Lull and Storm

Смешанная
Перевод
PG-13
Завершён
99
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
99 Нравится 8 Отзывы 24 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Ичиго знает — хотя у него множество качеств, он ни разу не эгоистичен.       Он опрометчив, импульсивен, резок и неуважителен — и, скорее всего, есть много других прилагательных, которые применили бы к нему разные люди; но никто из тех, кого он знает, не назвал бы его эгоистом. Эгоисты обычно не сражаются — и убивают — практически бога ради людей, которых они едва знают, просто чтобы все вокруг были в безопасности.       В последний раз, когда он был эгоистом, умерла его мать.       После этого Ичиго больше не собирался позволять своему эгоцентризму подвергать кого-либо опасности.       Но — хотя бы раз — он хочет побыть эгоистом, получить то, чего он хочет, только чтобы обладать, просто потому, что он этого желает.       В любом случае, он так не поступит.       Это началось исподволь, достаточно неторопливо, чтобы он почти не заметил — но, как бы он ни был невнимателен к чувствам других (а он не настолько нечуток, как все думают. Серьезно, Орихиме не смогла бы быть более неочевидной в своем отношении, даже если бы попыталась), он вполне осознает собственные. Он признал свое увлечение шинигами сразу, как тот появился в мире живых, хотя это был просто физический интерес, от которого легко избавиться. Затем, уже после того, как они подрались, после того, как чуть не убили друг друга и осознали, что цель у них в самом деле одна и та же, влечение переросло во что-то вроде восхищения и привязанности. Они лишь усиливались, когда они вместе сражались против Пустых, Арранкаров и Айзена, пока они вместе штурмовали Лас Ночес, и Ичиго больше не мог отрицать, что это была настоящая любовь.       Он влюбился в Абараи Ренджи.       Это чувство не появилось от чего-то конкретного. Ему нравится улыбка Ренджи (широкая и сверкающая, с ровными белыми зубами), его смех (неистовый, искрящийся весельем и поднимающий настроение), его грация (неожиданная от кого-то настолько высокого и мускулистого, кого-то настолько больше, чем стройный Ичиго с его метром восемдесят), и его свирепая напористость (в бою, на практике, в разговоре, во всем). Его яркие волосы, его чувство юмора, его бурые глаза, слабый намек на руконгайский говор — оставшаяся в голосе привычка тянуть слова, просто все.       И Ренджи никогда не видел в нем более, чем друга.       Более того, Ренджи был абсолютно, совершенно, безнадежно влюблен в Рукию.       И, мало того, что Ичиго видел, как тот вечно провожает ее влюбленными оленьими глазами, знатная девушка оказалась единственной, кто разглядел чувства Ичиго. Она не просто так спала в его шкафу (вот так ироничный оборот речи) столько месяцев, чтобы не узнать его ближе, — полагает он, но порой все равно неловко. Тем не менее, существование кого-то, с кем можно быть полностью открытым и честным, перевешивает смущение, и Ичиго безмерно благодарен за то, что у него есть кто-то, кому он может признаться во всем, с кем может повозмущаться и кто ему посочувствует. Рукия действительно была хорошим другом.       Это не снимает боль окончательно, но немного приглушает, в частности, когда Ренджи особенно тяжко вздыхает по Рукии. Девушка, в свою очередь, чувствует себя неловко, оказавшись в центре любовного треугольника, и не уверена, стоит ли ей выйти из игры.       Но поскольку он не эгоистичен — даже ради этого не может заставить себя быть таким — Ичиго этого не допустит. Он знает, что Ренджи важен ей так же сильно, как она — Ренджи, и Ичиго не собирается рушить это. Он позволял себе лишь любить издалека, никогда не подходя слишком близко, но никогда не отступая полностью, чтобы Ренджи не подумал, что что-то изменилось.       Это агония — наблюдать за их тихими, нерешительными ухаживаниями и желать пуще всего, что у него есть, оказаться на ее месте. Он старается не завидовать Рукии и не обижаться на Ренджи, но часто ничего не может поделать, особенно когда указом главнокомандующего разрешается вернуться Вайзардам и другим изгнанникам Общества душ — при условии, что Ичиго также переберется в Сейрейтей и примет командование Пятым отрядом, оставшимся без капитана после предательства Айзена. Ичиго совсем не против помощи Вайзардам, Урахаре, Тессаю, Уруру, Джинте и Йоруичи, но постоянно находиться рядом со счастливой парой мучительно. Расстояние притупило боль, но жизнь здесь, с ними, изо дня в день — подобна скале, с каждой секундой все больше давящей на его сердце.       Однако, он по прежнему не может заставить себя быть эгоистом, не может заставить себя ворваться в их светлый, тихий рай и омрачить его безответными чувствами — поэтому он ничего не говорит и спокойно наблюдает за ними, пока они медленно, но верно строят отношения.       На самом деле, он был готов к этому — с тех самых пор, как впервые посмотрел на Ренджи и осознал свои чувства к лейтенанту.       Чего он не ожидал, так это того, что боль от одного их вида начнёт с каждым днем изводить ​​все сильнее, или что он будет постепенно отдаляться ото всех после победы над Айзеном в Уэко Мундо и спасения Орихиме. Никто, кажется, не замечает его отстраненности, его замкнутости, и это отталкивает его только сильнее. Его отряд хорошо обучен, дисциплинирован и буквально благоговеет перед ним. Другие капитаны либо возмущены его силой, либо негодуют из-за того, что он так скоро получил звание и положение, либо просто не совсем в себе (как Зараки и Куротсучи). Лейтенанты тоже, часть — в восторге, часть — в ужасе от его силы. Его самые близкие друзья полностью увлечены друг другом. Он совершенно один.       Медленно, день за днем, Ичиго чувствует, что становится немного холоднее.       Скоро, думает он, не останется ничего, кроме льда.

***

      Возможно, лед не так уж и плох, размышляет Ичиго, пряча разбитое сердце и жгучие слезы за радостной улыбкой. Все же, это помогает ему вернуть самообладание, такое необходимое для этого разговора — того, к которому он, несомненно, должен был подготовиться давным-давно. Но он так и не смог убить последнюю крупицу надежды, последнюю тонкую ниточку «может быть, однажды», которая осталась, несмотря на все доказательства обратного. — Я так рад за тебя, Ренджи, — слышит он свой собственный голос — отдаленно, как будто это вовсе и не он говорит.       Ренджи улыбается ему, и Ичиго давит в себе желание схватить его и поцеловать, или ударить его, или ткнуть Зангецу в его ногу. Тянущая боль глухим эхом отзывается в его груди, а лейтенант смеется, раскатисто, радостно и просто облегченно. — Ага, — соглашается он, затаив дыхание. — Не могу поверить, что она сказала «да»! Мы будем семьей, Ичиго! Она будет моей женой! — Переполненный эмоциями, он кружит по комнате в чем-то отдаленно похожем на счастливый танец Иккаку, все еще хохоча, отчего сердце Ичиго сжимается от желания. — Рукия выйдет за меня замуж, Ичиго!       Умом Ичиго понимает, что ничего из этого не выйдет, даже если он признается прямо сейчас и расскажет Ренджи обо всем, что чувствовал последние три года. В любом случае, это бы только увеличило расстояние между ними, вплело бы в их дружбу неловкие паузы и странные промежутки, которых раньше не было. Нет никакого толку быть эгоистом сейчас — и нет никакой выгоды в том, чтобы признаваться в чем-либо.       Даже так, Ичиго сжимает челюсти и кусает щеки, чтобы сдержать язык.       Внезапно, он больше не в силах выдержать эту агонию дольше, она — строгое доказательство того, что как был одинок, так и останется. Ичиго встает и берет свое хаори, накидывает его, не обращая внимания на растерянный и слегка обиженный взгляд Ренджи. — Ичиго? — подозрительно, почти осторожно спрашивает он.       Ичиго умудряется изобразить еще одну улыбку и указывает на настенные часы. — Прости, Ренджи, кажется, я опаздываю на собрание офицеров Пятого. Давай отпразднуем позже. Юмичика убьет меня, если не приду.       Даже Ренджи слегка вздрагивает, представив гнев лейтенанта Ичиго. Как бы сильно он ни любил Одиннадцатый отряд, Юмичика согласился — в качестве личной услуги Ичиго, о чем он постоянно напоминает — стать лейтенантом Пятого. Он поразил всех, превзойдя даже ожидания Ичиго, который сам его пригласил. В прошлом пятый офицер оказался гением во всех сферах, будь то канцелярия или официальные дела, — что вполне понятно, поскольку чаще всего именно он был ответственным за основные процессы, поддерживающие работу его прежнего отряда. В Пятом дела у него идут так же гладко, довольно замечает Ичиго, но его нрав не позволяет никому забыть, где он служил раньше, и даже его капитан не застрахован. — Ладно, — легко соглашается лейтенант, не подозревая, насколько глубоко его друга задевает скорость ответа. — Увидимся позже?       Он выходит за дверь прежде, чем Ичиго успевает сказать хотя бы слово.       В крошечной квартирке воцаряется тишина, и Ичиго не смеет ее нарушить, получая какое-то мазохистское удовольствие от полного отсутствия домашнего уюта в помещении. Комната выглядит такой же стерильной и заурядной, как в тот день, когда он въехал, и почему-то даже более необжитой. Он не прикасался ни к чему, кроме скромной кухоньки и спальни, похожей на чулан, да и то — только в самом крайнем случае. Если он голоден — вполне достаточно офицерской столовой — хотя она тоскливо напоминает ему о старшей школе и о том, что здесь он чужой, — и у него в кабинете есть футон — на те ночи, когда Юмичика не гонит его из Пятого.       Ренджи и Рукия не знают о том, как он живет. Черт, да Ренджи никогда не был в его квартире до сегодняшнего дня, и даже будучи там, он ничего не заметил.       Почему-то это заставляет его чувствовать себя еще более одиноким, чем прежде.

***

      Если Ичиго — это шторм, свирепый, могущественный и богоподобный в своем размахе, бездумно свергающий королей, то Бьякуя — это затишье, обманчиво прекрасное и мирное, скрывающее смертельное намерение, и достаточно сильное, чтобы обрушить горы. Они кажутся противоположностями, вечно противостоящими, противоречащими, они сыпят аргументами и критикуют точки зрения друг друга на собраниях капитанов, один хладнокровный и спокойный, а другой пылкий и страстный.       Один сражается в ближнем бою, врукопашную, другой — на расстоянии; у одного превыше всего честь, а у другого — верность. Ичиго — ураган, а Бьякуя — кальмен, вздох до и после шторма, изысканное разрушение и изящная смерть.       Но у них больше схожего, чем различного. Оба чтят семью, и любят безмерно. Оба потеряли дорогого человека и из-за этого изменились сами.       Бьякуя думает об этом, наблюдая, как стройная фигура Куросаки Ичиго бредет по берегу озера у Тринадцатого отряда, к Укитаке. Эта мысль уже давно крутится у него в голове, с тех пор, как он впервые посмотрел на бывшего рёку и увидел умелого, влиятельного молодого человека, а не глупого мальчишку, слишком сильного, слишком опрометчивого. С тех пор, как он в первый раз посмотрел на Куросаки и увидел Ичиго, красивого, желанного капитана Готея 13.       Теперь, как бы ни старался, он никак не может вернуться к тому, чтобы снова видеть просто Куросаки.       Свой внезапный интерес он, естественно, держал в секрете — не подобает капитану чахнуть, как томящейся от любви деве. Но иногда, время от времени, он устает от бездушной маски, ведь он чувствует точно так же, как и все остальные, пусть и не может этого показать. Только с Ичиго он может снять маску, разбить ледяную оболочку вокруг сердца и стать настоящим. Зная это, Бьякуя делает, что может — чтобы не подойти к Ичиго и не признаться во всем, не обращая внимания на то, где они или с кем. Возможно, крутится в голове навязчивая идея, если сказать ему обо всем при свидетелях, он позволит Бьякуе ухаживать за ним. Возможно, если Бьякуя спросит его посреди собрания капитанов, он ответит согласием.       Бьякуя хочет, чтобы он согласился — больше всего на свете.

***

      Ичиго не сразу понимает, но когда до него доходит, он в шоке.       Бьякуя...       Оказывает ему особое внимание.       О, совсем незаметно. Если бы он не наблюдал так пристально — а он это делает, потому что Бьякуя — все еще один из самых уважаемых Ичиго капитанов, и его мнение всегда влияет на взгляды Куросаки, будь то за или против, — тогда бы он полностью пропустил это. Бьякуя ухаживает не как подросток, к чему привык Ичиго, а как мужчина, уверенный в себе и своем положении.       Все начинается с веток цветущей сакуры на его столе.       Они встречают его, когда Ичиго заходит с утра в свой кабинет, изгнанный оттуда за несколько часов до этого сговорившимися лейтенантом, третьим и четвертым офицерами. Идеально уложенный букет просто стоит в стеклянной вазе, наполняя воздух сладким ароматом весны. Юмичика клянется, что не видел, чтобы кто-либо входил или выходил, а поскольку его стол стоит прямо перед дверью, и он немного чаще хлопает ресницами, если врет, Ичиго ему верит. В воздухе нет ни следа реяцу, что еще более удивительно, и ничего, кроме цветов сакуры, не указывает на то, в кабинете кто-то был.       Ичиго решает оставить это загадкой без ответа, и возвращается к своим повседневным делам.       Цветы сакуры остаются стоять на столе.       После этого появляются другие вещи — маленькие подарки, полезные и просто желанные, которыми Ичиго не обзавелся раньше или не мог добыть. Новый ремень для Зангецу, сотканный из тончайших, но прочных нитей. Новый набор для каллиграфии, когда он уже несколько месяцев пользуется старым набором Айзена. Бутылка, по заверениям Шунсуя, невероятно хорошего саке. Книга по истории Общества душ. Прекрасный зеленый чай. Новая печать Пятого отряда для многочисленных документов.       Подарки невероятные, красивые, дорогие — и, главное, необыкновенно трогательные, потому что они означают, что кто-то присматривался к Ичиго, что этот человек достаточно наблюдателен и озаботился, чтобы узнать, что у него есть, чего нет, к чему он рассеянно тянется в течение дня и не находит.       Кому-то он был важен.       Может быть, поэтому его сокрушенное, заледеневшее сердце оживает немного каждый раз, как Ичиго находит новый подарок, оставленный где-то в неприметном месте, но там, где он обязательно его найдет.       Однажды утром он обнаруживает, что за всем этим стоит Бьякуя. Это происходит чисто случайно — сидя на футоне вне поля зрения, Ичиго замечает, как тот покидает его кабинет мгновенным шагом.       Новое знание ошеломляюще, шокирующе и более лестно, чем что-либо еще на памяти Ичиго. Он никогда не позволял себе мысли о Бьякуе в таком ключе, потому что он так долго был влюблен в Ренджи, и потому что Кучики кажется недоступным, как далекая звезда. Но теперь, заметив его поступки, услышав мягкий дразнящий полутон в их спорах, Ичиго хочет того, что Бьякуя может дать ему, хочет стабильности и уверенности, которые неизменно ощущаются в его присутствии. Возможно, с таким человеком, как Бьякуя, его душа получит шанс исцелиться и восстановиться.       Удивительно, что, несмотря на то, что он так долго цеплялся за мысли о Ренджи, эта маленькая искра оказанных доброты и интереса заставляет его отречься от всего и сделать шаг навстречу к тому, кто, скорее всего, сделает его счастливым.       Он не был по-настоящему счастлив с тех пор, как покинул человеческий мир.

***

      Отчего-то Бьякуя даже не может сказать, что удивлён, обнаружив, что Ичиго ждет его в то утро, когда он пришел с очередным подарком — на этот раз, кимоно, а с ним — послание к Ичиго, приглашение встретиться под вишневыми деревьями в роще прямо за стенами Сейрейтея. Он кладет завернутый в шелк сверток на стол, на который опирается Ичиго, и делает полшага назад, ожидая реакции другого капитана.       Он ждет отвращения, ужаса, или, может быть, даже прискорбного отказа.       Ичиго вместо этого делает шаг вперед и нежно целует его, легко положив руку на чужое плечо. На вкус он — свежий зеленый чай и шелковистый мед, с оттенком силы, присущей исключительно Ичиго. Когда он отстраняется, его коралловые губы кажутся чуть темнее и полнее, а в глазах сверкает что-то близкое к благодарности. — Спасибо, — говорит он, и Бьякуя инстинктивно понимает, что это не столько за подарок. Однако Ичиго больше ничего не говорит, вместо этого протягивая собственный свёрток. Заинтересовавшись, Бьякуя берет его и разворачивает — внутри сложен в аккуратный квадрат шарф из тончайшего шелка, на котором изображены вишневые цветы среди листвы. Он слегка улыбается, потому что уже давно никто не дарил ему подарок, думая о Бьякуе, а не о капитане Кучики или господине Кучики, и Ичиго явно выбирал это для человека, а не капитана или лорда. — Всегда пожалуйста, — отвечает он, слегка склонив голову. Затем, собрав храбрость, которая впервые на памяти покинула его, он тихо спрашивает: — Куросаки Ичиго, не окажешь ли ты мне честь, позволив ухаживать за тобой?       Ичиго наблюдает за ним несколько душераздирающих мгновений, а затем коротко кивает. — Да, я согласен, — отвечает он. Но его голос слегка ломается на этой фразе, и он отводит взгляд; следующие слова вылетают быстро, но все еще отчетливо. — Я не могу сразу ответить на твои чувства. Я… я был влюблен в того, кто не разделяет мои чувства, и я не могу забыть их за день, или даже за месяц, но я постараюсь.       Бьякуя разрывается между недоверием к тому факту, что кто-то мог иметь расположение этого сильного, изящного существа и смел игнорировать его, и ревностью, из-за того, что Ичиго не безразличен кто-то еще. Но он понимает, что его признание внезапно, и совершенно неожиданно, и опускает это. — Хорошо, — соглашается он. — Несмотря ни на что, я завоюю тебя.       Ичиго слегка улыбается ему. — Да, я думаю, у тебя получится.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.