Прежде чем ты изменишься

Из глубоких раздумий Костю вывел звук пришедшего в мессенджере сообщения. Он испытал уже знакомое чувство страха. Боже, кажется, он буквально превращается в параноика! Но, кинув взгляд на экран, испытал некоторое облегчение. Это было всего лишь сообщение от Маринки, она предупреждала, что застряла в пробке и немного опоздает. Костя отложил смартфон и уставился в окно. Снег вперемешку с дождём не прекращали властвовать на улице, разгоняя прохожих. Из-за этой непогоды светлое помещение кофейни казалось ещё уютнее и комфортнее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Костя вновь кинул опасливый взгляд на смартфон, лежащий на столе. Безотчётная тревога скручивала его внутренности и не давала нормально дышать. Чего ожидать? Сбудутся ли его опасения? Останется ли он снова один? Тревожные мысли не покидали его, и Костя вновь ощутил внутри то самое давно забытое чувство безысходности. Это первые признаки того, что вскоре вновь придёт она. Депрессия. И стиснет свои ледяные пальцы на его горле. Костя поёжился, когда ему вдруг со всей ясностью и чёткостью вспомнились дни, когда она особенно сильно властвовала над ним.

* * *

Находиться в стенах школы было тем ещё испытанием для Кости. Он ненавидел школу всей душой. Причиной ненависти могли послужить высокие ожидания родителей. Мать с отцом требовали хороших отметок, а Косте они давались тяжело, особенно по точным наукам. Другой причиной Костиной ненависти к школе были довольно скверные отношения со сверстниками. За одиннадцать лет учёбы в школе у него не было друзей, лишь знакомые, которые также молча сидели за партой и не лезли к окружающим. Поначалу Костя не понимал, почему всё всегда заканчивалось полным провалом, а потенциальные друзья-подруги сторонились Кости и находили себе другую компанию. Ему было обидно, но со временем он попросту привык к этому. Похоже, что ни один человек не может выдержать его язвительный характер более чем полчаса. Видимо, Маринка всё-таки была права, когда винила во всём ядовитый язык Кости. — Перестань говорить людям то, что они не хотят слышать, — говорила она, подавая ему упаковку с ватными дисками. — Почему я должен врать? Если Кондрашин поступает как мудак, я не буду говорить, что он клёвый чувак! — возразил Костя, прижимая к повреждённой коже колена ватный диск, смоченный в перекиси. — Тебя никто и не просит врать. Ты мог бы просто промолчать, — укоризненно сказала Маринка, качая головой. — Нет, не мог, чёрт возьми! Не могу молчать, когда слышу то, что выводит меня из себя! Меня аж потряхивать начинает, если я промолчу. — Знаешь, если тебе в один прекрасный день открутят башку, то может кто-то и удивится, но точно не я, — сказала Маринка и оставила Костю одного. Сивкину, однокласснику Кости, в тот день не повезло. Прийти в школу в розовом худи и попасться на глаза Кондрашину никогда не было пределом мечтаний ни одного ученика в этой школе. Ведь его нетерпимое отношение к любым, даже призрачным, намёкам на геев было известно всем. Тот упражнялся в остроумии и изливался желчью как мог, а Сивкин пытался огрызаться, пока Костя раздражённо не попросил Кондрашина заткнуться. — А ты чё, тоже один из них, да, Истомин? Тоже педик? Это слово… оно всегда выводило из себя, это слово часто использовал отец, Костя всегда бесился, слыша его. Вот и в этот раз он почувствовал, как гнев закипает внутри. — Педики — те, кто издеваются над другими людьми из-за обычной грёбаной кофты! — с презрением ответил Костя. — Чё ты щас сказал, козлина?! — Кондрашин подступил к нему с угрожающим видом. Костя ощутил, что сквозь барьер гнева и злости настойчиво пробивается страх. Надо сказать и то, что Костя никогда не был смельчаком. Довольно паршивое сочетание — неумение держать язык за зубами и трусость. Ему не раз влетало от сверстников, но привыкнуть к этому до сих пор не мог. Даже тот факт, что Кондрашин гораздо ниже его, не успокаивал. Однако, отступив от него на несколько шагов, он не мог не сказать то, что давно вертелось у него на языке: — Мне кажется, ты прекрасно расслышал, что я сказал. Педики — не те, кто носят розовые кофты, педики — это мудаки вроде тебя, которых очень интересует, кто с кем трахается! Естественно, Кондрашин озверел и полез к Косте с кулаками, правда, добраться до него так и не успел, в класс вошёл учитель. Зато после уроков поймал Костю у раздевалки и прижал его к стене, сдавив горло рукой: — Ещё раз назовёшь меня педиком, отметелю так, что вообще ничего сказать не сможешь, уяснил? — Уяснил, — прохрипел Костя, а когда рука на горле ослабла, не удержался и добавил, — я правильно понимаю, что пидарасом тебя называть не воспрещается, так? Сразу после этих слов ему пришлось согнуться пополам от резкого удара в живот. — Видимо, ни черта ты не уяснил, раз распускаешь свой язык, чучело! — злобно прошипел Кондрашин и отступил, бросив взгляд в конец коридора. Видимо, он завидел кого-то из учителей, поэтому быстро ретировался, оставив согнувшегося от боли Костю у раздевалки. В тот же день в толпе учеников, радостно покидающих школу, его с силой толкнули в спину. Костя, не сумев удержать равновесие, упал на асфальт, оцарапав кожу на коленях до крови. С того случая дела в школе пошли ещё сквернее, чем обычно. И дело даже не в Сивкине, он не столько за него хотел заступиться, сколько ответить Кондрашину то, что давно вертелось на языке. Костю жутко раздражают такие вот мерзкие типы, вылитые копии его родного папаши. Ответить нечто подобное своему отцу он вряд ли когда-нибудь осмелится. Сивкин, кстати, как выяснилось позже, никогда и не был геем. Просто он любил розовый цвет. А Костя вот предпочитает чёрный и ненавидит розовый, но, между тем, он … Кто он? Понимание не пришло к нему мгновенно, не было как обухом по голове, нет. Осознание этого факта приходило к нему постепенно, маленькими порциями сомнений, которые отравляли мысли всё больше и больше. Как-то в одной из интернетовских статей Костя наткнулся на информацию о том, что существует пять стадий принятия неизбежного — отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. Эти слова въелись в его сознание и с каждым днём приобретали всё больше смысла. Костя до сих пор с содроганием вспоминал то время, когда он застрял между первой и второй стадией, чувствуя, будто медленно умирает от ядовитой ненависти к самому себе. Наиболее тяжёлым временем были бесконечные ночи, заполненные лишь ненавистными мыслями, отравляющими его сознание. Почему он такой?! Почему родился ненормальным? Что с ним не так? В такие ночи он буквально молил о возможности проснуться утром полностью излечившимся, проснуться обычным, проснуться нормальным, проснуться тем парнем, кто на пляже заглядывается на женские груди в разноцветных купальниках, а не на обнажённые мужские спины. Утром его подушка всегда оказывалась влажной, а глаза покрасневшими. Он всего лишь хотел быть нормальным, таким, как все. Костя с нетерпением ждал окончания школы, предвкушал свободу, он давно мечтал съехать, но все надежды рухнули, когда выяснилось, что родители вовсе не планировали отпускать своего отпрыска в большой город одного. В их небольшом городишке имелся местный филиал университета, именно он стал основной целью Костиных родителей. После сдачи ЕГЭ, он поступил на юридический факультет. На этом настоял отец. А так как Костя понятия не имел, кем хочет быть, он не стал долго сопротивляться. — Юристы много зарабатывают. — Юристы востребованы почти во всех сферах. — Юридическое образование очень ценится, юристы умные и уважаемые люди. Именно это день ото дня твердили ему мать с отцом. — Да ты посмотри на себя, сынок, — восклицала мама, — какая тебе самостоятельная жизнь?! Ты и в трёх соснах заблудишься, что уж говорить про большой город со всеми этими запутанными улицами. Ты там пропадёшь! Костя злился и бесился, слыша слова родителей, потому что понимал, что они правы. Его топографический кретинизм всегда с ним, а навыки социализации настолько ничтожны, что даже поход в химчистку за своим костюмом превращался для Кости в кошмар. Он не любил выходить из дома и контактировать с людьми. Ему постоянно казалось, что все они чего-то ждут от Кости, чего-то, что он не хотел давать. Обмен любезностями? Улыбки? Разговоры о погоде? Это всё пустое и насквозь фальшивое! Зачем? К чему это всё? Сплошная бессмысленность. — Настолько интровертного интроверта я ещё не встречала, — говорила Маринка, когда Костя упрашивал её сходить в пункт выдачи товаров и забрать звуковую карту, которую он заказывал в интернет-магазине. — А в парикмахерскую тоже меня попросишь твою голову сносить, да? Костя провёл рукой по своим волосам, с досадой признавая, что они уже опять отросли на несколько сантиметров, им этого хватало, чтобы начать виться. — Незачем стричься так коротко, — уверяла его сестра, — ты гораздо симпатичнее смотришься с волосами, чем без них. — А что ты предлагаешь? Пользоваться выпрямителем? Терпеть не могу, что они кудрявые! Почему они не могут быть нормальными? — с отвращением говорил Костя, цепляясь пальцами за свои каштановые волосы, будто пытаясь их выдрать. Костя стал чувствовать себя гораздо свободнее, когда окружение поменялось. Школьные издёвки остались позади. В группе все друг другу были незнакомцы, появился шанс всё начать с чистого листа. Наверное, именно этот факт, а также достаточно привлекательная внешность и высокий рост, поспособствовали тому, что Костя неожиданно для самого себя обрёл популярность среди девичьей половины факультета. Вначале он не знал, как реагировать на внезапно свалившееся внимание. Когда девочки откровенно флиртовали с ним, он впадал в ступор. Костя не мог отрицать, что это внимание очень льстило ему. Для него всё это было в новинку и казалось таким необычным. Но на этом плюсы заканчивались, что делать дальше со всем этим, Костя не знал. А потом он решил воспользоваться моментом. Это ли не шанс стать нормальным? Костя отчаянно желал быть таким как все. Конечно, он всё ещё был плох в общении с девушками, да и вообще со всеми людьми без исключения. Когда он волновался, он порол лютую дичь, и ничего с собой поделать не мог, его социальная неловкость зачастую била все рекорды. Но мысли о бессмысленности контактирования с людьми Косте пришлось задвинуть подальше. Он должен попробовать сменить угрюмость на общительность. Должен. Перед ним стояла вполне конкретная цель — стать нормальным. К сожалению, вскоре выяснилось, что дальше поцелуев дело не заходит. Костя вообще искренне не понимал, что приятного может быть в поцелуях и почему все так любят целоваться. Это глупое, бессмысленное занятие, к тому же до абсурдности негигиеничное. Поцелуй — это просто обмен слюнями и ничего более. В том, что его свидания с девушками заканчивались совсем не так, как ожидалось, Костя винил всех, кроме себя. — Ну, и как на этот раз? — спрашивает Марина, когда Костя пришёл домой слишком рано. — Она слишком громко смеялась, — раздражённо кинул Костя через плечо, проходя в свою комнату, — даже тогда, когда не было ничего смешного. — И? — скептически усмехнулась Марина. — Это выглядело так наигранно. Я отдал ей все свои пирожные, только чтобы она прекратила ржать. —И? — продолжила наседать на него сестра. — И я ей об этом сказал, — Костя виновато пожал плечами, — понятия не имею, почему она обиделась. Марина сокрушённо покачала головой: — Вот идиот! А мог бы просто промолчать. — Зачем? Чтобы кровь из ушей пошла от её смеха? — Какой ты невыносимый! Да ещё и вдобавок слишком привередливый. — Не привередливый, а разборчивый, — усмехнулся Костя и зашёл в свою комнату. Он хотел было закрыть дверь, но Маринка умудрилась проскочить внутрь. — Ну, чего тебе ещё? — Слушай, Костик… — Прекрати так называть меня! — недовольно прорычал он, но Маринка продолжала как ни в чём не бывало: — …может, тебе нужно подойти с другой стороны? Костя слушал краем уха слова сестры, а сам рассеянно запускал Скайрим на своём ноутбуке. Ему срочно требовалось убить пару драконов, чтобы успокоиться, а не выслушивать очередные гениально дерьмовые идеи съехавшей с катушек сестры. — Может, тебе тоже лучше сейчас оказаться с другой стороны двери, а? — раздражённо спросил он. — Да послушай же ты меня! — Марина настойчиво пыталась привлечь его внимание, и Костя, наконец, взглянул на неё. — Ну? — Может, надо попробовать не с девочками, а с мальчиками? Костя уставился на Маринку исподлобья, когда осознал смысл её слов, пытаясь понять по её лицу, серьёзно ли она говорит или шутит. Ни усмешки, ни озорного блеска в глазах не было. Он открыл рот, чтобы ответить, но подавился собственной слюной и закашлял. А в висках долбилась лишь одна мысль — неужели его грёбаные сомнения насчёт этого настолько очевидны, что даже сестра заметила? — Ты… в своём уме? — поражённо выдохнул Костя, прокашлявшись. — Порно с геями, — бескомпромиссно напомнила Маринка, сложив руки на груди. — Да нет у меня никакого порно с геями! — воскликнул Костя. И он фактически говорил правду, ведь ему пришлось удалить все видео, когда он твёрдо решил стать нормальным. Костя, стараясь держать себя в руках, с пренебрежением добавил: — Ты, похоже, свихнулась, слишком много своих фанфиков перечитала. Она саркастично возвела глаза к потолку: — Я лишь пытаюсь помочь тебе… — Называя меня грёбаным геем?! — гневно воскликнул Костя. Получилось более эмоционально, чем хотелось. — Грёбаный или не грёбаный, решать уже тебе, — усмехнулась Маринка и ловко выскользнула за дверь. Брошенная со всего размаха подушка не попала в цель, лишь с глухим стуком ударилась о дверь и бесшумно приземлилась на пол. А Костя с силой сжимал челюсти до такой степени, что слышался скрип зубов. Он пытался выкинуть этот разговор из головы, но мысли то и дело возвращались к нему, отравляя всё внутри. Лёжа бессонными ночами на кровати и уставившись в потолок, он всё думал, думал и думал. Почему ни к одной из девушек не возникло влечения? Это же очевидно! Потому что все они были не в его вкусе. Как только встретит ту самую, всё станет по-другому. Так ведь? Тогда какого хрена он продолжает представлять сильные мужские руки тех горячих парней из порно, когда дрочит по вечерам? Делает ли это его геем? Если один раз поцеловаться с парнем, он будет считаться геем или нет? Как это вообще работает? Может, есть какой-то регламент? «Тест на сексуальную ориентацию», — ввёл Костя в поисковой строке и горько усмехнулся. «Что будет, если отец узнает об этом? Наверняка, прокричит, что у него больше нет сына, и выгонит из дома!», — думал он, пока просматривал результаты запроса. «Ваш результат — вы гей на 73%», — прочёл Костя и с раздражением закрыл вкладку. Результаты второго теста получились тоже не менее раздражающими — график, поделённый на четыре зоны, показал Костю в виде точки, которая находилась в секторе «гомосексуальность», почти рядом с границей «асексуальность». Он с досадой закрыл вкладки и, стирая историю в настройках браузера, пообещал себе выкинуть из головы эти мысли. Но обещание так и осталось обещанием, Костя вновь поймал себя на том, что бездумно пялился в потолок, думая, думая и думая. Порою все эти мысли так изматывали его, что он шёл в ванную и проглатывал таблетку снотворного, чтобы забыться и уснуть. Но и во сне эти страхи буквально преследовали его. — Ты позоришь семью! — Почему нам достался ребёнок с дефектом? — Так это правда, Истомин, ты педик? В такие ночи он просыпался в холодном поту от очередного кошмара и не мог унять нервную дрожь. «Всё это полнейшая бессмыслица», — думал Костя, устроившись на подоконнике. Вместо того, чтобы учить международное право, он разглядывал ночное небо, усыпанное звёздами. Прекрасно понимал, что чем чаще глядит на небо, тем туже сжимает на горле свои цепкие пальцы грёбаная депрессия. Всё потому, что, смотря на далёкие звёзды и задумываясь о непостижимой величине космоса, Костя вновь начинал ощущать экзистенциальную тошноту. Ту самую, которая приносит с собой понимание того, насколько ничтожен человек в масштабах космоса и насколько ничтожен он и его глупые сомнения и проблемы. Иногда Костя даже жалел, что однажды, заинтересовавшись космосом, он наткнулся на «Высший замысел» Хокинга. После прочтения этой книги его мировоззрение начало меняться. Медленно, но неотвратимо. И его убеждение, что стакан всегда наполовину пуст , только усилилось, а мысли приобрели ещё больше циничности. В этой вселенной не существует чуда, есть лишь набор физических законов, которым она подчиняется. Она есть не потому что её кто-то создал и поддерживает её жизнеспособной. Она существует лишь благодаря стечению миллиардов обстоятельств, которые просто удачно (или неудачно) совпали. И точно так же всё может исчезнуть. Просто исчезнуть. Нет кого-то, к кому можно было бы обратиться с просьбой о чуде. Есть лишь безразличная и холодная Вселенная, которая никогда не услышит ничьих просьб. И чем чаще Костя задумывался об этом, тем сильнее размышления о бессмысленности собственного существования терзали его. Может быть, именно так люди и становятся атеистами? Костя отвёл взгляд от ночного неба и вновь уткнулся в учебник по международному праву, его затошнило. И тошнота эта не имела ничего общего с экзистенциализмом. Отвращение — это всё, что вызывала его будущая специальность. Он проучился всего один семестр и уже ненавидел юриспруденцию всей душой. Лекции вызывали только неприязнь и лишь усиливали угнетённое состояние. Каждое утро Костя буквально заставлял себя вставать с постели и идти на пары. О, как же Костя ненавидел эту жутко скучную науку! Что может быть хуже, чем заучивать наизусть права и обязанности работника из Трудового кодекса? Родители требовали от него хороших оценок, а их с каждым днём становилось всё труднее получать. Когда он пытался завести с ними разговор о смене специальности, то получил в ответ целую тонну негатива и поучительных нравоучений. — Даже думать о таком не смей! — кричала мать из кухни. — Ну, и на какой специальности ты будешь учиться, а? — с издёвкой в голосе спрашивал отец. Костя и сам не знал ответа на этот вопрос. Он вообще не знал, куда идёт его жизнь и чувствовал себя абсолютно безвольной марионеткой. Он откинул учебник на кровать и взял смартфон. Трясущимися руками вновь открыл тот самый чат, найденный им ещё несколько недель назад. Набранное ранее сообщение до сих пор маячило перед глазами, как будто насмехаясь. Палец то зависал над кнопкой «удалить», то перемещался на кнопку «отправить». Он глубоко вздохнул и с каким-то безысходным отчаянием нажал на «отправить». В конце концов, его сообщение вообще может остаться без ответа, разве в их городе вообще существуют геи? Наверное, он один такой — неправильный, сломанный. Но ответ пришёл буквально на следующий день, и вскоре Костя договорился о встрече в одном из ночных клубов города. Не позволяя своему страху взять верх, он бездумно собирался на встречу, успокаивая себя тем, что всегда может уйти. Он должен предпринять попытку разобраться в себе. И вот он уже стоял у барной стойки с банкой пива в дрожащих руках, понимая, что готов сбежать отсюда в любую минуту. Но ослабевшие ноги не позволяли ему этого сделать. Когда к нему обратился парень, пытаясь перекричать громкую музыку, он вздрогнул. — Новичок? — спросил он, окидывая Костю пристальным взглядом. Костя тоже окинул его внимательным взглядом, решая можно ли доверять этому типу. Затем неуверенно кивнул в ответ. Да, Костя назвался Новичком, его грёбаная фантазия просто хлещет через край. — Я — Гризли. Костя не смог сдержать усмешки, вслух этот ник звучал ещё забавнее, чем в переписке. Этот парень, скорее, походил на облезлого пса, чем на медведя. Некоторое время они пили каждый свой напиток, кидая друг на друга взгляды — Костя настороженные, а парень — заинтересованные. Он был значительно ниже его. Хотя Костя со своими 188 сантиметрами уже давно привык к тому, что почти все его знакомые ниже ростом. Парень пытался завязать разговор, но Костя пришёл сюда с вполне определённой целью, поэтому отвлекаться на посторонние дела не хотел. — Может, мы уже сделаем то, ради чего сюда пришли? — раздражённо отозвался Костя, бесцеремонно прерывая болтовню парня. Парень лишь хитро улыбнулся и, подождав когда их банки с пивом опустеют, потянул Костю в сторону туалетов. Спустя двадцать минут Костя уже выходил из здания клуба полностью опустошённый. Что произошло за эти грёбаные двадцать минут? Ничего особенного. Просто осознание того, что поцелуи не так уж плохи, как ему казалось раньше, если это поцелуи с парнем. Просто осознание, что эти поцелуи могут вызвать вполне ожидаемую реакцию его тела. Просто осознание того, что он, похоже, действительно гей. Депрессия. Кажется, здесь, на этой стадии, он задержится надолго, возможно навсегда. По крайней мере, именно так Косте казалось, когда он стоял под горячей струёй воды, смывая с себя запах дешёвых сигарет и следы прикосновений чужих рук. Он испытывал ни с чем несравнимый стыд за то, что ему понравилось ощущать мужские губы на своих губах, за то, что ему понравилось чувствовать мужские руки на своём члене. — А ты симпатичный, ты и вправду совсем новичок, да? — усмехался парень, проскальзывая рукой в его брюки, — напомни потом многому тебя научить. Костя понимал, что вряд ли решится на нечто подобное ещё раз. Он жалел, но сделанного не воротишь. Эксперимент был проведён. И результаты этого эксперимента ужасали. Торопливые поцелуи с парнем, взаимная дрочка в туалете клуба, многократно усилившаяся ненависть к себе и ужасающее осознание того, что он действительно ненормальный — разве этого он хотел добиться, соглашаясь на отчаянный шаг? После душа он сидел на полу и апатично смотрел на фикус, стоящий на подоконнике. Белая ткань оконной занавески, колышущаяся от морозного сквозняка, то открывала обзор на ночное небо, то вновь закрывала его. И Костя понимал, что сейчас сильнее всего хотел бы превратиться в этот самый фикус, лишь бы избавиться от отравляющих мыслей в голове. Если раньше эти мысли мучили его только с наступлением ночи, то теперь они стали преследовать его весь день, истощая эмоциональный диапазон так быстро, что уже к обеду у него не было сил ни на что. Он мог лежать несколько часов подряд, уставившись в потолок. В такие моменты Костя ощущал, будто медленно погружается в болото собственного отчаяния, и он не видел ни малейшей возможности выбраться.