Ненависть

Безмолвный ужин. Такой же как вчера и позавчера, как неделю, месяц назад. Год? Тишину не прерывает ничего, даже вилки не издают неприятного скрипа, ударяясь о тарелки. Пластиковые. Давящая атмосфера домашнего очага спокойно поселилась в этой роскошной квартире уже очень давно и стала ничем незаменимым полноправным членом семьи. Не то чтобы у этой семьи был выбор. В этой семье как будто вообще ничего не выбирается. Как бы ни было плохо они возвращаются сюда, терпят, наверное, по привычке и не слушают друг друга. Не пытаются даже. Как будто два человека изучили свои отношения и личности вдоль и поперёк, не оставив места для жизни и дыхания, иссушив себя полностью, не привнося ничего нового в страхе разочаровать, измениться в худшую сторону для того, кто любит. Не заметив, что, остановившись на месте, исчерпали всю свою любовь. За окном уже почти стемнело, часы, монотонно тикая, хоть и медленно, но всё же приближали время к девяти. Ястреб шумно выдохнул, будучи не в силах больше утыкаться в слипшийся, больше похожий на кашу рис, слушая тишину, и потянулся рукой к пульту от телевизора, лежавший на краю стола по левую от него сторону. – Ты же знаешь, как я ненавижу смотреть телевизор за столом. – на полпути к цели прервал его Даби, обратив на себя внимание. Ястреб замер с вытянутой рукой, медленно перевёл на того взгляд. – Кажется, это было связано с тем, что он мешает общаться. Не думаю, что в данный момент он будет не к месту. Нашему нынешнему общению повредить сложно. – Ястреб наконец взял пульт, ловко перекинул его из руки в руку, но использовать по назначению не успел. – Я так понимаю, – голос Даби понизился на пару тонов, – это своего рода упрёк в мой адрес? Ястреб издевательски фыркнул, и ответил с неприятно натянутой улыбкой: – Конечно же, любовь моя. Ведь всё, что я говорю и делаю, я говорю и делаю только ради того, чтобы упрекнуть тебя в чём-то. Мне же так нравится с тобой скандалить, ты разве ещё не понял этого? Даби слегка склонил голову вбок и, сощурившись, посмотрел прямо в глаза Ястребу, который в ответ на это всё же отбросил своё излишне переигранное расположение духа и решил принять правила игры, уставившись в ответ, не разрывая зрительного контакта. Напряжение в воздухе стало практически осязаемым. Даби положил вилку, до сих пор находившуюся у него в ладони, на стол и принялся тихо стучать пальцами о деревянную поверхность. Почувствовался лёгкий запах гари. Зрачки у Ястреба сузились до размеров точки. – Хорошо. – Даби медленно откинулся на спинку стула, продолжая прожигать Ястреба взглядом, не слишком наполненным любовью и нежностью. – Как прошёл твой день? Расскажешь? Тебе ведь наверняка так не хватало в жизни тёплых семейных разговоров, Кейго Таками? Глаз дёрнулся, и Кейго стоило бы остановится в этот момент, стоило бы промолчать, положить наконец пульт, да хотя бы просто уйти, но отступать, слушая голос разума и рассудка, в этих насквозь пропитанных ненавистью отношениях он разучился давным-давно. Шагов от любви больше нет. – Отлично, ты знаешь! Сегодня вот, например, виделся со Старателем! Он мне почти как отец уже, хотя ты и не поймёшь, наверное, Тодороки Тойя. – зуб за зуб, глаз за глаз, всё честно, но Ястреб уже знает, что последует за этим выпадом, а потому, не ожидая реакции, швыряет пульт в Тойю, сидящего напротив, и тут же соскакивает со стула, едва успев увернуться от переворачивающегося на него стола. Даби буквально дымится, а Ястреб уже расправил крылья, показывая всем видом, что в любой момент может ответить на агрессию со стороны агрессией не меньшей. Даби тяжело дышит, а Ястреб едва сдерживает смех. Это уже настолько заезженный сценарий, ничего не меняется. Даби делает небольшой шаг вперёд, под его домашними очаровательными цветастыми носками трещит пластмассовая тарелка. Обманывать себя, покупая что-либо стеклянное они перестали уже достаточно давно. – Ёбаная тварь, – шипит Даби, – тебе делать нехуй, кроме как выводить меня или что? – Дел очень много: как вариант – это въебать тебе, чтобы ты успокоился наконец со своими бесконечными выебонами. – Не нарывайся, цыплёнок, если нет планов поджариться в ближайшем будущем. – Даби стискивает кулаки, чувствуя, как контроль над причудой всё больше его покидает. Он часто задаётся вопросом: а что вообще пошло не так? И в какой момент? В постоянной ругани уже ничего нет, кроме злости и обиды. И откуда эти чувства неясно. Ведь изначально их отношения строились на честности друг к другу, понимании и поддержке, так почему сейчас Даби сдерживает свой порыв убить своего возлюбленного лишь мыслью о том, что тогда он будет совсем как отец. А кроме этого в голове нет ровным счётом ничего: ни сострадания, ни любви – словно беспросветно выжженная пустыня, с леденящим душу ветром из ненависти и разочарования в жизни, а также некогда дорогим человеком в частности. Но ведь ничто не мешает уйти прямо сейчас. Развернуться и перестать оставлять шрамы друг другу. – Я тебя ненавижу просто, урод, как же ты меня заебал! Всё так просто, но почему же ни один из них не пытается ничего изменить? – Ох, неужели? Я в отличие от тебя не даю поводов для столь сильных заявлений! Что держит их в этой тюрьме? – И что же это за поводы такие, не уточнишь?! За что такое отношение?! За то что я вынужден выполнять свою работу, в то время как ты таскаешься со своими дружками по всяким подвалам в попытках создать невероятно успешный стартап который развалится уже на следующий день?! – Ястреб пинает валяющийся на полу рис к чужим ногам, яростно стискивая зубы. Но сколько бы он ни злился, он ни за что не уйдёт, не оставит Даби одного. Ведь он знает, как тот был несчастен до их встречи. – Ну уж извини, что я не такой медийный супер про герой, и пытаюсь зарабатывать, работая как отброс общества! Не будь я беспомощным уродом с хиленьким тельцем, давно бы обжимался с красивыми девушками на камеру, как все нормальные люди! – Даби никогда не бросит Ястреба, потому что тот был несчастен до их знакомства не меньше. Всё дело в страхе, что расставшись, они вновь станут столь же несчастны, как были до знакомства. Ведь они избавили друг друга от страданий когда-то. – Боже мой, да сколько можно! – До бесконечности, блять, Кейго! Твоих проёбов настолько много, что я могу вспоминать их до конца этой недели! – Даби приближается, хватая Ястреба за ворот футболки, сокращая дистанцию между ними практически до минимума, едва не сталкиваясь носами, – Ты конченый уёбок, который думает только о себе! – Правда?! Так если я такой уёбок, то почему ты всё ещё в этом блядском доме?! В моём блядском доме! – Ястреб схватил Даби за волосы на затылке, больно дёрнув его голову в сторону. – Сука, – прошипел Даби, почувствовав, как волосы на голове безжалостно рвутся, – хочешь, чтобы я съебался отсюда? Ну разумеется, ведь в таком случае врать о том, где ты опять застрял на два часа после завершения патруля никому не придётся! Можно будет в своё удовольствие трахаться со всем городом! Ведь у тебя такая дыра в сердце, что один жалкий психованный урод ни за что не справится с такими масштабами! – Перестань вести себя как истеричка! Только и можешь, что ныть о том, какой ты жалкий, бедный, всеми брошенный! Я уже по горло сыт ролью твоей плакательной жилетки! Тяжёлое дыхание, громкий стук сердца. Нос к носу, глаза к глазам. Ненависть. Каждый уверен, что другой будет без него страдать. – Кейго, – Даби закрыл глаза, и после долгой паузы заговорил по-настоящему, как следовало ещё вчера, позавчера, неделю, месяц назад. Год. Воздух пахнет пеплом. – Ты счастлив сейчас? Ястреб вздрагивает, пробегаясь глазами по лицу напротив, очерчивая все шрамы, скобы, покрасневшие края закрытых век. Каждый приносит другому страдания. – Я… Я не знаю. – голос подводит, и Ястреб кусает губы, жмурясь. Он не уверен, знает ли он, что такое счастье. Ему казалось когда-то, что его счастье – это Даби, ведь рядом с ним он наконец чувствовал себя живым. Но сейчас ведь так плохо. Счастье описывалось не так. Но вдруг это временно? Небольшой кризис перед знаменитым "долго и счастливо". Испытание. Без Даби не может быть жизни, без Даби он чувствовал себя безжизненной марионеткой. А сейчас он злится, ненавидит. И даже иногда любит? Каждый уверен, что будет страдать без другого. – Просто мне не кажется, что я – да. – А ты был когда-нибудь счастлив? – Да. Дважды за жизнь я был счастлив. – Даби отпускает истлевшую под его ладонью футболку Ястребя, отстраняется на шаг и тянется в карман штанов за пачкой сигарет, – В детстве до появления Шото и того, как амбиции отца захлестнули и поломали словно цунами всю семью, – достав одну сигарету, Даби поджёг её и затянулся, бросив остальную пачку куда-то в сторону подоконника, не заморачиваясь по поводу попадания в цель, – и второй раз, когда мы познакомились и начали встречаться. – Тогда Даби впервые почувствовал себя нужным и любимым по-настоящему. Сейчас то время вызывает ностальгию и тоску. А то, что было «до» – ужас. – И к чему этот вопрос? – Не смей меня бросать. – Мысли вслух. Надо же нам общаться. – Я буду держаться за тебя до последнего. Ястреб вздыхает. Он смотрит на курящего с прикрытыми глазами Даби и чувствует, что без этого человека его самого не станет. Без Даби он не будет чувствовать ничего. И пусть Ястреб его ненавидит, пусть Даби ненавидит в ответ. Ненависть спасает от безнадёжного страха. Ястреб подходит и забирает у Даби сигарету, затягивается всего на полвдоха и тут же кашляет, а затем невесомо касается губами сначала щеки, скул, а затем и губ. Даби по прежнему не открывает глаз, лениво отвечая на такой же ленивый поцелуй. Отстранившись, Ястреб возвращает ему сигарету. – Я пойду спать. Бардак уберу завтра сам. – Кейго выходит из кухни, проходит тёмный коридор и, не снимая обгоревшую футболку, заваливается в спальне на холодную кровать. Даби остаётся в одиночестве, прислонившись к стене. Он смотрит на ночной город из окна до самого рассвета, не заметив, как сигарета дотлевает и тухнет прямо у него на губах.