Отблески зеленой звезды

      Следуя за провожатым слугой, я пыталась не отставать от него. И причин для того, чтобы это сделать, было несколько. Одной из главных, впрочем, были извилистые и тёмные коридоры, таившие тайны ордена. А мне не хотелось, исчезнув, пополнить коллекцию. Если они такими были. К тому же, я готовилась к самому сложному испытанию — спрятать свой страх перед человеком, о котором я слышала далеко не самое приятное. Спрятать страх перед капитаном Арамона.       Теньет в прошлом, в настоящем Начальник школы унаров.       Именно он решит судьбу Эстебана Колиньяра.       Не Эстеллы, дочери Жоан-Эразм и Урслулы Кольньяр.       Испугаться и вернуться назад уже нельзя.        Массивная, украшенная железными вставками дверь закрылась за спиной. И я теперь, словно птица в клетке. Свет в комнате только от свечей, а окна настолько малы, что кажется, будто я попала в фамильную усыпальницу, а не в талигойскую школу оруженосцев, расположенную в окрестностях Олларии.       Восседавший на кресле мало походил на того, кого стоит бояться. Но, как говорят, внешность обманчива. А страх, что был спрятан за холодным спокойствием и уверенностью, так некстати возвращался. Казалось, это меня может погубить.       Но я ещё Кольньяр, а в девизе нашего дома нет слова «отступить». Только сила, верность, справедливость.       — Я, — слегка запнувшись, начал «юноша» — Эстебан из дома Кольньяров, добровольно вступаю в братство святого Фабиана и клянусь чтить Создателя нашего и его земного наместника короля Фердинанда, да продлит Создатель его блистательное царствование.        Кажется, в горле начало предательски першит. Что будет со мной, если обман вскроется? Пускай я сильна духом, верна семье, но справедливо ли моё нахождение здесь?        — Я клянусь также слушать своих наставников, духовных и светских, и ни в чём не перечить им, — продолжала я. — Я отказываюсь от своего титула и родового имени до тех пор, пока не буду готов мечом и словом служить Создателю, Королю и Талигу. Я буду прилежным учеником, послушным воспитанником и добрым товарищем другим унарам. Я не буду вступать в ссоры ни с кем, с кротостью прощая врагам своим.        — Я не буду иметь тайн от своих наставников, — говорю, словно заговорённая. Голос не дрогнул — уже хорошо. Эта часть — самая сложная, дальше должно быть легче. — Я не буду покидать поместье Лаик без разрешения моего капитана и не стану встречаться ни с кем из родных, не спросив на то дозволения. Если я нарушу свою клятву, да буду я в этой жизни лишен титула и дворянства, а в жизни вечной да настигнет меня кара Создателя.       — Готов ли ты к трудностям и испытаниям во славу Создателя и короля Фердинанда?       Кроме Арамоны и множества портретов олларских представителей, был еще и капеллан. Невысокий, изящный человек в чёрном сидел у окна. Его я заметила не сразу.       — Я готов. В полдень и в полночь, на закате и на рассвете.       Эти слова услышали не только люди, находившиеся в этой комнате, а, наверное, сами стены; словно невидимые свидетели, сохранявшие своё безмолвное молчание, о таинстве этого часа.

***

      Мышевидный слуга знал своё дело: на полу лежали короткие пряди тёмно-каштановых волос, а зеркало показывало унара. Если бы матушка увидела меня такой, её бы точно хватил удар.       Но этот день, как и моё шестнадцатилетие им было не дано увидеть. Зато немного покрасоваться перед Виолеттой и увидеть её лицо, того бы стоило.       В купальне, моясь, я чувствовала чужое присутствие. Но это, возможно, был слуга, что принес одежду и полотенце. Из-за которого я немного поцарапала лоб. Что нисколько не испортило моё настроение.       Одевшись, я дружески подмигнула старому зеркалу и вышла в показавшийся холодный коридор.       Бесстрастный слуга со свечой повёл меня в глубь здания, где мы миновали несколько переходов, поднялись по крутой, неудобной лестнице, свернули налево, пропустили длинную галерею без окон, украшенную пустующими нишами, вновь свернули налево, оказались на лестнице, спустились на пол-этажа и оказались в тупике, куда выходило несколько одинаковых низких дверей. «Мышь», погремев ключами, отворил одну из них.       — Ваша комната, сударь. Здесь все, что нужно унару. Ваши вещи до дня святого Фабиана останутся в кладовой, позаботятся и о Вашей лошади, — голос говорившего был похож на голос того, кто привел меня к Капитану.       Я оглядела узкую и длинную каморку, которую так и подмывало назвать кельей. Кровать без полога, стол с чернильным прибором и книгой Ожидания, плетеный стул, принадлежности для умывания, открытый сундук.       В углу — образ Создателя, перед которым горит лампадка, и очередной портрет марагонца.       Всё! У неведомого монаха и то наверняка было больше вещей. Я повернулась к слуге.       — Благодарю Вас. — голос мой был уверенным. Тот, в ответ, сдержанно поклонился.       — Сегодня ужин Вам принесут, а завтракать Вы будете в трапезной. Если мне будет дозволено дать совет — не покидайте до утра Вашей комнаты, дом не любит тех, кто ходит ночами.       «Дом не любит», что это значит?       Но спросить у слуги уже не было возможности. Он ушёл, плотно закрыв дверь, на которой не было засова. Она запиралась снаружи, но не изнутри.       Новое дворянство не следовало правилам Людей чести. Они были непримиримыми врагами. Всё из-за того, что были на разных сторонах и были непохожими друг на друга.       А мне придется учиться не только с юношами из семей старой знати, но и с теми, кто считался моей семьей друзьями. Думая об этом, я всё больше понимала, что эти полгода в «загоне» будут не только самым запоминающимся событием, но и важным этапом для той, что выбрала путь против ветра.