долгие отчеты и довольно быстрое возбуждение

— Данилов, ну сколько можно?! Степа медленно выдыхает и наконец отрывается от лежащих на столе бумаг, поднимает голову наверх. Тихонов стоит перед ним в странной, плохо-скрываемой-раздражение позе злобного чайника. Руки в боки, брови сердито вздернуты, глаза горят. Того и гляди закипит от негодования. Тихонов вообще такой по жизни. Огненный. Обычно тёплый, приятный, согревающий ладони огонек, совершенно безобидный на первый взгляд. Но стоит пустить неправильную искру или подлить масла в огонь, то начинается самый настоящий пожар, уничтожающий все на своей пути и который нужно срочно тушить. Пока он не перекинулся на кого нибудь ещё более вспыльчивого, к примеру, на Котова или Майского. Сейчас пожара нет – пока нет – но Данилов очень надеется, что его и в ближайшее время не будет. В ближайшие сутки так точно. Рогозина дала им отгул после сложного дела серийника, но недолгий, буквально один-два дня. И эти один-два дня Степа планировал провести исключительно с Ваней, не отвлекаясь ни на недописанные отчеты, ни на что либо ещё. Только он и Ваня. В его, собственно, степиной квартире. Идиллия, спокойствие и тепло. Но, судя по нынешней ситуации, эти один-два дня начались не очень удачно. Вернее, они вообще ещё не начались. Хотя бы потому, что Степа и Ваня с работы ещё даже не ушли. Степа несколько секунд тупо смотрит в разъяренные, полыхающие опасным огнём глаза Тихонова, потом несколько раз моргает и слабо кивает головой. — Да, Вань, я это..сейчас, пару минут осталось.. Ванька мгновенно тухнет, будто ему на голову ведро холодной воды вылили, и склоняется над бумагами перед Даниловым. Это его недописанные отчеты, которые он должен был сдать Рогозиной ещё три часа назад, перед ее уходом домой. Но Данилов, как это бывает обычно, закрутился, завертелся, чуть не упал в душе, вспомнил, что не ел почти десять часов, да так и прошляпил начальницу. Опомнился Степан только когда увидел удаляющуюся из конторы выразительную фигуру Галины Николаевны. Так и проводил ее полным мучений и боли взглядом и, оставив на столе недоеденный салат, поплёлся в переговорную – документы заполнять. И вот теперь, все эти три часа, хладнокровный и бесстрашный капитан Данилов сидит в переговорной, отчаянно борется со сном и желанием пойти домой и пытается заполнить нужные документы. А Тихонов все это время вьётся вокруг него и ждёт никак не дождётся, когда Степан наконец со всем закончится и они поедут вместе домой. Наконец то, спустя двое суток непрерывной работы. У Данилова – бесконечные выезды, задержания и допросы, у Тихонова – вечная работа с уликами, отпечатками пальцев и образцами ДНК, а также записями видеонаблюдения и мониторингом социальных сетей. В общем, у обоих эти двое суток выдались нелегкими и оба никак не дождутся того момента, когда отчёт будет закончен и можно будет спокойно уехать, ни о чем не беспокоясь. Но отчёт заполняться никак не хочет, да и мозг капитана уже совершенно не варит. Буквы плывут перед глазами, растекаясь по листку, как ручейки, и из-за этого становится ещё более непонятно, где что отмечать и подписывать. Ванька неоднократно предлагал Степе свою помощь, мол тот уже не справляется, на что в ответ получал лишь усталое: — Да ладно тебе, Вань, что я, с отчетом не справлюсь? Но спустя некоторое время Степа снова отключался, буквально застывал на месте, глядя в одну точку и засыпая на ходу, и Ване приходилось теребить его за плечо, напоминая о том, что он все ещё в ФЭС, а не дома, в мягкой постели. Степан вновь сердечно обещал скоро закончить, начинал писать и скоро снова отключался, чуть ли не роняя голову на стол. И так из раза в раз. После пятой степиной попытки заполнить отчетный лист Ваня уже начал серьёзно переживать по поводу того, доедет ли Данилов до дома, но Степа только отмахивался, говоря о том, что этовсеголишьотчетивообщеявсесделаю. Ведь отчёт в два часа ночи – задание для новичков, правда? Степа в который раз за последние три часа опускает голову, чтобы взглянуть в бумаги, и опять роняет голову на руки. Но Тихонов уже готов – он моментально хватает Данилова за плечи и со всей силы встряхивает, словно стараясь выбить из капитана весь сон до остатка. Данилов подскакивает и (опять таки, уже в сотый раз) обращается к Ваньке. — Вань, честное слово, я вот-вот закончу. Не знаю, правда, что со мной такое.. — Да ты устал просто,–отмахивается программист, устраиваясь на столе рядом с оперативником, закинув ногу на ногу. — Что у тебя сегодня было? Три допроса, два задержания и четыре осмотра квартиры? Шустов вон и то не выдержал, вырубился прямо в буфете, так и проспал, пока его Рогозина домой не прогнала. А ты ещё держишься. — С трудом держусь, так-то..-бурчит Данилов, потирая глаза с такой силой, словно он хочет вытереть их из глазниц. Тихонов хмыкает, толкает носком ботинка рядом стоящий стул и медленно, нараспев произносит. — Стё-ё-ёп, ну может, ну его, этот отчёт?Пойдём домой, выспимся, а потом закончишь… — Нет, нет, нет!-моментально вскидывается Степан, поднимая руки так, будто его самого сейчас арестуют. — Ты же знаешь, я так не могу. Тем более что я его Рогозиной обещал сдать ещё три часа назад. — Уже четыре,-мельком взглянув на часы в коридоре, монотонно произносит Ваня. — И вообще, я тебе предлагал свою помощь. Предлагал? Да. Ты мне что сказал? — Это мой отчёт..-начинает опять бухтеть Степа. — Правильно. А то, что я могу все за тебя на раз-два сделать, тебя не колеблет? — Я не хочу ещё и тебя напрягать, ты и так устал,-Данилов слабенько, но все таки улыбается, чтобы усмирить пыл даже сейчас неугомонного Ваньки, и кладет подбородок на руку. — В конце концов, мне совсем чуть-чуть осталось. Пара пунктов и роспись. Вот и все. — Ну вот давай заканчивай, чтобы мы побыстрее уехали. А Ваня никак не успокаивается. Вертится на столе, пинает ботинком стул на колесиках и то и дело поглядывает на часы в коридоре ФЭС – буквально минуты отсчитывает. Степан отдалённо думает, что Ваня перед его стартом заполнения отчета выпил кружки три кофе, не меньше, оттого его сейчас не угомонишь. У Ваньки – точно шило в одном месте, всегда полно энергии, даже если он ночевал в лаборатории, все равно утром прибежит в кабинет начальства бодрый и с новостями. Всегда свежими, между прочим. У Ваньки мозг вечно занят новыми безумными идеями и версиями, странными и не очень мыслями и прочей ерундой, которой, по словам Галины Николаевны, стоило бы вообще не пылится на полках мозгового отдела Ивана Тихонова. Ваня – это чертов сгусток энергии, находящийся в постоянном движении и напряге, а после быстро затухающий, как маленький огонёк, на который подул ветер. Вот и сейчас Ванькин мозг занят только одним – поиском хорошего плана по спасению отчета капитана Данилова. Но как на зло, ничего хорошего и, самое главное, пристойного в голову не приходит. Из хорошего у Вани мысли только о кофе и энергетических напитках, но в конторе давным-давно никого, а кофе Степу сейчас вряд ли спасёт. Поэтому Ваня смело и бодро переходит к единственной оставшейся версии этого плана. К самой непристойной. Когда Данилов склоняется над отчетом и берет ручку, чтобы наконец начать писать, Ваня заходит к нему за спину и кладет руки на сильные, широкие плечи. — Стё-ёп. — М? Тихонов не отвечает, и Данилов было оборачивается к нему, чтобы спросить, в чем дело, да не успевает. Худые Ванькины руки плавно, обворожительно нежно оглаживают чужие плечи, пальцы бегают возле ключиц, спускаются вниз, к рёбрам. Ощупывают кожу сквозь ткань рубашки, пересчитывают кости грудной клетки и вновь возвращаются к плечам. Степан молчит и, кажется, даже не дышит. Только наблюдает за тонкими бегающими по его груди пальчиками. У Вани поразительно худые, но проворные и довольно умелые (во всех смыслах) руки. Степа всегда удивлялся тому, как у обычного человека могут быть такие ладони, того и гляди – сожмёшь сильнее, чем нужно, и сломаешь. Однако у Вани не те руки, какие, например, бывают у хрупких девушек. Они худые, но одновременно сильные, не слишком жилистые, но, если присмотреться, можно разглядеть сеть вен, спускающихся от предплечья к самому запястью. Ванькино лицо – не слишком бледное, но ниже шеи кожа становится ещё белее, а где-то кажется почти прозрачной. Степа вечно смотрит на Ваню и никак налюбоваться не может – его лицом, волосами, телом. Всем. Особенно руками. Тихонов крутит Данилова на стуле, разворачивая лицом к себе, и уже не стесняясь наклоняется лицом вперёд, ближе к мужчине. Одна его рука теребит пуговицы на Степиной рубашке, другая гуляет по груди, вырисовывая на ней странные незамысловатые фигуры. Улыбается расслабленно, почти весело, а Степа и вздохнуть боится – вдруг спугнет. Только глазами Ванино лицо прожигает да изредка опускает взгляд вниз, на руки. В переговорной вдруг становится на пару-тройку градусов жарче, и Данилов чувствует глубоко внутри ужасное желание снять рубашку. А Тихонов не останавливается – спускает руки все ниже и ниже, проводит по животу и находит наконец до бёдер. — Вань..-вмиг севшим голосом говорит Степа, ощущая прикосновения ко внешней стороне правого бедра. Ваня абсолютно бесстыже выгибается, обжигая шею оперативника дыханием, и проводит пятерней по джинсовой ткани. — Да, товарищ капитан? В низу живота становится жгуче горячо, и Степан откидывает голову на стуле, едва ли не закатывая глаза от удовольствия. А Ванечке это нравится: он снова вырисовывает на бедре тонким пальцем то ли сердце, то ли значок бесконечности – Данилов не знает. Знает только, что умрет прямо здесь, под кучей камер, если что нибудь не произойдёт. — Вань.. Тихоновская рука с бедра медленно передвигается к паху, пальцы скрывают ширинку джинс и ещё ощутимо сжимают половой орган. Данилов еле заметно дергается, как от тока, и окончательно сдаётся. — К черту этот отчёт, согласен! Ванька мгновенно убирает руки и, натягивая довольную улыбку до ушей, перекидывает некогда лежащую на столе куртку через плечо. — Ну так давай быстрей! Выходя из конторы ФЭС, Степа чувствует, что у него дрожат колени, и думает, что один-единственный сданный не вовремя отчёт Рогозина ему простит. В конце концов, уважительная причина для задержки имеется.