Держи меня, Земля

      «Когда ты внезапно ушла два года назад… Я пожелала тебе провалить тройной аксель. Представляешь? Видимо, действительно прокляла его. Единожды и навсегда…».       Да, именно такие предложения буквально вылети из уст Ани при разговоре с Трусовой. Наверное, потому что уже очень давно таились где-то за зубами, заставляя периодически скрежетать эмалью. При каждой ссоре или недопонимании в общении с Сашей, если дело касалось спорта, они так и норовили выскочить наружу. Щербакова сдерживала себя и стойко подавляла внутреннее желание озвучить строки. Неприятные, но правдивые. Девушка не планировала включать неожиданное откровение в разговор. Однако всё-таки внезапно выдала его Сашке. На что наделась? Может быть, на то, что искренность и честность позволят наладить отношения? Да и молчание становилось всё мучительнее… — Понятно… — протянула «ракета», интонация которой, поначалу, не обличила хотя бы какие-то впечатления от услышанного. — Что чувствуешь? Скажи. Не держи внутри… — ладони Анечки не столько обнимали, сколько плотно сцепились пальцами между собой, почти не притрагиваясь к телу Саши. — Не знаю. Честно. Не могу определить… — Трусовой постепенно делалось не особо хорошо и комфортно.       Для девчонки никак не прояснялась причина повисшей неловкости. Касания Ани в этот момент действительно вызывали напряжение. Что повлияло? Возможно, сон, которым сама Саша поделилась ранее. Или информация о свидании Щербаковой с Женькой. Или странное признание Анюты о проклятом прыжке. А если суть смятения крылась совсем в другом? В руках кареглазой. Да… Былые изящность и лёгкость теперь показались Сашке простой худощавостью и костлявостью. Кисти словно давили и угнетали. Напоминали металлические и холодные прутья клетки. И из них хотелось выбраться. Да поскорее. — Саша… — с трудом вымолвила Щербакова, ощущая спазм собственного голоса. — Ответь. — Пожалуйста, отпусти меня. Просто немного отойди, — Трусова не шевельнулась при просьбе. — Дай вздохнуть. — Да, конечно, — Анюта разжала ладони и отодвинулась на постели назад. — Я вообще не должна была трогать тебя сейчас. Прости. А тут так вцепилась… — Скажешь тоже… — Саша, выпрямившись, мельком оглянулась на собеседницу. — Вцепилась. — Вцепилась. Подходящее для меня слово… — Анечка слабо и уныло усмехнулась, пряча взор. — Не хочешь отвечать на вопросы, да? — Да что я могу сказать? Мы же не привязаны друг к другу. Имеем право говорить и видеться, с кем пожелаем. С парнями, с девушками, — Сашка говорила довольно ровно. — Но ты ведь не в восторге от того, что узнала обо мне и Жене? Мой поступок был не совсем неправильным… — Аня никак от отступалась от идеи полностью прояснить ситуацию, а спокойный тон собеседницы отчего-то начинал постепенно огорчать. И нервировать. — Общаться с другими не запрещено. Я тоже, например, как-то гуляла с друзьями и приятелями. Болтали, смеялись, фотографировались. Что здесь такого? — Саша, наконец-то, столкнулась со взглядом спутницы. Растерянным и недовольным. — Наверное, ничего… — Вот именно. Это не измена и не предательство. Не нагнетай. — Ладно. Можно было и не сообщать тебе. Но всё же, спасибо. За то, что выслушала и приняла, — пробубнила Щербакова и стала сползать с постели.       Она уселась за столиком возле зеркала и принялась безмолвно перебирать мелочи и украшения. Её настроение медленно катилось в какую-то глубокую и тёмную яму. Отчего?.. Из-за вялой и даже невозмутимой реакции Трусовой? Да, она не обиделась, не разозлилась, не посмеялась, в конце концов. Отнеслась будто бы… равнодушно. И это почему-то задело «феечку» покрепче любого скандала. Неужели Саше в самом деле без разницы? Она совсем не испытала возмущения?       Анечке становилось тошно. Встреча с Семененко, которой она пыталась раздуть угасающий между ней и Сашкой огонь, обернулась глупым и ненужным поступком. От свидания не было ожидаемой пользы. Трусова не то что бы не приревновала, по сути, вообще не обратила внимание на случившееся. Настолько уверена в том, что Аню влюблена только в неё и больше никого не способна вокруг себя замечать? Щербакова ощутила приличный удар по самолюбию. Наверное, непоправимый.       Тем не менне, она сумела вырваться из рассуждений, поправив локоны и отстранив пальцы от губ. Встретилась с очами Сашки в отражении и продолжила терзающую, не до конца законченную мысль. Заговорила мерно и формально. Но и с каплей просачивающейся досады. — Для меня было важно поделиться с тобой переживаниями. Разделить вместе и пополам… общие беды. — Понятно. — Неужели? — Да. — Что же… ясно. — Ты чего? — Расстроилась. — Почему? Я ведь не предъявляю никаких претензий и совершенно не упрекаю тебя. Всё в порядке. — Вот именно. — Ты хотела поругаться или что? — Я не знаю. Просто надеялась услышать или увидеть от тебя другое. Что-то более… эмоциональное, наверное. Живое. — Вот это да… Ты же обычно против истерик и психозов? Я снова тебе не угодила? Разочаровала? Испортила настроение? — Я виновата, а не ты. Мои ожидания, мои проблемы. — Понятно. — У тебя появилось новое любимое слово? Третий раз говоришь за десять минут. — Опять считаешь мои ошибки? Смотрю, тоже решила любимым делом заняться? — Буду иметь в виду, что ты не против свободных отношений без обязательств. Учту это на будущее. — Аня, тебе плохо? Что за ерунду твердишь? Бред ведь… — Это обычные выводы. Логические и достоверные. Но для тебя, да, бред. — Прекрати умничать и выделываться. Не терплю, когда ты становишься такой надменной.       Щербакова вновь усмехнулась. Но более колко и дерзко. Она и сама не ведала того, что, в большей степени, добивалась вывести Сашу, нежели состроить из себя что-то важное и деловое. Но излишние волнение, злость и капризность, кажется, атаковали саму Анечку. — Девчонки звали нас провести время вместе сегодня вечером, помнишь? — Как быстро ты тему меняешь… — Не хочу больше про всё это говорить. Бесполезно. Ни грамма здравого смысла. — Лучше я останусь в номере и полежу. Ничего не хочется. — Честно говоря, и у меня нет никакого желания веселиться.       Сашка распласталась поперёк кровати и уставилась на экран айфона. Прошлась по приложениям и сайтам, проверила диалоги и оповещения, отметила записи и посты. В общем, занялась тем, чем обычно не часто занималась. Делала она это для того, чтобы не поддаваться ухудшающемуся самочувствию. Гнетущая тишина закладывала уши и распространяла по комнате какие-то низкочастотные и едва уловимые звуки. Беспорядок и гул, подступившие к голове, раскалывали затылок. Малоподвижный профиль Ани попадал в поле зрения, пусть размыто, и заставлял испытывать какое-то беспокойство. И почему? Ведь «феечка» не смотрела, не говорила, не шумела. Казалось, порой и не дышала вовсе. Она разместилась вполоборота и, слегка ссутулившись, беззвучно перебирала небольшие предметики, вероятнее всего, подарки от фанатов и болельщиков. Аккуратными движениями перекладывала сувениры. Сосредотачивала внимание на очередной симпатичной вещице и улыбалась в знак благодарности поклоннику. С каждой минутой Анечка делалась всё более незаметной, маленькой и задумчивой. Ушедшей глубоко в себя. Саша рискнула поглядеть на неё. Длительнее и пристальнее. Для того, чтобы убедиться в том, что Щербакова, находившаяся в двух-трёх метрах, — не мираж, не сон и не фотография.       Аня бережно закрыла последнюю коробочку и уложила наравне с другими гостинцами в пакет. Затем подхватила косметичку с одеждой для сна и отошла в ванную комнату. Трусова убрала телефон и прибрела к порогу, за которым копошилась спутница. Зеленоглазая помялась на месте, сунула руки в карманы, потупила взгляд в пол. — Не хочешь при мне переодеваться? — бросила Сашка, когда заметила, как лежащая на тумбе футболка заменилась толстовкой. — После произошедшего это неуместно, не думаешь? — не медля, отозвалась брюнетка. — Или предлагаешь расхаживать перед тобой обнажённой, как ни в чём не бывало? — Я лишь пытаюсь поговорить и ничего такого не требую от тебя, — фраза Анюты несомненно резанула, но Саша стерпела и не огрызнулась. — Завтра ведь в десять рейс? — Да. Встать придётся рано, поэтому я собираюсь лечь спать прямо сейчас, — сухо высказалась Щербакова и, судя по всему, стянула спортивные брюки.       Трусова вновь вскинула взор на вещи в ванной, невольно представляя себе Аню в обтягивающей футболке. С открытыми и стройными ногами, с распущенными и струящимися локонами, с мягкой и загадочной улыбкой… Но Анечка выплыла с флегматичным лицом и, проскользнув мимо, достаточно быстро и без изыска забралась на постель. Зарылась в ворох большого оделяла и скрылась в недрах подушки. — Пожалуйста, выключи здесь свет, когда будешь уходить к себе, — вяло вымолвила «феечка». — И… доброй ночи.

***

      Одни сутки сменялись другими. Следующие торопливо бежали за приближающимися. И очередной день вновь наступал на пятки ещё только подступавшему. Даша, выглянув в окно квартиры и отметив безветренность и солнечность утра, решила, что шапку, наконец-то, можно не надевать и шарф пора спрятать на дальнюю полку шкафа. Мама дала добро даже на белые кроссовки… Настоящая весна! Девчушка выпрыгнула из дома в превосходном настроении и бодро зашагала в сторону школы, намереваясь получить отличные отметки. И не иначе! Тетради, с прилежно выполненными контрольными работами, грели душу. Кажется, вполне возможно получить красный аттестат за девять классов и посмотреть в будущее свежим и уверенным взором. — Вот. Зацените-ка! — Дашка потрясла дневником перед минами одногруппниц в раздевалке. — Что скажешь, Майка? — Ты молодец! Поздравляю! Отличницей будешь! — Майя искренне улыбнулась Усачёвой. — Хех, — самодовольно ухмыльнулась Дарья и уставилась на Валиеву. — А у тебя сколько четвёрок? — У меня нормальные оценки. Неплохие. Почти… — прошептала Камила себе под нос, намеренно упуская из восприятия сплошные пятёрки в графе годовых оценок Даши. — У-у-у… Кажется, у кого-то всё плохо… — прогудела Дашка и сунула дневник обратно в сумку. — Я не тупая и не ленивая. Но так получилось. Проблем было много в этом году. Не до учёбы… — Ками хотела оправдаться и не очутиться перед сверстницей какой-нибудь бездельницей. — Да всё я понимаю. Просто слегка подшучиваю и, наверное, обидно выходит. Я-то дома сидела из-за травмы и много занималась. А ты столько соревновалась… Одна Олимпиада чего стоит. А её последствия?.. — Усачёва сбавила юморной и вызывающий тон, присев возле Камилы. — И каким для нас станет следующий сезон… — с таким же пониманием протянула Хромых. — Ну, в связи со всеми случившимися за последнее время событиями… — А где Аня? Вещи здесь, а её не видно давненько. Уже по льду рассекает? Или у врача? — Ками стрельнула взглядом в сторону рюкзака Щербаковой, который лежал в углу между скамейкой и стеной. — Да где-то тут… — озадаченно проговорила Дарья. — Слышала, вы снова недавно ходили в клуб с девчонками. Как прошло? — Шикарно. Натанцевались, насмеялись и на… — Наелись? — Даша… — Напились?! — Остановись… — Нацеловались?.. — Да перестань уже!       Камила весело расхохоталась и захотела даже стукнуть Дашку чем-нибудь за неподобающие варианты ответа. Однако собственное интересное предложение не закончила и третье дело словно утаила. — А почему Саша не пошла? Ну, в клуб этот. Аню одну отпустила? — вставила Майя в короткой паузе между смешками подружек. — Кстати, замечательный вопрос! — Даша затаилась, продолжая удерживать Камилу за запястья. — Не знаешь, что там опять такое, а? Что-то вместе они реально не часто появляются… — Аня про Сашку вообще ничего не говорила. Но сама была вполне в хорошем настроении. Общительная, весёлая, активная, — правдиво рассказала Ками. — Может быть, дело в том, что Трусова не любит тусовки и вечеринки?       Пояснение Валиевой вроде бы и было понятным, да только не давало ответ на вопрос Даши. Поэтому она решила обмолвиться лично с Щербаковой и узнать суть. Долго её искать не пришлось. Аня беседовала с тренерами недалеко от раздевалки. Дарья не стала соваться и тактично отошла к зеркалу, поправляя внешний вид, а заодно, и ненамеренно становясь свидетелем содержания речи компании. — Что, побаливает всё-таки? — Да, прилично ноет. Особенно после зубцовых прыжков. — Хм, неужели придётся всё-таки оперировать… — Попробуем пока более щадящие методы. Процедуры, лекарства, тейпирование. — Если усугубится, то назначим операцию на лето. И лучше в Германии. Там отличные специалисты. — Да. Слышал, что Авербух мечтает о том, чтобы ты приняла участие в его шоу… Согласишься? — Возможно… Подумаю ещё. Буду отталкиваться, в первую очередь, от состояния здоровья. — Правильно. Но мы не против, если что. Выступай! Только осторожно!       Когда Этери и Даниил отправились в тренерскую, Усачёва сразу развернулась к Анечке. — Поругались с Сашей? — прямо выдала Даша. — Откуда такая информация? — Аня пошла вопросом на вопрос, обозначая то, что затронутая тема не самая приятная. — Из клуба! — бойко вставила Дарья. — Почему тебя туда опять занесло? И без Трусовой! — Захотела и пошла. Ками предложила, и я не отказалась. Там было круто, — Анечка говорила без особых эмоций. — Она знает? — строже уточнила Дашка и уставилась в глубину карих очей, желая уличить Щербакову в притворстве. — Я ничего и ни от кого не скрывала. Наверное, знает, — всё так же преспокойно отчитывалась «феечка». — И тебя… всё это устраивает? — Усачёва теряла боевой настрой с каждой репликой, произнесённой подружкой. — Вполне. Я просто живу, как и другие. И чего-то непристойного или неправильного не совершаю, — совсем хладнокровно добавила Анюта. — Погоди, ты как-то странно размышляешь. Иначе. По-другому… — Даша притронулась к виску, окончательно растерявшись и выбившись из нужной колеи. — Не переживай. Я знаю, что делаю, — в голове Ани так и сверкнули, когда-то сказанные Сашкой слова о свободе, вольности и безнаказанности.       Слишком ярко. Ослепляя до боли. Щербакова отвернулась и жёстко куснула щеку изнутри для того, что сместить место пытки. — Ань, ты забыла бутылочку на столе! — милый голос Федорченко позади вынудил Усачёву насторожиться. — Ой, спасибо, Тёма! — поблагодарила Аня, моментально сменив непрошибаемую маску на симпатичное и застенчивое личико. — Уходишь уже? — Да, но завтра снова буду тут. Очень рад тому, что меня привлекают к работе хореографа и позволяют принимать участие в постановках программ для деток! — Артём улыбнулся и оторопевшей девятикласснице. — Как дела, Даша? — Превосходно… — выдавила Усачёва и двусмысленно ухватилась за рукав Анечки, оттягивая приятельницу на себя. — Ну, пока, девочки. Удачи! Я спешу, честно! Так бы ещё поболтал… — молодой человек ещё раз внимательно поглядел на Щербакову и вскоре скрылся из восприятия. — Аня… — Даже не начинай. И не приплетай сюда её снова. Прошу. — Это не ты… — Это я. Такой, какой должна быть. Какой я раньше и была. До всего этого. Такой и останусь. — Лжёшь… — Не дави на меня больше. И не ищи в обычной вежливости или доброжелательности, которые я проявляю, общаясь с людьми, скрытый и вдобавок неверный смысл. — Но он есть. — Перестань… — Ты словно стараешься всем понравиться! Особенно посторонним и малознакомым людям. И я не могу понять, зачем?.. — Прекрати.       «Феечка» не стала дослушивать комментарии Дарьи и грубо оборвала диалог. Она на короткий миг поджала губы, чаще обычного хлопнула ресницами и шагнула в раздевалку. Хихикавшие возле двери Майя и Камила в смятении расступились по разные стороны.       Аня отбросила бутылочку и начала суетливо напяливать коньки. Да, Даша получила порцию резкости ни за что. За доброту, правду и участие. А её лучшая подруга, олимпийская чемпионка, вот так скверно с ней обошлась… Некрасиво. К брюнетке стало подбираться чувство стыда. Но тут телефон на лавке засветился, вскрывая на экране сообщение и отвлекая от терзающих мыслей. «Вечером буду ждать в кафе у парка. Приходи. Иначе я сама приеду. И сразу к тебе домой…».       Анечка недоверчиво и даже ехидно ухмыльнулась. Не очень обрадовалась вестям, скорее, напряглась. Вот, как Трусова заговорила… Домой она явится. Как же! Аня махнула пальцем по дисплею и пробежалась взглядом по предыдущим предложениям, которые она намеренно оставляла без ответа на протяжение, наверное, пары недель. «Как настроение?» «Доброе утро…» «Во сколько сегодня освободишься?» «Извини, если что не так…» «Почему молчишь?»       Было что-то ещё аналогичное. И по содержанию и размеру текста. Кое-какие слова и фразы. Но повторно перечитывать старые строки Щербакова не решилась и продолжила возиться со шнуровкой.       Первоначально игнорировать сообщения от Сашки было, мягко говоря, страшно и волнительно. Рука так и тянулась поскорее набрать ответ или хотя бы зайти в чат с Сашей и как-то обозначить своё присутствие. Затем безмолвие оказалось, более менее, сносным делом. Анюта умудрялась заниматься какими-то делами после прочтения или, по крайней мере, размышлять над предстоящим ответом, до которого, кстати, так и не добиралась. Позднее кареглазая ловила себя на том, что просто не хочет даже попробовать набрать какие-нибудь предложения. Пальцы прилежно замирали над клавишами и были готовы к любым движениям, а разум формулировал речь вполне чёткую речь. Но сердце… оно отчего-то продолжало упрямиться или всё медлило попробовать вести диалог.       Трусова сидела в самом укромном углу ресторанчика и потягивала подостывший капучино из трубочки. Кажется, это был уже третий заказ. Посетители за соседними столиками сменились новыми гостями, а администратор приглушил верхний свет, и помещение погрузилось в вечернюю иллюминацию — слабую и менее навязчивую. Саша, отхлебнув глоток, утомлённо откинулась на спинку диванчика и прикрыла глаза.       «Если не появится в течении пятнадцати минут, то…», — подумала она и вообразила, как сама звонит в квартиру Щербаковой. Как Анечка открывает или не открывает. Как говорил или молчит. Как впускает в дом или выпроваживает на площадку. Как улыбается и просит прощения или сердится и язвит. Как обнимает или отталкивает…       Зеленоглазая сползла вниз по сидению от собственной разгулявшейся фантазии и сильнее зажмурила очи. После поездки в Белоруссию, они редко пересекались. То ли специально избегали встречи, то ли обстоятельства вынуждали выбирать разные маршруты и пути. Так или иначе, адекватного взаимодействия не происходило. Наверное, обе не особо жаждали встречи.       Ведь, как говорится, есть желание — тысяча возможностей, нет желания — тысяча причин. — Прошу, располагайтесь! Приятного вечера! — голос официантки, прозвучал уже достаточно знакомо, но более бодро и приветливо. — Ваша спутница несомненно заждалась!       Сашка с усилием распахнула взор и вгляделась в происходящее. Молоденькая девчушка, очевидно, студентка, заслоняя собой гостью, положила на стол меню и ювелирно выудила посуду. — Зелёный чай, пожалуйста, — деликатно попросила Аня и, дождавшись ухода официантки, присела на диван напротив Саши. — Что, действительно заждалась, спутница? — Кто это тут всё-таки снизошёл с небес и явился на землю? — Трусова не спасовала и, подтянувшись вверх, парировала удар. — А что за условия такие пошли, а? «Иначе я сама приеду…»! — с усмешкой процитировала Щербакова и отбросила локоны за спину в фирменном стиле. — Ну, ты ведь здесь, а это означает, что мой план удался! — Сашка закинула руки по локоть на стол для опоры и надёжности.       И не зря. — Александра Трусова и план — такое вообще бывает? — Анечка расплылась в высокомерной улыбке, походящей на оскал. — Крайне интересно… — Аня… Давай без всяких разных штучек поговорим, м? Нормально. — Начинай. Я полностью в твоём распоряжении. Но только до девяти вечера. — А что будет после девяти? — Хм… Личное не публичное! — А, даже так… — Саша побледнела и ухватилась за салфетку, принявшись ворочать её от тревоги. — Да шучу я! — рассмеялась Анюта и обхватила ладонями чашечку. — Ой, горячая какая! — прошипела она, одёрнув руки.       Трусова выстрелила, казалось, поникшими изумрудами, как пиротехнической искрой, — бешено и выразительно. — Не… Не беспокойся. Я… живая… — брюнетка сразу поумерила пыл, попав под пристальный зрительный обстрел. И, чёрт, по-прежнему приятный… — Слава богу. Напугала… — «ракета» отвела полыхающий взор за окно и свернула салфетку углом. — Собираешься выступать в следующем году на соревнованиях? — размереннее проговорила Анечка и, приподняв подрагивающими кистями чашку, отпила маленький глоток. — Да, собираюсь. Мне хочется продолжать спортивную карьеру. Не хочу бросать фигурное катание. Пусть и сказала однажды, что ненавижу его. Это близко… Ненависть и любовь. Верно? — Сашка проследила за колыхающимися движениям рук собеседницы и добралась взглядом до карей бездны. — Верно. — Тогда я не ответила на твой вопрос… Про прыжок. Помнишь? — Помню. — Ты спросила о том, что я почувствовала… — Да. — Знаешь, ничего… Потому что, наверное, догадывалась об этом. Аксель получался на тренировках, но на каждом выступлении оборачивался ничем. Падением, ошибкой, неудачей. Я столько думала о том, в чём же причина? И лишь каким-то злым наваждением судьбы могла объяснить его провалы. Проклятием. А потом всё рассуждала, от кого, за что, для чего…       Аня слушала, пряча взор в зеленоватом напитке, и временами отстраняла пальцы от ещё обжигающей поверхности стекла. — Оно от меня. За то, что ты ушла однажды и оставила меня. Для того, чтобы ты проиграла и вернулась обратно… — Серьёзно? — Неа. На ходу сочинила. Но вышло красиво. — А если я, например, снова захотела бы уйти? Что-нибудь отправила бы вслед? — Отпустила бы… И пожелала счастья. Уходить… Ты только это и умеешь. — А ты только и умеешь кидаться в чужие объятия после конфликтов.       Саша стиснула зубы и со злостью скомкала салфетку. «Феечка» по-прежнему вела себя невыносимо, и это обрывало всякую надежду на какое-нибудь примирение или взаимопонимание. Щербакова опустила пустую и остывшую чашечку на стол. Перевела взгляд за окно. Сосредоточила взор на каплях мороси, осыпавших стекло, упуская из внимания весёлых прохожих, разноцветные автомобили и зеленеющие деревья снаружи. — Я допила чай. Ты что-нибудь ещё хочешь сказать или сделать? — вымолвила она с каким-то опустошением. — Мне пора идти. Дождь… — У тебя нет зонта? — Трусова окинула сникающими очами Анюту — облик явно не для прогулки под ливнем. — Нет. Но я постараюсь запрыгнуть сразу в машину или под навес. Надеюсь, не промокну… — брюнетка потянулась за рюкзаком и, поставив его на колени, что-то набрала в телефоне. — Возьми мою ветровку. Потом как-нибудь отдашь, — Сашка достаточно аккуратно приподняла куртку с дивана, словно боялась что-то обронить, и протянула спутнице. — А сама? Простынешь? — Аня вдруг поглядела более проникновенно. Мягко. Так, как не глядела на Сашу уже давно. Очень давно… — У меня одежда плотнее и капюшон есть, — «ракета» продолжала держать вытянутую вперёд руку. — Возьми, пожалуйста. Тебе теплее, мне спокойнее. — Спасибо… — Щербакова трогательно набросила ветровку на плечи, не приподнимаясь, и прочно ухватилась за лямки рюкзака.       Она не встала заранее и не отлучилась к зеркалу, как всегда любила делать. Только потеребила пальцами шлейки, задвинула до предела молнии, поправила значки и завязки, иными словами, сделала всё, что могло оттянуть время до прибытия такси. И ждать автомобиль она предпочла именно здесь. Возле Сашки. «Ракета» молчала, бросая тускнеющий взгляд в очи напротив с периодичностью в пять секунд. — Пора… — брюнетка неторопливо поднялась и слегка замешкалась на месте. — Тогда… — Трусова поставила ладони на сидение для того, чтобы приподняться вместе с Анютой.              Но случайно напоролась на острый шип стебля и тут же отодвинула руки к краю столешницы. Она могла бы попробовать вновь оттолкнуться и всё-таки встать. Догнать, улыбнуться или приобнять, но нет. Этого не произошло. — Прощай… — шепнула Аня и также бесшумно и красиво удалилась, как и пришла когда-то однажды…       Сашка не стала смотреть вдогонку. Лишь ненадолго опустила голову на предплечье, когда услышала хлопок входной двери. Притронулась пальцами к блюдцу, которого недавно касалась Анечка. Позже вылезла и заторможено приложила телефон к терминалу оплаты. Аккуратно, даже бережно и нежно, взяла с дивана розу фиолетового оттенка и, рассмотрев напоследок прекрасные лепестки, просто оставила её на пустом столе.