различные, слишком противоречивые эмоции и чувства переполняют его. Они снова накрывают его с головы до ног, влетая в мозги словно стрелой, столь ровно и точно, что вытащить эту стрелу так просто без кровопотери не удастся; заставляя сейчас замереть, затаить дыхание, после резко свести брови к переносице в ненависти и к себе, и к остальному миру, тяжёло вздохнуть, поднимаясь с места и не слова не говоря, беря лишь с прикроватной тумбы пачку сигареты «Manchester superslims cherry», также и зажигалку, уходя на балкон.
Осаму никогда не гнался за Накахарой в такие моменты. То, что он сейчас сделал – знак. Знак того, что всё, больше от него можно ничего не ждать, никакого продолжения не будет. Дазай понимал, почему в последнее время рыжий таков. У них в последнее время всё изменилось. Это заставляло их обоих переживать. Однако делал то каждый по своему, у каждого был своей метод, чтобы "остыть". Чуя таким немым жестом делал то, постоянно беря с собой сигареты, даже если не собирался курить. Дазай делал то по разному, но у каждого этого метода была своя особенность, о которой мог знать только Накахара. В эти моменты Дазай проговаривал иногда быстро, иногда медленно, но точно отчётливо для слуха рыжего – «у моей мечты выцвели глаза». Это задевало до глубины души сердце парня, который однажды ударился в стихи и написал краткий стишок в четырнадцать строк, назвав после долгих размышлений «утренняя песня». А эта псина ярко запомнила последнюю строку, стараясь произносить её незаметно для остальных, скрытно, иногда меняя слова, оставляя лишь скрытый смысл, который понимал только он – Чуя.
но в этот раз неизвестная сила сподвигла шатена сейчас подняться с кровати, не особо собираясь одеваться, выходя, в том, во что оставили и не успели снять, на балкон. Сейчас он был в одних брюках, его туловище было перевязано бинтами, особое внимание было уделено шеи и рукам, которые зачастую у других людей открыты. Он подходит рядом к парню, который сейчас был в незастёгнутой рубашке и также в брюках. У него на устах была сигарета, когда как держал он пачку в руках. Сами же руки лежали скрещенные на перегородки, задумчивый взгляд голубых омутов был направлен вдаль, дальше всех этих крыш многоэтажек, куда-то в горы. Шатен протягивает тому ладонь, Чуя, направив на него взгляд, хмыкнул, но протянул ему пачку. Зажигалку протягивать он не стал, ибо знал, что сейчас Дазай подойдёт к нему поближе и кончиком своей сигареты заденет чужую, поджигая тем самым свою и отстранившись, они будут в тишине глядеть на пейзаж. Только эту тишину нарушает Накахара, в пол голоса говоря.
— я ненавижу в тебе абсолютно всё, так почему я люблю тебя?
да, они оба идиоты, так как общаются строками песен, специально для этого переводя их на свой родной язык и общаясь таким образом, когда у них не хватает слов описать что-то. У них есть плейлист в «Spotify», где оба добавляют понравившиеся им песни, зная, что их вкусовые предпочтения плюс-минус совпадают. Глупцы? Конечно, ведь они не могут просто сесть и поговорить с глазу на глаз, им обязательно надо всё усложнять.
— я испытываю всевозможные ощущения, но всё равно пока по тебе не скучаю.
отвечает Осаму, в то время, как Чуя стряхивает накопившиеся пепел, который летел серой массой стремительно вниз, подхваченный прохладным ветром.
все слова, сказанные сейчас были абсолютной правдой. Они оба это понимали. Принимали ли они это – уже другой вопрос, на которой они сами не могут найти ответ. Если они всё ещё вместе, скорее всего, нет, не принимали. Они оба хватались за последний шанс, за тот последний лучик солнца, который в скором времени должен уйти под густые тучи, как и все остальные. Но погода переменчива.