Моё спасение

Уже целый месяц мы ходили вокруг да около: смущенный взгляд, неловкий флирт, ненароком оставленное касание, обмен запахами духов и одеколона: у меня лаванды, у него — цитруса. В начале вечера, когда клиентов было не так много, я искала его могучий силуэт среди толпы, заглядываясь на его белоснежные волосы, широкую спину, большие, но изящные руки. Когда я готовила коктейль с блю кюрасао, я вспоминала его голубые глаза, которые ненароком блуждали по моему телу, когда я, как он думал, не замечала этого. В такие моменты он был романтично-задумчив, а стоило ему заметить, что я наблюдаю за ним в ответ, он смущенно опускал взгляд, чтобы вернуть его потом мне прямо в глаза: немного исподлобья, с ноткой игривости, закусывая нижнюю губу. Он играл плохого и дерзкого парня, внутри которого бушевал настоящий коктейль из очень разных эмоций — нежности, страсти. Когда я в очередной раз рассеянно искала его в толпе, облокотившись на барную стойку и немного подрыгивая плечами в такт клубной музыке, не заметила, как он материализовался прямо передо мной и чеканно и деловито проговорил: — Кэтрин, тебя к себе зовёт Ходж. От неожиданности, вырвавшись из неги своих дум, я переспросила: — Ч-что? — Ходж зовёт к себе, говорю. Он выглядел немного встревоженным и… виноватым? — Я уже попросил Юджина подменить тебя, он сейчас подойдёт. Так что, беги, я посмотрю за баром. — Спасибо, Дом. Он лишь кивнул, и я чувствовала, как его взгляд провожает меня до кабинета Ходжа. Боссу словно доставляло удовольствие вот так вот отрывать всех от работы, вызывать молниеносно к себе, заваливать какими-то дурацкими поручениями или отчитывать за незначительную оплошность. По крайней мере, со стороны это выглядело именно так, хотя каждый из нас в глубине души понимал, что Ходж всего навсего искренне дорожит своим делом. И всеми нами. Просто он не умел выражать это иначе. Постучав и не дождавшись ответа я просунула голову в дверь кабинета Ходжа и извиняющимся голосом произнесла: — Мистер Бейкер, вы звали меня? — Да, Кэтрин, проходи, садись. Ходж как всегда величественно восседал на своем кожаном кресле-троне, рядом мирно сопел Сириус. За окном уже вовсю разгорались огни вечернего Нью-Йорка, сегодня, в нарастающей изморози ноября, особенно яркие. — Кэтрин, признаться честно, я до конца не знаю, как правильно начать. — Звучит тревожно. — Понимаю, прости. Я вижу, что последнее время ты немного рассеяна. Ты можешь подумать, что я не имею права лезть в твою личную жизнь, и будешь права. Но лишь отчасти. Я не терроризирую своих сотрудников расспросами до тех пор, пока это не начинает вредить делу. Скажи, у тебя что-то случилось? Могу ли я, мы с ребятами, тебе чем-то помочь? Я опешила от его откровенной честности и спокойствия. Удивленно уставившись на него, я тихо произнесла: — Мистер Бейкер, я не понимаю… — Кэтрин, я знаю, что тебе, после смерти матери, перед надвигающимися соревнованиями, нелегко. И я также вижу твое желание показать всю степень твоей отвественности за свой выбор, за свое решение работать у нас. Но мне начинает казаться, что ты слишком много на себя взяла. — Но, мистер Бейкер, я что-то сделала не так? — Нет-нет, все хорошо, просто Юджин обеспокоен твоим состоянием… «Юджин, я же просила его не вмешиваться…» — …И поверь, у него лишь самые добрые намерения. Как и у меня. Я слишком долго пытался собрать самую лучшую команду сотрудников, которые все могли бы доверять друг другу, быть причастными друг к другу. Даже если ты не хочешь признаваться в чем-либо, ты должна знать, что я всегда готов придти на помощь, если тебе что-то необходимо. — Но я в порядке, правда… Ходж пристально, с ноткой лёгкого осуждения, посмотрел на меня и призадумался. От резко навалившейся усталости я опустила глаза на свои худые руки и подумала, что Ходж ведь был бесконечно прав, и в этот раз мне не удастся его провести. За последний месяц у меня не было ни одного выходного, который я могла бы посвятить себе. В дни, когда я не работала, я тренировалась, а когда не тренировалась, помогала Эндрю на катке: в конце концов, это тоже был способ заработать хотя бы на оплату тренировок. Последнее время меня спасали лишь шутки Доминика, переписки с ним по вечерам, его заливистый смех. Мне нравилось ненароком наблюдать за ним в клубе, уноситься в свои романтические фантазии, что было скорее всего очередной формой эскапизма, попыткой не думать о всех тех проблемах, что вечно преследовали меня. По крайней мере, это было гораздо лучше таблеток, которые до сих пор меня не отпускали: я не принимала их уже три месяца, но фантомные боли периодически оглушали меня, а настроение порой менялось от маниакального к депрессивному и наоборот. Юджин указывал мне на мою рассеянность, прощал мне мои оплошности: то неправильно смешаю пропорции у коктейля, то спутаю заказы. Видимо, он достаточно терпел мои промахи, а я достаточно отнекивалась от его обеспокоенности. В душе я выругалась на саму себя за глупость и неосмотрительность, но поток самоуничижения прервал твёрдый голос Ходжа. — Мисс Хилл. Видимо, у меня нет другого выбора. Следующие четыре смены вы не выходите на работу — вас заменит Юджин. — Но… — Считайте это небольшим оплачиваемым отпуском. Не волнуйтесь, деньги вы не потеряете. Но я искренне рекомендую вам потратить это время с пользой для себя и своего здоровья. Я уставилась на него своими огромными глазами. Его голос был полон решительности, и я поняла, что спорить бесполезно. — Возражения не принимаются. Сегодняшняя смена идёт в счёт, поэтому вы сейчас же поедете домой. — Что? Н-но как я брошу бар? — Доминик должен был вам сообщить, что Юджин вас сменит. — Мистер Бейкер… — Кэтрин, пожалуйста, не припирайся. Уверен, ты сама понимаешь, что так будет лучше для всех. Доминик вызовет тебе такси. — Я могу доехать сама. — Нет. Я бы попросил его, так было бы надежнее и спокойнее, но он нужен мне сегодня в клубе. Ступай. Я медленно поднялась из-за стола и неуверенно пошла к выходу. Опустив ручку двери и приоткрыв ее я обернулась: — Мистер Бейкер. — Да, мисс Хилл? — Спасибо. Ходж лишь нежно улыбнулся и кивнул. Он выиграл эту битву, за что я была ему безмерно благодарна. Когда я стала пробираться в комнату для персонала, меня нагнал Дом. — Кэтрин, все в порядке? — Да, спасибо. Ходж сказал, что ты можешь вызвать мне такси. — Да, минуту. Он все знал и при этом не мучил меня лишними расспросами. Когда я переоделась, вышла из клуба, он нагнал меня и, прежде чем посадить в такси, обнял. Первый раз так крепко, по-особенному. Его горячий шёпот обжег мое ухо. — Если тебе что-то понадобится, лишь дай знать. Я положила руки на его широкую спину, аккуратно погладила его по лопаткам, пытаясь прочувствовать это тёплое объятие полностью. Я хотела насытиться им, получить хотя бы небольшую частичку его бесконечной энергии. Аккуратно высвободившись, не желая его задерживать, я взглянула в его бездонные голубые глаза, полные заботливой нежности. — Спасибо, Дом. — Пожалуйста, Кэтрин, напиши, как доедешь. — Хорошо. Как только я опустилась на заднее сидение машины, а Дом закрыл за мною дверь, желтое такси молниеносно двинулось по Манхэттену в сторону Кларка, где и располагалась моя съемная квартира. Как только клуб остался позади, мои глаза предательски выпустили поток слез, который я не могла остановить аж до самого дома. Мимо проносились улочки Нью-Джерси, потоки людей, спешащих с работы домой. Кто знал, что их ждало: протертый диван перед телевизором, вредная и пилящая жена, очередной низкий школьный балл сына-оболтуса. Возможно, многим из них было хуже, чем мне, но навалившиеся усталость, одиночество и чувство несправедливости вылились во всепоглощающую жалость к самой себе. «Кэтрин, так нельзя. Надо срочно что-то делать с собой, со своей жизнью. Ты так долго не протянешь» Я всегда знала себя как сильную и целеустремленную девочку, которая уже давно полагается только на саму себя. Но сейчас я чувствовала себя настоящей размазней, а если это замечали все вокруг меня, значит, я еще и растеряла свои способности притворяться и играть на публику. «Зачем я обманываю, ладно себя, но их?» Я вспомнила участие Юджина и Ходжа, их желание помочь. Отеческую заботу Эндрю. Робкое нежелание Доминика спугнуть меня. Меня окружали самые заботливые люди в мире. «Может, я всего лишь навсего избаловалась?» Я мотнула головой. В сумке я нашарила салфетки и промокнула свои мокрые щеки, уголки губ. Встретилась заплаканными глазами с глазами таксиста, который быстро отвёл их от зеркала заднего вида. «Неужели это было сожаление?» Меланхолия резко сменилась праведной яростью на саму себя, на то, что я так не берегу себя и подвожу тех, кто мне дорог. Я смотрела на огни вечернего города, куталась в свое пальто, глубоко дышала и не могла избавиться от мысли, что я не имею права, после сегодняшнего дня, после того, что сделал Ходж, продолжать жить ту жизнь, к которой я привыкла. «Мне надоело реветь по ночам. Надоело быть слабой. Мне надоело всего бояться». Я была полна решимости. Машина остановилась, попрощавшись с таксистом я быстро вбежала по лестнице в свою квартиру. Захлопнув дверь, первым делом я пошла наливать горячую ванну. Сбросив с себя всю одежду, я откупорила бутылку вина. Наполнив бокал, я зашла в ванну и посмотрела на себя в зеркало. Чеканно и с вызовом произнесла вслух: — Кэтрин Хилл, начиная с этого момента, вы уже не будете прежней. Чокнувшись со своим отражением, принявшим игривый, несмотря на усталость, вид, я отпила добрую половину бокала и поставила его на край ванны. Медленно, борясь с мурашками от резкого перепада температуры, я плавно опустилась в горячую воду. Мягкая пена щекотала кожу, румянец залил щеки. Телефон подключился к умной колонке, квартиру и ванну заполнили приятные мелодии и реверберации любимой музыки. Я тонула в них, в легком опьянении, мое тело с каждой минутой все больше и больше расслаблялось в теплоте и солености воды. Задержав дыхание и закрыв глаза, я опустилась под воду и первым делом увидела… лицо Доминика. Он улыбался своими голубыми глазами, игриво сдувал чёлку со своего лба. Целый месяц я не подпускала его слишком близко, опасаясь быстрого развития отношений, хотя и я, и он, чувствовали, как между нами пробегает постоянный ток. Когда мы встречались, сам воздух становился наэлектризованным. Я намеренно держала деловую дистанцию, потому что мне словно доставлял удовольствие сам факт страдания, утопания в этой истомной неге фантазий о нем. Впервые я осознала, как хотела бы, чтобы они стали явью. «Глупая, глупая Кэтрин. Твоя нерешительность тебя погубит» Вынырнув из тёплой воды, я схватила телефон, который лежал на тумбочке рядом с ванной и быстро, чтобы не передумать, написала и отправила Доминику сообщение. «Дом, я доехала, все хорошо. Спасибо за заботу. Если честно, хотелось бы чаще чувствовать твои крепкие объятья. Целую». Как только я убедилась, что сообщение было доставлено, победоносная и немного загадочная улыбка озарила мое лицо. Кто знает, может, это мой робкий шаг на пути к чему-то большему? По крайней мере я дала понять, что готова подпустить его ближе. Может быть, намного ближе. Я расслаблялась в ванне добрых полтора часа. Осушив весь бокал, я плескалась в полунаркотическом удовольствии от одновременного сужения и расширения сосудов, клокота кровяного давления. Тело сводило от приятных волн удовольствия, растекавшихся по телу, смешивающихся с возбуждением от мыслей о Доминике, о том, как завтра же предложу ему сходить куда-нибудь вдвоём. Когда я вышла из ванны, за пританцовыванием, занятием какими-то женскими мелочами, я почти выпила второй бокал. Готовясь провести одинокий вечер за просмотром какого-нибудь сериала, я не заметила, как на часах было уже десять. И как только я приготовилась включить ноутбук, в дверь позвонили, отчего по моему телу пробежала волна лёгкого испуга. Укутавшись в чёрный шёлковый халат, я подошла к двери, посмотрела в глазок и увидела бардовый бутон розы. Я никого не ждала, но лёгкая тревога была и пугающей, и сладкой. — Кто там? — Это я, Дом. Мое сердце пропустило удар. С удивленными глазами и немного трясущимися руками я открыла дверь и увидела его белоснежную улыбку и игривый, с ноткой любопытства, прищур. — Прости, что побеспокоил. Мне показалось, что ты ушла не в лучшем состоянии и настроении, и мне почему-то очень захотелось вот так вот просто придти. — А-а…? — Узнать твой адрес было не трудно. Я боялся, что если спрошу разрешения, то ты откажешь. — Проходи, конечно. Я думаю, что это даже хорошо, что ты зашёл. Хочешь вина? И прости, что я в таком виде. — Прекрасном. Я приняла цветок, вдохнув терпкий аромат, и поставила его в высокий стакан с водой. Сняла полотенце с головы и распустила длинные волосы, пахнущие лавандовым шампунем. Налила ему бокал и, чокнувшись, до конца осушила свой. — Кэтрин, не буду ходить вокруг да около. Сегодня я окончательно понял, что нам нужно поставить в этом точку. — Точку? — Да, нам нужно поставить точку в этой бесконечной игре в кошки-мышки. Меня тянет к тебе, очень. А сегодня я еще и словил себя на мысли, что я очень беспокоюсь за тебя. И боюсь потерять. — Дом… — Ты такая хрупкая, нежная, и мне бы очень хотелось тебя оберегать. Дарить тебе заботу. И крепкие объятия. Он поставил бокал с вином на стол и раскрыл руки в приглашении. Я медленно подошла к нему, как осторожный котёнок, и прильнула к его вздымающейся груди, пахнущей цитрусовым одеколоном. Он укрыл меня своими большими ладонями. — Я не мог найти себе места, когда ты уехала, потому что мне вдруг показалось, что в такие моменты я обязательно должен быть рядом. Хоть как-то. Я вынырнула из-под его руки и посмотрела ему прямо в глаза. — Ты читаешь мои мысли. Он удивленно вскинул бровь, и тут же сделал вид, что не до конца понял меня. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на издевательства друг над другом, — игриво улыбнулась я. — Ты же понимаешь, что после любой точки следует новое начало? И ты к нему готова? — Да, Дом, я готова. Он медленно взял прядь моих волос и нежно откинул назад: — Я не хочу быть для тебя обузой. Или очередной проблемой. — И не будешь. Ты будешь моим спасением. Он коснулся своими холодными пальцами моих пылающих щёк. — Ты такая нежная. Я ждал этого момента чуть ли не с первого дня нашей встречи. От тебя тогда тоже пахло лавандой. Я улыбнулась и подалась ему навстречу, прикрыв глаза. Его рука скользнула ниже, а большой палец приоткрыл мой рот. Я дрожала, но старалась не показать этого, а вот его дрожь была заметной. Он приблизился и обжег мои губы своим дыханием, в котором нотки муската смешивались с ментолом от сигарет. Я разомкнула губы и откинула голову немного назад. — Возможно, я умру после такого, — прошептал он. Я улыбнулась, а не испугалась, и лишь смогла выдохнуть. — Почему-у, м? — Потому что такие девушки, как ты, губят мужчин. — Давай попробуем доказать обратное? Давай сделаем так, что эта ночь спасёт нас обоих? Не ответив, он запустил свою руку в мои еще влажные волосы, немного потянул мою голову назад и впился в мои губы страстным и нетерпеливым поцелуем. Выдохнув, замедлился. Поцелуй стал глубже: он проникал в мои губы языком, сталкивался с моим. Они медленно, но тесно переплетались между собой в горячем танце, перемешивая винную слюну. Он оттянул мою нижнюю губу зубами, сдерживая мою голову уже двумя руками, не давая далеко от него отстранится. Его лёгкая грубость в перемешку с нежностью возбуждала меня, и я последними остатками разума понимала: — Как мне тебя не хватало, — произнесла я вслух. Он отстранился, вложив в эти слова какое-то своё значение. Мягко и томно произнес: — Я хочу тебя. Нежно, страстно, глубоко — так, как ты захочешь. — И я хочу тебя. Так, как велят нам наши тела. — И души. — И души. Напряженными пальцами он стал развязывать пояс моего шелкового халата. Я не двигалась, наблюдая за его движениями. Его прохладные и тонкие пальцы прошмыгнули под ткань и коснулись талии. Я мгновенно покрылась мурашками. Одна его рука скользнула ниже и опешила, не обнаружив нижнего белья. — Я после ванны, — смущенно заметила я. Он сбивчиво выдохнул и снова впился в меня. Вторая его рука заскользила выше и нащупала грудь и набухший сосок. Поднявшись дальше, он смахнул с моего плеча халат. Оголившись наполовину, я попросила его остановиться. — Позволь мне раздеть тебя. Он кивнул, а я, ухватившись за пояс его брюк, потащила его в спальню. Растрёпанная, разгоряченая, с чёрным шёлковым халатом на одном плече я аккуратно тянула его на себя, пока мои икры не почувствовали прохладу постельного белья. Запустив руки под его футболку, я быстро подняла ее наверх, а он помог мне, запрокинув руки. Мои глаза жадно изучали его голый торс: широкие плечи и выступающие ключицы, жилки на шее, которые я так любила у мужчин, лёгкую дорожку волос от груди и ниже. Я аккуратно провела вниз по его прессу — достаточно крепкому и рельефному — и остановилась на застежке ремня. Он наблюдал за моими медленными движениями, а я бесстыже не прятала глаза, а еще глубже впивалась в его чёрные зрачки своими. Его глубокое и громкое дыхание распаляло мой огонь, живот уже предательски сводило. Высвободив пуговицу брюк, расстегнув молнию, я опустила его брюки ниже, после чего они благополучно шлепнулись на пол. Сбросив с меня остатки халата, он подтолкнул меня к кровати, взглядом заставляя опуститься. Выбравшись из брюк и носков, он выпрямился и задержался на моем теле почти на минуту. Я наблюдала, как поднимается его грудь, а члену становится тесно в ткани боксеров. Он проходился взглядом по моей груди и желобку между рёбер, опускаясь ниже, задерживаясь на треугольнике промежности, которую я сжимала, незаметно, со всей силы. — Ты невероятно красива сейчас. — Только… — Нет, не только сейчас, всегда. Но сейчас особенно. Он присел рядом, было видно, каких усилий ему стоит сдерживать себя. Тыльной стороной ладони он гладил мои лодыжки, пальцами очерчивал колени, ладонями, чувственно, сжимал бедра. — У тебя такие точеные, идеальные ножки. — Как у фигуристки? — Как я сразу не догадался. Улыбнувшись, он еще раз ладонью сжал лодыжку, проводил пальцами внутрь бёдра, помогая мне расслабиться и немного раздвинуть ноги, словно спрашивая. Я смотрела ему прямо в глаза в тот момент, когда он мягко коснулся моего лобка. Так ненавязчиво и нежно, но я невольно выгнулась, приоткрыла рот. Он поднялся ко мне и аккуратно поцеловал. Направляя меня вверх по кровати, он пробрался своим коленом между моих ног, навис надо мной и тихо прошептал. — Позволишь мне доставить тебе удовольствие? Я лишь моргнула глазами в знак согласия, а он не стал долго ждать, молниеносно оказавшись губами на моей шее, ключицах, переходя к соскам, оставляя то на одном, то на другом, следы от острых зубов и прохладную дорожку слюны. Сжимая мою грудь, он стал опускаться ниже, щекоча своим носом и немного шершавым подбородком мой живот. Он покусывал его, а каждый укус оставлял на моей коже россыпь мурашек. Я уже извивалась как могла, выгибая спину и расправляя решетку рёбер. Мои руки касались его мягких волос и сминали простынь, а когда он добрался до лобка, я выдохнула так громко что, казалось, во мне не осталось ни капли воздуха. Языком он раздвинул мои половые губы и бесцеремонно коснулся клитора, набухшего и влажного. Его сильные руки шире раздвинули мои ноги, сжали бёдра до следов. Я стонала, показывая ему все удовольствие, которое разливалось по моему телу, награждая за старания. Немного оторвавшись, он посмотрел на мою запрокинутую голову, словно для того чтобы убедиться, что мне хорошо. Я уловила его довольный взгляд и нежно улыбнулась. Мне было очень хорошо. Не отрывая своих глаз от моих, он ввел в меня средний палец, заставив сжаться вокруг него. Почувствовав, что я готова для второго, он ввел в меня и безымянный. Лоно клокотало как сумасшедшее, а он умело двигал пальцами взад и вперёд, по кругу. Я выгибалась и стонала как безумная, мне было невыносимо приятно и также невыносимо хотелось большего. Он снова подключил язык и я подумала, что еще чуть чуть, и я сойду с ума. Я приподнялась на локтях, он выглянул исподлобья с хитрым взглядом хищника, намекнув, что не собирается останавливаться. Запрокинув голову, я смотрела ему прямо в глаза закусывая губу чуть ли не до крови, тяжело и истомно дыша. Было видно, что ему нравится моя отдача, моя напряженность и влажность, вкус. Он жадно лизал меня, словно пожирал, с каждой секундой нежнее и глубже проникая в меня пальцами. — Дом, я больше не могу. — Можешь. Он чувствовал, как кольцо вокруг его пальцев пульсирует, но не готово разорваться, поглотить его. Он ждал подходящего момента, он знал все мое нутро словно досконально. Доминик явно был искушенным любовником, в моей голове пронеслась победоносная мысль о том, что сейчас он принадлежит мне, только мне. Он нарочно двигался медленно и глубоко, очень влажно и скользко, максимально комфортно. Я извивалась и стонала, кусала предплечья, чтобы не испугать соседей, а ему нравилось издеваться надо мной, доводить до исступления, но не до пика, контролируя темп и скорость. Почувствовав мое напряжение, готовность взорваться, он аккуратно вытащил пальцы. Я ухнула, сжав бёдра, чуть не заплакав под ним от ощущения всепоглощающей пустоты внутри. Он прильнул к моему рту своими мокрыми и немного раздражёнными, пухлыми губами и оставил мне такой глубокий и трогательный поцелуй, что я была готова закричать. Словно это я только что подарила ему невероятное удовольствие. Но, возможно, так и было? Извиваясь под ним, я шептала. — Прошу, Дом, я больше не вынесу. Я хочу чувствовать тебя в себе. Ему нравилось, как безумно я молила, тряслась под ним, была готова заплакать. Я словно сумасшедшая царапала его спину, а он сжимал мою грудь, кусал меня за шею, уши, повторяя: — Кэтрин, как же я хочу тебя. Я сдерживаюсь, я накапливаю это желание, хотя мне и кажется, что оно разорвёт меня сейчас изнутри. Ты такая страстная, такая горячая. Он шептал мне это на ухо, потираясь своим членом, через трусы, о мое бедро. Было невыносимо, но я понимала, что он специально остужает меня, доводя до исступления, перед чем-то большим. Мое лоно хотело его, сжимаясь и разжимаясь, пульсируя, разнося по всему телу волны тепла, неуемного желания. — Я хочу входить в тебя, глядя тебе в глаза. Ты хочешь? Ты готова? Я почти хныкала, сжимая зубами его шею, меня начинали резать его разговоры, еще немного и, казалось, я укушу его до крови. Видя, что я больше не могу сдерживаться, он резко снял боксеры и прижался головкой своего возбужденного члена к моему клитору. Запрокинув голову, он так же резко рухнул на мою грудь, еле сдерживаясь хоть и мощными, но дрожащими от возбуждения руками. — Посмотри на меня. Я подчинилась, утонув в его чёрных и блестящих зрачках. Проскользнув рукой между нами, он помог своему члену войти в мое лоно, готовое принять его. Я видела, как в этот момент его зрачки расширились, вытеснив голубую радужку. Он резко выдохнул, немного обмякнув на мне, заключив мое лицо в свои руки и жадно впившись в губы. Он не двигался, привыкая к размеру моего влагалища, которое обволакивало его твёрдый и рельефный член. Я чувствовала его размер, мягко сжималась вокруг него. Благодаря смазке и слюне он вошёл так плавно, как не было, наверное, никогда в моей жизни. В моих глазах плясали черти, а он, постепенно приходя в себя, начинал медленно раскачиваться во мне. Мои руки жадно обвивали его плечи, тянули волосы, пока он зарывался носом в мою шею, нежно покусывая ее. Я запрокинула голову. Еще сильнее сжала его бёдрами. Он приподнялся, глубоко заглянув в мои глаза. — Нам придётся что-то делать с тем, насколько нам хорошо. — Невыносимо хорошо, Дом. Но мы же обсудим это потом? Он игриво ухмыльнулся. Мы нежно улыбались друг другу, и я дивилась тому, какой спектр эмоций я уже испытала: от слез до страха, что он отпустит меня, покинет меня. Он постепенно ускорялся, то выпрямлялся на руках, то опускался на предплечья, порой полностью накрывая меня своим телом, тяжелым, тёплым и мягким одновременно. Он резко приподнялся. — Постой. И сел на колени, увлекая меня за собой. Мы на секунду разъединились, пока он распрямлял свои ноги, но я тут же нашла его бёдра своими, опустившись на его большой член, все так же мягко и плавно. Он сжал меня в своих руках и передал контроль над темпом и ритмом, словно желая продлить все до бесконечности. Я держалась за его грудь как за последний оплот своей жизни. Я медленно поднималась и опускалась на нем, глядя на его запрокинутую от удовольствия голову. Он дышал, сжимая губы, а я не сводила с его лица глаз. — Ты прекрасен. Как бог. Из-под опущенных век на меня смотрели два чёрных и блестящих зрачка. Продолжая одной рукой поддерживать меня за бёдра, второй он потянулся к моему лицу, провёл по щеке всеми все еще прохладными пальцами, и остановился большим пальцем у моего рта, приоткрыв его. Я аккуратно прикусила его, облизала языком. Оттянув нижнюю губу, он резко спустился им к моему клитору, доставляя мне двойное наслаждение. Я не переставала удивляться, как ему удаётся держать внимание на мне, ублажать меня и при этом сходить с ума самому. Ему было приятно мое удовольствие, ему хотелось большего: казалось, именно от этого зависит и его удовлетворение. Я чувствовала, как он начинает подходить. Мои остановки, глубокие проникновения начинали его беспокоить: он сдерживал себя, он хотел дольше сохранять наш контакт. С каждым новым толчком и с каждой новой остановкой я сотрясалась на нем от подступающего оргазма. С моих лопаток, по спине, стекал пот, у меня начинало сводить ноги и я все чаще опускалась к его шее, чтобы прилечь на нем и хоть секунду передохнуть. — Кэтрин, постой, — прошептал он мне в ухо и очень крепко сжал мои бедра. Я почувствовала, как все тело его напряглось, не смея шелохнуться, задерживая эякуляцию. Полминуты, и он стал гладить меня по голове, приглашая продолжить, тяжёлая дрожь в его теле унялась и мы встретились взглядами, носами, губами. — Давай вернёмся, — с этими словами он аккуратно снял меня с себя. Я пульсировала невообразимо, словив уже несколько волн оргазмов, за которыми виднелся главный, девятый вал удовольствия. Он снова накрыл меня собой, на этот раз невероятно нежно, вошёл в меня и, не разрывая зрительного контакта, стал двигаться медленно и плавно, позволив мне полностью расслабиться и раствориться в нем. Я понимала, что теперь он не выпустит меня, пока не дойдёт вместе со мной до этого пика удовольствия, глядя в мои зрачки, вылавливая там нечто новое, невообразимое доселе. График нашего движения был похож на плавную параболу. Наращивая темп, дыша мне в губы, он глазами разговаривал со мной. — Мне никогда не было так хорошо, — эхом раздавалось в наших головах. Мои зрачки начали расширяться, как начали расширяться и кольца моего влагалища, готовые в последний момент схлопнуться в имплозивном взрыве. Он тяжело дышал, краснел, сжимая губы, и я увидела капли пота на его висках, которые скатывались по пульсирующим венкам. В уголках моих глаз, которые не смели моргнуть, начали скапливаться слезы. Он словно испугался: — Все хорошо? — Да, да, да, — запричитала я, — пожалуйста, не останавливайся. Мне казалось, что во мне в маленький комочек начинают собираться, сжиматься, все эмоции, вся усталость, меланхолия и тревога, которые преследовали меня последние несколько месяцев. Они подступали к горлу практически каждую ночь, когда я ложилась спать, укрывалась одеялом с головой, словно прячась в пещере, в которую никто не смог бы проникнуть. Я часто фантазировала о такой в детстве: я заговаривала страх темноты тем, что под одеялом меня никто не смог бы тронуть. Когда я стала взрослой, исчезла магия этого заговора: практически каждую ночь я засыпала только после неизменной панической атаки, накрывавшей мое тело как толща черной, густой волны. Я так устала от проблем, я так устала об сковывающего меня страха. И вот, похоже, именно сейчас, в постели с Домиником, под ним, как под тем самым мягким и спасительным одеялом, я стала ощущать, как этот комочек эмоций с каждым движением, с каждой секундой, сжимается до крохотного состояния. — Кэтрин, я чувствую, что ты готова. — Аа-ах, Доминик, пожалуйста… Он ускорился в два раза. Его пах с силой вжимался в мой, послышались характерные шлепки. Мне казалось, что мы схлопнемся вместе, он войдёт в меня так глубоко, что мы станем одним целым. Еще несколько резких толчков. Его и мои расширенные зрачки. Осознание, что мы кончаем вместе. Я закричала, что есть мочи, в его плечо, которое накрыло мое лицо. Он уткнулся в мои волосы, разбросанные по подушке и истошно зарычал, изливая из себя всю сперму, размазывая ее по моему лону. Я сжимала его член, словно выталкивая, но он не хотел уходить, оставляя во мне последнее своё напряжение, последние соки. Когда он окончательно замедлился, то мы почувствовали невероятную дрожь друг друга. Я была готова зареветь от удовольствия, всхлипы смешивались со смехом, а он замирал на мне, поникал, трясся. Подняв голову, он нежно посмотрел в мои мокрые и счастливые глаза, нежно поцеловал. — Тебе тяжело. — Мне никогда не было так легко. Заулыбавшись, он осторожно слез с меня и перекатился на спину, подставив плечо для моей головы. Я опустилась в ложбинку его подмышки, обняв его крепко свободой рукой. Пока мы переводили дыхание, он нежно гладил меня по плечу, а я заигрывалась с волосами на его груди, крутя и поглаживая их завитки. Мы молчали, но наши уставшие и расслабленные тела говорили сами за себя. Он прикрыл нас одеялом и чмокнул меня в макушку. — Я очень хочу заснуть с тобой так. Можно? — Нужно, — прошептала я в ответ, и мы провалились в негу сонного небытия.