1
31 июля 2022 г. в 15:11
Слава пишет, что заедет со студии через два часа. Абба откладывает телефон и лениво шаркает на кухню попить водички. На календаре 30 декабря, на часах 3 дня, по квартире тут и там следы попыток навести праздничную атмосферу: на кухонной люстре висит гирлянда, имитирующая еловую ветку в снегу, вдоль стен в гостиной протянуты разноцветные огоньки. Абба не спал сутки. Почему? Да почему бы и нет. Стрим сам себя не отведет, бошечки сами собой не выкурятся. А там уже и Новый год, смысл перерыв делать.
Два часа Абба без особого энтузиазма приводит квартиру и себя в минимально приемлемый вид: понтоваться не перед кем, но все же гости. Даже решает приодеться по такому поводу: достает пиджак и галстук, надевает поверх футболки. Со спортивками — настоящий фэшн. Вдруг вспоминает, что и не подумал о подарке для Славы. Придется действовать по ситуации, фристайл — это вообще его.
Слава приезжает не через два часа, а через три, пробки под Новый год — вот это новости. В прихожей он не спеша разувается и отряхивает волосы от снежинок. В руке — пакет из «Дикси», глаз не видно за здоровенными гуччи-очками.
— С наступающим, Сереж, подарок тебе привез.
— Покажи, — Абба пытается заглянуть в пакет.
Слава цокает языком и отводит руку подальше.
— Не все сразу.
— А я для тебя тоже приготовил подарок. Но раз ты так, то и я ничего говорить не буду.
— Лучший мой подарочек — это ты, — хмыкает Слава и легонько тянет Аббу за галстук.
Он отставляет пакет в сторону, а Абба улыбается и тянется снять со Славы запотевшие очки. Слава плавным движением уворачивается и притягивает к себе Аббу за галстук уже чувствительнее.
— Нарядный такой, загляденье просто.
У Аббы перехватывает дыхание — по всем возможным причинам (иначе зачем бы он надевал галстук, вот правда).
Абба послушно идет за Славой в гостиную на галстучном поводке. Устраиваются на диване, Слава, одной рукой продолжая аккуратно затягивать галстук, другой пятерней задирает Аббе футболку, гладит по животу, щиплет за соски — ладонь у него настолько огромная, что он дотягивается везде и сразу. Абба не выдерживает и тянет руки к спортивкам, потому что с каждой секундой они становятся все более неуместными на их маленькой предпраздничной тусовке.
Слава, не снимая очков, наклоняется вплотную к его животу и перехватывает Аббе запястья. Он небольно проводит зубами от солнечного сплетения до пупка, и на порозовевшей коже остаются яркие белые полосы, которые быстро выцветают.
— Красиво. У тебя сосуды близко к коже расположены, поэтому так заметно любое прикосновение.
Пока Абба искренне недоумевает, что ему делать с этой информацией, Слава продолжает:
— Без рук, или я к галстуку больше не притронусь.
Абба со свистом втягивает воздух сквозь зубы, примирительным жестом поднимает руки и закладывает за голову. Слава утвердительно кивает и снова берется за галстук, продолжая второй рукой наглаживать Аббе низ живота. Дышится все тяжелее, Абба начинает извиваться под Славой, обхватывает его ногу своими и трется о славино бедро, потому что уже невыносимо, честное слово.
Слава вдруг прекращает его трогать.
— Хочешь узнать, что я принес?
Это последнее, что сейчас интересует Аббу.
— Ну правда, хочешь узнать?
Слава встает с дивана, идет в прихожую и возвращается с пакетом. Достает оттуда новогодний конфетный набор со Смешариками.
Абба тянется к коробке, чтобы потрогать хоть ее, но Слава вновь отводит руку.
— На праздник откроешь.
Абба с полузатянутым галстуком на шее смотрит, как на ткани спортивок, натянувшихся на кончике его стоящего колом члена, появляется маленькое пятнышко.
— Слава, блядь. Нахуй пошел. Извини.
Слава смеется тихим ласковым смехом и снимает очки.
— Да ладно, ты извини, беса погнал что-то. Хочешь сейчас конфету?
— Слав.
— Ладно, ладно. Иди нахуй. Извини, правда. У тебя щеки такие красные, как будто вся кровь в голове туда прилила. Так ведь это… и смерть мозга наступить может.
Самое уморительное, что даже со всеми этими разговорами стояк не уходит. Слава наконец сжаливается, снова берется за галстук и уже по-настоящему жестко наматывает его на кулак, приспускает Аббе спортивки, театрально облизывает ладонь и обхватывает его член. Вместе с уже выступившей смазкой — отлично. Абба наконец не сдерживается и вовсю стонет (хотя, скорее хрипит), подается навстречу славиной цепкой огромной руке. Удовольствие прокатывается по всему телу, смешивается с болью от удавки и недостатком кислорода в огромный тяжелый ком, мягкий, как плюшевая игрушка, и погребающий Аббу под собой. Перед глазами красная пелена, возбуждение становится болезненным, никак не может разрешиться, а Слава вдруг отнимает ладонь от его члена, очень неделикатно сжимает мошонку, и от неожиданности Абба кончает, да так, что долетает и до Славы, и до обивки дивана, а может быть даже и до пола. Слава мгновенно ослабляет галстук, а Абба срубается и проваливается в глухую черную пустоту.
Еле открывает глаза. Слава сидит рядом и аккуратно вытирает влажными салфетками лицо и руки. Сперма на животе стягивает кожу, Абба чувствует легкое неудовольствие, на самом краешке сознания, от того, что Слава, видимо, и не подумал его вытереть. А так грех жаловаться. Чувство недосыпа никуда не ушло, но в теле такое ощущение, как будто оно одновременно в невесомости и под давлением пары десятков атмосфер — приятное, в общем, ощущение. Абба кончиками пальцев вытягивает салфетку из упаковки и вытирается.
— На сколько я вырубился?
— Да минут на пять.
Абба поднимается и берет сюрприз. Открывает и достает наугад конфету. Засовывает ее в рот и пересаживается к Слава на колени. Слава тянется к аббиному рту, они целуются и на двоих хрустят конфетой, Абба чувствует славин стояк всем, чем только можно чувствовать, и с удовольствием наимпровизирует ответный подарок прямо сейчас.
***
На утро 31 декабря Абба снова заводит стрим и ставит второй стул для Славы рядом со своим как нечто само собой разумеющееся. Слава натягивает антихайповскую толстовку, водружает на нос гуччи-очки. В последнюю минуту перед началом стрима выходит в гостиную и возвращается в галстуке. Абба молча смотрит на него и начинает стрим.