Но

Приказ Филиппы был прост, понятен и предельно ясен. Кейра не собиралась вновь демонстрировать свою некомпетентность, тем более в присутствии Меригольд, но всегда находилось какое-нибудь «но». — Быстро пройдемся по залам Стигга, добьем раненых и уничтожим замок до основания, — методично, холодно перечислила Сабрина, поводя оголенными плечами. В этот раз замок не был пуст и пылен — в отличие от предыдущего их с Кейрой провала, когда им еще и пришлось платить адепткам Аретузы из собственного кармана. С другой стороны, это означало, что кто-то мог сбежать с поля боя. Кейра не любила недобитых, они всегда появлялись в самый важный момент какого-нибудь договора и мешали всем планам своими неуместными свидетельствами. Поэтому она ответила на предложение Сабрины сдержанным кивком. Меригольд так и вовсе без лишних слов резко вскинула перед собой руку, зажигая в ладони пламя. Кейра усмехнулась и легким движением кисти начаровала себе небольшой шарик света, который повис прямо перед ней, ожидая дальнейших распоряжений. Меригольд, как наиболее юной и наименее опытной, выпала честь проверять грязные подвалы. Кейре не хотелось думать о том, что же могло там остаться после экспериментов Вильгефорца. О том, что он творил с беременными девушками в своем предыдущем убежище, она была наслышана, но видеть ничего подобного не желала. Сабрина взяла на себя проверку верхних ярусов и башен; Кейра вновь была рада, что не ей выпал такой жребий — она знала Вильгефорца, пусть и не достаточно близко, и имела более чем исчерпывающее представление о его способностях. Потому к его телу приближаться бы не рискнула — да и не очень хотелось, на самом деле, смотреть на то, каким изуродованным стало его некогда не обделенное классической красотой лицо. Кейра вообще была немного брезглива, а потому и то, что досталось ей — проверка коридоров замка, — не слишком ее обрадовало. Поднявшись по лестнице до первого широкого прохода, она поняла, что, к величайшему сожалению, была права в своих опасениях. Трупов было много — не настолько, как могло бы быть, но все же, — и смрад стоял такой, что ее едва не вывернуло тут же. Чувствовался уже не столько сладковато-приторный запах смерти, сколько амбре экскрементов и иных выделений жизнедеятельности, которые имели обыкновение покидать тело человека после его кончины. Это было мерзко, это было отвратительно и это было до рвоты ужасно. Уже сделав пару шагов между телами, Кейра почувствовала, как вся богатая палитра запахов разложения забивается к ней в нос, отзывается отчетливым привкусом на корне языка, даже, кажется, проникает в глаза... Ее руки дрогнули. Если бы сейчас она услышала хрип какого-нибудь чудом выжившего, вряд ли сумела бы что-то сделать — живот скрутило, и Кейра склонилась около старого потрепанного гобелена, изо всех сил стараясь сдержать рвоту. Да, при дворе короля Фольтеста ей нравилось куда больше, нежели в подобных условиях. Краем уха она уловила громкий писк; дернулась, резко оборачиваясь, взмахнула руками, на автомате выставляя вокруг себя защитный барьер — да, простейшая магия, но что поделать, если самая действенная? — и резвая крыса напоролась на золотой щит. По шару пробежалась желтоватая рябь, и отброшенная потоком энергии крыса ощерилась, снова вскакивая на лапы; бросилась вновь. Конечно, выбирая между трупами и молодой, крепкой, а главное — живой и теплой чародейкой, кто угодно выбрал бы чародейку, только Кейре было не до высоких материй и животной психологии — она еле сдержалась, чтобы не взвизгнуть, и, скрипнув зубами, пошевелила тонкими пальцами, складывая их в изящное подобие замка. Крыса полыхнула алым пламенем, поджариваясь заживо, и Кейра, продолжая поддерживать щит, пошла дальше за своим серебристым огоньком-осветителем. С каждой минутой замок Стигга нравился ей все меньше. В темных коридорах было холодно и сыро, несмотря на то, что приспешники Вильгефорца, очевидно, пытались обжить это проклятое место. Кейра бы в таких условиях жить, наверное, не смогла бы — шутка ли, ей бы еще в деревне поселиться предложили или глухом лесу, ну серьезно!.. Так что по каменному полу она ступала быстро, резво, но осторожно, стараясь не наступить в засохшую лужу чего-нибудь дурно пахнущего. Так она прошла четыре коридора и три комнаты. В следующей комнате ее ждал сюрприз. Филиппа Эйльхарт, отдавая им приказ, четко дала понять, что даже не рассчитывает на то, что в замке могли остаться живые. Кейра, в принципе, была с ней солидарна, как и Сабрина с Меригольд. Разумеется, необходимости проверки это не умаляло, но Кейра была уверена, что крысы станут ее единственной головной болью здесь. Но, как она любила себе повторять, всегда было какое-то «но». Ее «но» в этот раз — раненый, не способный передвигаться, но еще живой юноша, которого, разумеется, следовало немедленно умертвить в интересах Ложи. Кейра не сразу его заметила, на самом деле. Он сидел у стены, дыша слабо, почти поверхностно, и не шевелился — но Кейра была уверена, что у ее слепоты было другое объяснение. Подошла ближе — и поняла, что не просто так интуиция ей подсказывала: юноша был окружен защитой, слабой, нематериальной, иллюзорной. Кинув взгляд на его покалеченную ногу и лужу крови, что расползлась по камням пола под его коленом, но уже давно успела засохнуть, Кейра поняла, что защита сыграла с юношей злую шутку: похоже, уберегла от смертельного ранения, но не позволила товарищам потом отыскать его, вполне живого, в этих башнях с мертвецами. Оставалось лишь понять, кто именно были его товарищи. Кейра медленно подошла ближе. По-хорошему, конечно, ей следовало сейчас же сделать то, что было необходимо «в интересах Ложи, а, следовательно, и всего магического сообщества», как сказала бы Филиппа под снисходительный кивок Иды, но что-то ее остановило. Пары секунд наблюдений было достаточно, чтобы Кейра поняла, что — а потом едва смогла сдержать раздраженный смех. За ней следили голубые глаза, глубокие, темные, красивые — и смотрящиеся так неестественно с волосами цвета воронова крыла. Генетический урод, подумалось Кейре: сочетание рецессивных и доминантных признаков, да еще с такой пенетрантностью, было свойственно либо вырожденцам, либо аристократам — что, на самом деле, зачастую означало одно и то же. Проблема была в том, что Кейра всегда неровно дышала к... Таким вот. Темноволосым, голубоглазым или же просто странным, но, разумеется, всенепременно красивым. Если у Кейры был выбор между средненьким мужчиной и такой же невзрачной девушкой, она всегда выбирала девушку — ведь кто, как не другая леди, знала, как доставить удовольствие лучшим из путей? Мужчины, не хорошие собой, редко удивляли Кейру в постели, так что последние лет сорок она стала четко отбраковывать их. Этот был не таким. Черт, да даже если бы он оказался абсолютно неопытным девственником, Кейра все равно бы залезла на него с ногами, руками и всеми потрохами. В этом даже была бы какая-то особенная прелесть — стать первой женщиной для такого очаровательного молодого человека. Она прекрасно, прекрасно слышала, как во время злополучного Сбора на Таннеде о ней говорили, что ее сознание легко взбудоражить, и это было чистейшей правдой. А в последнее время ей категорически не везло на мужчин, на самом деле: король Фольтест был известен своими, скажем так, специфическими вкусами, ведьмак Йеннифер был, собственно, ведьмаком Йеннифер, а иные... Что же... Не везло Кейре — уж как не везло. Глаза у этого юноши все же были такие красивые. Кейра прикусила губу, нервно поправляя длинные перчатки на руках. Ей было не слишком комфортно в мужском наряде, но уж лучше избавиться от пары узких черных брюк, измазавшихся в замковой грязи, чем от платья, которое стоило целое состояние. Еще менее комфортно ей было от собственных мыслей — вернее, не столько от них самих, сколько от их неуместности. В другое время она бы соблазнила такого мальчишку, не думая ни о каких последствиях, но сейчас... Сейчас... Сейчас ничего особо не менялось, на самом деле. Он был слишком слаб, чтобы сбежать или как-то навредить Кейре, — потеря крови и долгое ожидание хоть какой-либо помощи определенно сделали свое дело. А практически немой, умирающий, неспособный передвигаться — на что он был способен? Разве что только смотреть на Кейру с угасающей надеждой в глазах. Он, наверное, думал, что она подошла осмотреть его «труп», как и многие мародеры до этого — в том, что они здесь шастали, Кейра не сомневалась. За черным приталенным нарядом в Кейре, безусловно, можно было увидеть девушку, но никак не чародейку, которых этот юноша, скорее всего, в своей жизни никогда и не видел. Если он был одним из наемников Вильгефорца — дай бог, чтобы хоть раз краем глаза заметил его самого, не более. Быть может, ему посчастливилось лицезреть Йеннифер, но какой чародейкой она тогда была — скованная, униженная?.. А потому для этого несчастного Кейра, конечно же, была лишь еще одной. Еще одной, которая не услышит его дыхания, не увидит, как он пытается что-то сказать пересохшими губами, как безуспешно пытается поднять ослабевшие руки. Еще одной, которая пройдет мимо срезать кошели с поясов безымянных мертвецов, неизвестно какой стороне принадлежавших в этой мясорубке. — Не пытайся сбежать, — сказала она так холодно и отрешенно, как только могла, и юноша, будто не веря, запрокинул голову. Уперся затылком в стену, прикрыл глаза — ради смеха Кейра на мгновение пробралась в его мысли, где услышала мысли на чистом нильфгаардском. Черный, значит. Это было интересно, ведь Кейра не могла припомнить, кто бы из черных мог тут оказаться. — Оттуда, куда ты попадешь, вывести тебя смогу только я, — продолжила она. У юноши, похоже, не осталось даже сил на кивок, но в его мыслях отчетливо прозвенела пустота. Он был уже на все согласен, лишь бы не оставаться здесь — и это было слишком очевидно. — Как твое имя? Он не ответил, и даже мысли его показались Кейре какими-то слабыми, тихими. «Кагыр», значит. Не слишком типичное и распространенное, но истинно нильфгаардское имя. Кейра вздохнула, по привычке встала ровнее, расправила плечи — и резким движением развела ладони так широко, как только могла, обращая пространство перед собой в черноту портала. Медленно провернула кисти до болезненного напряжения в запястьях, плавно повела бедром и, в последний раз глянув в глубокие голубые глаза, на всякий случай наложила на раненого то, что ведьмаки называли знаком «Сомн». Когда портал, поглотив несчастного, закрылся, Кейра вздохнула спокойнее. Если ей сильно было нужно — она могла убить, но лишний раз марать руки ради чужих интересов было уже не столь приятно. И потому она была рада, когда, встретившись в назначенной точке с Сабриной и Меригольд, смогла со спокойной душой сказать, что в замке больше никого живого нет. — Вот и хорошо, — протянула Сабрина, и в ее дрожащем голосе послышалось редкостное недовольство. — И трупов хватает. Я наткнулась на одну комнату, похоже, раньше бывшую лабораторией, и так и не смогла понять, что там произошло. Но зрелище было премерзкое. Меригольд молчаливо обняла себя руками и опустила взгляд: добавить ей, очевидно, было нечего, а потому она по привычке прикрыла свою грудь, будто и забыла, что ее уродливый шрам надежно скрывало платье с высоким воротом. Она, очевидно, не слишком хорошо представляла, куда собиралась, а потому оделась как всегда. Наивная... Наивная Меригольд. Теперь наряд пойдет лишь на выброс, и придется обновлять гардероб. — У меня только крысы, — брезгливо бросила Кейра, отводя взгляд от того места, где у Меригольд под слоями ткани скрывался шрам. Не могла она о нем не думать, когда на нее смотрела. Просто не могла. — И мертвый Вильгефорц, разумеется, — добавила Сабрина, поморщившись. — Как он там? — поинтересовалась Кейра с доброжелательной улыбкой, пытаясь скрыть ехидство. — Не очень, — вздернула нос Сабрина, отворачиваясь. На то, чтобы разрушить замок до основания, много времени им не требовалось, и Кейра была этому крайне рада. Когда он открыл глаза, Кейра уже почти закончила. Сон и целительство явно пошли «Кагыру» на пользу, и пусть сильно чище он от лежания на постели не стал, но хотя бы отдохнул и набрался сил. Разумеется, свое дело сделали и внутривенные вливания. Кейра была не сильна в вопросах врачевания, но что делать с человеком, который потерял много крови, представляла. Как представляла и то, что осматривать и обследовать его сподручнее, пока Кагыр был без сознания, чем она благополучно занималась до того, как он очнулся. Он попытался сесть, но на это у него сил не хватило, так что Кейра одним легким движением руки уложила его обратно. Когда он спал, смотреть за ним было одно удовольствие. Кагыр являл собой пример идеала мужчины для Кейры Мец. Темноволосый, приятно сложенный — не слишком крепкий, но и не сухой, как жердь, — с аристократическими чертами лица, чуть прорезающимися скулами и тонкими губами, со своей особенностью, которая делала его еще красивее. Кейре оставалось лишь мечтать, чтобы у Кагыра оказался лучший из двух распространенных нильфгаардских темпераментов. Честно сказать, она и сама не могла выбрать, кем по ее желанию должен оказаться Кагыр — властным приближенным императора или же, наоборот, истинным по духу завоевателем. Кейра любила, когда ее завоевывали, но не меньше ценила и высокородную вежливость, за которой зачастую скрывались нереализованные мечты. То, что Кагыр мог бы быть простым воякой-патриотом или же мародером, решившим заглянуть в замок Стигга после произошедшей там бойни, Кейра решительно отказывалась верить: не бывало у простых солдат с собой защитных медальонов. А у Кагыра был. С хризолитовой сердцевиной, в серебре — настоящем серебре, а не посеребренном железе, с мощными... Свойствами. Конечно, он мог его и украсть, но наблюдение за Кагыром и регулярное, пусть и вряд ли для него заметное зондирование мыслей за несколько дней, пока он отлеживался, дало Кейре четкое понимание: не такой это был человек. Разум его был нездоров, истощен слабостью, и что-то конкретное Кейра все равно выудить не смогла, но характер понять для нее труда не составило. Кагыр оказался чертовым рыцарем во всех смыслах его слова. Хуже были лишь туссентские идиоты с цаплей на щите. Когда он впервые заговорил, Кейра лишь убедилась в своих догадках. Он схватил ее за руку, когда она уже собралась уходить, и на чистейшем всеобщем произнес: — Спасибо. Раньше по дурной молодости Кейра помогала незнакомцам, не требуя ничего взамен и не имея на них никаких планов. Времена те давно прошли, однако же багаж опыта, накопленный за годы не только не прибыльного, но и убыточного добродушия, остался; поэтому Кейра знала, как редко спасенные говорили «Спасибо». Обычно начиналось: «Кто я, где я, кто ты, что я тут делаю» — и так далее по списку, и хорошо, если все ограничивалось лишь словами. После того как один из излеченных ею подростков — она чувствовала в нем неслабый магический потенциал — попытался ее ограбить, благотворительностью Кейра Мец заниматься перестала. В этот раз это была, разумеется, не благотворительность, а простое человеческое — и женское — желание. Каждая из чародеек так или иначе начинала тосковать по мужскому вниманию за годы обучения в Аретузе — да, каждая, даже учитывая то, что из-за врожденного уродства почти ни одна из них до поступления не пользовалась абсолютно никакой популярностью у представителей «сильного» пола. Далее было мало путей развития событий: кто-то мог полностью начать игнорировать мужчин, представляя рядом с собой исключительно сестер по чародейскому ремеслу; кто-то — наоборот, после окончания академии бросался в объятия герцогов, графов, офицеров и зрелых магиков с удвоенным рвением, будто пытаясь возместить утраченные годы. Был и третий путь: выбирать своих партнеров внимательно, но не упускать ни одного шанса. В отличие от многих однокурсниц Кейра не слишком интересовалась подругами, равно как и не испытывала болезненной нимфомании. Но, как и многие из адепток Аретузы, Кейра придерживалась крылатого выражения Маргариты Ло-Антиль, недавно ставшей ректором академии. Она говорила: «Целибат — вещь хорошая, но не дольше одного семестра». Говорила, конечно, по обыкновению чуть выпив сладкого вина, но ведь именно за бокалом и рождалось большинство мудрых изречений, верно?.. Кагыр аэп Кеаллах, как он позже представился уже сам, вслух, появился в жизни Кейры крайне вовремя. — Тебе крайне повезло, знаешь ли, — наблюдая за тем, как поправляющийся Кагыр ест, произнесла Кейра. Подалась вперед, опираясь на стол острыми локтями, и обхватила мизинец алыми от киноварной помады губами. — Повреждены были не только сухожилия, но и подколенная артерия. Благодаря коллатералям удалось обойтись без ампутации, но до тех пор, пока ты сможешь самостоятельно ходить, придется задержаться у меня. А Кагыр медленно проглотил кусочек индейки и посмотрел Кейре в глаза. — Мне повезло, что ты нашла меня. Не улыбнулся, сказал предельно серьезно, и Кейра прикусила палец. Он был очаровательным... Недотрогой?.. Вряд ли, нет, просто умел держать себя правильно. Кейра любила и грубых мужчин, и галантных, но во всех них должен был быть свой шарм, чертовщинка. Кагыр же был не только невероятно красив и великолепно сложен, но и скромен. Кейра находила это как милым, так и раздражающим. Еще в Аретузе чародейки привыкали к тому, что им раздавали комплименты все кому не лень. Это стало настолько обыденным, что отсутствие похвал и попыток угодить даже стало чем-то из ряда вон выходящим — по крайней мере, для Кейры. В Нильфгаарде же, похоже, было не принято поэтично рассыпаться восхищениями в отношении кого бы то ни было; комплименты там такие же строгие и сдержанные, как и их мода. А потому наряды Кейры должны были вызывать у Кагыра либо культурный шок, либо... Второе она так и не придумала, но следующим утром, когда собралась поменять Кагыру повязку, начаровала себе еще более глубокий вырез. — Ты быстро идешь на поправку, — отметила она, накладывая очередной тур бинта чуть ниже колена, и будто бы не специально поправила расшитый шелковыми нитями край выреза, оттягивая его в сторону. Кагыр смотрел на нее, не отрываясь, но вовсе не в те места, куда Кейре бы хотелось, чтобы он смотрел. Это не на шутку злило Кейру, поэтому, когда Кагыр все-таки разомкнул губы, она даже обрадовалась. — Ты знаешь, что происходило в замке Стигга? Кейру будто током ударило. Ее прикосновения в миг перестали быть нежными; она вздрогнула и резко выпрямилась, развела плечи, смерила Кагыра внимательным взглядом и медленно проговорила: — Разумеется. — Что ты делала там, когда нашла меня? — У меня были свои дела. Кейра поджала губы, чуть нервно выдыхая, и Кагыр отвел взгляд. Осторожно погладил перебинтованную ногу. — Понимаю. Ты не обязана рассказывать... — Именно, — улыбнулась Кейра, но по закостеневшим мышцам своего лица чувствовала, что улыбка вышла вовсе не теплой. — Не обязана, прости. Куда интереснее, — легко проскользила к Кагыру она, усаживаясь на край постели невесомо, как птица, — что там делал ты. Очень сомневаюсь, — прильнула она к попытавшемуся было из вежливости подвинуться Кагыру, — что император позволяет своим командирам отпускать солдат мародерствовать, тем более, что вы стояли рядом лагерем, а в самой бойне участия не принимали. Кагыр вздрогнул, когда Кейра его коснулась. Не так, как вздрагивала она — она всегда держала себя в руках. Но когда она легко обвила его горячую руку своей, его удивление стало очевидным. Он был горячим, как истинный нильфгаардец. Горячее тело, горячие земли — такие же, как и солнце на их гобеленах и знаменах. Великое Солнце, Нильфгаард и нильфгаардцы сильно отличались от своих северных соседей. Тем страннее было осознавать, что беспокойный нрав большинство из них очень умело прятали за маской холодной расчетливости и спокойствия, коими и должны были обладать настоящие властители земель. Нильфгаардцы видели себя именно такими, и лучшим для Кейры подтверждением ее мыслей об имперцах были знакомые ей по Ложе Ассирэ вар Анагыд и Фрингилья Виго. — Я прибыл туда сражаться не за Империю и императора. — Разве вас не вешают за такие слова? — проскользил игривый смешок в голосе Кейры, и она провела мягкими пальцами по крепкому плечу Кагыра. Он перевел взгляд на нее, помолчал мгновение, а потом ответил: — Нет. Обезглавливают. Кейра почувствовала, как ситуация становится неловкой, и, не найдя, что ответить, кивнула. Кагыр опустил взгляд. А потом, положив ладонь на тонкое запястье Кейры, спросил без обиняков: — Скажи, чем все закончилось? — Ганза ведьмака плохо начала и еще хуже кончила, — презрительно протянула Сабрина, нервно поправляя рукава своего платья. Даже через мегаскоп Кейра чувствовала ее раздражение. В важные моменты Сабрина умела брать себя в руки, но в большинстве случаев вообще отказывалась от умения прятать эмоции. У Кейры до сих пор в ушах стоял звон от ее истеричных криков с их совместной вылазки по ложному следу Фрингильи. — Я имею в виду, это же был разномастный сброд. — Да, я помню, — спокойно ответила Кейра. В отличие от Сабрины, она себе волю давать не собиралась даже — особенно! — в присутствии сестер по чародейскому делу. — Помнишь, кто там был? Ведьмак — еще куда ни шло. Лучница, дитя, сомнительных боевых способностей цирюльник, что бы там в нем ни привидилось Фрингилье, — усмехнулась Сабрина, изящным движеныем поправляя свои огненные волосы, истинный цвет которых не могла скрыть даже серая рябь мегаскопа. — Нильфгаардец и трубадур. Как ни странно, последний отличился тем, что единственный принял верное решение и не полез рисковать своей шкурой. Если тебя это так интересует, лучше у Фрингильи и спроси, это она весело проводила время с ведьмаком под крылышком герцогини. — Если бы я хотела связаться с Фрингильей — я бы это сделала, — отказалась от ее совета Кейра, деловито складывая руки на груди. — И она, и Ассирэ просили лишний раз не беспокоить их: ты же знаешь, что за ними установлена слежка. Сабрина ответила взглядом, полным безразличия. Разумеется, ей, как советнице каэдвенского короля, не было абсолютно никакого дела, что там произойдет с чародейками Империи. Другое дело, что в интересах Ложи они все должны были быть живы. — К слову о Ложе, — будто прочитала мысли Кейры Сабрина, хотя та, разумеется, предварительно от нее закрылась, — почему ты вдруг вспомнила о ганзе ведьмака? Мне казалось, — хитро сощурилась она, — мы уже пришли к выводу, что все, что нам важно в этих «героях» — это сам факт того, что они избавили нас от грязной работы. — Под «мы» и «нас» ты подразумеваешь Филиппу, — протянула Кейра. — И сейчас интересуешься специально для нее, верно? В таком случае, — сделала пару медленных шагов в сторону окна и обратно Кейра, будто пытаясь подчеркнуть то, насколько все происходящее неважно, — можешь не беспокоиться. Это просто праздный интерес. У всех свои маленькие тайны, ты вот, к примеру, — остановилась она, устремляя взгляд Сабрине прямо в глаза, — изучаешь нековенционное оружие. Сабрина ловким движением обхватила пальцами кончик своего хвоста и ответила Кейре злой улыбкой. — Разумеется. Как бы то ни было, — продолжила она, — сейчас все, кроме ведьмака и его дружка-поэта, мертвы — Какая жалость. Я бы посмотрела на нильфгаардского рыцаря. Фрингилья говорила, он был крайне хорош собой. Сабрина ответила тихим смешком. — Кейра Мец в своем репертуаре. Будь осторожна, как бы твое увлечение красивыми брюнетами не начало мешать службе Фольтесту. — А что, если я скажу, что служба при дворе Его Величества и есть мое увлечение красивыми брюнетами? Сабрина рассмеялась уже громче и легче, почти искренне. — Да уж, тебе повезло куда больше. Кейра провела холодными пальцами по своей щеке, отбрасывая светлую прядь волос на плечо. Почему-то вот такие простые, жизненные разговоры между чародейками всяко проходили лучше, нежели действительно важные беседы о будущем магии. И на этой невеселой мысли Кейра закончила диалог, не забыв вежливо попрощаться с Сабриной. Кагыр сначала сделал вид, что не понял, о чем говорила Кейра. Помолчал для вида, посмотрел на нее своими прекрасными голубыми глазами, вновь немного взбудоражив ее сознание одним лишь только взглядом, и только тогда она повторила: — Ты ведь родственник Ассирэ вар Анагыд? Кагыр поджал губы, тяжелой рукой погладил больную ногу, а потом, наконец, сдержанно произнес: — Да. О том, что я жив, ей знать не обязательно. — Неужто такие плохие отношения? — Не в этом дело. Если она узнает и не донесет на меня, а потом об этом станет известно разведке — с ней обойдутся хуже, чем со свиньей. Кейра мягко погладила его по плечу, и Кагыр осторожно спустил ноги с постели, садясь. Нога зажила уже достаточно, он прекрасно мог ходить, но Кейра его не отпускала — не собиралась отпускать. Не для того его спасала, чтобы отправить на все четыре стороны — нет, Кейра Мец была умна и расчетлива. Потому момент не упустила — подсела к нему, прижалась мягкой грудью к его руке, ощущая тепло его тела обнаженной кожей. Ласково, как только могла, улыбнулась. — Я предельно уверена, что она догадывается. Кагыр печально покачал головой, отвечая коротко и понятно: — Лучше бы ей не догадываться. Кейра и правда так считала. Амулет, что она нашла на Кагыре, когда вернулась из замка Стигга домой и застала его — закономерно после знака «Сомн» — спящим, был непростым. Он лежал у него не в слишком потаенном месте, но, не будь Кейра чародейкой, вполне возможно, она бы и не заметила этого. Магия чувствовалась в нем, Кейра почти слышала заклинания, что были произнесены при его создании. Чародейство растекалось от хризолита по серебру, а потом и руке Кейры, устремляясь прямо к нутру, — обычные люди, такие же обычные, как сам Кагыр, не могли понять самой сути чародейства, а потому и не чувствствовали магии ни в чем. Кейра ощущала то, как амулет создавал иллюзию вокруг нее, и объяснение пришло само собой. Как у Кейры сложилось впечатление, из всей ложи наиболее тесно и часто общались именно Ассирэ вар Анагыд и Фрингилья Виго. Если бы даже не одна, то другая бы, вполне возможно, не оказалась бы в Ложе Чародеек вовсе. Тем не менее, если в чем Фрингилья и была талантлива, так это в обманах и иллюзиях. А иллюзия, спасая Кагыра от смертельного удара, так и продолжила его скрывать, в том числе и от всех, кто мог бы помочь ему, но был несведущ в магии. А кто еще мог договориться с Фрингильей, чтобы достать защитные артефакты для своего родственника? По крайней мере, так это виделось Кейре. Потому-то она и была уверена, что, если кто и в курсе, что Кагыр не погиб, так это Ассирэ. Отдавать амулет Кагыру она, конечно же, не собиралась. Тем более сейчас. Общаться с Ассирэ — тоже. Вместо этого она нежно провела рукой по темным волосам Кагыра, мягким и ставшим шелковистыми после того, как Кейра заставила его мыться со своими маслами — в конце концов, для себя она хотела самого лучшего. А в данном случае — относительно здорового, приятного на внешность мужчину, молодого, полного сил и прекрасно пахнущего. Так что она запускала пальцы в волосы Кагыра, перебирая прядь за прядочкой и смотрела прямо ему в глаза. Улыбалась, мягко сжимала его плечо. — И никому из родственников знать не нужно, — вдруг заговорил Кагыр. Кейра даже на миг забыла, о чем шла речь, и ей понадобилась пара мгновений, чтобы вспомнить: точно, о чудесном спасении Кагыра. — Почему? — играя, пробежалась холодной ладонью по шее Кагыра Кейра. — Они не заплатят тебе ни гроша, при всей своей ко мне любви, — тихо сказал Кагыр, позволяя Кейре коснуться своего лица тонкими пальцами. Кейра снисходительно усмехнулась. Спасая его, она думала вовсе не о деньгах, хотя деньги — а, судя по догадкам Кейры относительно положения Кагыра при дворе, его семья была более чем обеспечена — тоже могли бы стать приятным бонусом. Настойчивым движением она притянула Кагыра к себе, к своей груди, туда, где под белоснежной кожей билось горячее сердце, которому хотелось внимания. — Не обязательно утруждать семью выплатами. Есть много иных способов расплатиться за спасение, — поставила она колено на постель между ног Кагыра, и ткань платья натянулась, обхватывая ее прекрасную фигуру. Целуя Кагыра, Кейра не была нетерпелива, но была настойчива. Губы у него мягкие, полнокровные — так и хотелось укусить, но это Кейра решила оставить на потом. Желательно — на ночь. А пока она выгибалась над ним, как лебедица, утягивая в свои объятия. Она ждала долго. Каждый день, кормя его, перевязывая рану, понемногу разговаривая, Кейра думала о моменте, когда он предстанет перед ней — а лучше даже над ней, — как мужчина. В самом естественном и привлекательном смысле этого слова. Кейре хотелось кусать свои губы до крови, до того она была взбудоражена фантазиями и долгим ожиданием, и вот, наконец, она к нему прикоснулась. А он ответил не так, как хотелось бы ей. — Что... — выдохнул он ей в губы, и даже его дыхание не сбилось. — Что стало с... — замолк он на минуту, будто пытаясь найти замену какому-то родному, любимому слову. Не нашел. — С Цириллой? И Кейра почувствовала, как ее накрыла ледяная злость. С головой. Она прижалась сильнее, обняла его крепче и со всей нежностью произнесла: — Отправилась в Нильфгаард, конечно же. Говорят, Эмгыр вар Эмрейс имеет долгоиграющие планы на Цириллу Фиону Элен Рианнон. Это будет невероятно выгодный и для Нильфгаарда, и для Цинтры союз. А в мыслях Кагыра, к своему гневу, Кейра услышала отзвук мысли до того простой, что у нее зубы сводило. «Но не для Цири». Сколько мужчин мечтало оказаться на его месте! Чтобы прекрасная чародейка пыталась расплатиться с ними или взять с них плату иначе, не звонкими оренам или флоренами, а гибким, вечном молодым и жаждущим чужих прикосновений девичьим телом. Сколько не слишком пристойных романов с таким сюжетом было написано — а сколько их Кейра перечитала, пока обучалась в Аретузе!.. А этот счастливец был слишком... Вежливым. Галантным. Честным и высокоморальным, чтоб его. Истинным джентльменом. — А император получит себе молодую, способную родить многих наследников жену, — злорадствуя в душе, но оставаясь крайне милой и спокойной для Кагыра, продолжила Кейра. Она не собиралась показывать свои истинные эмоции. Была слишком горда для этого — и, пожалуй, слишком умна. Провела тылом ладони, твердыми косточками пальцев, по щеке Кагыра, уже почти шепча: — Она сейчас далеко. Слишком далеко, чтобы ты о ней беспокоился. Скользнула вполне однозначным движением по его груди и ниже, соблазнительно раскрыла губы, мазнула по ним мягким языком. Надавила Кагыру на плечи и, вовсе забираясь к нему на колени, повела головой. Светлые волосы проскользили по оголенным плечам, приятно щекоча, и Кейре даже будто стало легче дышать. А вместе с ней после безмолвного мгновения задышал и Кагыр — глубже, тяжелее. Да, в его руках было так же горячо, как Кейра себе представляла, но... Всегда было «но». Сбегая от нее, Кагыр аэп Кеаллах не подозревал, что там, в Городе Золотых Башен, его — не — ждет совсем иная Цири. Все еще красивая, не обезображенная шрамом на поллица, невинная, пережившая куда меньше тягот и невзгод, чем его Цири, оберегаемая императором, как главное его сокровище. А Кейра Мец, протирая глаза поутру, поняла, что в чем-то Филиппа Эйльхарт была права: мужчинам нельзя было доверять и доверяться. Ни одному.