***
Солнечные лучи принялись за совершенно беззащитный бок Спайка, грозясь превратить его в запеченного цыпленка, когда Ангелус, наконец, отложил инструменты на рабочую поверхность и довольно потянулся, хрустя позвонками. Если у него тело затекло, ирод в состоянии хотя бы представить, как себя чувствовал его «натурщик»?! — На этом все, можешь расслабиться. Вынужден признать, я поражен, что ты не начал умолять еще несколько часов назад. — Уильям хмыкнул на сомнительный комплимент и попытался встать, но тело будто больше не принадлежало ему — оно было легким и тяжелым одновременно. Он поднялся на жужжащие ноги и тут же повалился, хватаясь за табурет, который, как на зло, тоже начал крениться. Внезапно размытая тень метнулась за спиной — Сир заботливо подхватил его, поднырнув одной рукой под подмышку, а другой удержав за талию. — Тихо-тихо, не падай. Ангелус усадил его на пол и вернулся к столу, где принялся наводить порядок. Подумать только, какой чистюля… Сделанная на скорую руку прическа — кто-то должен отважиться сказать ему, что длинные патлы нынче не в моде! — распалась, атласная лента кровавым ручейком заструилась вниз по волосам, сияющим золотом в отблесках мягкого дневного света. Злой ублюдок был, как всегда, неприлично хорош собой. Уилл рьяно, самозабвенно разминал мускулы, вертел суставами и хрустел костьми — это было прекрасно! Самое удивительное, потрясающее чувство, едва ли не лучше куража охоты и горячей крови, наполняющей желудок. На радостях он почти забыл, почему вообще тут оказался. — Что там получилось? Можно посмотреть? — Спайк вскочил на ноги — в этот раз они сразу послушались — и пружинистым скачком преодолел половину мастерской, оказываясь у Ангелуса прямо перед носом. Тот закатил глаза и обреченно приземлился на стул. — Можно, Гелус, можно? — Задвинь портьеры и иди сюда, — несмотря на попытку звучать жестко, он явно был удовлетворен работой и Уильямом. Это сделало его мягким, как подгнивший помидор. Ха, слабак. Спайк бросился исполнять приказ, как обычно, наотмашь, не страшась воспламенения, под неодобрительное шипение. В конечном счете, он лишь слегка обжегся, скрывая комнату от естественного освещения. И нечего тут шипеть. С лукавой полуулыбкой Ангелус поманил его назад, похлопав себя по колену. Спайка этот жест после ночи, проведенной нагишом на табурете, чуть не половину которой его мучила стойкая вампирская эрекция, решительно не смутил. Все еще ликуя от возможности свободно передвигаться, он с размаху плюхнулся Сиру на колени, по-свойски перекинув руку тому через плечо. Раздраженный выдох Гелуса через нос Уильям проигнорировал, беспечно… глядя на картину… Его глаза расширились от изумления и осознания. — Хэй! Она ведь не закончена! — в высшей степени возмущения воскликнул Спайк и «нечаянно» врезал Ангелусу пяткой по ноге. — Это тебе не вшивый этюд на уроке изобразительного искусства! — Мужчина ответил ему подзатыльником, затем властно обернул руку вокруг голого бедра. — Если бы картины писались за пару часов, они бы не имели никакой ценности. Спайк хотел было возразить, что прошло намного больше, чем пара часов. А также добавить, что для него картины и без того не имели никакой ценности. Вместо этого он решил выразить надежду, что его присутствие для завершения работы уже не потребуется. — Не потребуется, ведь так? — Я мог бы завершить портрет и без твоего участия… — задумчиво растягивая слова, завел Ангелус, холодная ладонь скользнула по внутренней стороне бедра и поползла вверх по телу Уильяма, разжигая ослабшее было желание, — Но вид тебя, изнывающего от скуки и нужды, чтобы кто-то прикоснулся к этой алебастровой коже… — Он подключил вторую руку, сжав колено юноши; ловкие пальцы перебирали чувствительные ребра, будто струны арфы. — Этот чертовски красивый вид меня вдохновляет, так что, придется продолжить нам завтра… После столь длительного ожидания, Уильям весь обратился сверхчувствительным оголенным нервом, поэтому не услышал большую часть слов, сосредоточившись на интимном, щекочущем дыхании у своего уха. Схватив неумолимого мудака за плечи, он порывисто развернулся, оседлав его бедра, и потянулся губами к шепчущим всякие мерзкие глупости насмешливым губам. Видно, не поняв задумки, Сир уклонился и ласково прикусил кожу на его шее. Это было тепло и приятно и совершенно не в характере Ангелуса. Не то, чего ждал и чего страстно желал теперь от него Спайк. Он схватил его за ворот и потянул на себя, целуя жадно, горячо, но столкнулся с ленивою вдумчивостью и медлительностью в ответ. Досадливо заерзав, попробовал углубить поцелуй: был бессовестно прерван и отдернут от желанной плоти за кудри на затылке. — Что за черт? — Уильям привычно озвучил свои мысли еще до того, как их подумать. — Тск, терпение, мой мальчик, ты так и не научился терпению! — Юному вампиру от отчаянья захотелось кричать, скулить, выть и драть мебель. Это наказание собиралось длиться вечность! Ангелус с истинно садистским наслаждением проглаживал каждый рельеф, каждую мышцу, венку, изгиб и впадинку, словно по-прежнему запоминал детали для будущей картины, а не трахать его тут собрался. Умелый рот вылизывал твердую грудь и натянутую кожу шеи, щекоча и поддразнивая, но ни в коем случае не давая необходимой интенсивности, яркости ощущений. Сукин сын даже сдерживал собственную очевидную потребность, упиравшуюся Уиллу в промежность через брюки, лишь бы окончательно довести внука до безумия. Пора было что-то решать, пока самодовольный хрыч не почувствовал себя абсолютным победителем. Вампир уверенно отстранился, выдернув затвердевший бугорок соска из зубов мучителя, и убрал с себя злодейские руки. — Кое-чему все же научился, — Уильям игриво подмигнул заинтересовавшемуся старшему и театрально щелкнул языком по небу, — Никогда не вставать между тобой и искусством. — Что ж, это уже непл… — Ангелус не успел договорить, упустив то мгновение, когда Спайк схватил его за щеки и врезался языком в рот, с болезненным цокотом встретившись с ним зубами и требовательно выгнувшись дугой в поисках более сильного трения. Он ощутил минутное сопротивление Сира и легкую сдачу: надеяться обучить самого неугомонного вампира на свете терпению, вероятно, чересчур даже для Бича Европы.Часть 1
28 декабря 2022 г. в 16:49
Париж был столицей европейских развлечений, черт возьми! Приличной публике на блюдечке преподносили абсолютно любые необычные зрелища и увеселения от цирков и кабаре до подъема на воздушном шаре, не говоря уже о том, что таила в себе теневая часть жизни парижской элиты. Только полному идиоту выставка современных художников в Люксембургском дворце могла показаться чертовски хорошим способом провести досуг. Или их Сиру. О, он ведь и был полным идиотом!
В общем, Спайку стало понятно, что этот вечер полетит прямиком в Ад, еще на этапе, когда старший вампир поймал его, чтобы довершить щегольский образ муслиновым шейным платком, который прямо сейчас служил петлей для комфортабельной транспортировки его, Спайка, задницы из экипажа в мастерскую в задней части арендованного особняка. «Комфортабельной» для Ангелуса, само собой, тогда как сам он едва успевал перебирать ногами за размашистым шагом разъяренного старика. Мог бы вовсе обвиснуть костяным мешком — никто бы не заметил разницы.
Поток сознания прервался, когда сильная рука с размаху швырнула его через просторную светлую комнату, решительно не вяжущуюся с ее нынешним главным обитателем. Спайк чудом увернулся от стола с художественными принадлежностями — он был бы убит во второй раз, если бы хоть одна драгоценная кисточка или баночка пострадала из-за неудачного приземления. Треснувшись головой об угол комода с инструментами, он не стал утруждать себя попытками подняться — все равно снова окажется на полу.
— Всего один вечер, мальчик! — Ангелус сгреб его за грудки — дорогое сукно затрещало по швам, совершенно себя не оправдав. — Всего один вечер я попросил не устраивать спектаклей!
На самом деле, мудак говорил так каждый раз. Дальше пойдут сетования на то, что он не заколол «щенка» в первый же день, плавно перетекающие в угрозы исправить этот досадный промах немедленно. Уильяма это давно не впечатляло, он ждал, когда дойдет до реальных вещей.
Избиение, пока он не отключится и не придет в себя три-четыре раза подряд, кнуты и цепи, ножи и раскаленные кочерги, ящик два на два, полное обескровливание, самое коварное — запрет видеться с Дрю — Спайк был готов, к чему угодно. Он не был против наказания, если оно справедливо (или раз уж попался). А сбросить с балкона труп занудного смотрителя, который, между тем, запрещал трогать руками экспонаты и ходил за ним по пятам по всей выставке, еще и на глазах у потрясенной публики — звучало как достаточная причина для гнева. Или для кола в сердце.
— Раздевайся, — скомандовал старший вампир, грубо отшвырнув Спайка от себя. Он поднялся, удивленный сдержанности Сира, и поспешил стащить с себя рванье, которое еще час назад было изысканным синим смокингом. Пока это звучало не так плохо: он чаял избавиться от элегантного до тошнотворности костюма, как только впервые его увидел; с особым удовольствием сорвал накрахмаленную манишку, жутко натершую шею. Не случайно упорно настаивал на том, что был лишен всякого вкуса, манер и вовсе не следил за модой. Игра в английского денди была самой его ненавистной игрой. В последнее время он перешел на новый уровень невежества, выучившись говорить с акцентом портового рабочего и делать вид, что не знал и слова по-французски и вообще — был неграмотен. Он создавал впечатление паршивой овцы в блистательной семье, несмотря на присутствие в ней совершенно безумной Друзиллы, и откровенно наслаждался, шокируя своим поведением и небрежным внешним видом зажравшихся аристократов. Это был успех, учитывая, что из их четверки он оставался единственным, кто окончил университет.
Избавившись от исподнего, он предстал перед Ангелусом полностью обнаженным, опустив голову в знак покорности, но не сдержался и с вызовом встретил блуждающий темный взгляд. Мужчина выглядел излишне сосредоточенно, дотошно рассматривая каждый дюйм нагой плоти, в конечном счете вынудив ягодицы сжаться, а поджилки задрожать. Хуже всего было не знать, чего ожидать, и сейчас Спайк терялся в догадках, о чем думал этот последователь Де Сада от мира демонов. Неожиданно захотелось узнать, не принадлежал ли на самом деле и старый извращенец их брату, но он заставил придержать вопрос для более подходящих обстоятельств… Или членов семьи. Дарла могла бы снизойти до простого ответа в своей обычной изящной манере.
Не изменяя вдумчивому выражению лица, Ангелус протянул руку к Спайку — тот стоически не отшатнулся, — пробежался по линии скул, задел приоткрытые в замешательстве губы, очертил челюсть, задержал руку на адамовом яблоке, пока лапал шею, прошелся по выемке между ребер, затем мягко провел большим пальцем под левой грудной мышцей, каменной от напряжения, и невесомо проследовал вниз вплоть до жестких лобковых волос. Внутренности успели несколько раз перевернуться под методичным ощупыванием, и если бы его сердце могло биться, бежало бы стремглав до самого родного Лондона.
Спайк следил за ним уже с неприкрытой тревогой, но и, чего скрывать, любопытством. Не то чтобы старый педик чурался траха в качестве дисциплинарного взыскания. Знал толк в том, как превратить секс в настоящую пытку (и не в лучшем смысле этого слова, впрочем, иногда и в лучшем). Чаще всего это было стремительным, яростным, рваным и резким: схватить, побороть, вжать щекой в любую подвернувшуюся поверхность и выбить всю душу своим чудовищным членом. Привычный способ показать свое превосходство в их кругах, и со временем это даже начало забавлять. Будоражило кровь. Чем Ангелус занимался сейчас, кружа вокруг больше скульптором перед незавершенной работой, нежели львом перед добычей, выходило за рамки знаний о его мерзком характере.
Старик исчез из поля зрения. Не поворачиваясь, Уилл мог следить за его перемещениями только по ощущению холодка щекотки на правом боку, переходящему к развитым мускулам спины. В одно мгновение все прекратилось, стало странно тихо. Юный вампир озадаченно нахмурился, подавляя нервозность. Что-то заскрежетало — дерево к дереву, словно нечто перетаскивали по паркету. Он что там, перестановку затеял? Уильям не удержался и быстро взглянул через плечо.
— Я разрешал тебе двигаться? — Буднично поинтересовался Ангелус, словно не был зол, как черт. Спайк столь же буднично прибавил эту ничтожную ошибку к предстоящему наказанию. Твою ж мать. Он закатил глаза.
«Ты не давал мне никаких инструкций, старый хрыч!» — недовольно проворчал он, естественно, только в своей голове. Он не был настолько склонен к самоубийству.
— Нет, Сир, — скрежеща зубами, ответил Спайк, разочарованный тем, что не успел ничего разглядеть, кроме натянувшейся тончайшей ткани пиджака на широкой спине Ангелуса, который тот теперь кинул на стул, не переживая более о сохранности. Лицемер! Ему бы только других упрекать в небрежном обращении с качественными вещами. Уильям перебрал, что еще находилось позади вместе с мерзким занудным вампиром. Комната разделялась на две части невысоким деревянным помостом, который начинался как раз у его пят: там располагался круглый столик с резными узорами, какие-то цветы в горшках, окна в пол с выходом в сад, в углу стояли деревянные рамы… Догадка вспышкой озарила разум. Спайк нахмурился, отбросив ее как невозможную.
Две здоровенные ладони надавили ему на плечи, растрепавшиеся волосы Ангелуса защекотали нежную кожу шеи, а губы влажно мазнули по уху, послав электрический разряд через мертвое сердце прямиком к мужскому началу Спайка. О, как же он ненавидел этого кретина!
— Ты не дал мне насладиться искусством… Придется поспособствовать его созданию, — ехидно прошептал голос, поразительным образом транслируя интимность и угрозу. Стоило признать, Ангелус, известный как Бич Европы, целиком был поразителен, и втайне Спайк мечтал получить хотя бы крупицу его признания и одобрения. Фантазия выдавалась мало реалистичной, так что, стать постоянным разочарованием и головной болью выглядело неплохой альтернативой.
— Постой, что ты имеешь ввиду? — Сторонние мысли рассеялись, и Уильям понял, что прослушал смысл сказанного. Плечи неожиданно сжали до боли и так же неожиданно отпустили - он облегченно выдохнул через нос.
— Я собираюсь писать с натуры сегодня, — Ангелус снова предстал перед ним с сияющей белозубой улыбкой и одним толчком в грудь усадил на высокий табурет. Это было торжество садизма. — Ты будешь моей моделью, юный Уилл.
— Нет, — в неверии выдохнул Спайк, даже не поправив по поводу ненавистного «юный Уилл», — Ни за что! Прошу, замори меня голодом, выпори, как глупого ребенка, забивай в меня гвозди, запри в гробу и брось в реку, заставь читать античные трактаты вслух, делай, черт возьми, что угодно, только не говори мне сидеть часами, пока ты занимаешься своей мазней! — Ангелус наотмашь треснул его по щеке тыльной стороной ладони. Совсем не больно, тем не менее, посыл доносился яснее некуда: «Терпи молча и только попробуй снова назвать мою великолепную мазню мазней!»
Спайк в отчаянии заскулил. Он действительно предложил самые неприятные наказания, которые успел вспомнить, обойдя вниманием разве что Дрю. Разлуки со своей сказочной принцессой он бы не выдержал, тем более, не посмел бы выносить их отношения на торг.
— Подумай еще раз, стоит ли заставлять меня делать это? Я ужасный, ужасный натурщик, худший материал, с которым тебе доводилось работать! Я довожу тебя до белого коленья, просто не имея занятия на вечер, ты думаешь, что вытерпишь меня, застрявшего в одной позе на полночи? — Ангелус, казалось, полностью игнорировал его попытки шантажа, с увлечением творца продумывая будущую композицию. — Хочешь написать меня? Для кого это наказание, Гелус, для меня или для тебя?
— Ответ слишком очевиден, учитывая, какую истерику ты тут устроил, — наконец, скучающим тоном отозвался он, задумчиво потирая подбородок, — Ты не переубедишь меня, Спайки, мой мальчик. И, поверь, я получу удовольствие, наказывая тебя, как и всегда.
Ангелус самодовольно кивнул, когда Спайку не нашлось больше, что ответить, и попытался взять его руку, чтобы выставить позу, но парень не собирался сдаваться без боя, брезгливо откинув ее в сторону. При второй попытке приближения он вывернулся из-под локтя Сира, намереваясь бежать, и был постыдно возвращен на место ловким перехватом поперек туловища. Старик болезненно схватил его за волосы и максимально оттянул назад, заставив смотреть снизу вверх, сильно запрокинув голову.
— И не надейся взбесить меня настолько, чтобы я передумал и просто искалечил тебя! Ты думаешь, что победил, каждый раз, когда проходишь через побои, не так ли? Если обычные методы не работают, я собираюсь попробовать что-то новенькое, чтобы мотивировать твое хорошее поведение.
Уильям сглотнул, пристально впиваясь взглядом в суровые глаза Сира, и с трудом подавил задорную улыбку. Кто сказал, что выдержав испытание позированием, он не засчитает это за свою победу?
Удостоверившись, что Спайк не планировал очередную глупость, Ангелус освободил его шевелюру и любовно поправил разметавшиеся по высокому лбу пряди. Аккуратность этого собственнического жеста вызвала низкое рычание в груди Уильяма, он до скрипа сцепил зубы и кулаки, но ирландский петух уже был слишком увлечен дурацким портретом, чтобы обращать внимание на мелкие остатки непокорности.
Когда старик закончил, Уильям оказался в диковинной позе: правый локоть был практически заведен за спину, обе руки покоились на правом бедре, скрученный таким образом вправо корпус стремился чуть вперед, перенося значительную часть веса на неудобно расставленные ноги. Создавалось впечатление, будто каждый мускул в теле был натянут, напряжен и обретал собственный голос. Голос, который скрипуче возмущался неестественному положению. В довершение ко всему, Ангелус потянул его за подбородок, поворачивая голову к окну, в противоположную туловищу сторону.
— Вот так. Оставайся на месте и не шевелись, если не хочешь провести ближайший месяц в подвале… Ни игрушек, ни веселья, ни сладкого. О, и твоя партнерша по играм будет так далеко, что даже запаха ее не учуешь.
Угроза очевидно была несоразмерна проступкам, но это не означало, что Ангелус не собирался воплотить ее в жизнь. От него не убудет.
Великий педик окинул «натурщика» придирчивым взглядом и, удовлетворенно хмыкнув, принялся за подготовку материалов. Это должно было занять ближайшую вечность — Спайк впервые пожалел об их общем бессмертии. Жесткий табурет неприятно давил, служа источником дополнительного дискомфорта. Он попытался поерзать, чтобы избежать затекания.
— Я сказал тебе не двигаться.
— Ты даже не начал делать наброски! — От несправедливости происходящего в молодом вампире проснулась сварливость. — Ты ничего не потеряешь, если я не позволю своей заднице отвалиться!
— Должен ли я позаботиться о твоей заднице? — Раздраженно выплюнул Ангелус, в то время как его губы дернулись вверх, образовав одну из самых противных ухмылок.
— Я не двигаюсь.
И после бесконечно долгой подготовки засранец уселся за свой мольберт и действительно принялся за работу, начав с грубых штрихов. Поначалу он бросал сверяющие взгляды на Уильяма, но вскоре полностью погрузился в работу.
Младший вампир чуть повел головой, с прищуром уставившись на Ангелуса. Склонившийся над холстом с наспех собранными темно-бардовой лентой волосами и расстегнутой до середины груди белоснежной рубашкой, он выглядел умиротворенно. Достойно поэзии, сказал бы Уильям Пратт, если бы по-прежнему жил здесь. Обычно огрубленное холодным, насмешливым выражением, его лицо обретало плавные, почти безупречные очертания, напоминая, почему в народных страшилках его называли «юношей с ангельским лицом».
Затекшие мышцы адски горели, медленная, тягучая боль равномерно растекалась от шеи до самых пят — Спайк бы предпочел, чтобы она была острой, шокирующей, возбуждающей своей внезапностью и неизвестностью. Ему нравилось сражаться с кулаками и клыками, нравился ветер в волосах и бешеный бег сквозь ночь, нравилось слыть нарушителем спокойствия. Но это… Это было просто бестолковым сидением на стуле, в котором не могло произойти абсолютно ничего впечатляющего или захватывающего. Он начинал завидовать Ангелусу, тому, как самозабвенно тот предавался творчеству. Находиться по эту сторону мольберта становилось поистине невыносимым.
Минуты тянулись, как часы, а часы, как дни. Долгие, бесконечные ленивые дни, как те, что застали их в прошлом году в Греции. Кто бы мог подумать, что влажная летняя жара способна сморить даже вампиров и вынудить старшую пару сутками валяться в постели, питаясь тем, что миньоны приносили прямиком к изножью их постели. Тогда Спайку казалось, что он сойдет с ума до конца ужасающе бездеятельных каникул, и хотя все обошлось, сейчас он рисковал оказаться на одной волне с Дрю раньше восхода солнца.
Вместе с упоминанием имени его возлюбленной темной богини, ноздри наполнились жасминовым ароматом. Уильям опешил, осознав, что это не просто сентиментальное воспоминание: его истинная создательница приближалась. Он взволнованно огляделся из своей неудобной позиции. Запах и это внутреннее чувство, знание, что она где-то рядом, нарастало под диафрагмой. Небо начинало светлеть, значит, дамы вернулись после ночной охоты, которую Спайк (по своей собственной глупости) променял на работу живой статуей.
Теперь он бросал взволнованные взгляды в сторону двери в надежде, что одна из женщин объявится в мастерской пыточной и героически спасет его из лап этого чудовища.
Уилл едва не подпрыгнул, заприметив движение теней в саду. Из темноты и зелени, будто по волшебству, возникла фигура — воздушная, как туманное облако. Друзилла заговорщицки оглянулась за спину и проскользнула внутрь.
Скрученный в бараний рог вампир с молчаливым весельем наблюдал за тем, как она бесшумно проплыла мимо него в своем розовом девичьем платье, останавливаясь за спиной Ангелуса, который и бровью не повел.
— О, Уильям, папочка делает тебя таким красивым! — Друзилла восторженно всплеснула руками, едва удержавшись, чтобы не запрыгать. Ангелус, по-прежнему не отвлекаясь, прыснул. Спайк оскорбленно насупился.
— А реальный я что, некрасивый? — Она обошла «мастера» по кругу, пробежавшись пальчиками по сгорбленной спине, и приблизилась к помосту — отсюда Уиллу ничего не стоило ухватиться за нее, втянуть в эту бессмысленную авантюру позирования.
— Совершенен, мой темный принц! — В сознании не увязывалось, как можно сделать еще более красивым совершенство, но Дрю никогда не отличалась последовательным мышлением. Стоило довольствоваться тем, что ее речь сегодня была связной. Девушка потянулась вперед, к Уильяму, как прекрасный вьюнок к солнцу, но жесткая рука обхватила ее запястье — Ангелусу достаточно было одного предупреждающего взгляда из-под насупленных бровей, чтобы она, неудовлетворенно надув губки, отступила. Тяга к пусть и обожаемому Дитя никогда не могла переступить через волю Сира.
— Сегодня он мой, милая. Поиграй немного одна.
И вот единственная надежда на спасение лебедем упорхнула прочь из мастерской, клацнув зубами и одарив его напоследок сверкающим томным взглядом. Наваждение. Будто и не было ее. Что ж, стоило пережить эту пытку хотя бы ради того, что обещали коварные синие глаза и чувственные, розовые от украденной крови губы… Спайк ощутил, как его плоть ожила в ответ на вспыхнувшие в голове развратные образы. Черт возьми, появление Дрю сделало положение только тяжелее. В совершенно буквальном смысле.
— Сохрани это для меня, мальчик… — Он встрепенулся: смеющиеся черные угольки поглядывали на него поверх мольберта; Ангелус недвусмысленно указал носом на растущую эрекцию Спайка и совершенно спокойно вернулся к работе. Теперь же оставаться на месте казалось просто невозможным.
— К чему ожидание? — Он стратегически плавно провел языком по губам, невинно взглянув на Сира из-под пушистых ресниц, и незаметно шире расставил ноги, представая во всей своей бесстыдной красе. Кисть замерла над холстом, несколько мучительных минут Ангелус не шевелился, очевидно, обдумывая возможность поддаться искушению. Спайк тоже судорожно соображал, стоило ли послушно оставаться на месте или закрепить успех, набросившись прямо на этого мудака.
— Осталось недолго, — рассудил мужчина, возвращаясь к работе. Уильям, уже не таясь, протяжно завыл. Это разочаровывало. — Эй, будешь ныть и дальше, оставлю твою… Маленькую проблему без внимания.
Едкий ответ напрашивался сам собой, но молодой вампир проявил несвойственный стоицизм, больно прикусив язык. Он был гедонистом по натуре, так что, обещание удовольствия, даже завуалированное, стоило того, чтобы потерпеть еще немного. Только немного.