На пределе возможностей

– Учитель, прошу вас, умоляю. Спасите его! Спасите! Пожалуйста, хотя бы попытайтесь, прошу! Он слышал всё. Каждое слово этого человека было равно раскалённому углю, который беспрестанно жёг открытую рану, делая её всё больше и больше. Ши Минцзин тряпичной куклой лежал на руках Мо Жаня. Тот гладил нежное лицо, что становилось всё бледнее с каждой упущенной секундой. Рыдая он цеплялся за тонкие запястья в попытке нащупать пульс и вновь возвращал свой взор на Чу Ваньнина в безмолвной мольбе одуматься. Белые одежды, насквозь пропитанные кровью, скрывали огромную зияющую рану в груди, но только не физическую… Он стоял и смотрел, как умирает его ученик. Как человек, который так несправедливо и легко забрал его, Ваньнина сердце, захлёбывается слезами и просил то единственное, что было ему неподвластно. – Почему вы такой беспощадный?! У вас совсем нет сердца! Крик, срывающийся на тонкий вой, противным, мерзким ощущением достигал барабанных перепонок, желая проникнуть внутрь и пустить отравляющие корни в мозгу. Заставлял прочувствовать ту горечь вины и раскаяния за свою немощность и беспомощность на полную. Конечности превратились в вязкую массу, не давая сделать ни шагу. Оставалось только смотреть. Нет. Нельзя. Как же невыносимо пропускать через себя эти язвительные вещи, видеть эту лишённую надежды на позитивный исход картину. Нужно бежать. Но куда? Он не может бросить его здесь. Если Чу Ваньнин оставит Мо Жаня одного с телом Ши Мэя, какова вероятность того, что он не выдержит этого, последует за ним. Нужно держаться.

***

Ему неведомо прошлое, как и неизвестно то, что он сам уже однажды переродился. "Мы справимся. Я должен защитить его любой ценой" шептал себе под нос Бессмертный Бэйдоу, Юйхен Ночного Неба, наблюдая как Мо Жань приближается к нему с ярко пылающей Цзянгуй в руке. У Чу Ваньнина нет выбора. Ни один человек здесь не в состоянии помочь ему закрыть разлом, кроме него. Мощь сего творения слишком велика. И оставить врата открытыми им категорически нельзя. Нужно спасти жизни простых смертных. Белые одежды трепещут на ветру, едва выдерживая тот напор, с которым они поднимаются вверх. Мо Жань не смотрит в сторону Учителя. Он, как и Чу Ваньнин, привык выкладываться на полную, поэтому не стоит даже надеяться получить хотя бы один мимолётный взгляд, в котором будет та кроха недостающей уверенности. Молниеносная вспышка пронзает небеса. Ваньнин не смотрит по сторонам, его цель впереди и если не сделать это сейчас, потом будет уже поздно. Сейчас нельзя отвлекаться. Гул в ушах заменяет посторонние звуки. Он пытается давить на разлом со всей физической силой, которую имеет. Вливает все духовные силы, без которых просто не обойтись. Поддаётся. Ещё чуть-чуть поднажать и дело будет сделано. Но почему сила, давящая на раскаленное тело, увеличилась? Мо Жань. Эта мысль тянет к саморазрушению. Он ведь не мог пострадать, так почему же стало так тяжело? Огромная ноша враз опустилась на хрупкие плечи, на которых и так собралось слишком много душевных терзаний, которые просто не могли больше копиться внутри и осели шаткими горами сверху. Чу Ваньнин прикоснулся к груди. Почему так болит? Неужели он что-то пропустил? Врата закрываются. На короткий миг тело накрывает ощущение лёгкости. Они справились. Или нет… Тяньвэнь практически не слушается своего хозяина. Когда Учитель заносит лозу над головой, исполняя очередной маневр, её свет становится более блеклым с каждым ударом в толпы нечисти. Духовные силы иссякают. Он не смотрит на Мо Жаня. Ему достаточно знать, что над ним находится барьер, сотворённый лично им, и этот взбалмошный мальчишка, который не раздумывая ни секунды пришел ему на помощь, в безопасности. Бессмертный Бэйдоу должен выложиться на полную. Пока есть возможность дышать, пока толпы демонов представляют огромную угрозу всему миру он не может вернуться к нему. – Чу Ваньнин, повернись! Не взглянув на меня хотя бы раз ты всё равно хочешь уйти? Нет! Давит крик в горле, проговаривая это не громче жужжания мухи. Но если не уйти всё будет только хуже. Чу Ваньнин самая лёгкая цель для демонов подобных этим. У него осталось так мало сил. Он сам угроза для Мо Жаня. Одному удаётся зацепиться на шее сзади, перекрывая доступ к кислороду. Взять голову в захват, нагнуться, перекинуть через себя, разорвать грудную клетку. Все движения точные, но координация явно ухудшается. Плохой знак. На поиск раненых много времени не требуется, гораздо тяжелее собирать тела, что разорвали на части. Над ними уже начали собираться вороны, которые только и ждут момента, чтобы полакомиться падалью. Отвратительное зрелище. Мо Жань лежит один. Ни Сюэ Мэна, ни даже Ши Минцзина возле него нет. Вероятно, они пошли спасать раненых, прекрасно осознавая, что Чу Ваньнин не допустит его смерти. – Мо Жань! Мо Жань! Горячие слезы мимо воли начали скапливаться в глазах, когда ледяное тело перекочевало на острые колени. Мягкие ресницы превратились в слипшиеся пучки из-за запекшейся крови. Точь в точь как и в его ученика… его возлюбленного… – Учитель… – еле слышно шепчет Мо Жань, борясь с булькающим звуком в горле. Для Чу Ваньнина он звучит громче шума ветра, когда преодолевая страх летишь по воздуху. Живой. Руки, измазанные грязью, нежно прикасаются к чужой груди, словно боясь нечаянно раздавить, как хрустальную вазу. Стремительный поток духовной энергии наполняет остывающее тело. – Ты не должен спать, иначе я никогда больше не приму тебя себе в ученики, – истерически нашёптывает Ваньнин, нажимая сильнее. Алая кровь затекает между тонких пальцев, окрашивая длинные рукава и кончики волос. Он не чувствует, что с каждым вздохом приближает себя к финалу. Бессмертному Бэйдоу Юйхену Ночного Неба ещё с самого начала, как он понял, что это дело рук фальшивого Гоученя, стало понятно, что его ждёт. Ну и пусть. Он прожил уже достаточно, а Мо Жань ещё так мал, у него вся жизнь впереди. Жизнь рука об руку с Ши Мэем. О Мо Жане точно будет кому позаботиться. А пока Чу Ваньнин находится на этом свете, защищать человека на его руках первостепенная задача. Голова Мо Жаня в какое-то время начинает становиться в разы больше. Только не сейчас. Стать Ся Сыни для него ровно потерять последний шанс. Нужно срочно принять таблетку и возвращаться. Он ощущал, как боль в собственной груди распространилась на нижнюю часть тела, но на это нет времени. Его жизнь ничего не стоит по сравнению с жизнью Мо Вэйюя. Всего лишь несколько тысяч ступеней и они будут дома. Да, именно так. Одна, две, три… про себя считает Чу Ваньнин, таща необычайно тяжёлое тело на себе. Их путь так далёк. Когда он успел стать таким? Четыре, пять, шесть… Удивительно, как духовное ядро до сих пор не уничтожилось само по себе, ведь Ваньнин уже не мог понять, использует он его или нет. Семь, восемь, девять… Белые фаланги пальцев, которые доныне поражали своею изысканностью, сейчас превратились в кровавое месиво и оставляли за собой такой же след как тот, что тянулся за ними от кровоточащей груди ещё с первой ступени. Он чувствовал, как мелкие камешки и острые ветки деревьев впиваются в открывшееся мясо, вызывая колющую боль всякий раз, опуская руку на новую ступень. Мысли путались. Ваньнин продолжал считать, одновременно держа измождённое лицо возле своего, чтобы быть уверенным, что тот дышит. Обрывки тканей, которыми он примотал юношу к себе иногда попадали под руки и они съезжали на пару ступеней вниз, раздирая другие участки тела. – Мо Жань, проснись, нельзя спать, – умоляя останавливался на пятисотой ступеньке. – Ты хочешь, чтобы Учитель вызвал Тяньвэнь и наказал тебя? Пожалуйста, проснись. Его слова звучали подобно угрозам, но гладящие впавшие щеки пальцы неимоверно дрожали и постоянно тянулись к сонной артерии, чтобы прощупать пульс, смазывая кровавые потеки на лице Мо Жаня своей кровью. Он продолжал ползти. Пару раз Чу Ваньнин пытался создать цветок хайтана, чтобы попросить Сюэ Чжэнъюна о помощи, но помимо иллюзорного очертания лепестков и ещё большей растраты физических сил ничего не выходило. Мо Жань всё так же повисшей марионеткой оставался неподвижно лежать на его спине. На семисотой ступеньке Чу Ваньнин ощутил, как волнами накатывала сонливость. Веки стали пунцовыми и темнота перед глазами практически перестала рассеиваться. Теперь он мог позволить себе только на ощупь определить не пришел ли Мо Жань в сознание. На тысяче лёгкие горели адским пламенем и единственное, что оставалось, это делать ничтожно маленькие вдохи и выдохи, насильственно поддерживая в бесполезном теле жизнь. – Мо Жань, главное держись, ты сильный, ты справишься. Он прекратил умолять его проснуться и одно желание, которое хранило сердце, чтобы любимый человек просто был жив. В голове как некстати возник образ солнечного мальчика, который когда-то давно сказал. – Я хочу, чтобы вы стали моим Учителем. Именно тогда привычный устой Чу Ваньнина странно пошатнулся. Растерянно хлопая глазами и оцепенев на месте он не мог поверить своим ощущениям, когда руки незнакомца ласково взяли его собственные. Этим невинным жестом Мо Вэйюй связал их невидимой нитью, которую как бы Ваньнин не старался, порвать никак не удалось. Когда рубеж пройденного пути превысил полторы тысячи они остановились. Он не чувствовал больше ни веса, что не позволял подняться, ни боли, которая ранее приносила невыносимую муку. Он не чувствовал ничего. Молча снося все невзгоды, не прося помощи у других и держась на пределе возможностей Юйхен Ночного Неба был и вправду достоин своего статуса в обществе. Но сейчас… Ему абсолютно всё равно каким он предстанет в глазах других, лишь бы поскорее вернуться домой, только бы не прекращал дышать ни на миг. Аккуратно поправив сбывшийся ворот синей одежды Чу Ваньнин туманным взглядом оценил количество степеней впереди. Слишком много. Почему у них нет выбора?! Оглядываться назад нельзя, там пустота, кровавая тропа, что ведёт в бездну и куда вернётся он сам после того, как Мо Жань будет дома. Обязательно будет, нужно ещё немножко постараться и всё станет так, как надо. – Мо Вэйюй, только попробуй умереть. Я запрещаю тебе умирать! – причитал Учитель, погружая ученика себе на спину. Две тысячи четыреста пятнадцать ступеней. Преодолев ровно столько Чу Ваньнин почувствовал, что больше не в силах двигаться дальше. Во рту стоял приторно-сладкий привкус крови и, в очередной раз упав на бетонную поверхность, вместе с кровью начали выходить непонятные чёрные сгустки. Неужто так выглядят кусочки органов, которые остаются лишним балластом в организме и теперь стремятся покинуть его? – Мо Жань, ты… ты действительно нравишься мне, – на обескровленном лице появилась дрожащая полуулыбка. Возможно это его последний шанс сказать слова, что никогда не решился бы озвучить вслух, последний шанс ощутить тепло кожи под разодранными пальцами и тонкий аромат спелого винограда. Три тысячи семьсот девяносто семь, три тысячи семьсот девяносто восемь, три тысячи семьсот девяносто девять… Такова цена человеческой жизни. Смотря на то, как юные адепты вместе со старейшинами бегут к ним на помощь, в сердце почитаемого всеми Юйхена наконец наступил покой. – Мо Жань, мы дома. – беззвучно оповестил так и не пришедшего в сознание юношу человек, которого он ненавидел всем сердцем и которого любил на грани безумия, так глупо не осознавая этого, – Пообещай мне, что ты будешь жить, у тебя нет другого выбора, пообещай… Сюэ Мэн бежал к ним со всех ног, безжалостно падая на колени возле двух изувеченных тел. Его Учитель, его брат… Почему они так выглядят?! Юноша дрожащей рукой прикоснулся к запястью Мо Жаня, облегчённо выдыхая, нащупав ровный спокойный пульс. – Он жив! Помогите скорее! – сейчас ему было не до гордыни, поэтому покуда одного поднимали на носилки он не медля повторил то же самое с Чу Ваньнином. – Странно… пульса… кажется нет, – не осознавая произошедшего вопросительно уставился на доктора Цзымин. – Нет, пожалуйста, не говорите мне этого! Это неправда! Я не хочу этого слышать! Вы мне лжёте! Как это может быть правдой?! Худое тело било в истерическом припадке, пока он смотрел на кровавый след, тянувшийся от подножия горы до самой вершины. – Мне очень жаль это говорить, но ваш Учитель и наш Юйхен умер. Его больше нет. Такова цена человеческой любви. И Чу Ваньнину пришлось заплатить ее сполна…