Семейные ценности

«Черт-черт-черт-черт. Гребаный алкоголь. Все проблемы из-за него» Люк сидел на кухне, нервно покусывая костяшки худых пальцев; перед ним, на столе, лежал в хлам разбитый Айфон. В кухню вошел Айвон, открыл холодильник и начал медленно изучать содержимое, а затем, так ничего и не выбрав, с сожалением захлопнул дверцу и посмотрел на Люка: – Да чего ты так убиваешься? – кивнул, он, указывая на смартфон, - Скоро новый выйдет, родители купят. Люк пошевелился и мутно посмотрел на друга. – Мы с отцом сейчас... в плохих отношениях, а мама считает, что айфоны – зло. Так что даже не знаю. Люк задумчиво посмотрел в окно и вздохнул. Айвон встал рядом и тоже глянул в окно; на улице лениво шел дождь, оставляя на стекле противную морось. – Может, стоит попросить прощения у отца? – после некоторой паузы спросил Айвон. Люк взял в руки телефон, отковырнул отваливающийся осколок пластмассы, ещё раз вздохнул и, сжав зубы, произнес: – Может, и стоит. *** На том конце трубки раздалось глухое «алло», телефон давно нужно было поменять, в нем что-то постоянно отваливалось изнутри, поэтому качество связи частенько падало до минимума, но отец почему-то с завидным упорством каждый раз только разбирал несчастный механизм по частям, подкручивал там что-то и собирал заново. На какое-то время это помогало, а потом он снова начинал капризничать. Это была многолетняя борьба между семейством Диконов и их телефоном, победителей в которой не было. – Алло, мам? Привет, это Люк. Нет, все в порядке. Мам, можно, я заеду сегодня к вам? Мне кажется, нам с отцом нужно поговорить... Да. Да нет, я не думаю, что все серьёзно, просто мы редко видимся, а в прошлый мой день рождения я немного напился, и мы слегка не сошлись во мнениях. Ну... Так бывает. Нам просто нужно поговорить... Да... Я уверен. Окей. Хорошо. Я приеду днем. Нет, часа в три... Да. Спасибо. Пока. Люк положил телефон и прислонился лбом к холодному стеклу. *** Дверь открылась практически сразу – кажется, мама ждала его прямо в прихожей. Люк шагнул внутрь и почувствовал запах свежей выпечки. – Что-то вкусненькое! – может быть, это вышло чуть более восторженно, чем нужно. Люк обнял мать. – Тебе понравится, – ответила она, приглаживая его торчащие в разные стороны волосы. Он кивнул в ответ, маскируя улыбкой внезапную неловкость. – Папа придет ближе к вечеру, у него какие-то дела, но он обещал, что вернется, – сказала мать, когда Люк вместе с ней вошел в не очень-то большую гостиную. Когда Люк был маленьким, они обедали здесь, только когда приходили какие-то значимые гости. Теперь гостем был он сам. – Да, я понимаю, у него плотный график, все такое, – весело откликнулся он, усаживаясь за стол. Обед прошел быстро, мать постоянно что-то говорила, спрашивала, Люк что-то отвечал, бодро улыбаясь и жестикулируя. Кажется, он даже забрызгал скатерть соусом, старательно изображая вилкой сцену из своей жизни – словом, он целиком отыграл эффект своего присутствия на ужине. На самом деле, конечно, мысли его были далеки от всего этого, он словно бы находился в полусне. Проснулся Люк, только когда в прихожей отчетливо щелкнул замок. – Добрый вечер. Отец был все такой же, каким он его запомнил. Может быть, только во взгляде что-то изменилось. Словно бы появилось больше усталости. Или все так и было? Люк плохо помнил тот вечер почти год назад. Казалось, десяток лет прошел. Возможно, уже тогда во взгляде отца была эта безнадежная вымотанность, только Люк был слишком пьян и слишком неопытен. «Мой мужчина» – сказал тогда отец. Как ни по-дурацки это звучало, в тот вечер он действительно стал взрослее, стал мужчиной. Поняв, о каком бреде он сейчас думает, Люк хмыкнул. – Чего ты? – отец сидел рядом и смотрел на него. Нет, все-таки он постарел. Или Люк стал видеть все иначе. – Ничего, – чуть улыбаясь формальной улыбкой, ответил Люк. А затем добавил: – Я приехал, чтобы поговорить... – Да, мама сказала, – ответил Джон. – Хорошо. Люк кивнул и отвернулся, чтобы заняться размешиванием сахара в своей чашке чая. *** – Пап, – Люк запнулся. Время шло к ночи, они с отцом сидели на диване перед телевизором. Шла какая-то информационная передача, звук был еле слышен, но отец упорно всматривался в экран и был как будто бы увлечен этим. – Пап, – чуть более уверенно произнес Люк. – Нам нужно поговорить, правда. Отец потянулся за пультом и нажал на кнопку выключения, экран погас, и гул включенного электроприбора прекратился. Джон устало потер глаза и, не поворачиваясь к сыну, сказал: – Ты думаешь, я чудовище, да? Больной дебил, который не может отличить то, что можно делать, от того, что делать нельзя?.. Может, ты и прав. Джон вскочил с дивана и подошел к окну, отодвинул штору и начал пристально вглядываться куда-то в темноту. Люк встал и медленно подошел к отцу, но тот не отрываясь смотрел в окно, будто бы действительно видел что-то в этой непроглядной темени. – Я много думал об этом, – начал Люк, а затем, собравшись с мыслями, продолжил. – Я не понимаю, почему именно я. Ведь у тебя куча фанатов, ты мог выбрать любого, дать денег его родителям, чтобы не было проблем с законом, если тебе нравятся несовершеннолетние... Джон поморщился и скомкал в руках некстати подвернувшуюся штору, а Люк продолжил: – Мне кажется, это было рискованно, необоснованно рискованно для тебя. Обычно ты не делаешь таких глупых вещей. Ты... ты весь такой рациональный... В общем, мне не было неприятно. По крайней мере, физически. Я хотел, чтобы ты знал. Джон кивнул, не отворачиваясь от окна, лишь крепче сжал ткань в своих руках. – На самом деле, я сегодня утром сидел со своим разбитым айфоном, и Айвон... Ты знаешь Айвона? Он мой друг, мы живем вместе. Я имею в виду, мы просто снимаем одну квартиру на двоих, ничего такого. Так вот, он посоветовал мне помириться с тобой и попросить купить новый смартфон... Джон прервал его: – Сколько тебе нужно? Я завтра перечислю на твою карточку. Сколько? – Пап... – мягко сказал Люк. – Дослушай меня, пожалуйста. Мне не нужны деньги, в конце концов, я могу заработать себе на новый телефон. Я просто подумал – действительно, нам нужно поговорить, поэтому я здесь. Мне не нужны деньги. Мне просто нужно поговорить с тобой. Я хочу понять. Джон оглянулся, и Люк понял, что его глаза блестят. Кажется, отец плакал. – Пойдем, – сказал Джон. – Покажу тебе кое-что. Они спустились по темной лестнице в подвал, где находилось что-то вроде небольшой репетиционной студии – Люк часто бывал здесь, когда был младше, наигрывал что-то, пытался сочинять, даже записал пару видео для Ютюба, потом все как-то заглохло. Наверное, все проходят через всплеск творческой активности, а потом забывают о своих амбициях и вплетаются в обычную жизнь, становятся примерными гражданами, а не какими-нибудь там хиппи или битниками. Ну, почти все. Отец привычным движением скользнул рукой по стене, нащупал выключатель, и помещение озарилось желтоватым светом. Джон прошел мимо барабанов, мимо стоящих у стенки разнообразных гитар, мимо шкафчика с многочисленными наградами и остановился возле небольшой тумбочки, достал откуда-то из-за стенки ключ и открыл дверцу. – Сядь куда-нибудь, пожалуйста, – сказал Джон, махая рукой куда-то в сторону, где стоял старый, уже местами продавленный диван. – Я сейчас принесу. Люк осторожно сел на край дивана – он всегда немного побаивался этого предмета мебели после того, как одна из пружин вылезла из обивки и впилась ему в задницу. Отец присел рядом и положил перед собой толстый, потертый альбом с фотографиями. Теперь этот предмет будто бы разделял их. Джон открыл первую страницу, осторожно, словно боялся чего-то. На форзаце мелькнула надпись «Лучшие Воспоминания», выцветшая, написанная не то фломастерами, не то акварельными красками, но очень тонкой кистью. Джон чуть помедлил и повернул альбом к Люку так, чтобы ему было видно фотографии. – Это я и Фредди, ты знаешь. Здесь есть фотографии, которых негде больше нет – ни в Интернете, ни в архивах Квин Продакшн. В общей массе ничего особенного, только показывает, что мы проводили вместе немного больше времени, чем обычно проводят просто друзья. А вот это вот, – Джон перевернул толстый пласт страниц, – уже компромат. Люк взглянул на фотографию: его отец и Фредди Меркьюри. В постели, накрывшись одеялом. Отец, кажется, спит, положив голову на грудь этого человека. – А потом Фредди проснулся от звука вспышки, вскочил, дал Роджеру пинок под зад, отобрал у него камеру и выгнал его из комнаты, – отец смотрит на фотографию с теплой улыбкой, которая, быстро тускнеет и исчезает. – Мы были очень близки. Люк ещё раз посмотрел на фотографию: кажется, отцу было действительно хорошо в тот момент. Лицо, хоть уже и не такое молодое, как у Люка сейчас, но спокойное, расслабленное, словно отец в тот момент был уверен, что ничего плохого просто не может произойти, пока он здесь, в этой постели, с этим человеком. – Вы спали? – спросил Люк. – Мы жили, – ответил Джон. – В полном смысле этого слова. У нас не всегда было все гладко, мы часто ругались так, что думали, что никогда больше не будем разговаривать друг с другом. И в какой-то момент мы действительно перестали разговаривать. Вернее, – вздохнул отец, – я так и продолжил с ним разговаривать, а вот отвечать он мне перестал. Люк провел пальцем по краю фотографии, поверхность была шероховатой, чуть больше нажима, и можно порезать палец. – Я понял. Джон как будто бы не слышал его. – И самое хреновое, малыш, что я зациклился на этом человеке, завяз, понимаешь? Просто позволил ему войти в мою жизнь, и он пустил там корни. А потом он умер, а я так и не смог забыть его глаза. – Зачем ты мне это рассказываешь? – тихо спросил Люк. – Потому что у тебя его глаза, малыш. И я совсем обезумел. Наверное, мне нужно что-то с этим делать. Но это мой ответ тебе на вопрос, почему именно ты. Потому что у тебя, почему-то, именно тот оттенок глаз, который был у него. И когда я смотрю в твои глаза, я вижу его. Это ничего не оправдывает и не объясняет, да? Джон смотрел на Люка, словно побитая собака, улыбаясь какой-то жалкой, еле удерживаемой улыбкой. Люк закрыл альбом и отодвинул его в сторону, подсев ближе к отцу. – Ты всегда был фантастически добр ко мне, всегда выделял меня среди остальных, мне даже было неловко перед Кэмероном, потому что он часто получался каким-то лишним ребенком. Ты всегда баловал меня, прощал мне все те шалости, которые я порой вытворял, всегда поддерживал меня во всем... Ты дождался, когда мне исполнился двадцать один год, прежде чем... ты понял, что я имею в виду. Это все только потому, что у меня его глаза, да? – Я не знаю, – еле слышно, сдавленным голосом ответил Джон. – Прости меня, пожалуйста. Джон повалился с дивана и обнял Люка за колени. – Прости меня, прости меня, пожалуйста, прости, – все повторял он сквозь слезы. Люк сжал пальцы в кулак несколько раз, а затем нерешительно прикоснулся к голове отца, медленно, неуклюже погладив его по волосам. Джон тихонько вздрагивал, обнимая его ноги, и не пытался ни встать, ни посмотреть на Люка. – Встань, пожалуйста, ладно? – в какой-то момент Люк попытался встать, отлепив руки отца от своих коленей. Джон поднялся, стараясь не смотреть в глаза сына. Люк подхватил его под локоть и повел к выходу. – Мне нужно убрать альбом, – сказал Джон, высвобождая руку. – Маме лучше не знать. Люк молча кивнул и подождал, когда отец спрячет вещь, а затем пропустил его вперед и вышел последним, погасив свет. – Мы можем куда-нибудь поехать сейчас? – спросил Люк, когда они вышли обратно в гостиную. – Зачем? – переспросил Джон, на его переносице образовалась задумчивая складка. – Мне тоже есть, что тебе рассказать, но я не хочу говорить об этом в этом доме. – Хорошо, мы можем съездить в какой-нибудь ресторан. – Лучше отель. – Хорошо, если ты хочешь. – Да. – Окей. Выходи, я сейчас, мне только... – Джон махнул рукой куда-то. – Умыться нужно. И оставить маме записку. Она будет беспокоиться. – Хорошо, я подожду возле машины. – Можешь взять ключи, если хочешь. – Да, хорошо. *** – Мы могли бы выбрать место поприличнее, – сказал Джон, входя в крошечную комнатку гостиницы на шоссе, ведущем из Лондона в какой-нибудь Плимут или что-то вроде того, – Ты же понимаешь, что деньги есть, и... – Я не хочу, чтобы нас узнали, – пресек слова отца Люк. – Нас узнают везде, я думаю, – чуть улыбнулся Джон. – Ты все-таки не Майкл Джексон, уж прости, – как-то невесело усмехнулся Люк. – К тому же сейчас уже половина второго ночи, и все сумасшедшие фанатки спят в своих теплых кроватях, потому что завтра им рано вставать, чтобы идти в школу. – Да, ты прав, – ответил Джон, отвечая ему такой же невеселой улыбкой. – Да и нам пора бы тоже лечь в кровать, – вдруг продолжил Люк. – В душ и спать. Джон непонимающе посмотрел на сына. – Ты серьёзно? Мы приехали сюда, чтобы спать? – Почему нет? – Люк улыбнулся, и Джон не смог разобрать, искренняя ли это улыбка. – Хорошо. В душ и спать. Окей. Джон скрылся в ванной комнате, а Люк лег на кровать прямо в ботинках и уставился в потолок. Даже в тусклом свете двух ночников, которые здесь были вместо нормальной лампы под потолком, потолок выглядел старым и давно не крашенным: трещины покрывали его по всей поверхности, и создавалось впечатление, что вот ещё немного, и все рухнет. – Ты пойдешь? – отец уже вышел из душа. Странно, казалось, что прошло не более двух минут. – Да, – ответил Люк и вскочил с кровати. – Ложись спать. Люк, распаренный, с обернутыми в длинное полотенце бедрами, вышел из ванны и остановился перед зеркалом, висящим в маленьком коридоре. Из отражения на него смотрел уже далеко не невинный мальчик. Двадцать два. Кажется, в его возрасте отец выглядел невинно, и в нем было меньше этой агрессивной сексуальности, которую Люк сейчас видел в зеркале. Он облизнул губы, чуть обнажив белые зубы. Это было красиво. Сам он был красив. Действительно, по-настоящему красив. Парень вошел в комнату, скинул полотенце прямо на пол и нырнул под одеяло, прижавшись животом к спине отца. Джон вздрогнул и попытался отодвинуться. – Все хорошо. – Люк, не надо. Ты ничего мне не должен. Все, что ты хочешь, ты получишь и так. Не нужно ничего. – Я хочу, чтобы ты был счастлив, как был счастлив я все это время. Вот и все, – торопливо ответил Люк. – Я счастлив, правда, – прошептал Джон, его голос снова начал звучать сдавленно, словно ему было физически сложно говорить. – У меня прекрасная семья и отличные дети. – Но тебе этого мало. – Такова человеческая природа – всегда мало того, что у тебя есть. Всегда нужно чуть больше. И мой долг, как человека и как отца, был в том, чтобы противостоять всем соблазнам и научиться наслаждаться тем, что у меня есть, к тому же... Джон не смог закончить, потому что в этот момент Люк привстал в кровати, и его мягкие губы накрыли жестковатые губы отца. Это был не такой уж и умелый поцелуй, но в нем было столько нежности, столько желания любить, что Джон не смог его разорвать. – Все будет хорошо, – сказал Люк, садясь верхом на бедра Джона. – Просто расслабься, – добавил он и начал беспорядочно покрывать его грудь поцелуями. Джон глубоко, судорожно вздохнул и сжал край одеяла в руке. Люк нежно взял его лицо в ладони, а затем отпустил, провел руками по напряженным предплечьям, стараясь убрать скованность из мышц. – Я не знаю, как все это должно выглядеть в идеале, прости, – вдруг усмехнувшись, сказал Люк. – Наверное, это все не слишком гладко и... в общем... Он неуклюже слез с бедер отца, сел сбоку и наклонил голову к его паху. Джон что-то хотел сказать, но тут Люк, будто бы в одно мгновение решившись, вобрал в рот головку члена, и Джон лишь тихо всхлипнул, потянувшись руками к пышной копне волос на голове сына. Люк делал это уверенно, но явно в первый раз, будто бы он давно заучил все по учебникам и статьям, и вот теперь проверял свои теоретические знания на практике. Его голова то опускалась, то поднималась, он упирался в бедра Джона ладонями так сильно, что, наверное, оставлял синяки. Он не мог заглотить член целиком, но компенсировал это интенсивными движениями языка и мощным давлением. «Как вакуумная помпа» – подумал Люк и фыркнул, отчего легонько прикусил нежную кожу зубами. Отец дернулся и рефлекторно попытался убраться подальше. Люк прекратил свое занятие и сначала погладил Джона по груди раскрытой ладонью, а затем лизнул его член по всей длине, словно зализывая ранку. Джон расслабился, и Люк смог продолжить. В какой-то момент он решил, что пора, и снова переместился, сев на бедра отца. Джон, до этого лежавший с закрытыми глазами, открыл их и тихо, просяще сказал: – Не надо, пожалуйста, тебе это не нужно. Не надо. – Мне. Это. Надо, – жестко ответил Люк, а затем более мягко продолжил. – И тебе тоже, – и, направляя рукой, помог отцу войти в себя. Джон застонал и обнял его левой рукой, правой скользнув по спине, царапая кожу. Люк двигался неумело, но после вошел в ритм – и словно затанцевал, начав извиваться всем телом. Наклонился ниже, чтобы поцеловать отца в шею, но не удержался и укусил за плечо. Джон даже не обратил внимания, только крепче прижал его к себе, больно вцепляясь пальцами в спину сына. Люк зажмурился, до слез прикусив губу. Это было безумие, настоящее звериное безумие с примесью крови. Со смешением крови. Джон коротко вскрикнул и обмяк, отпустив Люка, опустившись на постель расслабленной спиной, содрогаясь в сладкой судороге. Люк торопливо соскользнул, спрыгнул с кровати и скрылся в ванной. Минут через десять он вернулся обратно в комнату и аккуратно лег рядом с отцом. Джон поднял расфокусированный взгляд, протянул руку, чтобы коснуться его, но в последний момент передумал и отдернул ладонь. – Спасибо, – тихо сказал Джон. – Пожалуйста, – так же тихо ответил Люк и взял его руку в свою, чтобы прикоснуться к грубым пальцам губами. – А теперь просто ложись, – продолжил он, лег на спину и потянул отца на себя так, чтобы голова того легла на его грудь.