Сирень

Свои дни рождения Нориаки не праздновал. Это было весело в детстве, когда мир состоял из ярких красок. Праздник, небольшие, но прекрасно выбранные родителями подарки, вишнёвый торт и поход в парк развлечений. Для маленького Какёина это казалось самым счастливым днём во всём году, как и всем детям, поэтому тот никогда не задумывался, а можно ли отметить свой праздник как-нибудь ещё. Мальчик лишь закатывал глаза, наблюдая, как остальные дети приглашали к себе чуть ли не весь мир. Он считал шум и льющееся через край веселье не подходящими ему; молчащего зелёного друга ему было достаточно. В отличии от вечно жужжащих сверстников Иерофант был идеальной компанией: он никогда не задирал Нориаки, не перебивал и помогал в трудные моменты, даже просто находясь рядом. Его присутствие успокаивало. Тогда казалось, будто кроме него и родителей никто больше не был нужен. Нориаки радовался этой жизни и хотел бы остаться в том возрасте, однако от взросления ещё не убегал никто. Чем старше он становился, тем больше осознавал своё одиночество. Какёин до сих пор искренне благодарил своих родителей за поздравления, но радости это уже не приносило. Парень всё больше засматривался на своих одноклассников, справляющих день рождения в компании лучших друзей. Он тоже хотел быть таким, веселиться со сверстниками и стать центром внимания. Но не мог. Нориаки не хотел открываться тем, кто не мог видеть Иерофанта. Ведь он — другой. В какой-то момент свой праздник с самого пробуждения стал сопровождаться омерзительным настроением. Какёин обычно даже с кровати не вставал и предпочитал проспать до полудня, однако сейчас ситуация была немного иной. С одной стороны, у него наконец-то появились друзья со стендами. С другой — после сквозной дыры в животе и кажущегося чудом выживания ему приходилось жить в доме Куджо. Сам он не стал бы вставать и при большом желании, так как восстановление после раны оказалось ещё тяжелее, чем ожидалось, и даже спустя полгода Нориаки приходилось передвигаться только с помощью Джотаро или Холли. Вернуться домой на попечение семьи тоже не получилось. Родители, видимо, бросив всякие надежды найти своего сына, сочли его пропажу суицидом и переехали подальше от этого места. И пусть Холи говорила, что только рады на какое-то время его приютить (по Джотаро это и сквозь внешнюю безэмоциональность было понятно), Какёина грызла жгучая вина за бесполезное отлёживание боков в чужих стенах. Этим утром она только обострилась. Парень искренне надеялся, что при одном разговоре у костра ДжоДжо не запомнил названную Нориаки дату. Потому что принимать поздравления, будучи болезненно-потрёпанной амёбой — стыдно. И всё становилось ещё хуже, учитывая, что Джотаро нравился Какёину не только как друг. Его влюблённость была чистой и светлой, как и полагается для самой первой. Ещё со времён путешествия в Египет Какёин пытался особенно усердно ухаживать за собой в условиях постоянной дороги и показываться в лучшем свете, чтобы привлечь внимание объекта воздыхания. Тогда он ещё думал, что просто хотел казаться крутым перед первыми друзьями, но ночные раздумья на карауле около костра привели к неловким выводам. С каждым днём Джотаро, даже израненный и забрызганный кровью с грязью казался всё прекрасней. Нориаки честно пытался подавить свои чувства, считая их максимально неуместными в подобном путешествии, однако это было невозможно, когда Куджо всегда находился рядом. Не помогла даже без пяти минут смерть. Возможно, шансы забыть влюблённость могли существовать, если бы Какёина не подселили в дом его возлюбленного. А так чувства отвратительно быстро росли, и сбавлять темп не собирались. Нориаки стиснул зубы и перевернулся на своём футоне. Несмотря на то, что Джотаро видел его в разных состояниях — грязным после дороги, израненным, спародированным вражеским стендом и прибитым к водонапорной башне — ему не хотелось показываться другу в своём жалком состоянии. Сальные, заросшие волосы, болезненный вид, убавленная мускулатура и сильная дрожь при любой попытке встать в голове Какёина создавали образ какой-то грязной дворняги. Мало кто захочет так светиться перед глазами своего объекта воздыхания. Ещё и живя в его доме за его счёт. Где-то в животе вина кольнула с новой силой. Нориаки чувствовал себя беспомощным инвалидом. Стараясь не думать о том, как унизительно было днями валяться на одном месте, он хотел показать себя полезным, хотя бы помочь Холи с готовкой, но однажды от слишком долгой возни на кухне его буквально вырубило прямо за столом. А очнувшись, его очень долго отчитывал Джотаро. На кухню до полного восстановления больше не пустят, что помогло Какёину ещё сильнее возненавидеть себя за бесполезность. Ощущение растоптанной гордости давило чувство долга за спасённую жизнь и промытое от влияния Дио сознание. Снова перевернувшись на другой бок, парень подумал, что лучше бы он всё-таки умер. Такой исход событий был значительно легче. — Ты уже проснулся? Низкий голос прорезал тишину и громом ударил по ушам от неожиданности. Какёин вздрогнул, мысленно дав себе команду "отставить", и сел на край футона, пытаясь выдавить из себя реалистичную улыбку. — Доброе утро, Джотаро. Брюнет по привычке попытался натянуть фуражку на глаза, забыв, что сейчас он её не носил. Нориаки отмечал это как признак лёгкой неуверенности или смущения, и потому нервно сглотнул. Он надеялся, что Куджо только сообщит об очередном прогнозе его выздоровления от фонда Спидвагона и оставит его дальше грызться со своими проблемами в одиночку. К сожалению и к счастью одновременно, Джотаро пришёл не за этим. Из-за его спины висела рука Стар Платинума с чёрным бумажным пакетом. Владелец, видимо, сам подать ленился, либо не мог разжать руки в карманах домашних штанов. — В округе ни одного нормального магаза. Нам с ма пришлось смотаться на другой конец города. Мы только вернулись, так что поедим чуть позже. Куджо подошёл ближе к футону и присел рядом, а Стар Платинум поставил пакет около подушки. Какёин, уже догадавшись, что к чему, хотел отказаться принимать подарок, но это было слишком бестактно, учитывая, что судя по заспанному виду и синякам под глазами, вскочил Джотаро раньше петухов. Успевший упасть обратно Нориаки приподнялся на локтях, после чего помог себе принять сидячее положение Иерофантом. Голова пошла кругом, отчего парень чуть не упал обратно. Куджо вопросительно вскинул бровь, однако Какёин заверил его, что всё в порядке, и после осторожно схватил пакет за ручки. Как бы сильно его не грызло чувство вины — оно постепенно заменялось разливающимся по всему телу теплом и искренней благодарностью. Парень был бы рад, даже увидев там одну пару новых хаси. Однако содержимое его обрадовало намного больше. Внутри аккуратно лежал толстый альбом, набор простых и цветных карандашей, акварельные краски, много кистей и несколько банок туши для каллиграфии. Последние, видимо, были нужны для разрабатывания руки после полугодового отдыха. — Я не разбираюсь в художественных вещах. Консультантка просто дала самое дорогое и сказала, что лучше качества сейчас не найти. Можешь рассмотреть. Джотаро достал из кармана пачку сигарет и закурил одну, несмотря на то, что находился в помещении. Обычно он хотя бы выходил на улицу, но сегодня его особенно сильно жрали нервы. Куджо то и дело подмечал всё ухудшающееся эмоциональное состояние друга, и потому пытался хоть как-то скрасить его однообразные дни, надеясь, что одно из любимых увлечений сможет помочь Нориаки. Словесно он поддерживать не умел, да и вряд ли бы это сработало. Какёин, будто восторженный ребёнок, продолжал рассматривать каждый предмет из пакета по отдельности, чувствуя, что сердце пропускает каждый второй удар. Вещи действительно были одними из самых качественных, о каких раньше парень мог только мечтать. Чек, должно быть, получился космический, но о нём Нориаки пока пытался не думать, чтобы в полной мере насладиться моментом. — Джотаро… Спасибо. Мне очень нравится. Если честно, я даже не думал, что ты захочешь сделать что-то такое, — Какёин благодарно улыбнулся, подняв немного заспанный взгляд. Его лицо выглядело измученным и болезненным от худобы, однако было что-то неописуемо прекрасное в нём, что могло успокоить. После путешествия в Египет Джотаро уже автоматически ожидал атаки в любой момент. И тиски постоянной тревоги разжимались только рядом с лучшим другом. Брюнет выдохнул синеватый дым, пытаясь не смотреть в глаза напротив. Он хотел выглядеть отстранённо и немного грубо, как обычно, но Нориаки слишком хорошо его знал. Волнение Куджо было видно даже по тому, как он затягивается, как сидит и как пытается избежать зрительного контакта. Это было забавно, если учесть его стальные нервы и выдержанную битву с Д'Арби. До этого парень полчаса репетировал поздравление в голове, чтобы на входе в комнату все слова просто застряли в глотке. Молчание в комнате уже становилось неловким. — Кстати. Недавно звонили из Фонда Спидвагона. Врачи пересмотрели результаты вчерашнего осмотра. Возможно, примерно через месяц ты сможешь почти самостоятельно ходить. Ма купит тебе ходунки, — отчеканил Куджо, разрезая тишину. — Вот как… — Нориаки опустил взгляд в пол, заправив отросшую прядь волос за ухо. Он словно засиял под лучами бьющего в окно солнца, как драгоценный камень. Стены уже начинали сводить с ума, и новость от Фонда была, наверное, самой счастливой за долгое время. Какёин соскучился по ходьбе, — Сводишь меня на прогулку? Я уже истосковался по свежему воздуху. В городе, наверное, столько всего изменилось. Джотаро коротко угукнул в ответ, опуская взгляд. Почему-то от представления себя на месте лучшего друга становилось невероятно тоскливо. Какёину ведь, по сути, некуда возвращаться. Конечно, Фонд мог подыскать парню и квартиру, и место в университете, и работу, но в чём смысл, если у него больше не было семьи? Выжившие после Египта разбрелись по разным концам планеты, так что у Нориаки остался один только Джотаро. Он действительно был похож на брошенную собаку. — Даже стыдно немного, — усмехнулся притихший Нориаки, отводя взгляд, — Я бы тоже хотел подарить что-то хорошее тебе на день рождения. Полагаю, это тоже придётся покупать за деньги Фонда. — Восстановись для начала, а потом разбирайся. Я не приму подарок, добытый еле встающим человеком, — коротко отрезал Куджо. Он надеялся, что не звучал чересчур грубо. — Без проблем. У меня будет время обдумать, что именно тебе взять. Какёин подтянул пакет к себе и упал обратно на футон, перевернувшись на живот. Он наконец-то не чувствовал гложущей изнутри подавленности. Жить за чужой счёт, конечно, до сих пор стыдно, но теперь парень чувствовал себя намного легче; его лучший друг и возлюбленный заботился о нём. Пусть это проявлялось редко, сопровождаясь внешней отчуждённостью с холодным взглядом, однако каждое осознание будто влюбляло ещё сильней. Джотаро идеально совмещал в себе несовместимые грубость и доброту, из-за чего иногда казался нереальным. Описывая его образ в общих чертах, Нориаки чувствовал вдохновение, которое хотел выпустить хоть в один толковый рисунок. — Мне уйти? — спросил Джотаро, затушив окурок пальцами стенда. — Не стоит. Думаю, Холи позовёт нас, когда ей понадобится. А ещё я надеюсь сейчас нарисовать что-нибудь, вдруг тебе понравится. Подождёшь? — делать всё равно было нечего, так что Куджо положительно кивнул головой. Какёин протянул пару щупалец Иерофанта к стоящему на ближайшей тумбочке кувшину с водой, налил немного в стакан рядом и поставил около себя. На полу уже были разложены остальные принадлежности. Парень ещё не до конца определился, а что вообще будет рисовать; планировал начать с разминочных скетчей, протестировать руку на дрожь, вспомнить немного из теории. Однако прямо над бумагой кончик карандаша застыл, как вкопанный. В голову Нориаки пришла Идея. Очень рискованная, от исполнения которой были существенные шансы умереть. Но попробовать стоило. Перелистнув абсолютно чистую страницу альбома на другую такую же, Нориаки приставил грифель к бумаге и расчертил пару тонких линий. Затем ещё несколько похожих. Придал форме чёткости, детализировал и добавил лёгкую тень в конце. С непривычки, конечно, получилось хуже, чем парень ожидал, но вырисовывался вполне приличный цветок сирени. Джотаро придвинулся поближе, чтобы разглядеть еле видимые издалека линии, и к его удивлению, Какёин этого не позволил. Пара изумрудных лент ткнули ему в грудь, ограничив расстояние. — Я передумал. Не обижайся, но присутствие других людей меня немного смущает. Когда пойдём завтракать я покажу, что получится. Хорошо? — сказал рисующий, не отрываясь от дела. Джотаро молча закатил глаза, мол, чёрт предугадаешь этих творческих, но сразу же поспешил выйти из комнаты, оставляя друга наедине с собой. Нориаки перенаправил щупальца стенда к той же тумбочке и выудил из верхней полки потрёпанный женский журнал. Однажды Холи отдала его Какёину, чтобы тому не было совсем уж скучно. Тот не возражал, так как шёл всего третий месяц его выздоровления, и хоть он тогда был совсем слаб и в основном под препаратами, пара страниц ему въелась в память. О языке цветов. Прямыми словами сказать о своих чувствах он не мог из-за стеснительности, поэтому решил выбрать немного нестандартный способ. Который, к тому же, не казался унизительным. Парень надеялся, что Джотаро не поймёт, а если поймёт — сможет отказать, просто проигнорировав смысл. Нориаки открыл середину журнала и вчитался в пару абзацев. "Розовый — признание, лиловый — вопрос об ответных чувствах," — повторил он про себя несколько раз, чтобы запомнить. В голову всё больше било осознание собственного плана прямо сегодня взять и признаться в любви, а вместе с тем всё быстрее колотилось сердце и перехватывало дыхание. Какёин очень надеялся, что его друг знал и не знал язык цветов одновременно. Ведь если любовь невзаимна, то велика вероятность, что Джотаро станет смотреть на него, как на порхающих вокруг него каждый день одноклассниц, если вообще не сожжёт все мосты сразу после полного выздоровления. Но это уже накручено. Принявшись красить букет, парень пытался полагаться на приобретённое в битвах хладнокровие. Не нервничал, убивая врагов, не нервничал, отлетев в водонапорную башню с дырой в животе, но вот от какого-то рисунка с потаённым смыслом рука начинала дрожать. Нелепо. К рою перемешанных эмоций добавилось ещё и осуждение самого себя, что Какёин выражал в более агрессивных взмахах кистью. Абсолютно все его чувства уходили на бумагу, что делало рисунок ещё красивее, чем в прошлом, даже с непривычки. Так, с кистью в руках и бушующим вдохновением в голове, Какёин не заметил, как прошло два часа. На листе сохла наконец-то завершённая связка сирени, а рука неприятно болела в запястье от напряжения и ощущалась отсохшей. Парень поморщился, положив использованные принадлежности в пакет и упал головой на подушку, наконец увидев возможность отдохнуть. Он успел немного успокоиться и набраться смелости, так что уже не беспокоился о последствиях своего решения. Будь, что будет. Ему не хотелось скрывать что-либо от Джотаро, ведь тогда не было смысла называть его самым доверенным для себя человеком и лучшим другом. Если после выздоровления Куджо выкинет Какёина из своей жизни — значит, такова судьба. Родители всё равно желали ему найти хорошую жену, а не бунтарского парня. Лента Иерофанта обмахивала краску веером из другого альбомного листа, чтобы та высохла быстрее. Потом Нориаки потрогал рисунок пальцем, и убедившись, что с ним ничего не случится, по-варварски сложил его пополам два раза и засунул в карман пижамы. Что-то подсказывало, что Джотаро уже совсем скоро подойдёт. Атмосфера, конечно, была гнетущей, а воздух отвратительно-тягучим, будто Какёин был висельником в последние полчаса его жизни, но он усердно пытался это игнорировать. Ещё не конец света. Интуиция не подвела. Буквально через десять минут в комнату зашёл Джотаро, успевший привести себя в порядок. За его спиной стояла как всегда энергичная Холи, тут же бросившаяся обнимать болезного. — С днём рождения, Нориаки! Извини, что не зашла утром, после поисков художественного магазина мне нужно было кое-что для тебя сделать. Сейчас пойдём на кухню. Я уверена, тебе понравится. А ещё Джотаро сказал, ты уже знаешь о словах врачей. Они говорят о месяце, но ты можешь начать тренироваться ходить уже сейчас! Если что, мы будем помогать, да, ДжоДжо? — женщина сжала парня в объятиях так крепко, что тот чуть не закашлялся. Какёин вежливо улыбнулся и осторожно приобнял Холи в ответ, на всякий случай взглянув на её сына. Джотаро, как всегда, выглядел отчуждённо. — Спасибо большое. Я даже не знаю, как отблагодарить Вас за такую помощь. И, если Вы не против, можно я попрошу Джотаро сопроводить меня? Как-то неловко будет просить женщину помогать мужчине, — почти что промурлыкал Какёин, поморщившись от вновь закружившей головы. Холи поспешно кивнула головой и окликнула честно пытавшегося не курить в помещении сына, после чего убежала на кухню, сказав, что ждёт их там. Оставшиеся в комнате парни переглянулись. Нориаки выглядел слегка растерянным, однако уже через секунду он взял себя в руки, попытавшись самостоятельно встать на ноги и пройтись хотя бы до двери, не опираясь на стенд. Колени сильно дрожали, ноги будто налились свинцом и грозились подкоситься в любой момент. Что и произошло у двери. Какёин выкрикнул начало матерного слова, чувствуя, как летит вниз. Он уже успел зажмуриться и хотел было выставить свой стенд для более мягкой посадки, однако его падение в ту же секунду прекратилось. Парень разжал веки — его руку крепко держал Стар Платинум. — Вовремя. Спасибо, — кивнул парень, хватаясь за стенд покрепче, чтобы восстановить положение, — Извини за крик. — Хер с ним. Пошли уже. Джотаро подхватил Какёина под локоть и неспеша повёл его по коридору. Болезный ещё не раз спотыкался на ровном месте или заваливался по сторонам от головокружения, однако теперь ему хотя бы было, за что ухватиться, за что тот был очень благодарен. Куджо любезно предоставил шанс лишний раз прижаться к его руке, насколько бы сопливым проявлением любви это ни было. В очередной раз чуть не упав, Нориаки заметил, что Джотаро смотрел в другую сторону. Значит, пора осуществлять злодейский план. За их спинами появился Иерофант и в спешке переложил сложенный рисунок в карман чужих штанов, после чего также быстро испарился. Ни адресат, ни его стенд не отреагировали, а значит, передача прошла успешно. Можно было выдохнуть. Холи кружилась у входа в кухню, тщательно разглядывая каждую деталь на столе. Всё давно было готово, и чай даже остывать начал, а парней всё не было. Она уже хотела проверить их, как её сын и без пяти минут приёмыш наконец вышли из-за угла. Нориаки выглядел счастливым и немного волнительным, а Джотаро внимательно за ним наблюдал и придерживал за руку. "Голубки," — подумала женщина, широко улыбнувшись им. На самом деле, она давно догадалась, что отношения её сына с Какёином еле держатся на уровне дружеских. Влюблённых взглядов от своего мужа Холи видела достаточно, чтобы сказать, как выглядит любовь, а из этих двоих она струилась рекой. Пусть и в своих проявлениях. — Нориаки, ты очень хорошо справляешься по сравнению с прошлым месяцем! Молодец, — Холи чуть ли не выхватила болезного из рук Джотаро и накрыла его глаза руками, помогая сделать последние шаги до кухни, — Я заметила, что ты очень любишь вишню. Смотри! Руки исчезли. На обеденном столе стоял плетёный вишнёвый пирог, украшенный сахарной пудрой и дольками клубники. Несколько кусочков уже были разложены по тарелкам, а рядом стояло по чашке с чаем. Судя по фартуку и испарине на лбу женщины — всё доготовилось только что. — Я даже не знаю, что сказать… Вы могли не тратить столько времени на меня. Но я очень благодарен Вам за заботу. Мне определённо повезло попасть сюда, — Нориаки хотел поклониться, но Холи остановила его. — Не нужно быть таким формальным! Твой ведь праздник. Давайте уже есть, — женщина пригласила парней за стол и хотела сесть сама, как вдруг из гостиной раздался телефонный звонок, — А, нет. Я скоро! Холи убежала, оставив сына и его лучшего друга наедине. Те молча переглянулись, а затем приступили к еде. Правда, Какёину кусок в горло не лез. Пропавший аппетит он давно научился игнорировать, так что сейчас его волновало кое-что другое. Например, его послание Джотаро. Он держал руку в правом кармане, в том, куда Иерофант подкинул рисунок, соответственно, неожиданно появившуюся там бумажку давно должен был обнаружить. — Чего пялишь? — резкий оклик моментально вывел Нориаки из раздумий. — Ничего, извини. — Если ты по поводу той бумажки… — Джотаро достал руку из кармана с рисунком, зажатым между пальцами, и развернул, быстро пробежавшись по нему взглядом, после чего положил лист рядом с тарелкой художника. Какёин нервно сглотнул. Он не понимал, концентрироваться ему больше на реакции, или же на сдерживании волнения. Самым лучшим решением ему показалось упереть взгляд в стол. — Этот рисунок вышел самым живым среди моих, если можно так сказать. Полагаю, я могу им гордиться. — Понятно. Вышло действительно красиво. Ты хороший художник. Какёин мысленно воскрес. Похоже, Джотаро не понял тайного смысла. Что ж, оно и к лучшему. Не придётся краснеть и пытаться ссылаться на совпадение, если что-то пойдёт не так. Однако только Нориаки успел спокойно выдохнуть, как Куджо добавил: — Взаимно. Одно слово. Всего лишь одно. Из-за которого Какёин почувствовал, будто его сердце остановилось. Он аж поперхнулся пирогом от шока и согнулся над столом в приступе кашля. Переварить услышанное не получалось. — Значит, я всё понял правильно. Нориаки, обязательно такие схемы придумывать? Мог просто словами сказать. — Я… боялся, — честно промямлил Нориаки, пытаясь отдышаться. До нервов Куджо ему явно далеко. — Как видишь, всё нормально. И как давно? — С первого взгляда, наверное, — бедняга старался выплеснуть эмоции в агрессивном жевании пирога, — После избавления от паразита Дио. — Ну и ну, — Джотаро снова натянул отсутствующую фуражку на глаза. И снова закурил в доме. — Кстати. Откуда ты знаешь значение цветов? — Отец так матери признался. Она этой историей мне все уши прожужжала. — Вот так совпадение, — Нориаки, до сих пор находясь в полном шоке от происходящего, решил продолжить переваривать события молча. Он уже думал, что вот-вот проснётся, потому что ну не мог Джотаро влюбиться в такого непримечательно человека, однако вишнёвый вкус на языке свидетельствовал об обратном. Чудеса случаются. Следующие десять минут они провели в полной тишине, пока не пришла Холи с бутылкой шампанского и бокалами в руках. Её с Какёином алкоголь очень быстро разговорил, ну а Джотаро лишь перестал смотреть куда-то вдаль. Теперь его взгляд был прикован только к Нориаки. И последний, конечно же, перепил по неопытности, из-за чего его новому парню приходилось выветривать из него алкоголь, попутно игнорируя предложения поцеловаться. Уже под вечер они смотрели фильм вместе. Не до конца протрезвевший Какёин почти не воспринимал событий, но пытался обсуждать, несмотря на одолевающую его дремоту. Джотаро не удивился, когда его вырубило на середине. С тихим вздохом он отнёс спящего в его комнату, уложил на футон и поспешил уйти. Уже в дверях Куджо обернулся и напоследок прошептал: — С днём рождения, Нориаки.