***
Московская недовольно морщится. Саша делает вид, что виноватого взгляда Марии не замечает, старательно пытаясь оставаться безучастной, не всегда ведь идти на поводу Марии Юрьевны, смущенно опуская глаза в пол. Саша перелистывает страницы, аккуратно дотрагиваясь подушечками пальцев; книга старая, привередливая к обращению, тяжелая от огромного количества страниц. Саша незаметно улыбается, проводя аналогию с рядом стоящей Московской. — Вижу, вы с романов наконец-то перешли на серьезную литературу. Начинать разговор подобным образом после ссоры — совершенно неправильное решение, если итогом поставленной задачи является примирение. Саша поднимает строгий взгляд, встречаясь с мрачным лицом Московской. В воздухе, точно молния вспыхивает, и желание слушать извинения полностью иссякает, как и Сашино терпение. — Не вы ли сказали, что никакого дела до меня вам нет? Отчего же волнуетесь, какую книгу изучаю? Голос ее ледяной. Сашу сияющая ярость веселит. Мария Юрьевна ненависть всегда показывает яснее, чем любовь, будто второе делает ее слабее. Она всегда оправдывала Московскую, ссылалась на непростую судьбу, пыталась встать на ее место, прочувствовать горечь от того, что твое законное место отдают кому-то только появившемуся. Но Саша устала. Не раз сумела доказать, что достойна столицей быть, пусть наконец-то считается с ней. — Вам бы может полезно было — романы почитать, — она встает, приглаживает пышные юбки. — узнали бы, как пагубно ревность влияет. Марию передергивает, она выглядит так, будто ее оскорбили до глубины души. Как ее в ревности могли обвинить? В настолько недостойном чувстве. Мария ответить что-то пытается, но Саша всем видом показывает, что слушать ничего не желает, книгу на столике оставляет и с высоко поднятой головой мимо проходит. — Постойте, — тихо произносит, но Саша останавливается. — это правда не достойное поведение с моей стороны. — Удивительно, что вы признали это вслух. Взгляд напротив раскаянья полон. Саша смягчается. — Вэйно сегодня днем возвращается. Вам не придется видеть его в стенах дворца. Она понимает, что Мария предпочла никогда бы не слышать и не видеть Вэйно, особенно рядом с самой Сашей. Но вслух этого никогда не признает. — Да что вы, я совсем не против его присутствия, лишь бы вам радостно было… — Мария Юрьевна. — предупреждает. Московская перебирает складки платья. — Да будет вам известно, что я не ревную, а злюсь. Вэйно не тот, с кем можно в дружбу играть и вам бы пора это уяснить. — Не вам решать, с кем мне «в дружбу играть». Можете советовать, но приказывать — не смейте. Если пришли показать, как сильно злитесь, то с меня довольно. В голосе Саши скользит горечь, как и в глазах — досада. С Марией ругаться, — как задевать старую рану, делая ее глубже, но принимать все как должное Саша больше не хочет, несмотря на то, что каждый взгляд Марии, что полон злости, и каждая их перепалка — отзывается тянущей болью. Саше хочется ласку слышать, чувствовать мягкие касания, самой отдавать всю ту огромную любовь, что хранит давно. — Зачем же вы так… Глаза щипать начинает, Саша отворачивается резко. Слезы Мария Юрьевна больше Сашиных ухажеров терпеть не может, опять начнет поучать или ругать, что столице реветь не положено, если уж начинаешь показывать главенство, то до конца надо. Но чувства в Саше — точно неспокойные воды Невы. Саша спешит сбежать, но Мария мягко за кисть хватает и прижимает к себе. Слезы мешают видеть встревоженный, цепляющий за живое взгляд. Они так молчат какое-то время, Мария по волосам гладит, ласково, нежно, как Саша мечтала. Саша в чувствах теряется — ей кажется, в обморок скоро упадет от громкого громыхания собственного сердца. Она и подумать не могла, что у городов оно может звучать настолько живо. — Не приста… — Не пристало столице реветь на пустом месте! — сквозь всхлипы заканчивает за нее Саша. — Вы неоправданно жестоки ко мне! — сильнее утыкается в плечо. — Вот до чего эта ваша злость доводит. Мария тяжело вздыхает. — Я правда была не права. Сможете простить меня? — Всегда прощаю, думаете в этот раз не смогу? — Сашенька, — и стоит назвать так, она почти в объятиях тает. — я постараюсь никогда не быть причиной ваших слез. И злиться, подобно сегодняшнему дню — не буду. Хочется поверить, что и правда никогда-никогда, но обе знают, что обещание Московской — хрупкое стекло. — Злость, — растягивает Саша, — сами ведь просили называть вещи своими именами. — Александра. И Саша сквозь слезы испускает тихий смешок, пока Мария невесомо целует ее в висок.1
3 августа 2022 г. в 13:15
Александра чуть ли не светилась, беззаботно кружась в танце с Вэйно. Совсем неумело, как заметила Московская. Она вообще сегодня многое замечала; смущенный Сашин взгляд, и в особенности, множество мужчин, слетевшиеся, словно бабочки на огонь.
Все обрушилось на нее в один миг. Комок разъедающих, колких точно игла чувств пронзило самое сердце. Мария неуверенно руку к груди приложила, будто проверила, бьется ли еще.
Билось. Быстро и громко.
Разговор она подслушивать не собиралась. Случайно мимо проходила, зацепилась за знакомый девичий голос и остановилась. Затем напряглась, стоило услышать Вэйно. В груди протяжно заныло. Злость, странная, ныне никогда не ощутимая, наполнила все ее существо.
— Я бы с вами хотел побыть чуть дольше, Александра, — имя протянул, мягко, с нескрываемой нежностью. — Лучше вашего общества я и пожелать не мог.
Александра сдержанно улыбнулась.
— Мне радостно слышать это.
Мария нахмурилась, стоило ее взгляду пересечься с насмешливым взглядом Вэйно.
— Мария Юрьевна, рад видеть вас в добром здравии.
Вспыхнувшая ярость в глазах Марии могла бы прожечь Вэйно насквозь.
— Вижу, вы вместе хорошо время проводите. Все ли вам понравилось на приеме? — из вежливости спросила, в последнюю очередь ее интересовало мнение Вэйно.
— В такой замечательной компании, не могло не понравится. Жаль, что не удалось с вами пообщаться.
Мария тонко улыбнулась. Она на бал приехала только для того, чтобы наконец-то одну единственную увидеть, провести несколько недель перед новым расставанием, длинной в год. Тратить время на любезности с Вэйно не входило в список обязательных событий Московской.
— Что же, оставлю вас.
Напоследок удостоила рассерженным взглядом встревоженную Сашу. Злость утихла, оставив жгучий след в виде липкой разочарованности.
Мария не понимала, почему внутри столько всего бушевало — Саша не ее собственность, а их отношения — до сих пор на грани дружбы и любви, хотя и с явным перевесом на второе.
— Мария Юрьевна! — голос звонко отразился от стен.
Саша быстро оказалась перед ней — со сбившимся дыханием и взглядом, полным беспокойства.
— Вы не подумайте, мы с Вэйно близкие друзья. — за руку попыталась взять, но Мария отдернула, будто от огня.
— Мне нет дела до вас и ваших любезностей с Вэйно, но когда он войной на вас пойдет, не говорите, что не предупреждала.
— Мария Юрьевна…
И злость вновь овладела, слова вышли резче, чем должны были:
— Довольно. Не желаю оправдания слушать. Вэйно вас, должно быть, заждался.
Мария тут же развернулась, оставляя Сашу одну.