— Повелитель, — бес склонился в поклоне. — Барьер только что открылся. Пропустил кого-то в Навь или из Нави.
— Морок. Он ушёл не так давно, — не нашёл причин для волнений Смерть, говоря, не отрываясь от дела. Он сидел за большим, вытесанным из цельного камня столом цвета обсидиана. В костлявых руках, не восстановившихся после контакта с энергией Потока, вертелись души мёртвых. Счетовод — тварь, что вела подсчёт душ, не имевшая настоящего имени — ранее отбросил их из Круговорота, ибо посчитал неполноценными. Возможно, энергия из этих душ утекла куда-либо. Вероятно, они просто износились, пройдя перерождение бессчётное количество раз. Обрабатывать их, дабы вернуть в строй — работа нудная и кропотливая. Смерть находил её увлекательной.
— Морок давно переправился. Мы предполагаем, что это Богиня Судьбы, — прохрипел мелкий бес, перескакивая с копыта на копыто.
— И что? — Смерть посмотрел на подчинённого из-за пелены, созданной парящими вокруг него душами. От такого зрелища любого пробьёт дрожь.
— Она закрыла все щели барьера. Никто теперь не может покинуть Навь. Круговорот замедлился. — Слуга затравленно сжался. Он боялся отнюдь не Смерть: его Властелин был терпелив и не способен на такую вещь, как гнев на обычного посыльного. Дело в том, что нечистые водились только под землёй, сторонясь вспыльчивых и непредсказуемых Богов Пантеона. Как иначе реагировать на неожиданный визит одного из верховных Богов?
Повелитель Нави хмыкнул чему-то своему, рассматривая извивающуюся чёрную материю на пальцах. Сделав несколько пассов, он отправил излишки энергии в Поток, а саму душу — на перерождение в Круговорот.
— Повелитель? — цокот копыт по чёрному камню участился. Звук отдалённо напоминал звон тревожного колокола.
Бог, не проронив ни слова, создал пергамент, уже заполненный чуть больше половины мелким почерком. Затем, аккуратно свернув его и запечатав собственной магией, со спокойствием мертвеца протянул свёрток бесу. Вместо восковой печати бумагу скрепила странная тягучая субстанция, как если бы тени были жидкими.
— Передай Мороку, будь добр, — встал из-за стола Смерть.
Слуга кивнул. Куда больше его привлекала странная двигающаяся печать, будто смоляные щупальца обхватили пергамент.
— Я приоткрою барьер. Не томи и сразу уходи в Явь. И… Возьми Эреба.
— Псину?! — вся жёсткая шерсть на бесе встала дыбом. Не исключено, что тому поспособствовал контакт с печатью. Бес влез в неё когтями и теперь не мог отлепить от себя ледяную липкую материю. — Как я возьму с собой Эреба? Я всего лишь маленький слуга, который станет для выродка мрака закуской, — пошёл на ухищрения мелкий гад, несмотря на то, что его гордость от собственных слов была задета. Всё же это было лучше, чем риск быть сожранным диким псом.
— Ладно, — Смерть сразу раскусил беса — уж слишком явной была его попытка играть на чувствах Бога, — но смиловался. — Ты пойдёшь сам. Морок там же, где использовалась руна призыва. Спустись в катакомбы под кладбищем и…
Навь сотряслась. Из долин, ближе к Круговороту, послышался грохот падающих булыжников. Хоть Ад и напоминал пещеру невообразимых размеров, под потолками вилась серая дымка и мрак, густой как смог. Золото-красный полумесяц света пронизал их, врезавшись в барьеры. По гладким каменным стенам разлетелись блики, несущие тревожную весть.
— Иди же! — вдруг сорвался Смерть на замершего беса и, направив вперёд него по Проходу несколько рунекриптов, насильно выпроводил из Нави. Напустив показательное равнодушие, Бог подозвал Эреба. Хватило пары секунд, чтобы Смерть растворился во мраке в одном конце подземного мира и возник из тьмы в другом. То, что он увидел, отнюдь не радовало. Точно описать свои чувства по этому поводу Бог не смог, слишком уж смешанные эмоции вызывало зрелище.
Макошь стояла посреди чёрных осколков тяжеловесных камней. Её алый плащ, прошитый мехом и медными рунами, не имеющими реальной силы, струился по полу, перетекая в реку крови. Первая мысль Смерти была о том, что на Богиню напали изгнанники. Это — преобразившиеся существа низшего ранга, охотившиеся на любую каплю энергии из Потока. Их было много, но Богам они мешали так же, как муравьи — людям. Изгнанников могут поймать и второсортные божества, чтобы запереть в темницах Пантеона за вознаграждение.
Второе предположение быстро стало реальным толкованием произошедшего. Вокруг Богини валялись нечисти. Она выпустила из них энергию вместе с кровью, оставив пустые телесные оболочки. Смерть смутно понимал что́ начинается, когда отправлял гонца-беса к Мороку, но надеялся на лучшее. Теперь надежды не осталось.
Она знает.
Макошь наклонила голову, невесело хмыкнув. Губы перекривила обида. Русые волосы отбрасывали тени на окаменевшее лицо. Полы плаща пропитывались чёрной кровью. По долине в панике бегали слуги Повелителя Нави, но оба бога игнорировали их присутствие.
— Зачем всё это? — сделал свой ход Смерть, ощупывая, как обширны знания Пряхи о ситуации.
Макошь не двигалась, что-то обдумывая. Если она готова на контакт, всё не так уж плохо, — не успел подумать Смерть, как в него полетел красно-золотой разрез. Он едва успел нырнуть во тьму, чтобы увернуться. Световая дуга угодила в кучку бесов. Завоняло палёной плотью. Макошь не ограничилась одной атакой. Кидая один разрез за другим, она не попадала в то появляющегося, то исчезающего Смерть, зато вырезала нечистых десятками.
Замах. Разрез.
Уклонение.
Замах. Разрез.
Уклонение.
— Макошь, давай всё обсудим, — выкрикнул Бог, опять рассеиваясь во тьме, дабы избежать разреза. — Наши силы закончатся одновременно. Я не вижу смысла в насилии.
— А я не вижу смысла разговаривать с предателем, — выплюнула Богиня, формируя лезвие из света.
Вот как. Любопытно. Она намеренно опускает роль Морока, чтобы высвободить свой гнев лишь на Смерти, или не знает о нём?
— С чего ты взяла, что я предатель? — воспользовался передышкой Бог.
Макошь улыбнулась. Кровожадно, отчаянно, безумно.
— О, ты и сам понимаешь. Достаточно вспомнить. Нужно лишь допустить, что мы тоже просчитываемся. — Из её горла вырвался нервный смешок. — И доверяемся не тем. Ну же, это так просто. Мы, такие древние, совсем забыли, как важно
помнить.
Разум заметался, анализируя сотни моментов: недавних и произошедших сотни веков назад. Смерть уставился в пустоту, силясь ухватиться за любую нить, что привела бы его к разгадке. Где же он просчитался? Богиня ждала, но торжествующий оскал уже растянулся на бледном лице.
— Да ты запамятовал,
друг. Может, мне сказать иначе? Подумать только, меняя людей, мы менялись сами. Совсем забыли истоки наших речей, да,
Вельзевул?
— Дьявол, значит… — Смерть поднял руки, обнажая кости из-под складок плаща. Вслед за ними потянулось полотно теней, извивающихся, как черви, и шепчущих что-то потусторонними голосами. Макошь бросила в Бога новый разрез, но тени вокруг него всколыхнулись и отбили атаку. Лезвие света раскололось на несколько частей, отскочив в барьеры и оставшись там, как стекло в ране.
— Вспомнил? — в лживой любезности поинтересовалась Макошь.
— Уходи, Пряха.
— А ведь Кронос не верил, что кто-то из нас способен нарушать правила. Я могу его понять. Он слишком самовлюблённый и честолюбивый, и думает, что все Боги такие же. Кроме меня. Я для него уже ничто не значу.
— Это было твоё решение — оставить его ради своего долга.
— Сейчас я бы сделала иной выбор. Я ведь думала, что все мы убьёмся на благо мира, даже если цена будет измеряться в любви. Но ты ведь поступил иначе.
Она всё знает.
— Завёл себе щенка, растил на нашей энергии. И кем он стал? Кем ты стал? — Богиня стала отходить назад, точно ей было противно находиться близ предателя. — Я доверяла тебе даже тогда, когда ты привёл в Навь дефектную душу. Ты поставил всех перед фактом. И все уступили. Сжалились. И… что взамен? Ты наставил подонка против людей, — Богине не хватило запала, последние слова она уже шептала, как помешанная, говоря больше сама с собой. Помолчав, она продолжила громче и с прежним презрением: — Твоя благодарность безгранична.
— Нет, — твёрдо ответил Смерть, внутренне кипя от зародившейся злобы. — Не я научил его выживать такими способами.
Судьба Морока сделала его таким.
Ты убила его семью и отправила ребёнка на столб. Он боится этого мира из-за тебя.
— Боится?! Он убил сотни! — в сердцах выкрикнула Богиня. Её глаза наполнились слезами, но она быстро утёрла их. — Сначала я думала, что ты ошибся и потерял души из Круговорота, и поэтому не отчитывался о потерях. Теперь я понимаю. Ты прикрывал сынка. Дрянную человеческую вошь, которая пригрелась за спиной папочки!
Теневой разрез метнулся в Богиню, чуть не сбивая её с ног. Она вовремя выпустила ответный световой, чтобы разбить лезвие тьмы.
— Как ты узнала? — наконец сдался Бог, еле сдерживая себя и голодные тени от нового теневого броска. — Потери душ были только последствиями.
— Твои поганые руны, — в женском голосе было столько яда, что он сочился из каждого слова. — Дева раскрыла мне глаза. Ты так уверенно решил использовать их для закрытия разрыва, а никто и лишнего не подумал. Удобно, когда тебе доверяют, да? Лободырная Судьба! Она же не знает, что руны быстро восстанавливают лишь повреждения, нанесённые рунами. Дай угадаю, твой ублюдок решил поиграться в Потоке?
Новую, более яростную атаку теней Макошь встретила разрезом света и смешком.
— Надеюсь, его разорвало. Но ты ведь не оставил его там… — на миг на маске ненависти прорезалась боль и глубочайшая обида. Ранящая и оскверняющая душу ревность и та отразилась на Богине. — Твои руки так и не восстановились. Поделом. Пусть будет хоть толика справедливости, которую воля
Его привнесёт в этот мир.
— Макошь, только я могу удержать Морока от дальнейших разрушений.
— Уже нет, — покачала головой Богиня, откидывая с лица волосы.
— Его ещё можно остановить. И пусть его действия не совсем правильные, он желает лучшего и…
— Нет.
— Вместе мы уладим этот вопрос.
Богиня Судьбы молча развела руки, чуть наклоняясь, словно в реверансе. Из её ладоней полился свет, но теперь не для создания разреза, а для более стабильного оружия. Пара длинных сияющих мечей материализовалась из пустоты. Крупные эфесы обвили тяжёлые кольца так, что ладонь размещалась под ними. Посередине каждого из парных лезвий чернели части одного рунескрипта, и на сей раз он был вполне рабочим. Мечи создавали собой мощный эгрегор — своеобразную энергетическую сущность. От них разило опасностью и желанием испробовать душу предателя, пронзив её и выпустив энергию.
Богиня сделала рывок вперёд, что послужило негласным приглашением на дуэль. Не видя в этом смысла, Смерть, однако, не остался стоять безоружным. Костяные пальцы впились в рукоять большой косы, древко которой состояло из сплетённых меж собой теней. На месте соединения дугообразного клинка и рукояти мрак наслоился, набухнув, и на том месте неожиданно распахнулся выпуклый глаз. Аура косы могла посоперничать с эгрегором мечей, что только разожгло жажду битвы не только орудий, но и их владельцев.
Богиня скрипнула зубами, сжимая рукояти мечей. Как хищники, замершие в боевых стойках, дабы сначала устрашить врага, Боги встали друг напротив друга. Смерть не хотел сражаться с Судьбой. Они — коллеги и бывшие друзья. Ещё не всё потеряно, а после вспышки негодования, успокоившись, Макошь обязательно поймёт всю ситуацию. В знак нежелания проводить сражение, Смерть отвёл косу, уперев её в пол. Он ждал, что так же случится и с парой светящихся медных лезвий. Им сполна хватит и душевных ран.
Пряха считала иначе.
Богиня сделала выпад и рубанула мечом. Лезвие в последний момент встретилось с клинком косы. Потусторонний лязг, не отличимый от грохота грома, эхом отразился ото всюду. Так не должно быть. Боги не могут прямо угрожать друг другу. Без
Его одобрения, которого добивались после голосования всего Пантеона, нельзя было отправить на перерождение душу божества. Точнее, это было запрещено. Макошь вряд ли спрашивала
Его разрешения на битву, которая могла стать для одного из них последней. Покойник ощутил прокатившуюся волну негодования — смутное осознание истинных намерений Богини.
Тем временем Судьба не медлила. Раскручивая оба меча, она наступала, угрожая обрушить набравшуюся на клинках силу. Удар не заставил себя ждать. Смерть двумя руками удержал косу для отражения атаки. Оружия заплясали в смертельном танце. Бог парировал выпады один за другим, медленно пятясь. Мечи Богини раскалялись, источая жар и энергию. Воздух Нави потяжелел, стал горячее. Никто из слуг Повелителя не смел даже приблизиться к месту дуэли. Полукруг боевой арены очертили остававшиеся в барьере лезвия из света.
— Это ни к чему не приведёт! — в пылу выкрикнул Бог Смерти. — Я не хочу биться с тобой!
Богиня только усилила свою следующую атаку. Зашипев, Смерть, наконец, перестал уклоняться, полоснув косой по плащу Макошь. Кусок алой материи отлетел в сторону. Последнее предостережение было проигнорировано. И он бросился в атаку.
Мечи и коса встретились и разошлись. Смерть нырнул в тени, когда Богиня замахивалась, и рубанул сзади, кромсая остатки плаща. Макошь с разворота впечатала оба меча в рёбра противника. Она сама удивилась своей жестокости, потеряв секунду на колебания, но вдруг провернула лезвие. Смерть призвал все силы, чтобы противостоять клинку, кой собирался выпить его энергию. Скользнув вбок, Бог порывисто замахнулся и рубанул косой сверху вниз. На чёрный глянец пола упал меч Богини. Вместе с её рукой. Но она уже набрала скорость другого оружия, чтобы поставленное плашмя лезвие откинуло врага в центр боевой арены. Не обращая внимания на то, что из её плеча торчит всего лишь обломок кости, а на полу валяется обрубок, она провернула сустав так, что если бы часть от плеча до кисти была на месте, то она оказалась бы приподнятой. Выбитый из хватки второй меч послушно метнулся к хозяйке. Ей хватило тех крох времени, пока оружие возвращалось, чтобы пустить на восстановление конечности все силы и успешно завершить всё до возвращения меча в уже отросшую руку. Отрубленная культя никуда не исчезла с пола, только нагнетая тошнотворному зрелищу мерзости. Ещё бы: волокна голых мышц на плече на глазах сплелись в единую массу, а кости с хрустом и чавканьем врезались в новоявленную плоть.
Мегера, фурия, дьяволица — любое нелестное слово подошло бы для описания Богини тогда. Её избитость переросла в ярость, нервозность — в ненависть. Доведённая до предела, Макошь внутренне сломалась, чтобы переродиться в то, что предстало перед Богом Смерти.
Он быстро поднялся на ноги, мантия из мрака развевалась за спиной. Что ж, если она хочет настоящего противостояния, она его получит. Повелитель Нави прошипел древнее проклятье, и мрак вокруг забурлил, как зелье в котле ведьмы. Эреб показал себя: вспыхнули красные огоньки глаз, так напоминающие взгляд владельца. Они понимали друг друга с полумысли, в этом не могло быть и сомнений. Движения, таящие опасность, недобрый взгляд и повадки — всё это роднило Смерть с псом.
Макошь встряхнула отросшую руку, смахивая таким образом остатки крови. Пусть жидкость и была лишь иллюзией, её подтёки бесили по-настоящему. Перехватив мечи, она приготовилась к противостоянию. Эреб утробно зарычал и без лишних команд кинулся на Богиню. За ним, как за вожаком, повалили орды нечисти: духи, бесы, черти, демоны, аггейлы и выродки, каких знала лишь Навь. Огромной волной они повалили Богиню, погребая под живым извивающимся пластом. Из кучи всей этой дряни брызнула кровь — не чёрная, а значит, Макошь. Ещё миг — и об стену ударилась оторванная голень. Мясо с неё уже успели обглодать. Самой страшной была воцарившаяся тишина, что нарушалась только чавканьем. Богиню поедали заживо. Она не издавала ни звука.
Смерть попятился из-за смутного предчувствия, что что-то идёт не так. Дикое пиршество не могло вызвать отвращение у Повелителя Нави, на то он и Смерть, но чувствовалось растущее напряжение. Множество аур давило на него с каждой секундой всё больше, «фоня» магией. Поиск источника аур отвлёк Бога, чего тот допустить категорически не должен был.
В какой-то момент живая гора из полчища тел стала уменьшаться.
Нечистые, находящиеся выше, с замогильными криками бешеной радости бросились «к столу», занимая места тех, кто исчез. Осознание ошибки пришло непростительно поздно. Из центра кучи вспыхнул свет, сжаривший больше половины монстров Нави. Пласт осел ещё ниже, и сияние вырвалось из-под него, дожигая всех, кто не успел сбежать. Из зловонной жижи: смеси шерсти, копыт, рогов и крови, шатаясь, поднялось существо. Одной ноги у него не было. Лицо выели до черепа, а в одну из глазниц ударили так, что в затылке зияла дыра. Клочки кожи беспорядочно свисали с тела вместе с обрывками одежд. От правой руки остались кости. Одну ногу вырвали из сустава — её ранее отбросили к каменной стене. Из ран на животе, на краях которых проступали следы укусов, свисала каша из внутренних органов. Существо испустило последнюю волну света, отбросив нечисть, и стало заваливаться на бок. Ноги́, чтобы упереться, не было. Тело упало. Смерть отошёл ещё дальше. Требовательный призыв сил Потока прошёл сквозь него, и Бог ощутил, как энергия спешит выполнить просьбу Богини восстановить её облик. Существо стремительно обрастало плотью, и когда лицевые мышцы вместе с кожей перекрыли пробитый череп, Смерть заледенел от взгляда Судьбы. Она поднялась, сдерживая крики боли, которую, несомненно, испытывала. Мечи разом вернулись к ней. Бог, стоявший посередине боевой арены, не двигался, крепче перехватывая косу. Та не отводила одного-единственного глаза от врага. Однако продолжения дуэли не последовало. Пряха остановилась в трёх шагах от Смерти, как будто решаясь на что-то, и вдруг из стен барьера выползли медные цепи. Разрезы, брошенные в камень, стали кольцами, что удерживали оковы. Цепи мгновенно обвили Смерть, заставив упасть на колени.
Только тогда он по-настоящему понял, насколько недооценил перенесённые Макошь унижения и их влияние на неё.
— Ты не можешь переродить меня! — сказал не Бог, а растущая в нём паника. —
Он не позволит!
— Странно, что
Он позволял тебе помогать твоему подонку, — усмехнулась Богиня. Смысл быстро сказанных слов дошёл до неё чуть позже. — И впрямь… странно.
— Значит, так было подготовлено по
Его замыслу, — попытался вернуть себе хладнокровие Бог. — Остановись.
— Нет. — Она отогнала раздумья насчёт
Него на более подходящий момент. — Предателям нет прощенья. И если не
Он, то
я закончу всё это.
Парные мечи перекрестилась наподобие огромных ножниц. Половинки рунескрипта сложились воедино, воссияв золотым. Зарево наполнило пещеры, очертив сосредоточенный лик Богини. Она теперь не старый друг, а палач. Палач Смерти.
— Мне жаль, — холодно сказала Пряха, разводя лезвия.
— Не трогай Морока, — тихо взмолился Бог. — Пожалуйста, не убивай его. Это всё, что я прошу…
— Он мог сдаться нам и рассчитывать на помилование, но не теперь. Мороку нет суда — только наказание.
Бог Смерти уронил голову на грудь и уже не сопротивлялся, когда лезвия мечей встретились на шее. Его облик тут же померк, но зато внутри показала себя золотая нить. Нить жизни. Судьба надавила на рукояти сильнее, уже не борясь с полившимися по щекам слезами. Нить разорвалась ровно посередине, так легко сдавшись напору ножниц. Коса выпала из рук Смерти и закрыла единственный глаз, становясь обычной тенью. От потускневшей кожи поднялся едкий дым. Дым забурлил. Силы Смерти искали новое пристанище. И нашли. Как ястреб, упавший на мышь, чёрные клубки дыма поразили Макошь, впитываясь в неё. Она выронила перекрещенные мечи, падая на колени рядом с мертвецом. Богиня сдавленно выдохнула, прижимая руки к груди. Смерть был одним из главных Богов большой четвёрки, его энергия не могла уместиться в сосуде — то есть в Макошь — где уже находилась её собственная сила. Пряха задыхалась, хотя не всем божественным сущностям вообще был нужен кислород. Конечности налились свинцом. Голова разрывалась от боли. Не задумываясь о том, что делает, она резко выпрямилась и с криком выплеснула излишки сил в пространство. Дым разлетелся вокруг неё, но Круговорот душ уже притягивал его, чтобы унести и рассеять на Земле. Макошь с огромным трудом поднялась. Глаза застилала серая пелена. Или это… её волосы? Богиня начала заваливаться, и оттого пришлось опереться о каменную стену. Она поймала передние пряди ранее русых волос, а ныне — поседевших. Словно в горячке, Макошь глянула на места, где её совсем недавно обглодали нечистые. Кожа была посиневшей, отдавала голубизной и просвечивалась, выставляя на обозрение кости. С почти что белых губ сорвался всхлип. Руки едва отличались от мертвечины своим цветом. Новый, в разы выросший запас энергии был брошен на возвращение прежнего облика Богини, но всё тщетно. Как Смерть заплатил за своё могущество, в последствии прикрывая скелет иллюзией плоти, так заплатила и Пряха. В отличие от бывшего Повелителя Нави, она не могла скрыть метки, оставленные силами.
Пряха зашипела. Зарычала. Взревела. Иронично, но имея огромный магический потенциал, после того, как она стала одним из самых могущественных существ в мире, на неё навалилась усталость. Макошь, придерживаясь стен, хромая, дошла до обсидианового трона и свалилась в него. Стало легче, но не на душе. Богиня закинула ногу на ногу и стеклянным взглядом уставилась на туманный силуэт Смерти, прикованный медными цепями к полу.
***
На Земле, где-то далеко в глубинах сырых катакомб, Морок выдохнул и рухнул. Лёгкие отказывались работать. Сердце остановилось. Глаза закрывались, пока он боролся со своим телом за каждую секунду, проведенную в сознании. Дикая боль, словно что-то сломалось или исчезло из груди, пронзила всё его существо. Агония накрыла с головой, топя в темноте закрывающихся век. Морок воспротивился, крючась на холодном земляном полу. Он думал, что это конец. Мышцы свело судорогой, хотелось взвыть от этих пыток. Если бы так продолжалось, он бы умер прямо там, в одиночестве тёмных катакомб под кладбищем.
Неожиданно, боль сошла на нет. Спазм мышц и покалывание в рёбрах не шли в сравнение с адским испытанием чуть ранее. Морок мысленно потянулся к энергии отца внутри себя и, сам того не ожидая, получил мощный отклик из Яви.
Смерть? На Земле?
Нет.
Глупо. Беспричинно.
Или…
Да?
Морок поднялся на локти, кашляя. На разум накатила волна усталости и вопросов. Бог Смерти никогда не приходил в Явь прогуляться, а если такое и случалось, то обычно Морок был первым, кто узнавал об этом. С отцом что-то случилось? Ему нужна помощь? Что за энергию ощущал теперь Морок, которая и звала его, как часть его самого?
Божество поднялось на ноги. На углублении в стене были разложены вещи, которые могли пригодиться в новых ритуалах, но Морок отбросил все прошлые заботы. Наспех сложил всё в кожаный чемодан, служивший ему в лучшие времена вертепом — коробом для хранения
особых кукол. Начертив простые руны, божество растворило саквояж во тьме и само исчезло из катакомб.
***
Город стоял посреди леса. Вокруг — только тёмные чащобы, да виднеющиеся то тут, то там проплешины. Деревянные здания почернели от старости. Накренившиеся избы расходились во все стороны от города, растворяясь в зарослях леса. Трудно поверить, что зайдя за холмы, обильные, сбитые в колючую стену заросли сменяются степями с высокими сухими травами.
Девочка была сама не своя. Никто не знал, откуда она пришла в эти забытые Богами места. С наступлением сумерек все двери в гнилых избах запираются: её не возьмут в дом. Обычаи давностью в несколько поколений слишком глубоко устоялись в умах здешних людей. Тот, кто заплутал, должен умереть. Духи требуют крови. Шаманы, жившие в этих краях столетия назад, заложили основу, принося жертвы своим языческим богам.
Девочка шла вглубь степей. Ноги по колено в ссадинах и длинных кровавых полосах. Буря, начавшаяся ещё днём, едва ли собиралась прекращаться. Разве так бывает, что везде, во всём мире, в один момент происходит страшная непогода, землетрясение, шторм? Словно жизнь со смертью воюет, да никак не сдаётся…
Девочка шла. Она сама не знала, куда, но понимала, что так
до́лжно. Эта буря что-то изменила в ней. Девочка и не вспомнит более дорогу домой и семью. Она шла и шла, ветки и бурьян рвали полы грязного платья, глубже царапали ноги. Ливень промочил её насквозь. Идти становилось всё сложнее. Небо заволокло пуще прежнего, дождь чуть ослаб… и ударил с большей силой. Говорят же, что дождь — это слёзы, тогда интересно, по ком так сильно плачет мир?
Девочка увязла в грязи, споткнулась и упала. Капли тут же потекли по спине, хлеща по волосам и шее. Кто-то встал рядом с ней. Она подняла голову. Ничего, только тьма. До следующего падения прошла всего пять шагов. Детские ручки уже изрядно тряслись от холода. Как жемчуг на шее дамы сверкнула молния на сапфировом небосводе. Девочка упала — отвлеклась на свет, но не испугалась. И снова кто-то возвысился над ней, будто внимательно разглядывая. Она уже привыкла к ощущению того, что за ней наблюдают. Девочка подняла голову, но на сей раз неожиданно встретилась взглядом с тем, кого считала собственной выдумкой. Чёрная фигура в цилиндре и плаще опиралась на трость, непоколебимо сопротивляясь прижимающему к земле ветру.
Фигура протянула ей руку. Девочка кое-как встала, утирая тыльной стороной ладони перепачканное, мокрое, осунувшееся лицо.
— Как тебя зовут? — прохрипел голос против грохота бури.
— Он назвал меня Марой.
— Кто? Твой отец?
— Да, — так уверенно ответила Мара, что сама удивилась, откуда она столько знает и зачем говорит с незнакомцем. Однако что-то убедило её продолжить. — Он ещё сказал найти брата. Да, мне очень надо найти его!
Молния осветила фигуру, и девочка разглядела свисающие патлы и чёткие скулы.
— Как зовут твоих родичей?
Почему-то на сей раз девочка решила не отвечать так быстро. Сомнения пролегали в её душе, как тени в поле.
— А зачем мне тебе говорить? Вдруг ты плохой и убьёшь их, чтобы задеть меня? — без обиняков прозвенел детский голосок.
— Я бы мог убить тебя, и это задело бы тебя сильнее, не находишь? — Незнакомец стремительно терял терпение, хотя и держался, чтобы поскорее услышать от девочки внятных объяснений.
— Ладно, я скажу, — помявшись, согласилась Мара. — Только обещай никому не говорить, папа не разрешил! — Она подошла ближе к мужчине, дёрнула ворот его плаща, призывая немного опуститься, и, когда он наклонился, сказала: — Брата моего звать Мороком. Отец мой — Смерть.
— Откуда ты всё это знаешь? — чуть не отшатнулся от девочки мужчина.
— Началась буря, и я узнала, — пожала плечиками Мара. — Помню, что на окно прилетел ворон, такой чёрный, шевелящийся, весь в червяках. Он полетел через меня, и я услышала папу. А теперь отойди, я должна найти Морока, ты меня отвлекаешь. Подожди… Он говорит, что ты Морок…
Мара смерила мужчину оценивающим взглядом, неожиданно озарилась и кинулась к названному брату, прижимаясь к нему всем продрогшим телом.
Морок стоял неподвижно, смотря на светлую макушку. Отрицать наличие в ней сил Смерти, идентичных его собственным, он не мог. Тогда выходит..?
— Ты, как тебя… Мара, что говорит отец? Ему нужна моя помощь?
Девочка помолчала, будто слушая что-то, и вдруг задумчиво заговорила на лад барда, что привык петь о горе и потому уже не проливал слёз от историй.
— Ему уже не помочь. Его убила Богиня Судьбы. Он смог перенестись в другое тело, но это лишь остатки памяти…
Морок осел на колени, тяжело дыша. Он не доверял услышанному всецело, но несмотря на собственные отрицания, кусочки битого стекла выложили мозаику. Мара свернулась калачиком рядом, не проронив ни слезинки. Лишение, которое выпало на долю Морока, было куда более ранящим, чем её саднящие порезы и пронизывающий холод.
Когда Морок смог, покачиваясь, подняться, уже светало.
