Линия обрывается

— Не реви, Миоко! — с улицы раздался громкий упрекающий детский голосок, а вслед за ним послышалось тонкое хныканье, постепенно переходящее в слабые рыдания. Изуми, ведомая гадким для шиноби стремлением помогать миру, торопливо вышла на террасу своего дома, чуть хмуря брови и тут же находя внимательным взглядом двух маленьких девочек лет восьми на скамье неподалёку. Одна из них, очевидно, та, что кричала, сидела с растерянным видом напротив своей подруги, что размазывала по лицу крупные, смешанные со слюнями слёзы и тщетно пыталась успокоиться. Девушка без труда узнала их и стремительно подбежала, присаживаясь на корточки перед плачущим ребёнком и участливо заглядывая в большие блестящие глаза. — Что случилось, красавица? — ласково произнесла она, убирая тёмную чёлку с мокрого красного лица малышки и поворачиваясь к другой девочке. — Тоши-чан, почему Миоко так сильно плачет? — Я ей сказала, что она скоро умрёт, — чуть обиженно ответила та и скрестила руки на груди. — Глупости какие! — Изуми укоризненно посмотрела на неё, поглаживая младшую девочку по тёмным волосам. — Успокойся, Миоко. С чего вы вообще это взяли? — И ничего не глупости! — упрямо воскликнула Тоши. — Мне Кэмеко-сама сказала, а она самая умная во всем клане, и ты знаешь это, Изуми-чан! Девушка неуверенно нахмурилась: Кэмеко Учиха действительно считалась самой мудрой женщиной клана. Она пережила огромное количество битв — ни один шиноби из их клана не мог похвастаться подобным достижением — многие Учиха поговаривали, что ей довелось застать правление господина Второго, поэтому некоторые соклановцы называли её старой ведьмой. Кэмеко-сама и вправду обладала некими способностями: она умела варить чудодейственные снадобья, знала много разных заговоров, была слепа на один глаз и изредка шокировала весь Ичизоку своими пророчествами. Обычно это были ничего не значащие бессмыслицы, однако в последний год пожилая Кэмеко вводила в заблуждение и даже пугала собственный клан жутким предсказанием… — Она ещё всех нас переживёт, — пошучивали в клане, на что женщина только горько хмурилась и качала головой. — Все как один ляжем, детки, — хрипела она, уходя от молодых, шаркая дряхлыми стопами по сухому гравию, — все как один… Изуми до трясущихся коленок боялась этой старухи — пророчество о «вымирании» клана заставляло её сердце испуганно трепетать каждый раз, когда она об этом слышала… Теперь же, когда этот страх коснулся и маленьких детей, Изуми поняла: в их селение действительно начинает просачиваться запах гнилой плоти. Но вот откуда он? Никто ответить не мог… Юная Учиха подняла на Тоши глубоко встревоженные глаза и, гулко сглотнув, спросила: — А что… Что ещё тебе сказала Кэмеко-сама? — Всё про какую-то линию говорила, — поёжившись, ответила девочка, — гладила мою ладонь, словно была не в себе, и шептала что-то… Про себя и так знаю: я неизлечимо больна. А вот Миоко… Изуми опустила взгляд на свои руки — линии и вмятинки на нежной юной коже переплетались, путались, как и мысли куноичи, образовывали какие-то причудливые узоры, только вот… Вот здесь, прямо у большого пальца… Бледная кожа обеих ладоней в этом месте была девственно чистой и гладкой, как дюны свежевыпавшего снега. Эта пустота внезапно показалась Изуми слишком таинственной, слишком пугающей… Напоследок потрепав обеих девочек по тёмным макушкам и впервые за все свои шестнадцать лет улыбнувшись фальшиво и криво, она отправилась к дому госпожи Кэмеко. Старуха очень долго не соглашалась брать её дрожащие ладони в свои иссохшие руки, всё трясла сребровласой головой и протестующе кряхтела, поминая всех известных Ками. Когда же молодость одержала верх над неуверенной старостью и кожи рук Изуми коснулись ладони Кэмеко, женщина, окинув обречённым взглядом рассекающие юные ладошки узоры и пересечения, сочувственно похлопала девушку по предплечьям и глубоко вздохнула. — Все как один, — повторила она, словно зловещую мантру, своё мрачное пророчество. — Как Вы… — тревожно моргнув, спросила Изуми и столкнулась с неизмеримой тоской в глазах напротив. Старуха ткнула своим указательным пальцем в пустоту у её большого. — Линия жизни обрывается… Все как один… Как дошла до дома, юная Учиха уже не помнила — обратный путь от жилища Кэмеко-самы она словно проплыла в душном тумане. Мать встретила её радостным известием о возвращении Итачи с его последней миссии. — Он заходил, спрашивал тебя, — мягко улыбнулась женщина и сощурилась, глядя на то, как обычно бледные щёки дочери отчаянно затапливает румянец. — А… — Изуми хотела было взглянуть на ладони матери, но в последний момент поняла, что, наверное, не стоит омрачать свой день ещё больше, и бодро кивнула изумлённой женщине. — Нет, ничего… Я скоро буду, но ужинай без меня! Юного Учиху она нашла на их месте — тот сидел, сбросив грязный жилет и маску формы АНБУ на доски мостика, и болтал пятками в воде, которая показалась Изуми слишком чистой, слишком неестественной… Судорожно вздохнув, она довольно стремительно, как ей самой показалось, подбежала к юноше и уже чуть более спокойно опустилась рядом с ним. — Как миссия? — наигранно весело поинтересовалась она, ловя себя на мысли, что уже второй раз за свою жизнь улыбается фальшиво. Перед Итачи это было непростительно… Да и обычно привычное отсутствие приветствия противно резало по ушам и давило изнутри на стенки черепной коробки тонкими лапками нарастающей паники. — Всё хорошо, — как всегда спокойно ответил юноша, находя кончиками холодных пальцев её руку. Холодных… Трупы ведь тоже холодные, да? У всех Учих такая температура? — Итачи, дай свою ладонь, — голос девушки всё-таки просвистел свинцовой пулей в мирной тишине сумерек, — пожалуйста… Учиха вскинул брови в немом недоумении, но покорно выполнил просьбу, предварительно стянув перчатку униформы. Изуми что-то ломало, он ясно это видел, иначе она бы не вцепилась в его руку практически до крови, изучая беспокойно красными глазами бледную кожу. Она несколько раз досконально изучила его ладонь вдоль и поперёк, сначала не поверив шарингану. Линия жизни, как говорила госпожа Кэмеко, на его руке была длиннее, чем у неё. Длиннее, чем у малышек Тоши и Миоко. Длиннее, чем у любого молодого Учихи… Намного длиннее любого из них… Изуми ещё раз сравнила свою ладонь с ладонью Итачи. Больше обманывать себя смысла не было. Обрывается… Линия обрывается… Линия жизни обрывается… Линия жизни обрывается, сталкиваясь с препятствием в лице Итачи Учихи… — Изуми, это бред, — ответил юноша на её заявление о скорой смерти клана. — Я не посланник небес, чтобы подобная напасть обошла меня стороной. Если, конечно, она придёт, эта напасть… Девушка только хмыкнула, доверительно склонив голову на острое плечо Итачи. Только если она придёт… Спустя ровно полгода Совет старейшин Конохи во главе с Третьим Хокаге отдаёт приказ вырезать весь Учиха Ичизоку. Спустя ровно полгода нукенин Скрытого Листа Итачи Учиха перечёркивает кунаем символ деревни на своём протекторе и думает, когда оборвётся его линия жизни… Годами позже она обрывается, пересекаясь прерывистой и тонкой, как молния, линией жизни Учихи Саске…