Люди в отчаянии готовы делать, что угодно. Даже если это выходит за рамки нормального. Словно глупые мотыльки следующие за светом.
***
В последнее время подполковник заметил за собой привычку идти в парк после работы. Каким-то образом это успокаивало. В парке рядом с его домом всегда тихо, почти никого нет. Лёгкие сигареты и мелкая рябь воды успокаивали разбушевавшиеся нервы. Когда окурок втоптан в землю он направлялся домой чтобы очистить себя от того, что произошло за весь этот день.***
Эрих смотрит на себя в зеркало. "Грязная шлюха" — проносится в голове. Если бы он мог отказаться от этой работы, если бы только мог. По щекам текут обжигающие слёзы. Давно он не плакал, очень давно. И подполковник судорожно вытирает их, после уходит в туалет и запихивает пальцы в рот. Несколько секунд спустя его снова рвёт, всё, что он ел, пил и глотал оказывается в туалете. И весь этот компот заставляет лишь своим видом блевать ещё сильнее, в надежде отчиститься. Реругена тошнит от самого себя. Как он позволяет трахать себя, но из раза в раз сделать ничего не может. Или прикидывается? Он уже сам запутался. Эрих снова возвращается к зеркалу. Бледная кожа, синяки под глазами, а также укусы и засосы, на шее с ключицами. Всё это делало его ещё более жалким, чем… А когда это всё началось? Он уже и не помнит, а вспоминать не желает. Теперь уже исхудавший, опороченный, с трясущимися руками, подполковник не мог смотреть на себя. Выйдя из ванной в небольшую комнатку Эрих осмотрелся. Кресло, шкаф с книгами, рабочий стол, кровать, всё стояло на местах. Выдохнув пришлось сесть за работу. Хоть его и имеют во все дыры, причём во всех смыслах, но работу не отменяли. Если повезёт управиться к полуночи. На часах уже час двадцать, а работа так и не закончена. Увы, видимо придётся доделать завтра. Эрих начал одеваться, ночная прогулка не убьёт организм. Убьёт недосып и переодическое недоедание, кстати он сегодня не ужинал и не обедал, а не ночная прогулка. Прохладный ветер приятно остужал кожу и играл с волосами. Реруген сидел на старой деревянной лавочке и наблюдал за редкой рябью на воде. Где-то вдалеке трещали сверчки. Поистине спокойная атмосфера безмятежности, во время военного положения. Сделав глубокий вдох подполковник закашлялся, хоть он и курит лёгкие сигареты, но курит очень часто. Кашель прошёл быстро, всё же не впервый раз. Выдохнув Эрих всё же решил пойти домой и поспать. Завтра будет снова сложный день.***
Сколько Цеттур сидел над важными бумагами, да хрен его знает! Нервы уже не выдерживали, было желание послать к "чертям собачьим" всю работу и начальство вместе с ней. Так как ситуация на фронте ухудшилась то все в генштабе были просто завалены отчётами, докладными, рапортами и прочей важной ерундой. Если бы император не был идиотом и послушал генералов, а хотя какая разница, он самовлюблённый придурок, что ради своего комфорта готов отправлять людей на передовую тысячами, а потом винить вышестоящих в халатности из-за которой на фронте не хватает людей. Потерев переносицу генерал всё же отвлёкся от злосчастных бумаг. Нужно отвлечься, срочно. Встав из-за стола он прошёл к дивану, улёгшись на него Цеттур попытался не думать о бумагах, но когда это получалось то всё скатывалось в другую крайность. Если быть точнее то все мысли были о подполковнике Реругене, как бы странно это не звучало. Чтобы генерал о нём не думал это было или нечто развратное, или нечто связанное с женской одеждой на худом теле подполковника. Цеттур уже давно заметил, что большинство его мыслей заняты человеком с синими волосами. Кажется это уже некий тип привязанности и эта привязанность до добра не доведёт. Но всё же где-то внутри теплилась маленькая надежда о хорошем и счастливым будущем вместе с Реругеном, хотя как можно думать о светлом будущем если каждый день ты насильно склоняешь свою любовь к сексу, что больше похоже на изнасилование. Как бы генерал не пытался напомнить себе, что ничего не получится, но мысли продолжали появлятся, а вместе с мыслями стояк. — Чёрт! Выругавшись про себя Цеттур приспустил штаны. Как никак проблему нужно решать. Лёгкие касания и правильные мысли довольно быстро довели до разрядки. Оставалось только убрать за собой. Вернувшись к бумагам генерал шумно выдохнул. Если сегодня не закончить то завтра придётся делать в два раза больше. Кажется сегодня светит бессонная ночь.***
Ситуация на передовой была хуже чем плохо, нужно было разработать план как можно быстрее. Потому главный зал был набит людьми на столько, что казалось будто они сельди в консервах. И это было настоящее испытание для подполковника Реругена. Одно неуклюжее движение и чья-то рука уже лапала его филейную часть. Приходилось чуть ли не вырываться из чужих хваток, но в итоге всё же получилось добраться к центру где расположился стол с картами и разными отчётами. Кто-то уже начал курить, кто-то разбирал отчёты, а кто-то орал "Как мы это допустили?!" или что-то в этом духе. — Живо, все заткнулись! — рявкнул Рюдерсдорф после чего в комнате повисла гробовая тишина — так-то лучше. Как вы все знаете на севере ситуация ухудшилась и наша задача сейчас составить надёжный план, благодаря которому можно будет вытащить всё из глубокой жопы… — Кхм… У кого-нибудь есть идеи? В главном зале стоял жуткий гул, словно в это было не местом проведения собраний, а ульем. Подполковник едва стоял на ногах, из-за недосыпа и плохого питания организм потихоньку отказывался работать и видимо единственное, что его держало так это божье слово и то едва-едва. А ещё эта треклятая духота, что душила своими невидимыми объятиями. Только Эрих хотел закрыть глаза и потерять сознание как вдруг его ухватили за талию и куда-то потащили. Рот приоткрылся в немом крике, а зрачки уменьшились до размеров непальской джавы, он бы с радостью упал если бы не чьи-то руки. Кое-как сфокусировав зрение Реруген увидел пред собой Цеттура который по видимому обращался именно к нему. — Подполковник Реруген, вы нормально себя чувствуете? — с фальшивой заботой спросил Ганс, всё же терять своего подопечного не хотелось. — А?! Да, всё в порядке, что такое генерал? — Эрих осмотрелся, они были далеко от толпы, насколько позволяло пространство. По крайней мере сейчас до него не будут домогаться, если повезёт. — Уверены? Мы можем выйти если вам плохо — Цеттур старался говорить как можно мягче, всё же подполковник выглядел хреново. — Было бы неплохо… — успел только произнести подполковник как его потащили к выходу, повезло, что на них не обратили внимания, а то начались бы вопросы.***
Наконец прохладный воздух. Вдыхая его Эрих постепенно успокаивался и позволял не думать, но скрип двери заставил вздрогнуть и вернуться из небытия в реальность. Оказывается генерал притащил две кружки зелёного чая из столовой. Поставив их на кофейный столик он присел рядом. — Подполковник, что с вами происходит? — спросил Ганс пытаясь посмотреть в чужие глаза, словно в них можно будет увидеть причину болезни — я помню вас со всем другим. — Нет, всё в порядке. Я просто слегка заболел — перебирая пальцами, быстро ответил Эрих. Было неуютно, очень неуютно. Каждая такая встреча обычно заканчивалась не самым приятным образом, а если быть точнее, то изнасилованием. Он отвернулся к окну, хоть сейчас и было только начало осени, но погода была пасмурной и холодной. В такое время лучше всего сидеть дома под пледом и с книгой в руках. Но размышления о лучшем времяпровождении прервали лёгким хлопком по плечу и вопросом. — Будешь чай? — Да, конечно… — переход на «ты» воспринился довольно легко и немного погодя с неким недоверием, а также трясущимися руками, Реруген всё же взял одну из кружек и отхлебнул немного, кажется это был молочный улун или нечто подобное. Ещё немного отхлебнув он убедился, что это молочный улун. И пока подполковник с нескрываемым счастьем пил чай генерал наблюдал за ним с тёплой улыбкой. Тёплой, но такой фальшивой. Через несколько секунд Ганс оторвал взгляд и тоже взял кружку с молочным улуном, после чего принялся пить, в абсолютной тишине. Вскоре на улице пошёл дождь и теперь тишина прерывалась звуками капель. Цеттур снова взглянул на Эриха, что наблюдал за окном, и появилось резкое желание обнять его, а затем трахнуть на кофейном столике. Он сам не понимал, что происходит в его голове. Желания путались в один ком, хотелось любить и насиловать, обнимать и бить. Разве это нормально? Разве это нормальная любовь? Вскоре Реруген покинул чужой кабинет и Ганс остался один наедине со своими мыслями. Это не просто обычная привязанность, а что-то другое. Это была не любовь, разве может любовь быть такой ужасной. А когда начались все эти чувства? Конечно, генерал помнил, всё началось два года назад. В тот день ничего не предвещало беды, кроме одного посыльного, что доставил чужие документы ему. Прочтя на документах имя своего давнего друга, Рюдерсдорфа, Цеттур поспешил вернуть. И благодаря своей глупой привычке заходить без стука он увидел то что точно не должен был видеть. На столе, за которым обычно работал Курт, лежал, тогда ещё, старший лейтенант Реруген и почти с невозмутимым лицом позволял себя насиловать. И когда Рюдерсдорф увидел своего, очень удивлённого, друга в дверях, он предложил так сказать присоединиться. Или как он выразился: "Воспользоваться бесплатной шлюхой". А Ганс и не отказался, из-за этого ему сейчас хотелось приложиться головой о приклад да по сильнее, при этом его даже не смутило, что старший лейтенант не поменялся в лице, а лишь томно выдохнул, словно произнося "сколько уже можно?". И после того раза их встречи не закончились, а наоборот участились. Вскоре начали появляться первые отголоски привязанности, нездоровой привязанности, которые успешно игнорировались. Пока сам Цеттур не начал замечать как после изнасилований, по другому он не хотел называть то что делал, просил Эриха остаться чтобы обработать раны, хоть тот и отпирался ссылаясь на срочные дела, менял бинты на ниоткуда взявшихся ранах, целовал в местах где были укусы, заверял, что любит и сделал бы всё чтобы быть вместе. И у него в некотором смысле была отговорка, "чтобы побыстрее встретиться". Хотя отговорка была так себе. Подполковник не верил и не собирался, каждый раз вырывая свои руки из чужих. Вскоре эта странная привязанность захлестнула с головой и выбраться из этой пучины было невозможно. И каким образом Ганс не пытался ослабить это чувство, ничего не помогало. Даже на которое время игнорировал Реругена, но становилось только хуже. Казалось, что он терял его и таким образом появился страх потерять и не вернуть. Теперь он лелеял чтобы, Эрих, любил только его, чтобы был всегда рядом только с ним. И так, страх потерять и больная привязанность смешались в коктейль безумной любви с ненавистью, хотелось просто запереть, Реругена, и не выпускать в реальный мир, никогда. Переломать ноги, чтобы не смог ходить, выколоть глаза, чтобы была нужда в ком-то кто видит. Ломать и унижать, а после лечить и любить. Всё это неправильно, кричал рассудок, но только так получается проявлять свою заботу. Мир очень жестокая штука и любовь в нём не исключение. Размышления о своих чувствах и желаниях прервали громким стуком в дверь. — Войдите! — быстро протараторил Цеттур и в дверях показался посыльный. В руках он держал какой-то документ, наверное о проделанной работе 203-его батальона. — Вот рапорт, от майора Дегуршав, о проделанной работе — посыльный подошёл к кофейному столику и сложил документы. — Свободен — произнёс генерал после чего посыльный удалился. Пробежав взглядом по докладной ему пришлось нервно выдохнуть. Это не рапорт, а кажется автобиография майора и всех кто был с ней. И если не сесть сейчас за работу то придётся дома разбирать эту «книгу».***
"Нужно вернуться как можно быстрее в кабинет пока не нашлось новое приключение на жопу" — как бы комично это не звучало, но примерно в таком ключе текли мысли Эриха и если сейчас он встретит кого-нибудь из старших чинов то его нижние девяносто точно пострадают. Но сегодня Фортуна не повернулась к нему причинным местом, а очень даже улыбнулась, потому что в коридорах не было и души, если не считать редких посыльных бегающих туда-сюда. Но всё же Реруген знал свою удачу как пять пальцев и поэтому для него это было лишь затишьем перед бурей. Успешно добравшись до кабинет он быстро сел за бумаги, нужно разобрать как можно больше пока не началось. Всё же правильно говорят: "Вспомнишь говно, вот и оно". Не прошло и пяти минут как в дверь постучал посыльный с приказом. — Вас вызывает к себе Рюдерсдорф — произнёс посыльный после чего удалился. — Твою ж мать! — максимально тихо выругавшись, подполковник направился к кабинету, по пути успокаивая себя. Да, его трахнут снова, да, это будет противно, но нужно успокоиться, не впервый раз это происходит. Эрих решил отвлечься на свои мысли, всё же поведение генерала Цеттура немного озадачило. Обычно их встречи проходили по одному и тому же сценарию. По очень странному сценарию, при отклонении от которого всё могло закончиться рукоприкладством с гематомами и синяками, тушением сигарет о тело и не только. Сначала Реругена просят помочь с документами и когда тот садиться помогать к нему начинают довольно открыто подкатывать. Потом в ход идут очень откровенные прикосновения с язвительными комментариями и только после всех этих прелюдий начиналось то, от чего его тошнит каждый раз как вспоминает. Но сегодня всё было не так, они просто выпили чай и расстались на этом. Что ж это было странно, а вот и знакомая дверь. Постучав два раза подполковник входит в помещение. Всё же вкус в интерьере у Рюдерсдорфа не отнять, как и в фетишах, которых было предостаточно чтобы Эрих точно свихнулся. И когда же подполковник подошёл ближе, то ему сообщили, что на сегодня хватит одного качественного минета. Вот повезло, так повезло, ничего не скажешь. Реруген начал залезать под стол, лучше добровольно сделать самому, чем насильно тебя принудят. И пока он расстёгивал чужую ширинку появлялось много разных мыслей, от адекватных до настолько ненормальных, что могло вырвать в любой момент. Стоит отбросить все размышления подальше и заняться делом. Убрав прядь за ухо подполковник принялся отсасывать чужой член. Несколько минут спустя ему в рот брызнула тёплая сперма, которую он покорно проглотил. Выбравшись из-под стола, и вытерев рот рукавом кители, тот хотел уже уйти как его остановили. — Отнеси эти документы Цеттуру — Рюдерсдорф всучил несколько папок Эриху, чьё лицо явно показывало, что он не нанимался тут посыльным. Но делать нечего, потому сжав бумаги в руках покрепче, Реруген вышел из чужого кабинета.***
Солнце постепенно пропадало за крышами домов, погружая город в сумерки. Сидя на старой лавочке, подполковник медленно курил и размышлял о своей жизни. Что будет с ним когда закончится война? Неужели он так и останется обслугой для мужчин? Солнце уже скрылось за крышами домов и напоминало о себе только тонкой, розовой полоской. На улицах начали загораться фонарные столбы и вокруг их ламп начали собираться мотыльки и всякая мелкая мошкара. Глупо сравнивать себя с насекомыми, которые готовы умереть лишь бы прикоснуться к обжигающиму свету. Но все мы, так или иначе, похожи на мотыльков, что ищут спасение во свете. Что же в этом плохого? Наверное всё и ничего. Разочаровываясь в своей жизни, своём существовании, мы пытаемся ухватиться за тонкий лучик света, что доставляет нам боль, режет ладони и обжигает их, лишь бы не утонуть во тьме, которая уже поглотила нас с головы до пят. Но это лишь размышления одного человека, разве можно осудить чужое мнение. Конечно можно, мы живём в таком мире в котором если у тебя есть последователи то ты изначально прав, а если кто-либо не разделяет твою истину значит он глуп и безумен. Люди так легко верят в божий рай, что готовы перебить друг друга, грешить и унижаться, лишь для того чтобы очутиться там на миг. Как же иронично. Докурив сигарету Эрих выкинул её куда-то в траву. У него нет времени искать мусорку, нужно как можно скорее добраться до дома пока живот опять не скрутило и содержимое желудка не выплеснулось наружу. Голова кружится всё сильнее пока организм опустошает себя. На глазах наворачиваются слёзы, он лишь надееться на лучшее, вслепую следует за опасным светом, словно глупый мотылёк, то и дело обжигаясь, ломаясь, но всё так же крепко держа почти погаснувший лучик света в царстве тьмы. Наверное, благодаря только всевышнему Реруген не повесился, не перерезал горло ножом и не сбросился с крыши дома. А может благодаря инстинкту самосохранения или страху смерти, хотя это вроде одно и тоже. Он заново подходит к зеркалу, наблюдает за собой, проводит тонкими костяшками пальцев по щеке, перемещает на легко перебинтованную шею и нервно посмеивается. Кажется подполковник сходит с ума, а может уже сошёл, но кто ему это гарантирует. Если бы его увидел кто-нибудь из родственников то тот точно удивлённо ахнул, а после начал бы отчитывать, что аристократ не смеет так выглядеть и Эрих должен ухаживать за собой. Всё же раньше он выглядел опрятней, а, что сейчас? Вечно нервный и дёрганый, вздрагивающий от любого шороха ночью, с отросшими и вьющимися, на голове, волосами, которые отрезались каждое утро, бледный и исхудавший, тут и говорить нечего. "Живой труп" одним словом, ну вообще двумя, хотя какая разница. Блеск в глазах пропал уже давно и потрескавшиеся губы не смогут больше искренне улыбаться. Как же печально. Отвернувшись от своего ненавистного отражения, Реруген поплелся к рабочему столу. Разбор документов в некотором смысле успокаивал, приводил мысли в порядок и сосредоточивал. Время пролетело незаметно за работой, когда подполковник только садился работать было около часа ночи, а когда закончил было три ночи. Желания спать не было, в принципе как и жить, но он спал, вставал и жил, а после разочаровался в мире и себе.***
Вновь утро, посыльные носятся по коридорам, вышестоящие составляют планы и стратегии, а Цеттур мучается с документами. Кажется обед сегодня придётся пропустить. Выдохнув и вдохнув он всё же продолжил работать, а после его осенила прекрасная идея, наведаться к подполковнику Реругену. Если бы Ганса сейчас кто-нибудь увидел то точно бы сказал, что тот шёл летящей походкой. Он как обычно без стука врывается в чужой кабинет и, чуть ли не до смерти, пугает того кто там сидел. — Г-генерал, что-то нужно? — ещё чуть-чуть и Эрих бы точно потерял сознание. Такие выходки Цеттура точно доведут до инфаркта. — Да так… — кажется Ганс забыл придумать причину посещения чужого кабинета, но мозг выдал просто прекрасную отмазку — почему бы нам не поужинать сегодня вечером? – ну отлично, теперь подполковник точно будет думать, что Цеттур к нему неровно дышит. "Поздравим". Реруген от удивления несколько раз открыл и закрыл рот. Не часто такое предложение можно услышать от своего начальства. – Д-да, почему бы нет... – Эрих криво улыбнулся, возможно это его единственный шанс выбраться из этого дерьма. Нужно подняться по карьерной лестнице как можно быстрее, чтобы больше его никто не смел трогать. – Тогда встретимся в семь в главном холле – произнёс Ганс и направился к выходу. В его голове начал появляться прекрасный план о проведении вечера и заточения любимого. Улыбнувшись про себя генерал покинул чужой кабинет. Находясь в состоянии шока Реруген продолжил работать и всё же последнее время начальство ведёт себя очень странно.***
Всё же этот вечер был очень даже неплох, по мнению Эриха. Они спокойно общались, словно старые друзья. Не было разговоров о работе, просто неловкие диалоги про хобби или погоду. Было некое чувство умиротворённости и защиты, может это из-за неформальной обстановки. И впервые за последнее время подполковник позволил себе выпить бокал вина, хоть с алкоголем он не особо ладил. Нередко бывало, что ему плохело от одного бокала, но сегодня наверное стоит расслабиться и убрать переживания на второй план. А если сейчас говорить о Цеттуре то тот просто улыбался, лисьей улыбкой. Хитрая и незаметная для невооружённого глаза. Спустя ещё бокал Реруген всё таки, под действием алкоголя, разрыдался о своей никчёмной жизни. О том как им пользуются, как он бесполезен и о том как бы ему хотелось поскорее покинуть этот противный мир. А Ганс слушал, слегка вращая в руках бокал с недопитым "Cabernet Sauvignon", лисья улыбка пропала с лица. Внутренний голос твердил, что если сейчас похитить подполковника, то тот точно вскроется или повеситься. Совесть давила на него всё сильнее своим невидимым грузом. А ведь это идеальный шанс чтобы наконец быть вместе, но всё в нём противоречило, не разрешало и запрещало. Хотелось жалеть и заверять, что всё будет хорошо. Чувства менялись за пару секунд. Сначала жалость, потом ненависть и наконец сумасшедшая одержимость. Любить и бить, ломать и целовать, накричать, а затем успокоить и извиниться за содеянное. Увы, поэтому от него и уходили прошлые жёны, но слепая уверенность в том, что они просто не понимают его язык любви давала ему второе дыхание. И когда генерал закончил размышления о своих чувствах Эрих немного успокоился. Вскоре они ехали в машине Цеттура, который любезно решил подвезти до дома. И правда подвёз, даже проводил до квартиры.***
В мире отчаянья и хаоса нет места серым мотылькам, чьё желание заключается в том чтобы их любили. Печальный конец их настигает, крылья в пламени света и ложного добра обжигает. Такова жизнь серых мотыльков.