***
Когда последняя ссадина обработана и все царапины продезинфицированы, Минсу лепит последний пластырь, почему-то розовый и с котятами, на рассеченную бровь и гордо осматривает свою работу. Джиу покорно позволяет ему играть в медсестру и только отпивает иногда обжигающий чай из кружки, в которой друг обычно размешивал лекарства. Чай горький, лицо неприятно покалывает от перекиси, но он молчит и послушно вертит головой в разные стороны, ежеминутно напоминая себе дышать. У Минсу осторожные неощутимые прикосновения, если закрыть глаза, можно представить, что он за него правда волнуется, как если бы они встречались. Если открыть — чужое сосредоточенное лицо напротив и внимательный серьёзный взгляд. Минсу сдувает с глаз падающие пряди и, удовлетворенный результатом, выпрямляется. Он растрепанный — резинка держится на честном слове и половина волос в художественном беспорядке топорщится в разные стороны. Смешной и уютный. Джиу щурится и немного нежнее, чем следует другу, улыбается. — У тебя волосы отросли. Все так меняется, пока мы не замечаем. Минсу негромко хмыкает, садясь с другой стороны, между столом и холодильником, и поджимает под себя ноги. — Конечно, меняется. Даже ты вон каким стал. — Каким? Старший неопределенно чертит руками в воздухе, пытаясь подобрать нужные слова. Выглядит комично. — …взрослым? Не знаю, наверное взрослым. Пока молчишь конечно же, — у него даже смех пробирает до мурашек — мелодичный и мягкий. Минсу редко смеется, особенно не дома, но в такие моменты преображается. Джиу больше всего на свете хочется обнять его сейчас. Прижаться к этим восхитительным губам в одном единственном поцелуе и целовать-целовать-целовать, пока не кончится воздух. У него получается ровно улыбнуться в ответ, пока внутри поднимается тошнота от тоскливой беспомощности. В тусклом желтом свете настольной лампы в другом конце комнаты непослушные пушистые волосы невесомым ореолом обрамляют прекрасное задумчивое лицо. Минсу в профиль напоминает печального принца, каким-то боком закинутого в задыхающуюся от тесноты и старости клетку общежития, где в коридорах не свечи и сверкающий паркет, а липкая сырость плесневелого камня и густой запах акаций. Он тонкий и ладный, как китайская живопись или русский балет. Завораживающий внутренней гармонией. Джиу добровольно тонет и захлебывается своей любовью. Нестерпимо пахнет акацией. Да, наверное, это все на него убийственно влияет весна. — Пойдем спать? Минсу вытягивает ноги и разминает шею, прикрывая широкий зевок ладонью. Джиу тоже зевает по инерции. Оба хихикают. — Пойдем. И предупреждай пожалуйста в следующий раз, если ты задерживаешься. — Оу, если только на смене снова будет такая миленькая медсестра, — дразнит парень и со смехом уворачивается от полотенца. Минсу кривится. — В следующий раз лечить тебя будет вахтерша. Младший возмущенно протестующе стонет и хватается за сердце. Полотенце все же снайперски точно прилетает ему прямо по заднице. Далее следует угроза достать сковородку, и Джиу сдается в плен врагу, подчиняясь команде ложиться спать. Уже позже они тесно переплетаются на толстом матрасе в углу комнаты, в гнезде из пледов и подушек, где Минсу засыпает практически моментально. Скрежет внутри неожиданно утихает, сменяясь на тупую терпимую боль, когда Джиу лежит у него на мерно вздымающейся груди, надежно заключенный в плотное кольцо чужих рук. Он прижимается щекой ближе и закрывает глаза, считая чужие размеренные удары сердца. И незаметно засыпает под этот звук.***
В голове будто взорвали бомбу — такой стоит гул и монотонная боль. Парень ожесточенно растирает переносицу и пытается хоть немного записывать за профессором. В аудитории мертвая тишина, давящая на мозг, а еще нестерпимо яркий солнечный свет. Джиу подчеркивает ядерно-розовым хайлайтером ещё один термин и думает, насколько целесообразно будет воткнуть его себе прямо в сонную артерию на шее. Вот удивится тогда мирно дрыхнущий рядом Йен. Да и все остальные, но у него уже включается эмо-фаза, когда хочется только откиснуть побыстрее, а на все другое «буква ю». Но Джиу продолжает стойко корябать в ежедневнике жизненно-важный материал видимо каким-то особо тайным шрифтом, чтобы Йен помучился, переписывая после пар записи, и нещадно потеть в рубашке и свитере. Многослойность — залог беспроигрышного образа и медленной извращенной смерти. Он чешет носком конверсов другую ногу, мирится с лоховской судьбой, когда вспоминает, что у него вообще-то белые носки, и вздыхает о пластине обезбола в сумке. Словом делает всё, чтобы не вникать в материал занятия. Йен наконец шебуршится и недовольно отрывает заспанную рожу от парты. Думается, что поместить его на плакат о вреде алкоголизма и слабоумии — идея с многомиллионной прибылью. Джиу откидывает на другой конец стола, когда тот дышит на него перегаром и романтично выдает «хочу сдохнуть». Хочется похлопать друга по плечу, мол, мне тоже, братан, мне тоже. Но причины у них для этого разные. А от второго ещё и несет так, что, кажется, этот запах теперь въестся в одежду покруче любого одеколона. Так что Джиу ограничивается коротким «спи дальше, пьянь» и снова утыкается лицом в тетрадь. Мозг подкидывает картинки того, как он эту тетрадь сжигает. Или сворачивает из страниц косяк. Становится совсем немного легче. После конца лекции народ медленно рассасывается на самый долгий перерыв. Можно сходить покурить. Или купить в буфете хотя бы несчастный сэндвич (и подраться за него со студентками, очень благородно). Их маленький, но дружный недолгий консилиум из двух человек единогласно решает — прогулять оставшиеся пары. Джиу наверное самый прилежный и добросовестный студент на потоке: все конспекты красиво оформлены, а в зачетке ни одного неуда. Но их небольшую братию все равно огибают за километр осведомленные студенты. Отчасти из-за маленького и очаровательного на первый взгляд Йена, который первому же ухажеру приставил нож к яйцам и, вместо того, чтобы покорно стать жертвой насмешек в первый год, искусал и отпинал всех, кто попался под горячую руку, когда его затащили в туалет старшаки, а после из вредности нажаловался Джиу с Джинхо и Минсу. Говорили, что многострадальных студентов на время отстранили от учёбы. Джиу же так безрассудно в драки не лезет и отношения ни с кем старается не портить. Но его все равно считают высокомерным и немного отбитым из-за пары ситуаций. Конечно же всегда есть те, кто будут поливать грязью за спиной. Парень слышал про себя и то, что он спит со всеми подряд ради работы моделью и конкурентов с дружками втихую отправляет на больничные койки. Как же выматывает. Обезбол, сворованный утром у Минсу, мало чем помогает. Йен говорит, что ему нужно расслабиться, и тащит в круглосуточный. Совесть видимо даже и не собирается есть его за пропущенные занятия, хорошо что все экзамены за этот семестр уже сданы, остались только формальные уроки до конца весны. Сумку приятно оттягивают маленькие бутылочки с клубничным молоком и продукты для ужина. Джиу пьет теплое не внушающее доверия пиво, больше напоминающее бабушкин компот, и жмурится под обжигающим солнцем на лавочке в парке. Справа так же как довольный кот щурится Ян, притопавший из дома, чтобы составить им компанию, с такой же бутылкой ягодной бурды. Один Йен выглядит как потрепанный жизнью пакет на асфальте под их скамейкой, учитывая то, что пили они вчера с Яном. Похмелье — главный враг миленьких, очаровательных студентов, делающих фотки в кошачьих ушках и чулках (Джиу как самый ответственный друг помогает выбирать удачные), а в свободное время бегающих и дерущихся со всякой швалью в самых сомнительных районах. Джиу не миленький совсем, пусть даже выше Яна совсем ненамного (тот с его с идеальными для моделинга сто семдесять пять умудрялся выглядеть каким-то компактным), в тренажерке проводит времени больше, чем необходимо наверное, и дискорд у него скачан исключительно для игр. Он чувствует себя немного вражеским засланцем именно в таком дружеском составе, спасибо вечно бодрствующии тараканам. Но пиво залетает на удивление как родное и феноменально мастерски развязывает язык. У Яна с Йеном одинаково серьезные, но совсем не удивленные лица, когда они внезапно выслушивают душераздирающий скомканный монолог о том, какая любовь сука и дилемме кота Шредингера. Потому что Джиу тоже — ни рыба ни мясо, и сказать о своей симпатии не может, и вариться в своих чувствах уже до тошноты противно. Пока Ян зависает с синим экраном в голове, все еще не обрабатывающий сходу слишком стремительные и обширные реплики на иностранном, мелкий сочувственно хлопает Джиу по плечу. — Мин в таком плане тебя вообще не видит, ты уж прости. Думается, что не хватало именно этого ножа в спину. Он уныло угукает и вертит в руках почти полную бутылку. На правду не обижаются, хотя легче от этого не становится. Янник с другого бока наконец заканчивает вычислительный процесс и отмирает. Джиу благодарен за то, что хотя бы у него рожа не такая, как у врача над смертельно больным раком пациентом — и жалко, но и что-то придумывать кажется немножко бесполезным. — Просто он даже не пытался думать о тебе в таком плане, — важно, как будто самую банальную и одновременно гениальную вещь, выдает он. Они вдвоем синхронно пялятся на него как на дурачка. Ян комично вздыхает. — Ну, покажи ему, что ты не робот какой-нибудь и не священомученник из лика святых. Порнушку не выключенной оставь, домой приведи кого-нибудь незадолго до того, как Минсу придет. Пусть застанет вас в самом разгаре процесса. Ай, блять, ты чего?! — Йен краснеет и от души лупит его учебником, потому что у парня нет привычки говорить тихо и прохожие все как один пялятся на них. У Джиу пиво идет носом, и в следующие пять минут они занимаются тем, что спасают друга от самой негероической смерти. Потом сидят ещё немного, уже отойдя от этой темы. Парни орут и перешучиваются, тесно подпирая его с обоих боков. Джиу в кой-то веки не чувствует себя третьим лишним колесом, болтающимся в запаске. На сердце становится спокойней — он даже думает, что все не так уж и запущено. Алкоголь действует ровно настолько, что чувствуется легкая расслабленность. Ему не так жарко, головная боль отползает на второй план, а синяки не ноют от каждого шевеления. Джиу чувствует себя почти прекрасно. Для полного счастья ему нужно вернуться домой. Их тусовка действительно вскоре рассасывается — Ян вздыхает о том, что Джинхо снова останется ночевать в студии звукозаписи, если он его не вытащит. Йен говорит, что ему нужно сделать наперед задания для учёбы, потому что завтра у него работа. Джиу решает дойти до общежития пешком через парк и старый район. Планы у него наполеоновские: приготовить пожрать, потому что Минсу наверняка вернется уставший и голодный после целого дня за рулем, и посмотреть вместе какой-нибудь фильм. Джиу жизненно необходимы их привычные объятия лежа перед ноутбуком, потому что Минсу почти сразу засыпает, а смотреть таким образом фильмы ужасов не так страшно. Он поправляет на плече сумку с продуктами и заворачивает в гаражные кооперативы. Обиталище Минсу находится далеко не в центральном районе города, даже не близко. Он снимает комнату за самую низкую плату в старом общежитии, обосновывая это непередаваемыми вайбами и атмосферой. Правда куда проще — дешевизна. Джиу как никто это понимает. Он буквально живет у него после приезда с длительных съемок за границей, хотя агенство выделяет ему место в одной из общих для моделей квартир. (Ян кривится и называет это коммуналкой, но ему-то деваться некуда). Минсу зовет его нахлебником. Парень с виноватой улыбкой соглашается, но причины у него, если честно, совсем другие. Минсу любит расхаживать по дому в одних спортивных штанах. Не любит насухо вытираться после душа. Джиу отвлекается от своих мыслей, возвращаясь к действительности. Не хватало только капать слюнями на глазах у людей. Правда людей как раз не было. Только непривычная тишина. Он от греха подальше ускоряется и почти выходит к жилым домам. Навстречу выруливает мужчина. Джиу живет здесь не первый день и точно не отличается наивностью. Он уже знает, к чему это идет. Потому что рожа у оппонента неприятно знакомая — у них с Йеном общего поклонника к сожалению есть старший брат — со стороны появляется ещё один, за спиной слышится хруст гравия. У старшего брата, разумеется, есть друзья. Его подло подсекают под колени со спины. Ситуация с самого начала не собиралась выливаться в справедливую драку. А вот в массовое избиение? Он больно отбивает колени и сдирает кожу на ладонях. Тетради веером разлетаются по земле. К пальцам подкатывается что-то прохладное — маленькая бутылочка клубничного молока, всего с ладонь размером, но из толстого режущего стекла. Кажется, разбить такую кому-нибудь об голову и будет очень много крови. Джиу сдавленно ругается сквозь стиснутые зубы и рывком прыгает на самого ближнего. В лабиринтах низких нежилых помещений эхом отражается звон разбитого стекла.***
Джинсы безбожно порваны, глубокая царапина поперек торса жжется при каждом вдохе и выдохе, про маленькие ссадины и пустяки типа, содраных коленей и ладоней и говорить нечего. Больше всего жалко тетради — аккуратные красивые конспекты измяты и изорваны. Чернила расплылись от сырости и грязи. Джиу думает, все ли записи есть у Йена и сколько времени уйдёт на переписывание, пока поднимается по неосвещенной лестнице. Лампочка либо перегорела, либо ее снова выкрутили. Проникнуть домой незамеченным было бы идеально, но зная друга — увы, невозможно. Парень отстраненно рассматривает значки и брелки на цветных пыльных кедах, опустив голову, чтобы не пересекаться с усталым расстроенным взглядом Минсу. Тот сильнее кутается в чужую толстовку, молчит и выжидает. В приглушенном свете со стола отчетливее видны неглубокие морщины между бровями и мешки под глазами. Минсу похож на котенка, которого хочется положить в кармашек и беречь от всего мира. У Джиу пока что получается только доставлять ещё больше проблем. — Я… не был провокатором, — голос позорно срывается от напряжения. Старший устало трет переносицу. — Но ты был, тем, кто продолжил. Раздевайся, — и сам уходит к рейлу, вытаскивая чистую домашнюю одежду. Но потом предусмотрительно сажает его на стул и сидя на коленях перед ним вытирает смоченной тряпкой кровь и обрабатывает свежие порезы, перед тем как позволить надеть футболку. Джиу старается не втягивать живот и не вздрагивать, когда прохладные, по-паучьи тонкие пальцы касаются пресса. Вот надавит Минсу чуть ниже — узнает про очаровательную эрогенную зону. Но, к счастью, он не задерживается достаточно долго, переводя внимание на повреждения на лице. Они молчат все это время. Джиу — потому что весь свой контроль тратит на то, чтобы не смотреть на то, как красиво старший смотрится между его ног. Минсу не хочет узнавать сейчас подробности произошедшего. Его клонит в сон после работы и пережитых волнений. Наверное из-за усталости взгляд то и дело возвращается к подрагивающим от напряжения, сильным, изящным рукам со сбитыми в кровь костяшками и выступающими венами. Минсу много раз видел, как этими руками кому-то ломали нос. Как длинные музыкальные пальцы почесывали уличных кошек всякий раз, когда Минсу брал с собой Джиу за продуктами. Старший хмурится и отмахивается от мыслей. Джиу сидит перед ним — точь-в-точь провинившийся щенок. Прячет глаза и то и дело тяжело вздыхает. Минсу встает на ноги, сгребает весь мусор в пакет и относит на кухню к мусорному ведру. Но после все же не выдерживает и кладет руку на голову, взлохмачивая короткие черные волосы. — Не кисни, я знаю, что это не твоя вина. Джиу мигом светлеет и застенчиво намекает, что вообще-то хочет спать. От Минсу почему-то не укрывается то, с каким наслаждением он льнет к его ладони. Какое-то томительное предчувствие сворачивается клубком в груди, даже если он не отдает себе в этом отчета.***
Ничего не меняется. Джиу исправно бегает на лекции, устраивает марафоны сериалов с Минсу по вечерам, иногда таскает ему обеды в агенство. Немного чаще чем раньше остается ночевать дома у Джинхо. Конечно, старается не злоупотреблять этим, потому что у того теперь регулярно оказывается Ян, но Джиу всегда рады. Это позволяет ему чувствовать себя немного нужным. Мутная невыносимая тревога не заставляет сердце сжиматься так сильно в тесном переплетении рук и ног, когда три тела плотно прижимаются на единственной кровати в стремлении согреться. Ничего не меняется, и, наверное, это хорошо. В другой сказке, где Джиу не чувствует себя лягушкой, медленно тонущей в застоявшемся затхлом болоте. Ничего не меняется, от этого хочется кричать. Он безалаберно давит в себе это чувство, внешне все такой же безответственный и немного раздражающий своей энергичностью. Джиу не идет завтра в университет. Обычное дело, если назначается съемка. Немного интереснее, потому что отснимать будут не обычные лукбуки для брендов одежды или соответствующих магазинов. Фотосессия тематическая, в каком-то определенном выдержанном стиле. Он, сидя прямо на полу, слегка потерянно разбирает плотный черный пакет, врученный его агентом сегодня в офисе. Предупредили о фотосете для линейки нижнего белья — ничего из ряда вон, еще за границей Джиу работал на подобные проекты с Яном и другими моделями. Не предупредили о наличии дополнительных аксессуаров. Черный плотный ошейник приятной тяжестью ложится в руки. Никаких дополнительных модернизаций — широкая полоска качественной кожи с заклепками и железной петлей для цепи или жетонов. Собачьих жетонов, на которых выжигают кличку или адрес и номер телефона хозяина. В пакете лежит тонкая металлическая цепочка с претензией на портупею, явно закрепляющуюся поверх груди, и совсем уж непонятные кожанные крепления. Ни то, ни другое Джиу самостоятельно разбирать не рискует, не слишком уверенный в своей ловкости и удачливости. Ошейник тускло поблескивает в красном свете одной лишь неоновой светодиодной ленты под потолком. Минсу снова задерживается, сопровождая моделей на запланированную ночную фотосессию. Джиу натыкается взглядом на свое неуверенное отражение в напольном зеркале и гулко сглатывает. В повисшей тишине звук кажется оглушительно громким. Идея бредовая, но хорошими он никогда не отличался. В планах только сделать пару красивых фотографий и грустно отложить их в запароленную папку в галерее. Как обычно. Тем более ошейник как назло застегивается без особых усилий, словно по щелчку пальцев, а на шее выглядит так непринужденно, словно Джиу с ним родился. Он садится на пол прямо перед зеркалом и приподнимает футболку, обнажая подтянутый пресс с еще несошедшими следами от драк. Выглядит всё вкупе… горячо. Джиу храбрится и полностью стягивает футболку — в красном свете редкие синяки на ребрах и руках кажутся зловеще черными, в цвет ошейника. Парень крутится, немного меняя позы и делая кучу кадров с запасом. В голове проносится интригующая идея отослать пару фото Минсу, увлекающемуся такой… атрибутикой. Он с ужасом эту мысль отгоняет и пресекает на корню. Более разумным кажется сворачивать уже представление — Джиу точно не знает, во сколько друг возвращается. На секунду мозг задается вопросом, что бы произошло, увидит его Минсу в таком виде? Тело пробирает приятная дрожь. Он напоминает себе о том, что живёт, увы, не в дораме. Вздыхая вертится ещё немного, с удовлетворением подмечая, что походы с Джинхо в тренажерный зал проходят не зря. Пока в дверном замке, как гром среди ясного неба, не проворачиваются ключи. Его подбрасывает на месте от ужаса. Это настолько ебаное клише, что впору только засмеяться. Или заплакать. Минсу вваливается и на что-то жалуется, пока снимает кроссовки, пахнущий набором типичных запахов с улицы и ночной прохладой. Он не сразу поднимает глаза, а когда поднимает, то комично замирает там же, где раздевался — в пиджаке, застрявшем в локтях, и полурасстегнутой рубашке. Джиу выглядит таким несчастным и пристыженным, как если бы его застукали за чем-то поистине ужасным, а не простым селфи со слегка откровенным подтекстом. У всех есть их нюдсы, хватит уже отрицать. Но Минсу не смеется и не пытается ожидаемо подшутить над ним. Что угодно, чтобы разрядить невыносимо неловкую атмосферу. Потемневший нечитаемый взгляд медленно очерчивает оголенный торс и застревает на обнаженной шее и ошейнике, неожиданно слишком туго сжимающемся и перекрывающем доступ к кислороду. Под кожей ощутимо заметно подскакивает кадык, когда Джиу нервно сглатывает скопившуюся слюну. Минсу смотрит на него. Боги, он действительно смотрит на него так, будто хочет сожрать. Угрожающее напряжение почти материализуется в густом застоявшемся воздухе. Минсу смаргивает и прочищает горло — глаза у него становятся более осмысленные. Словно это было наваждение. Они отмирают практически одновременно, как по команде неловко двигаясь и отводя взгляд. Джиу поворачивается спиной и спешно одевается, после складывает все лишнее обратно в упаковку. Минсу вешает рабочую одежду и мнется, кажется сам смущенный свой реакцией. Молчание кажется самой настоящей изощренной пыткой. Звучит пара сухих дежурных фраз — они упрямо игнорируют произошедшее. Выглядит глупо. Но почему-то талант все превращать в тупую шутку в Джиу сегодня спит мёртвым сном. Он баррикадируется за кухонным столом, обложившись учебниками — материал за пропущенный завтра день никто не отменял — и намеревается просидеть там хотя бы до тех пор, пока друг не заснет. Стыдливый взгляд то и дело скачет от записей к сухой подтянутой фигуре в углу комнаты. Минсу сидит на матрасе, откинувшись на локти, и курит прямо в комнате. Вид у него задумчивый и напряженный. Джиу его многозначительная мина на лице не обещает ничего хорошего. Умел бы он рисовать — первым делом запечатлил его на картине. На всех своих картинах. Такого непринужденного и раскованного. Джиу глазами очерчивает полуобнаженный силуэт без изъянов, прямо как из книг по анатомии, и в груди что-то предательски щемит. Хочется дать волю этому непонятному чувству, сломать что-то или сделать что-нибудь непоправимое. До сводящей скулы зубной боли хочется кого-то ударить. Это почти физическая потребность в адреналине. Он думает, так ли ужасно у наркоманов ощущается ломка. Но, конечно, снова заставляет себя перетерпеть. Сонливость подступает незаметно, но неумолимо. Джиу роняет голову на руки, обещая закрыть глаза ровно на пять секунд, а через минуту уже размеренно дышит, беспокойно хмурясь в полудреме. И не замечает, как на плечи излишне заботливо ложится тонкий плед. Конечно Минсу знает, что это все предназначено для съемок — он знает все расписания фотосессий в силу работы, естественно знает и их детали. Но не то чтобы неожиданная картина почему-то оглушает куда сильнее чем могло казаться. То, как его друг замирает с самым виноватым видом, прикрывая лицо, стопроцентно пылающее от смущения, не должно быть таким привлекательным. В проклятом ошейнике и с едва заметными от унизительной стыдливости слезинками в уголках широко распахнутых глаз Джиу похож на щенка. Выдержку Минсу предает слабость к такой откровенной беззащитности. Он с недоверием пытается разобраться в своей реакции. В нем нет явного отторжения — скорее что-то непривычное, как ситуация, которая никогда не должна была случиться. а теперь смахивает на что-то абсурдное. Ведь это Джиу — нелогичный, легкомысленный и вспыльчивый, раздражающий своей безалаберностью во всем кроме учёбы. Джиу, которого он видел пьяным, угашеным, расстроенным и визжащим от восторга. От которого иногда хотелось выть и лезть на стену, хотелось запереть дома из-за мании постоянно влезать в драки. Правда хотелось защищать. Память подло подкидывает вспышки-фрагменты обнаженного ладного тела, сплетенного из жестких напряженных мышц и изувеченного в непрекращающихся стычках. Почему-то отметины делают все еще более эротичным, как будто без этого Минсу пришлось бы легче. Он не такой тупой, рассудительный взрослый голос никогда не спит и расставляет все по полочкам. Без лишней драмы и ненужных страданий — Минсу был бы заинтересован в том чтобы переспать с Джиу в другой вселенной. В этой же он не позволял себе радужных надежд на то, что это когда-нибудь сможет сосуществовать с их дружбой. Просто и понятно как день. Он, как старший, таким выводом полностью удовлетворяется и старается больше к этому не возвращаться. Ничего не меняется — все так и должно быть.***
День с самого начала держится на шкале чуть выше отметки «повеситься на шнурках в университетском толчке». Джиу как сомнамбула переползает от одной аудитории к другой, спит на лекциях, между лекциями и в столовой на плече у Йена. В нем кипит неясное перманентное раздражение и сварливость. Как бомба замедленного действия, даже окружающие чувствуют это задним числом и не лезут. Йен без особого энтузиазма терзает увядшую картошку фри и ковыряется в телефоне. Их общение сегодня представляло от силы слов пять — спасибо хоть за то, что тот относился к таким заскокам с пониманием. День тянется медленно, словно потерявшая вкус жвачка. К концу лекций Джиу кажется, что из него выжали все соки. Рюкзак тянет к земле, в череп по ощущениям залили не меньше тонны расплавленного свинца. Или цемента. Почему-то истощенный мозг подкидывает красочные картинки того, как голова с сочным чавканьем разбивается о бетонную стену. Джиу вздрагивает. Стекающие кровоподтеки кажутся почти осязаемыми. Йен обнимает его у выхода из корпуса, Джиу думает, что наступил конец света. Его ободряюще хлопают по плечу и говорят не накручивать себя. Парню наоборот кажется, что он уже давно разучился думать. Он берет курс на излюбленный тоннель, по факту, глубоко врытая труба, достаточно широкая в диаметре, чтобы стоять в полный рост, в скейтпарке недалеко от университета. Цементная крошка пачкает брюки, когда Джиу садится и отбрасывает сумку. Пальцы сами набирают сообщение о том, что он сегодня останется у Джинхо. Ответ от контакта «хен♡» приходит моментально — Минсу всегда быстро читает уведомления. Джиу отправляет смайлик на просьбу быть осторожным. Минсу отвратительно милый и приторный с его беспокойством и опекой — парень хочет ненавидеть это хотя бы за то, что обреченно влюбляется ещё сильнее. Он не идёт ни к Джинхо, ни куда-то ещё — в его планах ближайший супермаркет и отдел со спиртным. Он без особых угрызений совести накачивается в полном одиночестве. Его дико вымораживает тот факт, что алкоголь только обостряет гложущее чувство беспомощности. Джиу знает, что правильнее было бы поговорить с кем-то, не игнорировать беспокоящие его проблемы. Но он, очевидно, уже так всем должен был осточертеть со своим нытьем и жалобами, что к другим чувствам примешивалась вина. Ночной город кажется прекрасным, но чужим, алкоголь не согревает привычно, а выжигает внутренности, вынуждая идти вперед и вперед. Сердце отчаянно желает заткнуть железный, неумолимый голос в голове, попусту бередящий не заживающие нарывы и раны. Болят синяки под ребрами. Болит что-то прямо под кожей, глубже переплетений нервов и внутренних органов. Джиу стоит на мосте. Он где-то в центре города, за спиной проносятся сплошным потоком машины и идут люди. Тонкая рубашка никак не защищает от пронизывающего ледяного ветра. Парень ежится, обхватывая себя руками и устало смотрит вниз, туда, где о железные сваи бьется и пенится чёрная беспокойная вода. Ему не нравятся образы в голове, не нравится этот неисчезающий соблазн. Виски сдавливает от какофонии клубной музыки, обилия голос людей и грохота машин. Шаг назад — колеса, с легкостью давящие хрупкие кости. Шаг вперед — пропасть и дробящееся эхо волн. Он и вправду кажется поддается вперед всем телом, когда его неприятно хватают за локоть и тянут в сторону. Раздражение вновь просыпается в нем распространяющимся пожаром. Джиу отдергивает руку и видит перед собой до отвращения знакомые глаза, если честно, какая-то его часть была уверена, что это не мог быть никто другой. Надеялась, что он придет и поможет. Минсу смотрит на него — во взгляде сложная смесь непонимания и недовольства. С ним ещё человек. Джиу думает, что нарушил красивую влюбленную идиллию. Что-то внутри мстительно отмечает, что идиллия вряд ли бы продлилась дольше одной ночи, он знает своего друга как никто. — Ты же сказал, что будешь с Джинхо. Какого черта от тебя так несёт спиртом? — Минсу неосознанно отодвигает спутника плечом. Неосознанно пытается разглядеть размер зрачков. Младший горько ухмыляется. В термосе неизвестного по запаху чёрный кофе без сахара, пальцы Минсу обжигает картонный стаканчик с травяным чаем. Джиу потерянно приваливается плечом к ограде и тускло улыбается глядя на них. В бутылке у него чистая водка — на вкус точь-в-точь разъедающие горло горькие слезы. Он думает, свидание ли у них или у Минсу были планы перепихнуться с кем-то, пока квартира свободна. Парень выглядит милым, но достаточно уверенным. Кто сверху? От мыслей становится ещё противней. — Черт, почему кто угодно кроме меня? Так бесит, — Джиу разбирает неуместный тихий смех. Его незаметно начинает душить истерика. Минсу испуганно перехватывает пальцы, цепляющиеся за его одежду и оборачивается к спутнику. — Извини, мой друг просто перепил. Нужно отвезти его домой, прости за это, — тон у него извиняющийся, это задевает. Джиу отстраняется от друга, пытающегося его поддержать. — Брось, у меня свои планы. Не буду больше тратить твоё время. Выходит обиженно. Минсу неожиданно грубо дергает его обратно, заставляя опереться, и севшим от злости голосом шипит: — Хватит выебываться, будь послушным хоть раз. Парень напротив них машет руками, мол, все в порядке и хихикает. — Я передам нуне, что взял твой номер. Она напишет тебе позже. Друг совсем иначе улыбается ему и машет на прощание. Джиу хочется закрыть глаза и исчезнуть. К горлу подступает тошнота. — Вы такие очаровательные, аж утопиться тянет. Хватит меня тащить. — Такси уже приехало, перестань ныть. Растущее недовольство перекрывает томительное неясное предчувствие. Он кусает нижнюю губу и старается игнорировать то, как на него до слабеющих ног действует такое обращение. Минсу не смотрит на него, пока они едут, заметно обиженно отворачивается, но подставляет плечо, когда парня начинает основательно крыть во время поездки. Между ними осязаемое напряжение и холод — Джиу устает чувствовать себя виноватым в происходящем и позволяет себе тонуть в собственной жалости. В голове полный раздрай, больше ни черта не понятно, где заканчивается здравый смысл и начинается ебучий цирк, в главной роли не тренированные собачки, а его тараканы, отожравшие задницы на вечных самокопаниях. Джиу никогда не злился по-настоящему, а теперь не в силах сдерживать эмоции. Минсу чувствует это и заранее ожидает худшего. Он видел его абсолютно в разных состояниях, кроме одного. Парень мастерски менял темы в рискованных ситуациях, предпочитал отшучиваться и сглаживать конфликты. За столько лет общения начинало бросаться в глаза — Джиу ненавидел серьезные разговоры и попытки покопаться в его грязном белье. Он приходил к Джинхо, как к самому старшему, когда уже не справлялся один. Секретничал с Йеном и Яном на неоднозначные темы. Каждый раз, когда Минсу порывался разобраться, где кончается фарс и начинается настоящий Джиу, его ненавязчиво осаждал виновник торжества. Он не понимает, чем заслужил такую позицию. Дом встречает их гробовой тишиной и промерзшими стенами. Джиу молчаливой тенью идет за ним от такси до комнаты. В этот раз он правда ведет себя глупо. Алкоголь потихоньку выветривается, позволяя думать рациональнее. Друг выглядит… выжатым. Он не пытается начать ссору или высказать хоть какие-то претензии — Минсу всегда ведет себя отвратительно по-взрослому. Принимает все заскоки как должное, словно общается с ребёнком. Джиу кожей чувствует его недовольство, но понимает, что конфликт изживет себя в самом начале и утром они уже про него не вспомнят, если он не будет ухудшать ситуацию. С одной стороны это берегло нервы, а с другой… — Иди в душ и ложись спать, — Минсу стоит к нему спиной, переодеваясь, и даже не смотрит в его сторону. Голос у него тихий и вымученный. — Хватит указывать, мне не десять лет, — да, абсолютно тупая, притянутая за уши претензия. Джиу обижается совершенно по-детски, более того, осознает это, но ему хочется скандала. Чего-то, что даст ему понять, что он разговаривает с человеком, а не с манекеном. Вот теперь Минсу смотрит на него. Не успевший одеться до конца, с домашней толстовкой в руках (Джиу опознает вдруг в ней свою). Пялится в упор тяжелым изучающим взглядом и медленно разворачивается, садясь на диван. Под тонкой кожей от раздражения ходят желваки. — Указывать? Тебя избивают как собаку каждый божий день, ты почему-то позволяешь себе нажраться посреди рабочей недели и устроить концерт на людях. О, нет, дорогой, если бы я тебе указывал, ты бы сидел дома на привязи, а на учёбу ходил в ебаном ошейнике, чтобы все знали, что ты настоящая псина, которая умеет только послушно выполнять команды. Он говорит медленно и бесцветно, словно читает текст с листа. Не сбивается ни на секунду и никак не выдает своей злости — только глаза темнеют. У Джиу холодеет все, такого результата он точно не ожидал. Одна его часть распаляется сильнее от возмущения и подначивает на ссору. Вторая неожиданно и абсолютно предательски скулит до подкашивающихся коленей. Джиу медленно подходит, изучающе пялясь на него в ответ сверху вниз, и выплевывает: — Да что ты, блять, о себе возомнил… — Сядь. Минсу грубо перебивает его и сладко зловеще улыбается. У него расслабленная поза, руки закинуты на спинку дивана, ноги широко расставлены. Он ведёт себя как заведомо выигравший, с ленивой уверенностью и самодовольством. — А в ноги не поклониться, самовлюбленный придурок? — Тебе же нравится, когда грубо. Сам ныл, почему же не ты. Вперед, пользуйся моментом, — Джиу кажется или в его голосе слышится явная издевка. Минсу — всегда спокойный, немного отрешенный и рассудительный — сейчас кажется опасным. Джиу злится, что его разум так легко сдается под чужим давлением. Парень замечает сомнения на его лице и мягче добавляет: — Можешь просто пойти спать, я не буду заставлять, детка. Переклинивает. Джиу сам запрещает себе ослушаться. Всё до сих пор кажется каким-то абсурдным — Минсу смотрит на него слишком нежно, когда тот неуверенно садится на колени между раздвинутых ног. — Так и знал. Хороший мальчик, — шепот кипятком обжигает пылающие от смущения щеки. Да, да, да, он хочет быть хорошим, чтобы снова и снова хвалили и восхищались. Его гладят, вплетая пальцы в спутанные черные волосы, и Джиу почти мурчит от наслаждения, теряясь в несвойственном удовольствии. Слова доходят до него не сразу. — Джи, все хорошо? Просто… я могу остановиться, это странно и игнорировать произошедшее тоже будет нормальным вариантом. Я грубо себя повел, — Минсу снова выглядит знакомым, он немного взволнованный и обеспокоен реакцией друга. Джиу едва хнычет, когда рука отстраняется от его лица. Он разочарованно хмурится. — Боже, блять, какой ты динамщик. У тебя точно есть яйца? Пока ты больше похож на девчонку, — парень озадаченно молчит. Джиу цокает. — Понятно, лучше поищу Джинхо, тот хотя бы не игнорирует меня весь последний год. Ты реально придурок. Он рассерженно порывается встать, но его тут же дергают за волосы, возвращая в прежнее положение. Колени больно стукаются об пол. — Оу, малышка, так ты думал о том, как залезть в мои штаны так долго? Как мило. «Малышка», даже не «малыш». Блядство. В животе тяжелеет от нагловатой ухмылки и властного тона. Его снова дергают за волосы, заставляя поднять голову. — Все ещё можешь пойти унижаться перед кем-то ещё, но после у тебя такой возможности не будет. Решай сам. Джиу зло думает, что если бы ему нравился кто-то другой, то он бы не сидел так унизительно на коленях здесь. И несмело трется щекой о бедро старшего. Минсу задерживает дыхание и пытается выжечь эту картину в памяти в мельчайших деталях. Блять, Джиу не смотрел на него преданно, он всегда смотрел влюбленно. Простой факт позволяет наконец отпустить ситуацию и принять происходящее. Все ещё неуверенные осторожные касания прошибают током, пока младший действует все уверенней. Пальцы скользят под ткань задравшихся домашних шорт, интимно оглаживая мягкие плотные бедра. Минсу удовлетворенно вздыхает и запрокидывает голову, ненавязчиво перебирая чужие волосы. Низ живота отрезвляюще холодит — Джиу оттягивает резинку нижнего белья и смущенно смотрит снизу вверх. — Можно? — Конечно, детка. Все что угодно, — он ободряюще улыбается. Слышится облегченный вздох. Приходится приподнять бедра, чтобы помочь стянуть мешающуюся одежду. — Неплохо. Минсу выглядит раздражающе самодовольным, потому что младший недовольно удивленно хмурится. При практически одинаковом росте и комплекции, член у первого заметно длинее. Толще. Джиу сглатывает скопившуюся во рту слюну и думает, что его заднице точно придётся непросто. Черт, он уже знает, что абсолютно точно хочет быть выебанным. — Оу, ты залип, милый. Парень чувствует, как сжимаются пальцы на его затылке, но мстительная вредность не позволяет вот так просто сдаться. Минсу стонет… захватывающе. Джиу вероятно очень увлечен этим новым открытием, потому что не может отказать себе в желании вновь сильнее сжать зубы на мягкой внутренней стороне бедер. Минсу стонет… громко и очень красиво, соседи точно будут жаловаться — Джиу это только радует. Вся кожа расцвечена укусами и кровоподтеками, болезненно ноющими при случайных (или не совсем) касаниях. Старший, похоже, полностью этим удовлетворён. Он мягко вздыхает, поджимая пальцы ног от удовольствия, и дергает его за волосы. Джиу думает, что наткнулся на довольно приятный секрет. Потому что тот похож на ведущего и ведомого в равной степени. Может быть в следующий раз хен позволит позаботиться о себе. В следующий раз… Минсу недовольно шипит сквозь зубы, когда он забывается, слишком увлеченный новым опытом. Старший подозревает, что завтра любая его попытка сесть или скрестить ноги закончится очень плачевно. Массивный, потяжелевший от возбуждения член мажет кожу живота липкой прозрачной смазкой. Отсутствие хотя бы прямого прикосновения и малейшего удовлетворения заставляют узел в животе болезненно затягиваться. На грани дискомфорта. — Извини, — Джиу чрезмерно осторожно касается губами свежих засосов и наконец накрывает ладонью его пах, сжимая пальцы и проводя вверх-вниз. Видит, как старший морщится от неприятно сухого трения, и без раздумий широко облизывает ладонь. Его безропотная покорность бьет под дых, кажется, он сам не понимает, какое влияние оказывает. Вот такой вот, на коленях, взъерошенный, с голодным, но все еще неуверенным взглядом, Джиу кажется безумно привлекательным. Желанным. К выжигающему внутренности возбуждению примешивается необъяснимая нежность, когда младший льнет к руке, поглаживающей горящую щеку, и доверчиво по-собачьи тычется носом. Минсу думает, что эта ситуация, в корне неправильная, никогда не должна была произойти. Минсу думает, что благодарен за то, что она все же произошла. Больше думать ни о чем не получается. Джиу на пробу проводит языком прямо от основания и легко дует на покрасневшую головку. Пальцы легко скользят вверх по втянутому животу, останавливаясь сначала над сердцем и после с нажимом перекатывая сосок. Минсу выгибается до хруста в пояснице от долгожданного облегчения. Кусает до боли костяшки пальцев, потому что собственные стоны кажутся слишком просящими. Он боится открыть глаза, потому что Джиу с его членом во рту выглядит греховно развратно. Пронзительный взгляд из-под опущенных ресниц плавит мозги и последние сомнения в происходящем. Это неидеальный минет, но все в тысячу раз интимнее делает осознание. Отчаянно наворачивающиеся на мутные от возбуждения глаза слезы отзываются внутри чуть ли не садистским удовлетворением, пока Джиу прилежно сжимает покрасневшие искусанные губы вокруг члена, давит кончиком языка в уретру и позволяет его рукам направлять. Горло болезненно скребет от слишком резких иногда толчков, в нем эта боль граничит со странным непривычным удовольствием. Парень дышит часто-часто, совсем поверхностно, когда Минсу оттаскивает его за волосы, давая отдышаться, и совершенно бесстыдно высовывает язык. Кажется, сверху слышится неразборчивое восхищенное ругательство. Ему в рот пихают сразу два пальца. Джиу с готовностью облизывает их, покрывая слюной и пропуская чуть ли не до горла. Минсу смотрит на него широко открытыми, темными глазами. Под эти взглядом он чувствует себя голым. Добычей, за которой захлопнулась мышеловка. Ему давят на челюсть, заставляя открыть рот. Джиу с готовностью подчиняется, но в следующую секунду удовлетворенный блеск в глазах сменяется диким возмущением. Минсу, блять, плюет ему в рот и зажимает ладонью, не давая возможности сплюнуть. Гипнотический властный взгляд пробирает до мурашек. — Глотай. И он слушается. Наверное, потому что у него нет других вариантов. Все грязно и почему-то возбуждающе. Тело покрывается мурашками. Но Минсу меняется за мгновение, на губах играет ободряющая улыбка. Джиу ей больше не верит — Минсу чертов актер и извращенец. Старший тянет его наверх, тут же сталкивая их губы в кусачем остервенелом поцелуе. Все выходит слишком мокро и беспорядочно. Смущающе искренне. Он слизывает с чужих губ пьянящую горечь алкоголя. Вкус отдается в нем двойственно и непонятно — заново его ощущать не хочется. Но оторваться от Джиу, от чувственно выгибающегося в незамысловатой ласке тела, от липкой от пота просвечивающей кожи сейчас смерти подобно. Парень вздрагивает, когда чужая рука скользит под ткань джинсов и грубо сминает бедро. Вздрагивает, но тут же поддается назад, не разрывая поцелуй, хотя легкие уже начинает печь. Скользкие от его же слюны пальцы неощутимо кружат вокруг входа, Минсу играется, надавливая едва-едва, и тут же убирая руку. Поддразнивания заставляют стонать отчаяннее, поддаваться под прикосновения более просяще. Джиу думает, что выглядит сейчас унизительно жалко, но собственная гордость отступает на задний план, потому что парень под ним смотрит на него так, словно сорвал самый большой джекпот. Он без особых усилий в состоянии обернуть руку вокруг его талии, места хватило бы на двоих таких парней. Джиу кажется себе беззащитно маленьким, это чувство сводит его с ума. Дело не в росте или комплекции — они довольно идентичны — а в поведении. Минсу нагловатый и полный спокойной уверенности. Не считает нужным доказывать свое главенство, потому что на это вечер все кристально ясно. — Чего ты сейчас хочешь, малышка? — он улыбается с такой очевидной самодовольностью, что Джиу взбесился бы в другой ситуации. Сейчас у него только подкашиваются ноги. — Трахнешь меня? — М-м, сам знаешь, что в этот раз не получится. Ты спал с кем-то до этого? — Я похож на девственника? — обиженно кривится Джиу. Пальцы ненароком сильнее, чем нужно было, сжимаются на члене. Минсу закусывает губу от неожиданности, но не меняется в лице. — Ну извини, мы думали у тебя проблемы, раз ты всегда один ходил. — Я должен приводить к вам на смотрины каждого, кого хочу выебать? — младший мрачнеет с каждой секундой. — Фу. — Что? Правда глаза режет? Минсу чмокает его в щеку. Потом в переносицу. И наконец выдыхает прямо в губы. — Да нет, просто мне больше нравилось, когда твой рот был занят и я не слышал таких грязных слов. Иди сюда, детка. Он тянет его на себя, заставляя сцепить руки за шеей, и помогает освободиться от штанов. Запечатлевает короткими поцелуями кровоподтеки на торсе, пока у Джиу суматошно заходится сердце. Почему-то это в разы интимнее чем просто разовый секс. В каждом поцелуе невыносимая бережность. Ему хочется плакать от своей уязвимости, потому что интерпретировать чувства не получается. Минсу успокаивающе втирает круги в его бедро, другой рукой лаская раздразненный вход и после перемещая руку на подтекающий член. Боже, он уже настолько тверд, хотя к нему даже не прикасались. — Хочешь кончить? Джиу хнычет, пряча лицо в его изгибе шеи, и просяще льнет, подставляясь под прикосновения. — Слова, детка. Я не смогу тебя понять, если ты будешь лишь ныть и бездействовать. — Блять, да, — отчаянно стонет младший и вскрикивает от звонкого шлепка по ягодице. Кожа сразу же начинает гореть. — Как невежливо. Джиу до смерти хочет выругаться, но сдерживается, подозревая, что тогда его просто отправят спать. Его сводят с ума, не дают нормально думать руки — одна до багровых отметин сжимающая бедро, другая мучительно медленно скользящая по члену. — Может ещё на колени встать? — Ещё успеешь, — многообещающе недобро ухмыляется Минсу и начинает ласкать его с удвоенной скоростью. Джиу тихо вскрикивает, больше от неожиданности, и по инерции пытается уйти от прикосновений. Зубы сами впиваются в чужое плечо — во рту вдруг скапливается металлический вяжущий привкус. Он чувствует соленые слезы, сохнущие на щеках, и долгожданное приближение оргазма. Джиу замирает, ближе прижимаясь к парню, и, кажется, задерживает дыхание. Когда Минсу крепко пережимает основание, продолжая массировать чувствительную головку. — С-сука, — Джиу правда плачет, ошеломленный накрывшим сухим оргазмом. Его выбивает из равновесия мучительно короткая вспышка удовольствия, лишь выматывающая, но не приносящая необходимого удовлетворения. Он хнычет и глотает горячие слезы, пока Минсу притворно нежно поглаживает его по спине, по дрожащим от напряжения бедрам. — Ну-ну, детка, все хорошо. Нужно было лишь просто попросить, — но Джиу уже не может успокоиться. Он чувствует себя маленьким и открытым, его толкает через край происходящее. Томительное выжигающее желание разрастается и не находит выхода. Хочется ещё ближе, больше, откровеннее. Парень трется, виляя бедрами и выпрашивая ласку, неясно приглушенно стонет и сам лезет за поцелуем. — Боже, действительно, такой нуждающийся щеночек, — с очаровательной улыбкой хихикает Минсу. Восхищение в глазах сверкает маленькими звездами. Он правда хотел бы надеть на него ошейник и не отпускать от себя ни на шаг. — Пожалуйста, хен, — черт, он звучит так разбито. Джиу истощенно негромко выдыхает, впадая в неясное неосязаемое состояние. — Малышка, «пожалуйста» что? — Хочу тебя. Что угодно, можешь делать все что хочешь, пожалуйста. В нем что-то неуловимо меняется. В том, как он перестает смущаться и пытаться сбежать, в мутных прикрытых глазах и расслабленных, плавных жестах. Джиу бормочет едва слышно, уже заметно вымотанно, но всем своим видом требует ещё больше внимания, еще больше ласки. От такой жертвенной доверчивости сбивается дыхание. Минсу мысленно признает свое поражение и старается не улыбаться слишком уж по-дебильному счастливо. Перевернуть парня оказывается проще, чем ожидалось, — Джиу облегченно потягивается, ложась на спину, и смотрит снизу вверх из-под полуприкрытых век, пока старший нависает над ним на полусогнутых руках и почему-то тянет время. Тяжелый голодный взгляд ощущается на физическом уровне. Это лишь распаляет сильнее — до неприятной чрезмерной чувствительности. Джиу недовольно мычит и тянет его на себя. — Моя сладкая детка, так хорошо справляешься для меня, — Минсу поддается и влажно лижет от ключицы до острой линии челюсти. Пальцы скребут по спине, заставляя кожу пощипывать длинными пульсирующими полосами. — Хочу больше тебя дразнить, но ты слишком устал сегодня, да? Парень лишь прикрывает глаза в согласном жесте. Возбуждение отдается уже болезненной тяжестью, забирая последние силы. — Расслабься и получай удовольствие, малыш, ты хорошо постарался сегодня, — Минсу наконец прижимается к его губам в медленном глубоком поцелуе, мокро вылизывая чужой рот, и сжимает оба их члена в руке. У Джиу очаровательно краснеют кончики ушей от неприличных хлюпающих звуков из-за слишком большого количества смазки и поджимаются пальцы на ногах от удовольствия. Он совершенно сломанно скулит в поцелуй, разбитый чрезмерно переполняющими его чувствами. Минсу наконец отрывается от истерзанных, блестящих от слюны губ и покрывает мелкими поцелуями лицо и шею. Движения становятся сбивчивыми, более резкими — Джиу вырывается, чувствуя, как затягивается узел в животе. Разрядка представляется ему невыносимо тяжелой, это заставляет сердце испуганно биться быстрее. Правда у него не получилось бы сейчас даже попросту встать — сил по ощущениям осталось как у котенка. Джиу успокаивает себя чужими нежными прикосновениями. До мурашек под кожей пробирают сдерживаемые глухие стоны прямо на ухо. Минсу жмурится, скользя красивыми длинными пальцами, перепачканными в их предэякуляте, вверх-вниз и до боли кусает нижнюю губу. Красиво втягивает подтянутый живот, отчего ещё четче проступает рельеф мышц, и уже в голос вымученно выдыхает, когда чужие руки ложатся поверх талии и вжимают, увеличивая площадь трения. Джиу цепляется за него как за спасательный круг и всхлипывает в унисон — еще немного и у него точно поедет крыша если все продолжится. — Хен, я сейчас… — Все хорошо, солнце. Кончи со мной, ты такой молодец, — обжигающе шепчет на ухо старший и прижимается, практически вдавливая в диван своим весом. Горячо, душно, до безумия много. У Джиу срывается голос и он выгибается до хруста в позвоночнике, чувствуя, как раскаленной лавой обжигает живот. Его вскрик глотают в жадном, высасывающем весь воздух из легких поцелуе. Минсу замирает и целует до мушек перед глазами и онемевших, бордовых как от вина губ. Резкий доступ к кислороду действует как собачий кайф, заставляя поперхнуться и на пару мгновений потерять зрение. Всё случилось. Джиу медленно отмирает — происходящее обрушивается на него цельной убийственной лавиной. Черт, он словно был помешан, как… как текущая сука. Вот блядство. Сдержать обреченный стон просто не представляется возможным. Парень прячет лицо в сгибе локтя и думает, насколько он позорно проебался. Надрался. Практически признался в чувствах. Едва ли не умолял о том чтобы его выебали. Минсу, до этого обессиленно буквально растекшийся на нем, приподнимается на локтях и хмурится. — Если ты решил себя накрутить, то лучше передумай. Джиу криво улыбается одними уголками губ и старается отвести взгляд. — Джи, серьёзно. Все о’кей, мир не рухнет и никто не умрёт, если ты просто не поговоришь со мной, так ведь? — черт, рационально думать просто напросто непозволяют руки, ненавязчиво блуждающие по телу. Младший залипает на то, как одна скользить по ребрам и несильно давит на живот, смешивая подтеки спермы. Их, блять, спермы. Их обоих. Сглатывает. Старается думать по делу. Страх неотвратимо подбирается к горлу, но им необходимо поговорить адекватно хотя бы раз. — Мы переспали. Практически. Минсу смотрит на него прекрасными непонимающими глазами и осторожно тянет: — Да. По обоюдному. Ты этого хотел, — он обманчиво спокойный, до боли знакомая позиция, они переняли эту привычку в своей компании друг у друга — в моменты большего напряжения казаться как можно более расслабленным. — Я этого хотел. — Ты не спал раньше с парнями, — упрямится Джиу. Сам пытается настроить все на худший исход, не верит, что жизнь такая простая. Поэтому и ненавидит серьезные разговоры — потому что сам все всегда портит. — Ну и что? Какая разница, это просто ты, разве этого не достаточно? Как мило, кризис самоопределения обходит Минсу стороной, Джиу в свое время чуть не повесился от ненависти к себе и родительских попыток все исправить. Неправильный. Младший следит, как он нехотя поднимается и подбирает одежду. Бросает все в корзину с грязным бельем и возвращается с смоченным полотенцем. Прикосновение все такие же нежные, когда он вытирает Джиу и говорит, чтобы тот подождал немного, пока парень найдёт чистые вещи. Первый недовольно кусает губы и следит за его обнаженной фигурой, так непринужденно передвигающейся по комнате. Минсу не стал бы менее красивым даже в мешке из-под картошки. Заусенец на большом пальце сгрызается до пульсирующей содранной царапины. — «просто я»? Я не понимаю, тебе было бы все равно, если бы было кто-то другой? Или ты вообще разозлился, что я сорвал твои планы на эту ночь, и решил отыграться? — Пожалуйста, не будь идиотом, — стонет Минсу и закатывает глаза. — Что ещё за «мои планы на ночь»? — Ты был с каким-то придурком, не прикидывайся! Старший раздраженно фыркает и берет телефон со стола, что-то сосредоточенно листая. Тыкает фоткой из галереи в лицо. Джиу видит на фото двух парней и девушку — по середине, парень с темными волосами и широкой улыбкой с милыми брекетами кажется знакомым. Девушку он видит в первый раз, в парне с краю безошибочно угадывается недавний приятель Минсу. На него вдруг сходит озарение. — О Боже, ты был таким молодым когда-то?! — Джиу подскакивает и мигом подлетает к другу, ошарашенно беря его лицо в ладони и рассматривая со всех сторон. Тот, кажется, такой реакцией крайне возмущен. Во всяком случае удар по все еще оголенной заднице младшего приходится звонкий. — Это мои двоюродная сестра и брат, балбес. Она попросила присмотреть за ним, потому что он переехал в большой город один, — Джиу воспринимает эту информацию лишь наполовину. Перед глазами почти детское лицо с милыми ямочками и взъерошенными, еще короткими неокрашенными вихрами. — Что значит «был молодым»?! Теперь я понимаю, почему тебя постоянно бьют! Минсу вырывается почти с серьезной обидой и намеревается лечь спать в гордом одиночестве. Маневр не удается выполнить — в их комнате всего один матрас и спят они в любом случае вместе, потому что выгнать провинившегося спать на диван было бы слишком жестоко — Джиу на нем попросту не умещался в полный рост. Второй успевает натянуть футболку и нижнее белье, пока Минсу нарочито красноречиво ложится, отворачиваясь к стене, и подминает под себя единственное одеяло. У Джиу получается сдержать глупое хихиканье. Просто старший почти никогда не вёл себя так… по-детски? Требовательно? Он аккуратно подсаживается к нему и гладит по напряженной спине кончиками пальцев. — Эй, большой мальчик. — Отвали, нашелся тут. Тусуйся со сверстниками. — Боже, ну хватит, — все же смеется Джиу и давит на плечо, заставляя перевернуться на спину, и сталкивается с чужим спокойным взглядом с легким прищуром. — Ты и сейчас ничего такой. Просто без своих татуировок на шее и с родным цветом волос ты был похож на ангелочка, а не на… — На кого? — фыркает старший. — На модель с обложки плэйбой, ну серьезно. Теперь уже очередь Минсу смеяться над смутившимся другом. Он перестает притворно обижаться и дергает парня на себя, сталкиваясь чуть ли не нос к носу. Джиу теряется в сверкающих зеленых глазах и забывает про ход времени. Второй шумно выдыхает ему в губы с легкой улыбкой и тихо признается: — Ты никогда не портишь мои планы. И мне не было бы все равно, будь на твоём месте кто-то ещё. Я этого захотел только потому, что хочу тебя. С ума схожу от того, какой ты. И попробовать с тобой хочу много всего, только не прячься пожалуйста. И не выдумывай проблемы в одиночку, хорошо? Джиу зачарованно кивает, его гипнотизируют эти невозможные глаза с расширяющимся зрачком. Сводит с ума хриплый низкий голос и губы, которые хочется целовать каждое мгновение всей жизни. — Просто говори со мной, всегда, когда тебе будет нужно, малыш. Я буду только рад этому. Договорились? Джиу, как заведенный, медленно кивает снова. Глаза щиплет от выступивших сдерживаемых слез. Он разрешает себе наконец расслабиться хотя бы на одную недолгую ночь. И падает, сразу надежно заключенный в чужие надежные объятия. Минсу баюкающе мурлычет неразборчивые милые глупости и разминает, скользит пальцами по постепенно расслабляющимся мышцам. Джиу чужие твердые теплые руки толкают за край. Он засыпает и не видит во сне ни одного кошмара. Головная боль наконец отстает.***
Адски холодно. Хотя в аду вообще-то куда теплее. Минсу поджимает под себя босые ноги, переминаясь на месте, и греет руки друг об друга. Электронные часы на холодильнике показывают пять утра, в комнате светлеет иррационально медленно — может быть таким и должен быть конец света. Просто день, когда утро не настанет. Он выдыхает облачко пара и следит, чтобы каша на плите не пригорела. Хочется обратно в постель и поспать еще хотя бы тридцать минут. Из-за тридцати парень не опоздает на работу. Зато Джиу снова подорвется в универ за пять минут до начала лекций и позавтракает дай бог кофе из автомата. Он всегда даже поесть забывает без должного присмотра. (Минсу сам грешит пропущенными приемами пищи и сном часто, но это совсем другое). Младший ворочается во сне, размеренно дыша через приоткрытый рот и практически полностью пряча лицо в подушке. У него нетипично расслабленный, спокойный вид. Джиу кажется намного младше без своей извечной улыбки. Минсу любит, когда тот улыбается искренне, но видит это крайне редко. Почти всегда парень неприятно натянуто скалится, особенно в компании чужих людей. Он едкий и прямолинейный, со своими шутками и подколами, почти никто, кроме самых близких, правда не может полностью расслабиться в его компании. С другой стороны в окружении родных людей он заменяет собой небольшое солнышко. По крайней мере, такой же энергичный и несносный. Ян как-то рассказывал его народную детскую сказку о крокодиле и солнце. Минсу честно начинает понимать, почему крокодил так эгоистично хотел сожрать солнце. Взгляд сам то и дело падает на его фигуру в другом конце комнаты. Задравшаяся футболка открывает вид на пожелтевшие уже синяки. Минсу думает, что за такое давно уже поперли бы из модельного, но видимо это была своеобразная фишка. Дополнение к образу хулигана. У самого Минсу болезненно ноют бедра, со внутренней стороны почти не осталось живого места, и неприятно тянут запекшейся корочкой следы зубов на шее. Их хотя бы в разе меньше. Он высыпает в кастрюльку пакетик с сушеными фруктами, перемешивает и выключает плиту. Нужно собраться перед рабочим днем, но смертельно не хочется вылезать из уже согретой домашней толстовки. Джиу за спиной шуршит и переворачивается на другой бок. Матрас продавливается под дополнительным весом — Минсу осторожно подсаживается и ведет по выступающим позвонкам. Младший тут же недовольно ерзает и мычит сквозь сон. Перехватывает его руку и тянет: — Отстань, хен. — Поешь перед тем как идти, мне уже нужно ехать, — тихо смеется парень и давит на плечо, когда Джиу порывается сесть, избавляясь от липкой сонливости. Тот покорно откидывается назад и бормочет, не открывая глаз: — Полежи немного со мной. Так рано. Ему на учёбу вставать значительно позже. Минсу времени остается уже впритык. Он вздыхает с сожалением — внутри все обрывается от того, насколько младший сейчас мягкий и пушистый. Домашний. Наклоняется и поцелуями-бабочками покрывает щеки и нос. Джиу морщится и, кажется, снова проваливается в полудрему, не отпуская его руку. Приходится встать и отвернуться, потому что парень уверен в том, что если хоть на секунду снова посмотрит на него, то точно никуда сегодня из дома не уйдёт. Приходится в рекордно короткие сроки одеться, собрать сумку и перепроверить выключенные электроприборы и свет. Минсу все-таки не выдерживает и прямо перед выходом зажимает недовольно ворчащего парня и звонко целует его, Джиу только мычит и покорно позволяет себя мучать — тискать его такого — одно удовольствие. Младший, разморенный ото сна, пока ещё удивительно покладистый и ласковый, Минсу думает, что таким он ему нравится даже ещё сильнее. Он просыпается уже в остывшей пустой квартире. Реальность встречает его неприятной тишиной. Без Минсу его комната сразу сереет, сколько бы Джиу здесь не жил. Она завалена хламом, не несущим никакой ценности, кроме памятной, но находиться здесь все равно что находиться на складском помещении. Голые стены, типичная для общежитий минимальная мебель — кажется, будто парень снимает квартиру не для себя, а для бесчисленных, бесмысленных вещей. Джиу мерзло ежится и натягивает на плечи одеяло. Может они бы смогли назвать в будущем домом место более постоянное. Каким домом? Как будто Минсу собирается возиться с ним как с ребенком всю жизнь. Джиу рывком поднимается на ноги и злится на самого себя. Это просто тупая жалость, нельзя накручивать. Уже проходили. Идти куда-либо не хочется — он чувствует себя поразительно отдохнувшим и боится, что спугнет это ощущение, как только окажется в толпе. Но Йен обидится, если тот пропустит не предупредив его. Лишние минуты уходят на то чтобы вычленить из груды одежды относительно чистую, сейчас почему-то было все равно, как он выглядит. Что это было вчера? Он бредет в ванну и берет зубную щетку, не поднимая головы. Одеяло соскальзывает вниз, и он кутается сильнее. Еще пахнет другим человеком. Сухими пряными духами и сигаретами. Джиу действительно нравится ему? Как просто. Зубная паста на вкус — лечебные травы и медицинский кабинет. Он сдерживает рвотный позыв и полощет рот. Ощущение, будто в спину из комнаты кто-то пялится из-за неприкрытой двери. Более вероятный исход — старшему просто было любопытно. Всем в какой-то момент становится любопытно. А потом издевательства и насмешки в школе. Громкий шепот и переглядывания за спиной в универе. Со временем меняется только стратегия и способы выжить человека из обобщенного коллектива. Он не говорил, что любит тебя. Он снова будет делать вид, что ничего не было. Джиу не выдерживает и вскидывает голову, тут же натыкаясь на свою поразительно равнодушную копию. С кончиков мокрых волос капает, кожа белая, как кафельная плитка на стенах, кроме тех мест, где желтеют синяки и черным пульсируют царапины. Душу терзает внутренний диссонанс — благополучие физического тела, впервые за долгое время, и болезнь чего-то более осмысленного. Джиу смотрит на своего двойника в зеркале, и не удивляется тому, что внешне тот абсолютно здоровый. Все же привычка. Сгрести в сумку вещи первой необходимости — дело нескольких минут. Он планирует позавтракать и выдвигаться, чтобы не давать Йену лишний раз повода подраматизировать из-за его непунктуальности. Взгляд натыкается на предусмотрительно собранный заботливой рукой контейнер для еды и картонную коробку с клубничным молоком. Не из их столовой и не из круглосуточного магазинчика на первом этаже ближайшего дома — нормальную картонку из гипермаркета. Джиу застывает почему-то и смаргивает мутные пятна в глазах. Может Минсу он и правда нравится. Младший правда ненавидит его за то, что когда он уже готов сдаться, второй заставляет его надеяться сильнее. Что, когда Джиу правда думает, что ведет себя глупо, Минсу напоминает о чем-то личном для них двоих, либо оказывается, что ему довольно легко удается запомнить все любимые треки друга за несколько лет. Либо случается это. Просто оставленный завтрак. Даже маленькая слабость Джиу, над которой остальные незлобно посмеивались. Может же быть эта надежда правдой? Он громко хлопает дверью, даже не потрудившись завязать шнурки на кедах и бежит прочь от своих мыслей, не притрагиваясь к еде. — Йоу, чувак, ты выглядишь… неважно, — с сомнением тянет друг, выбирая курс на свободную парту. Джиу гипнотизирует шнурки на любимых кедах и натягивает рукава толстовки до кончиков пальцев. Ощущение, будто все взгляды в аудитории снова направлены на них — впервые почему-то от этого чувства становится не по себе. Когда он начал обращать на это внимание? Ничего не меняется. Меняется только он сам, и от этого хочется выть волком. Йен выглядит поразительно бодрым, пока отвлекается на телефон и глупо хихикает над мемами, которые кидает в их общий чат. Джинхо пишет, чтобы тот хотя бы один раз попробовал слушать лекцию и зовет их на вечер кино. Как раньше, когда проблемы с любовной дрянью обходили половину их компании стороной. Джиу шлет кучу смайликов, и, кажется, его хен ведется на это. В отличие от Йена. Он подозрительно пялится на него с самого утра и все же не выдерживает, когда друг в сотый раз залипает в одну точку. — Але, ты за день слова три сказал. Ничего не хочешь объяснить? — Джиу вздрагивает от меткого тычка в бок и недоуменно хлопает ресницами. Ну просто ангел. Младший угрожающе сжимает в руке линейку и, кажется, уже примеряется, куда больнее будет бить. — Что объяснить? — в итоге недовольно выдает он, и, слава богу, взгляд у него становится более осмысленным. — Не знаю… может причину, по которой ты ежеминутно вздыхаешь и смотришь так, будто у тебя кто-то умер. Это что, толстовка Минсу? Ты же брезгливый до ужаса, что блять происходит? Йен чрезмерно громкий — возмущенный голос ножом проходится по пульсирующим вискам и заставляет кисло морщиться. На них оборачиваются пара студентов в кабинете. Джиу смотрит на парня с их потока с отвратительными водянисто-пронзительными глазами и привычно заставляет себя не отводить взгляд. Тот презрительно криво усмехается и отворачивается. Его смелости хватает только на то, чтобы поливать младшего за спиной и пускать слухи. А, и ещё натравливать своих дружков по вечерам в безлюдных местах. Следующий толчок приходится в плечо — теперь Йен уязвленно кричит о том, что его просто игнорируют. Джиу спешит снова сфокусироваться на нем, пока они не привлекли внимание всех здесь находящихся. Ему слишком холодно и пусто, кажется, он уже покрылся корочкой льда прямо изнутри. — Просто устал. — Это из-за Минсу, да? — холодно обрывает его младший. Под его разочарованным взглядом хочется исчезнуть. Джиу устало прикрывает глаза и не отвечает. Молчание сейчас оглушительнее любых слов. — Отлично, — злится Йен, его раздражение видимыми искрами электризуется на пушистом свитере. Пальцы чересчур сильно сжимают его запястье, пока он тащит старшего к выходу. Сил сопротивляться просто нет — пропущенные пары сейчас последнее, за что можно было переживать. Джиу ставят подножку в проходе между рядами, он чуть не встречается носом с углом парты. Тот самый придурок наигранно взволнованно прикрывает ладонью рот, но тут же ухмыляется с издевкой. Ухо улавливает едва различимое слово, теряющееся на фоне хихиканья его приятелей. — Педики. Он бьет прямо в зубы, в лицо, вызывающее тошноту и ненависть до дрожи в руках. Джиу всегда был примерным. Никогда не провоцировал и не решал проблемы кулаками. Он превращает свои руки в кашу и в месиво чужое лицо под визг студенток и суматоху вокруг. Парень, не ожидавший такой реакции, лишь пытается прикрыть голову и даже не делает попыток встать. Джиу не видит ничего — все сливается в красную тошнотную пелену, а в ушах толстым слоем звенит смазанный шум. Он как робот заносит сжатый кулак и обрушивает его на живое и мягкое под собой. Пальцы в крови. В крови пол. В крови нечто, что было пять минут назад обычным человеком. Ненавистным обычным человеком. Йен кричит, кажется, и пытается его оттащить. Но у них слишком разная комплекция, а помочь никто не пытается. Для всех это зрелище. Новость, которую потом будут долго обсасывать в каждом углу этого проклятого заведения. Джиу не чувствует боли, не чувствует обиды за долгие годы издевательств и свое смазанное обреченное детство. Внутри холодом сворачивается одно горькое разочарование. Черт, он просто хотел драки, а в итоге не получил даже должного сопротивления. И это все? Конечно же, он не собирается никого убивать. Даже позволяет стащить себя и вытолкнуть в коридор, пока на шум не прибежали преподаватели. Его волочат перепуганный бледный Йен и еще один парень с их факультета. Они неплохо общались. Правда вряд ли это так останется теперь. Джиу думает, как скоро предпримется попытка задушить его, например, вечером, когда он будет возвращаться из супермаркета. Начинают саднить ладони. Йен орет и наматывает круги по тесному тоннелю в том же скейтпарке рядом с универом. Джиу обессиленно сидит задницей прямо на бетонном покрытии и покорно слушает его крики. Ворот одежды неприятно мокрый и липнет к телу, Йен окунал его головой в раковину несколько раз до тех пор, пока у парня не начинало темнеть в глазах от удушья, костяшки пальцев разодраны в кровь — даже смотреть мерзко. Он не может заставить себя хоть немного переживать из-за произошедшего, с души словно падает камень, не самый большой, но дышать легче. — Ты ебнутый! Да что с тобой не так?! Я чуть там же не обосрался от страха, псих двинутый, какого хуя ты выебываешься? — друга натурально трясет, это видно невооруженным взглядом. Он приседает с противоположной стороны и обхватывает колени руками в защитном жесте. Правда напуган, судя по лимиту грязных слов, впервые за время их знакомства. В душе шевелится склизкий червячок вины. Джиу заставляет себя подсесть ближе и переплести их пальцы, пачкая чужой кровью слабую дрожащую ладошку. Рука сжимается железной хваткой в ответ. — Я тебя таким не видел. Смотрю — а у тебя глаза пиздец пустые и улыбка жуткая. До сих пор стремно, — уже едва слышно признается Йен и сжимается еще сильнее, укладывая подбородок на дрожащие колени. Старший притягивает его к себе и устало обнимает, чувствуя, как сбивается дыхание. Друг покорно прижимается к нему — они просто молчат какое-то время в таком положении. — Мы переспали. То есть я почти предложил ему, а он почему-то согласился, — свой голос кажется неродным. Слишком хриплый и разбитый. Йен вздрагивает, но молчит, так что Джиу приходится продолжить. Он упирается головой в чужую темную макушку и невидящим взглядом пялится в стену. — Он вроде как был за, но не говорил, что это серьёзно для него? Он помнит, какое молоко я люблю, но не может прямо сказать, чего он хочет, тупо, да? — смешок получается обреченным. Джиу правда слишком устал. Это конец. — Вы оба мои хены и мои друзья, Джи. Я правда не знаю, что делать, — Йен зарывается лицом в его толстовку и разочарованно стонет. На этом импровизированная исповедь изживает себя. Джиу понимающе молчит — ему не хотелось слушать советы или принимать жалость. Хотелось просто сказать уже о своих проблемах и не грузиться в одиночку. Их измотанный, но ещё более сроднившийся из-за общего пережитого стресса дуэт предпочитает обмениваться мыслями молча. Пока они ждут Джинхо, пообещавшего забрать их с учёбы на машине, Йен влажными салфетками старательно вытирает чужие руки от крови, чтобы их маленькая ложь о сорвавшейся из-за отсутствия преподавателя паре казалась хоть немного достойной доверия. Джиу терпеливо ждет и считает время до того, как окажется в самой уютной и знакомой квартире. Он скучает по своему хену — потому что тот в отличие от остальных работает не в агенстве, а на себя, и видеться из-за учёбы младшего приходится редко. Скучает по Яну, тот видится с ним в офисе, но в свободное время проводит с Джинхо. И Джиу его не осуждает, наверное, он вёл бы себя так же, если бы его симпатия была взаимной. Они так давно не собирались вместе. Черт, он правда скучает по старым временам.***
Если честно, ощущение такое, будто его забирает со школы отец. Джинхо за рулем отчитывает надувшегося Йена на переднем сиденье, который позволяет себе не слишком уважительно огрызаться на поучения. Джиу сидит сзади как можно тише и чувствует себя несчастным шпионом, застрявшим между двух фронтов. В салоне пахнет непривычно сладко — спасибо химозной электронной дряни, которую любит Ян. Такое у них предпочитает только он, остальные остаются верными обычным сигаретам. Кроме Йена, тот вообще не курит, а предпочитает каждый раз брезгливо фыркать на их «перекуры». Минсу пишет в общий чат, что задержится и подъедет позже, вынужденно соглашается на покупку снэков в наказание. Тут же Янник спамит гневными смсками о том, что он сейчас сдохнет прямо у домофона, если они не поторопят свои задницы. Джинхо фыркает и объясняет, что тот с достойной зависти регулярностью теряет свои ключи. Младшие предпочитают не уточнять, откуда у Яна взялись вторые ключи. Следить за своим поведением и даже не выпадать из разговора проще, чем кажется на самом деле. Со стороны Джиу выглядит… ну, повседневным. Йен сначала хочет стукнуть его за очередной подкол в свою сторону, а потом вспоминает красный цвет на полу и возбужденные крики. Зубы сводит от фантомной боли, как будто били его. Джиу непонимающе смотрит на него через переднее зеркало. Так, словно ничего и не было. Он периодически чувствует на себе нечитаемый взгляд Джинхо за рулем, но игнорирует это. А Джинхо очень хочет поинтересоваться на счет природы подозрительных бурых пятен на его одежде и почему его тонсены выглядят, мягко говоря, помято. Хочет, но подозревает, что никакой пользы из этого разговора не вынесет. Джиу в этом плане даже хуже Йена, просто невыносимый маленький засранец. Что он умеет в совершенстве, так это заговаривать зубы. Если старший попытается надавить, то стопроцентно окажется в проигрышном положении. Ну и скорее всего общий градус настроения упадет на пару отметок, так что Джинхо вздыхает и вдавливает педаль газа в пол, надеясь, что знакомая компания и небольшое количество алкоголя в течение вечера помогут ему чувствовать себя непринужденнее. — Боже, я уже не хочу видеть ваши наглые лица, — недовольно стонет Ян, разминая затекшие ноги. Он одет ужасающе легко для такой погоды, Джиу благородно позволяет обнять себя, пока их хен ищет ключи и пускает внутрь. В квартире пахнет по-домашнему приятно, видимо, курить дома Джинхо Яну запрещает, тоже недолюбливая въедливый синтетический запах. Йен вызывается помочь хену на кухне. У него небольшая квартира, с последнего визита она выглядит более обжитой. Ян таскает сюда всякие милые приколы и следит за тем, чтобы его бойфренд регулярно спал, ел и отвлекался от работы, так что Джинхо появляется здесь куда чаще. Это совсем немного вызывает зависть, но игнорировать подобные мысли получается на автомате. Джиу вовсе не горит желанием снова забивать голову и портить вечер. Они слажено обустраивают с Яном себе гнездо на полу перед диваном из украденных с кровати подушек и одеял. Его голова удобно устраивается на плече друга, пока тот приобнимает его одной рукой, второй вытаскивая из-под них пульт от телика. — Тебе уже стопроцентно говорили, что ты с каждым разом выглядишь все дерьмовее, — прямолинейно замечает Ян. — М-м, я бы предпочел доллар за каждый раз, когда вы мне об этом говорите. Вообще-то это обидно. — Брось, твоя самооценка пробьет потолок в ближайшем будущем, — Джиу лениво толкает его, одной половиной прислушиваясь к шуму на кухне. Йен кричит им, чтобы они не выбирали фильм до приезда Минсу. — Я хочу ужасы. — Моя жизнь — сплошной ужас, — кривится Ян несерьезно. «Оу, правда?» — всплывает в голове. Джиу скрипит от злости на самого себя зубами и решает, что все же выключить по желанию голову не так просто. Он снова себя жалеет. — Значит у нас есть немного времени. Чем же мы можем его занять? Ян предсказуемо закатывает глаза, но не отрицает. Немного веселья никогда не повредит. Просто Джиу действительно хочет потерять способность думать так углубленно хотя бы на вечер. Он так скучает по беззаботному времени. Когда Минсу приезжает, четверка уже давно обосновывается в основной комнате. Йен и Джинхо переговариваются, занимая диван. Ян с Джиу очаровательно переплетаются на ковре в импровизированном гнезде. Он даже умиляется открывшейся картине, но потом горло предательски сдавливает от отвратительно знакомого горького запаха. Джинхо видит его резкое напряжение и суженые глаза и пожимает плечами. Минсу дико ненавидит этот запах, остальные не видят ничего плохого в некоторых маленьких слабостях. — Блять, они курили. Как вы вообще это допустили? — он падает на диван под недовольное шипение, задницей придавливая чьи-то ноги. Судя по не слишком нежному пинку — Джинхо. Конечно, тот поразительно слаб к прихотям Яна, умеющего строить щенячьи глазки в нужные моменты. Минсу поражается, как в нем умудряется сочетаться типичная для проблемных парней жесткая внешность и природное очарование. Джиу же не выглядит ни грубым, ни милым. Он просто… привычный. Минсу эта привычность приятней, но он все равно зол. — Оу, вау, раньше ты так не злился, — замечает Джинхо. Он довольно безразличен к наличию двух спящих друзей на полу. Ровно как и Йен. — Раньше я терпел эту сладкую парочку у себя только потому, что ты не мог следить за членом в своих штанах и действовал на нервы Яну. А где он, там и этот идиот, — запальчиво отвечает парень. Йен выступает в роли самого адекватного и говорит им не ругаться из-за всего подряд. Встает вопрос, что делать дальше. Смотреть фильм (боже, все-таки ужасы, Минсу молится о том, чтобы нормально уснуть сегодня) и с уверенностью призвать на себя двойной удар обиды со стороны спящих, либо придумывать что-нибудь другое. — Вы такие придурки, — наконец бормочет Джиу и поднимает голову. Второй лениво копошится, прячо лицо в его груди. Минсу мстительно замечает, как недовольно напрягается Джинхо, отвратительный собственник, и обращает свое внимание на друга. — Вы вообще не спали, да? — Просто так лень двигаться, — хихикает Джиу и приподнимается на локтях. Он привычно раздражающий и неловкий. Все равно взгляд сам выделяет нехарактерный пятнистый румянец, переползающий на шею, и мутные глаза. Без этого можно было бы подумать, что все о’кей. — Клянусь, я выкину тебя на улицу. — Нет, тебе без меня скучно, —он дуется и полностью принимает сидячее положение, разминая затекшие конечности. А вот Янник похоже правда спит, не реагирующий даже на тормошение. Джинхо забирает его к себе, от греха подальше — парень компактно умещается на чужих коленях. — Так, мы решили, что фильм никто не хочет смотреть? — тянет Йен, с отвращением наблюдая за хеном. Минсу утвердительно, может быть слишком резво подтверждает это. Слышится чужой, немного замедленный смешок: — Оу, хен, боишься страшных историй? — Джиу устраивается на полу между его коленей с хитрым прищуром, как всегда едкий и нахальный. — Бросьте, у нас вся ночь, еще успеем, — примирительно встревает Джинхо. — Может сыграем? — В правду или действие? — В правду или правду, — снова фыркает Джиу. Скуренный косяк сильно влияет на уровень его колючего поведения. Но видно под тремя парами пристальных глаз становится немного неуютно, так что он показушно расслабленно ретируется в ванную, чтобы умыться и отлить. Минсу в целом не против, остальные тоже. Он позволяет себе держаться немного более непринужденно. В компании близких, с купленным по пути алкоголем и вполне приятными планами на вечер довольно просто отпустить себя и плыть по течению. Минсу немного опасается состояния Джиу, не зная чего можно ожидать, но друзья не выглядят взволнованными и это немного заразно. — Правила? — уточняет Йен, аккуратно ставя на низкий столик бутылку чего-то точно крепкого и шоты. Джинхо напоминает: — Либо отвечаешь на вопрос, либо пьешь. — Вы просто хотите напиться, парни, — Минсу осуждающе вздыхает. Но они ведь взрослые люди? Это не подразумевает ничего более, чем раскрытие чьих-то постыдных интересов в постели или описания первого раза. Вполне безобидно. Но это будет довольно непростительная ложь, если Минсу скажет, что его ворчание является не более чем формальностью. Он чувствует себя довольно удовлетворенным настоящим вечером. Смеется вместе со всеми, шутит и иногда жертвует маленькими смущающими секретами из бурной подростковой деятельности. Здесь и сейчас уместно долгожданное чувство безмятежности. Взгляд то и дело сам возвращается к Джиу. Тот сидит прямо на полу, ближе всех к нему, и выглядит… буднично. То есть так, как обычно выглядит — заразительно громко смеется, демонстрируя очаровательные ямочки и морща нос, старая привычка, и напоминает маленький неконтролируемый смерч. Правда, больше предпочитает пить штрафные, чем отвечать на вопросы, но выглядит совсем не пьяным. Минсу никак не может пересечься с ним глазами. Джиу будто специально садится к нему полубоком, опираясь плечом о чужие колени, и по большей части если и смотрит в лицо собеседника, то лишь на пару мгновений. В голове задним числом крутится не до конца сформированная еще мысль, но она настолько неоформившаяся и расплывчатая, что Минсу предпочитает задвинуть ее куда подальше. — Окей, забудьте, — отчаянно просит Джинхо, забирая свой телефон с детской фоткой на экране. Йен с Джиу умилительно-насмешливо воркуют над ним, удивляясь тому, каким тот раньше был ангелом. Старший, судя по его обреченному виду, уже глубоко жалеет, что не выбрал алкоголь. Он отмахивается и показывает пальцем на Джиу, мигом растерявшего остатки веселья. — Твоя очередь. Поцелуй или секс с незнакомым человеком? — Джиу уже тянется к очередному шоту, когда его руки перехватывают. — Ну уж нет! — первый отставляет спиртное подальше и возмущается: — Ты уже третий круг подряд пьешь, так вообще неинтересно. — Да он же брезгливый до ужаса, — вдруг подает голос помятый, слегка дезориентированный Ян. Он морщится от громких возбужденных голосов и даже не чешется под испепеляющим взглядом виновника. — Чужие слюни окажутся в его рту, если только Джи кого-то в конец разозлит и ему плюнут в рот. — Я предпочитаю быть тем, кто плюет, — сдавленно цедит парень и недобро щурится. — Скорее секс, но только за неимением лучшего варианта. Раздается удивленный общий гул. — Как неромантично, — хмыкает Минсу, на что зарабатывает ещё один нечитаемый взгляд. — Променять свою задницу на обычный поцелуй. Друзья свистят и смеются на его слова, что позволяет Джиу неслышно для остальных ухмыльнуться и бросить: — Я предпочитаю чужие, уйми свою самоуверенность. Между ними бегают искры, это неосознано замечают остальные. Джиу улыбается как ни в чем не бывало и отворачивается, теперь уже задавая вопрос Йену. К счастью общее внимание быстро перетекает с одного предмета обсуждения на другой. Минсу решает позволительным наклониться вперед, заставляя чужой затылок покрыться мурашками от горячего сухого дыхания: — Правда? В прошлый раз мне показалось иначе. Джиу рвано выпрямляется от внезапности, но все равно отвечает даже не поворачиваясь: — Оу, а я думал, ты предпочитаешь делать вид, что ничего не было. Они оба замирают, внешне стараясь удерживать заинтересованный в ходе общей беседы вид. Их разговор заходит в опасное русло и никто не уверен, что хотел бы продолжать именно сейчас. Первым сдается младший и говорит, что ему срочно нужны сигареты. Ян предсказуемо вызывается составить компанию, все еще сонный и разомлевший от маленьких незаметных поцелуев своего парня. От Минсу не укрывается то, с каким настороженным видом смотрит на двух своих оставшихся хенов Йен, будто с него в миг слетает маска, но тоже соглашается выйти подышать свежим воздухом. Они занимают с разрешения Джинхо балкон на кухне, плотно закрывая за собой дверь. Они остаются вдвоем. Минсу задумчиво разбалтывает в стакане со спиртным подтаявшие кубики льда и молчит. Молчание осязаемое. Джинхо тоже не слишком весело пялится в одну точку, кусая губы, но все же сдается. — С ним что-то происходит. Я не накручиваю сейчас. Даже уточнять не нужно, с кем это «с ним». Маленькое солнышко в их коллективе давно изменилось в непонятную сторону. Насколько сильно, если уже все начали это замечать? Парень все так же молчит, с чрезмерным интересом рассматривая тихо позвякивающий лед в стакане. — Он кого-то избил сегодня? На его одежде была кровь, но эти двое, с Йеном то есть, молчат как партизаны, — вот оно. То, что подсознательно не давало ему покоя. Джиу весь вечер был в одежде, слишком для него мешковатой и черной, чтобы парень такое имел в своём гардеробе. Такое больше было в стиле Джинхо, значит тот позволил ему переодеться, но не узнал причину. Стекло угрожающе хрустит под пальцами, Минсу думает, может ли он чисто теоретически разбить стакан, слишком сильно сжав его. Ладонь начинает ныть от сопутствующей разбитому стеклу боли, так что парень отставляет его подальше. Молчать дальше кажется грубым. — Он мне ни о чем не рассказывает. Никогда. — Может потому что ты для него не союзник, а… знаешь, — Джинхо медленно подбирает слова, орудуя ими словно оружием, требующим определенных навыков, — …причина переживаний? Они обмениваются долгим нечитаемым взглядом, ведя диалог на другом уровне. Молча приходят к итогу разговора. Минсу, слава богу, иногда все же понимает намеки с полуслова. Парни одновременно отводят глаза и отмирают, начинают двигаться как по команде. Джинхо опрокидывает в себя остатки спиртного на дне своего стакана, Минсу предпочитает перелить в свой содержимое в стакане Джиу, чтобы тот больше не накачивался. — Почему ты сказал «избил», а не «подрался»? — Не знаю, новые синяки всегда выделяются. Если присмотришься, то заметишь, — с крайне расслабленным незаинтересованным видом замечает Джинхо. Ему куда интереснее изучать новую порцию алкоголя в своих руках. — И у него не было таких травм, которые требуют кровотечения, так что делай выводы сам. Джинхо иногда правда говорит одними полу-намеками, а иногда прямым текстом, который все равно звучит так, будто он сам тебе ничего не сообщает. Просто направляет мысли в нужную сторону. Минсу думает немного, а потом встаёт на ноги, потягиваясь и морщась от нытья затекших мышц. — Спасибо, хен, — иногда такие разговоры помогают прочищать мозги. Тот с отсутствующим видом пожимает плечами и замечает: — Проверь, как они там. Не удивлюсь, если Ян прыгнул с балкона. — Да ну, он же такой милашка, — с едва различимым сарказмом тянет парень. Старший неожиданно громко хохочет и морщится: — О, поверь, он выглядит как маленький проблемный ублюдок, и им же и является. Минсу решает не уточнять и уходит к остальным друзьям на балкон. В стакане Джинхо снова пусто. — Боже, оттащи его от подальше от края, этот придурок до сих пор не в себе. — Да он, блять, всегда не в себе, пусть уже просто свалится вниз. На кухне, сквозь балконную дверь слышны тихие переругивания. Минсу стоит с минуту, не включая света, и просто прислушиваясь к бурной деятельности. Смешки, шуршанье, неразборчивые разговоры, иногда перетекающие в перепалки, уровнем громкости не выше шепота. Но парень все же дергает дверную ручку и осторожно стучит костяшками пальцев по каркасу, обозначая свое присутствие. Йен стоит, опираясь на тонкую балконную перекладину спиной и скрестив на груди руки, и даже не замечает его сразу, слишком занятый спором с Яном у противоположной стены. Балкон в квартире такой тесный, что стоят они практически нос к носу. Третья фигура сидит прямо на полу — старший замечает ее только по вспыхивающему иногда, тлеющему огоньку сигареты. — Джинхо все-таки загрузил тебя и ты решил сбежать? — незлобно хихикает Янник и двигается, уступая немного пространства. Йен встревоженно хмурится: — Насчёт чего? Слишком уж обеспокоенно, думает про себя парень, но молчит. Ян же просто пожимает плечами: — Чего угодно. Он любит читать морали, я к этому уже привык. Слышится смазанный невнятный смешок. Джиу внизу криво улыбается и замечает: — Ну конечно привык, большой член — достаточно весомый повод смириться. Ян аж давится воздухом и ошарашенно округляет выцветшие холодные глаза. Минсу пробирает — у него есть эта дурная привычка, пялиться в упор этим невозможным бесцветно-угрожающим взглядом, словно прошивая рентгеном насквозь. Все ошарашенно молчат, рушится непринужденная расслабленная атмосфера. Парень сидит и безразлично смотрит в сторону, нисколько не обеспокоенный повисшим напряжением. Он никогда не грубит близким, даже в самом пьяном угаре и под самой убийственной дурью. Никогда не позволяет себе так по-уебански лезть в чужую жизнь. — Ты… с чего вдруг… — Ян от возмущения покрывается красными пятнами румянца и запинается, не в силах подобрать слова. На лице у него отображается как в открытой книге беспомощная растерянность и обида. Он правда не заслуживает таких слов и, конечно, это чистая глупость. Джиу не знает, что дергает его за язык. — Да иди ты, — слышится разочарованно. Хлопает дверь. Первым в руки себя берет Йен. Он не решается действовать в сторону друга, рискуя получить что-то в свою сторону, так что хлопает Минсу по плечу и безнадежно вздыхает: — Не воспринимай это слишком серьёзно. Он перепил, а Ян уже завтра забудет. И тоже уходит, бесшумно закрывая за собой. Минсу остаётся с Джиу один на один. Почему он вдруг выступает в роли укротителя диких тигров непонятно. Но заботиться о провально непутевом друге уже давно вошло в привычку. — Что за цирк это сейчас был? — парень размышляет, садиться ли рядом или продолжить стоять. С одной стороны жалко пачкать штаны цементной крошкой и пылью, с другой стороны Джиу. Джиу, смотрящий на него исподлобья смертельно истощенным взглядом. Он не поддается навстречу, когда чувствует плечом тепло чужого тела. Но и не отстраняется, что уже является успехом. — Я пьяный и не только, так что дай мне поблажку и не выясняй отношения. Что говорить дальше? Минсу не знает. Он молчит, чувствуя кожей, как раздражает собеседника это молчание, но ничего придумать не может. Джиу в профиль удивительно притягательный. Кажется таким вписывающимся в старые отсыревшие дома и заросшие акацией дворики. Парень, кажется, впервые рассматривает его так, просто как человека, а не нечто, само собой разумеющееся. Джиу правда красивый, до замирающего дыхания и восхищенного блеска в глазах. Он наконец смотрит на него в ответ и в недовольном жесте приподнимает брови. Ветер сдувает на лоб спутанные пряди. Черт, Минсу думает, что пытался обмануть самого себя все время. Но Джиу, кажется, уже сдался. — Что тебе нужно, хен? Хватит уже, не мучай меня. Просто уйди, — тихо безэмоционально выдыхает он и устало прячет лицо в ладонях. Ему все равно на чувства, все равно на свои чувства. Парень чувствует себя омертвевшим, словно уже все внутри заледенело и атрофировалось. Чужое касание к холодной коже ощущается неприятным покалыванием, вынуждая скривиться и отдернуться. Минсу кажется обеспокоенным, но это вызывает в младшем неясное злое веселье. — Поговорить. Мы с тобой явно не на одной волне. — Поговорить… — явная издевка оседает в горле липким слоем. — Разве ты не собирался просто игнорировать неудобные тебе вещи? Пощечина выходит звонкой, явно останется красный след. Джиу хватается за щеку и шипит от боли, явно теряясь в первые пять секунд. — Не говори вещей, о которых потом пожалеешь. Это я не только про себя. — Отвали. — Хватит жалеть себя. Вернее, хватит думать, что это даёт тебе возможность вести себя как мудак, — выплевывает Минсу, но смягчается, видя, как съеживается парень напротив и виновато устремляет глаза в пол. — Я имею ввиду, что мы твои друзья, нет ничего стыдного в том, чтобы рассказывать о своих мыслях. Щека горит огнем, но, как ни странно, это позволяет Джиу немного прийти в себя. — Если ты думаешь, что щелкнешь пальцами и я вывалю все свое грязное белье, то ты ошибаешься. Это будет лишним, если я начну… — Я тебя люблю, — просто признается Минсу. Словно не шёл к этим словам такое долгое время. — Может теперь ты поймешь, что говорить о себе — это не слабость. Ну или я люблю тебя даже такого жалкого и мнительного. Джиу вздрагивает словно от еще одного удара. Сначала стремительно краснеет, потом бледнеет. У него непонимание отдается мелкой дрожью в руках и комом в горле. На это не находится подходящих слов, он прокашливается и сломанно просит: — Повтори? — Я тебя люблю. Ну. Я не могу утверждать со стопроцентной точностью, но это то, что я чувствую, — Минсу едва улыбается и переплетает свои пальцы с мертвенно-холодными чужими. — Но, пока от тебя воняет спиртом и дымом, можешь даже не рассчитывать на поцелуй. Его кажется немного отпускает. От тихого недоверчивого смешка на сердце немного теплеет. Джиу разочарованно стонет и растирает горячие щеки ладонями. — Даже в щечку? — Будешь хорошо себя вести — я подумаю. Парень легко поддается, когда старший тянет его за руку, помогая встать, и ведет обратно к друзьям. Его догоняет тихий растерянный шепот. — Так просто? Минсу пожимает плечами: — А зачем усложнять? Ты веришь мне? — …верю. — И даже не думай сомневаться, — так легко успокаивает парень и прямо перед тем, как открыть дверь в комнату, запечатлевает легкий поцелуй на кончике носа.***
Домой они уезжают намного позже, уже за полночь, несмотря на уговоры друзей. Джинхо сначала пытается обижаться на сорванную ночевку, но что-то видимо читает в том, как меняется настроение между ними двумя. Джиу не хочется больше огрызаться, они с Янником недолго тихо переговариваются, пока остальные усердно делают вид, будто заинтересованы второсортным ужастиком по телевизору. Оба расходятся успокоившимися, и это радует обоих хенов. Позже, пока Джиу засыпает на его плече, Минсу думает о том, что продержаться целую ночь не трогая его так, как хочется, из уважения к друзьям, не то чтобы невозможно, но очень удручающе. Джинхо хитро щурится на его извинения о том, что они все-таки поедут домой. Даже Йен с Янником подозрительно шушукаются, оглядывая их, но ничего, слава богу, не говорят. Приходится тормошить разомлевшего от долгожданного спокойствия и удовлетворенности Джиу, но его все равно приходится почти тащить до такси. Он все ещё напряжен, видимо ожидая подвоха с любой стороны, и расслабляется, только проваливаясь в неглубокий сон у старшего на плече, пока они едут. Минсу без затруднений способен выдержать его вес, так что приходит в себя парень уже в комнате. Глаза быстро привыкают к слабому свету настольной лампы, сразу же отыскивая чужую фигуру. Минсу стоит к нему спиной и переодевается, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить его. Это действительно происходит? У Минсу широкие плечи и выраженная тонкая талия, которые слишком быстро скрываются под домашней толстовкой. Джиу не может заставить себя не облизывать таким голодным взглядом каждый доступный кусочек гладкой голой кожи, поэтому отворачивается слишком резко и смущенно, когда старший на него смотрит. — Оу, ты мог бы просто сказать, что уже проснулся, — мягко улыбается тот и наконец подходит, садясь рядом и откидываясь на подушки, чтобы Джиу мог беспрепятственно прижаться к нему, укладывая голову на грудь. Привычная поза, ощущающаяся отчего-то совершенно иначе теперь. Парень слышит под ребрами размеренный стук чужого сердца и неожиданно успокаивается. Конечно это правда, Минсу не стал бы врать ему. Это же Минсу. — Хочешь поговорить, детка? — Черт, не называй меня так, — капризно стонет Джиу и прячет лицо в складках его одежды. Хочется мурчать от удовольствия, прошибающего все тело, когда он чувствует, как чужие пальцы играют с его волосами. — Почему? Боишься возбудиться? — даже не нужно смотреть, чтобы почувствовать нагловатую спокойную ухмылку. Но это даже не раздражает в полной мере — его окончательно разморило пьянящее чувство тепла и безопасности. На данный момент хочется наконец просто сжать Минсу в объятиях так, как дано хотелось, уже на правах любящего и любимого человека, и заснуть. Джиу очевидно нерешительно мнется: — Подожди… Старший следит, как тот пытается отодвинуться и заставить себя сказать что-то смущающее, судя по цвету щек. Он пораженно выдыхает: — Боже, я не стал бы к тебе лезть сегодня, даже если бы ты хотел. Это, ну… как-то быстро, — Джиу с заметным облегчением выдыхает и нерешительно улыбается, на что получает полный негодования взгляд и поцелуй в щеку. — Ты бы стопроцентно уснул в душе, я уверен. — Лучше остановись, — предупреждающе щурится тот и приподнимается на локтях. — А то что? Рука, неожиданной тяжестью оказывающаяся на промежности, заставляет Минсу поперхнуться и проглотить заготовленный подкол. Младший слегка сжимает пальцы и он поспешно принимает свое поражение: — Окей, окей! Я не знал, что ты такой подлый. — По-твоему можно издеваться над человеком, который может тебе просто не дать? — обезоруживающе сладко тянет Джиу. — Разве не ты говорил, что предпочитаешь «брать»? — парень хихикает, но тут же ловит на себе очередной тяжелый взгляд и вздыхает: — Боже, я встречаюсь с настоящим занудой. Джиу замирает. Шутливая уверенность в нем борется с все еще не до конца утихшим недоверием. Он совсем тихо спрашивает, не поднимая головы: — Мы встречаемся? — Ты хочешь со мной встречаться? — А ты? — Я спросил первым. — И? — Ты так и собираешься отвечать вопросами? — Что-то не так? Минсу нечленораздельно ругается и сдерживает себя в шаге от того, чтобы кинуть в парня подушкой. — Окей, я хочу, чтобы ты был моим парнем. Типа, свидания, совместная жизнь, тупые парные кружки и прочие сопли. Даже ссоры насчёт того, кто убирается, а кто готовит. Его неожиданный монолог встречается… молчанием. Он, раздраженный своим внезапным смущением, думает, что был по-глупому откровенным и поднимает глаза, ожидая увидеть, как Джиу это отталкивает. Джиу пялится на него круглыми глазами. Его недоверие убивает ещё больше, старший разочарованно отворачивается. — Пошли меня к черту, скажи уже хоть что-нибудь, а? Я начинаю чувствовать себя поехавшим. На него наваливаются сзади, оборачивая руки вокруг шеи. То, как счастливо хихикает младший и прижимается со спины, заставляет сердце непривычно часто биться. — Это была самая неромантичная и самая милая вещь, которую я слышал. Думаю, это звучит заманчиво. И у нас уже есть это все, кроме свиданий. Минсу оглушает на мгновение облегчение, огромной горой снявшее тяжесть с его плеч. Он зависает и немного заторможенно спрашивает: — Хочешь это исправить? Чужие руки крепче сжимаются, прижимая его ближе. Джиу первее справляется с необоснованным страхом перед этим их новым этапом и шепчет прямо на ухо, вызывая волну мурашек: — Непременно.***
Его пинают под партой до болючих звездочек перед глазами прямо в голень. Это Йен пытается внушить ему, что трогать чужие бедра по среди лекции на глазах у итак не слишком терпимого общества — идея ужасная. Он заявился сегодня в теннисной миленькой белой юбке и уже успел получить десяток издевательских комплиментов в свой адрес. Главным автором невъебенно остроумных шуток был, разумеется, Джиу (по крайней мере, он считал их достаточно остроумными). Точкой невозврата стал момент, когда к ним на глазах у всего буфета подошел парень с инженерного и попросил у друга номер телефона. Джиу держался за живот, задыхаясь от дикого беззвучного смеха, потому что воздуха катастрофически не хватало, пока Йен отчаянно краснел, молчал и злился. В итоге картонка с соком из буфета оказалась на его одежде, как только они поспешили скрыться с места позора. И вот теперь они сидят на самой скучной лекции и активно выламывают друг другу пальцы под столом. Джиу, захваченный идеей проверить, какие у друга под юбкой трусы, не намерен сдаваться так просто. Его рвение не утихомиривают даже подсыхающие липкие фруктовые пятна на любимой рубашке. — Отъебись от меня, боже. Какой ты придурок, — Йен орет шепотом, насколько это позволяет монотонное бормотание преподавателя, и пинает его ещё раз. Для профилактики. Между прочим, когда удар приходится военными берцами — ощущение не из приятных. Джиу шипит и щипает его за голое бедро. Парта с грохотом подскакивает, потому что подскакивает младший от такого подлого маневра. На них уже косятся, так что борьба прерывается на целых пять минут. — Не поддувает? — ехидно спрашивает Джиу и ойкает от тыка под ребра. Йен тоже не намерен сдаваться с самого начала. — Просто ты завидуешь из-за своих предустановок. — Каких это? — Да ты же выглядишь буквально как хертбрейкинг бой. Тебе только гитары и косухи не хватает. Джиу запинается от неожиданности. — А почему тогда я предпочитаю члены, а ты убежденный гетеро? Девушка перед ними закашливается и поднимает руку, чтобы выйти. Видимо, они все же разговаривали достаточно громко. Йен совершенно неискренне вздыхает: — Упс? Насколько я знаю, твое «предпочтение» не заходит дальше истекания слюнями на Минсу, — друга пробирает крупная дрожь, но он продолжает: — и нытья мне в смс о том, что ты чувствуешь себя гребаным девственником. О’кей, Йен точно знает, как заставить кого-то хотеть провалиться от стыда под землю. — Заткнись, — задушенно просит он, пряча лицо в руках, и молится, чтобы никто не услышал этого. Йен, разумеется, найдя новый источник ответных издевательств, так просто не успокаивается. — Ты же знаешь, что можешь подтолкнуть его? Скинуть пару интимок или встретить его дома в… — Достаточно! — Джиу зажимает ему рот ладонью и отчаянно краснеет, злясь на то, что разговор свернул к этому. Конечно он может, будто бы у него не было опыта. Просто… ну, это же Минсу. Он гарантируемо облажается, потому что его парень абсолютно непровоцируемый. Чтобы вывести его из равновесия или заставить нервничать от смущения, нужно продать душу. Либо выкинуть что-то совершенно извращенное, и то, не факт, что это будет иметь успех. Джиу думает, что знает о вещах, которые могли бы заставить дыхание Минсу сбиться, но одергивает себя. Видимо, у него все отображается на лице, потому что Йен удовлетворенно хмыкает: — Ну, слава богу, я уже думал, что ты совсем без фантазии. Парень резко опускает руку вниз и задирает его юбку так, что край нижнего белья младшего видит минимум пара студентов за соседней партой. — Оу… вау, — с неоднозначной миной выдает Ян, встречая их в парке рядом с университетом. На рубашке Джиу сохнут свежие пятна от картонки с молоком прямо поверх пятен сока, Йен в юбке тоже не то чтобы повседневное зрелище. Ян очень хочет поинтересоваться происходящим, но его предостерегает то, что друзья волком смотрят друг на друга и периодически огрызаются. Его это начинало нервировать. — Вы… серьёзно предложили затусить, а теперь ведете себя как престарелая женатая парочка? — наконец не выдерживает парень, издергавшийся за гребаных тридцать минут полной тишины. — Он ведет себя как девственник, — хмуро бурчит Йен. — А он думает, что я так же легко могу крутить задницей перед кем-то, как это получается у него, — в ответ бросает Джиу. Янник совершенно не понимает, каким образом он обнаруживает себя между двумя рычащими от злости телами, рвущимися друг к другу с прозрачным намерением придушить один другого. — Так, стоп! Брейк! — он серьезно начинает переживать за свою сохранность, с такой храбростью влезая между ними и выступая в роли последнего рубикона. — Теперь по порядку и с самого начала. Все таки есть свои плюсы в долгой дружбе. И в том, какую сплоченность коллективу придает общий враг. Конфликт иссякает, не успев раскрыть свой потенциал. Они пьют невкусное знакомое пиво и уже делают ставки, какому по счету парню, решившему подкатить к Йену, тот врежет. Парень их подъебки принимает с буддистской невозмутимостью, но с каждым новым пикапером сжимает бутылку все крепче и крепче. — Я уверен, что он до сих пор не полез бить чужие рожи только потому, что в такой одежде это чревато тем, что его трусы увидят все свидетели, — гаденько хихикает Джиу. — Да… — Янник ловит на себе разочарованный взгляд третьего, мол, ещё один предатель, и пожимает плечами: — Ну реально неудобно. Чисто с практической стороны. Они сходятся на том, что выглядит безусловно впечатляюще (ради того, чтобы Йен перестал походить лицом на человека, только что узнавшего о смерти кого-то близкого), но абсолютно бесполезно. Ян намекает на то, в каких ситуациях это было бы более применимо, но парни громко протестующе орут и зажимают уши руками, не желая знать подробности его и их хена личной жизни. Джинхо громко икает в своей музыкальной студии под подозрительным взглядом Минсу. — В чем проблема просто потрахаться? — в Яне алкоголь каждый раз пробуждал непоколебимую невозмутимость. При его обычной манере краснеть от упоминания чего-то, хоть немного приближенного к эротике, это заставляло восхищаться. Джиу брезгливо хмурится, ему не нравились такие грубые слова. Ему больше симпатизировало то, как Джинхо называл это близостью. Возможно он хотел бы вовлечь в это Минсу. Безусловно хотел бы. — Не ори, пожалуйста, на всю улицу, — Йен неумышленно спасает его от крайне неловкого разговора, переводя тему. Он не готов говорить об этом. Хотя о чем тут говорить. Джиу просто боится, что Минсу это неинтересно? Что тот может передумать после того, как это случится? «Прости, но мне все-таки нравятся девушки. Мы же все ещё друзья?» «Да, конечно, братан, никаких проблем» Он нервно кусает нижнюю губу, пока нерешительно пялится в чат, коротко подписанный «хен♡». Крики и споры друзей отходят на второй план, пока он решается. Отправлять или не отправлять? Решить считалочкой или это уже совсем клиника? Джиу сердится на себя за внезапную робость и просто тыкает на кнопку «отправить», выбрав самую лучшую фотку из галереи. С тем самым ошейником и с обнаженным торсом. Внутренности неприятно скручивает от волнения. Минсу не читает его сообщения, видимо слишком занятый с Джинхо, так что парень как можно скорее отбрасывает телефон, не желая видеть причину своего будущего возможного позора. Они решают пройтись в центре, Джиу соглашается, одержимый идеей занять себя хоть чем-то, чтобы не разбить свой телефон к чертям. — Не знаю… у вас все серьёзно? — Джинхо пьёт уже третий стакан дерьмового кофе из автомата внизу и устало трет глаза. В студии звукозаписи душно и клонит в сон от терпкого запаха кофе и сигарет. Минсу, широко зевая, следит за тем, как быстро мелькают над клавиатурой чужие руки. Он уже спустя несколько часов работы оккупировал диван, на котором предпочитал спать, терпеливо выжидая пока друг не начнет отключаться прямо за аппаратурой. — «Джиу» и «серьезно» в одном предложении? Ты продолжаешь меня удивлять. Хотя в последнее время старший хоть немного следит за своим графиком. По крайней мере больше не практикует бодрствование до тех пор, пока не начинает плыть перед глазами. Спасибо Яну. И сейчас Джинхо позволяет себе обернуться и смерить друга скептическим взглядом. — Ты живешь с ним под одной крышей и практически его не знаешь. Такие маленькие предположения всегда заставляют Минсу злиться. Но злость в нем сейчас сглаживает сонливость, так что он ограничивает себя кинутой декоративной подушкой. Старший ловит ее на лету и продолжает: — Нет, конечно, относительно повседневной жизни ты наиболее просвящен. Что насчет его настроения? Или почему на нем не успевают заживать синяки, пока добавляются новые? — У нас разные графики, о’кей? — резко перебивает парень. — Я вытрясу из него все, как только мы окажемся дома. Судя по интересному выражению лица Джинхо, тот и правда не исключает шанса, что Минсу действительно не постесняется применить физическую силу. Рождается дикое желание вылить ему его же кофе за ворот футболки. Благо его отвлекает звук уведомления. Минсу незаинтересованно проверяет входящие. — У тебя буквально на лбу написано «отсутствует соединение». Ты чего завис? — спустя пять минут молчания любопытствует Джинхо. Ему жарко. Дествительно жарко, и вряд ли из-за духоты в помещении. Минсу забывает о необходимости дышать на пару мгновений и дергается как от кипятка, когда старший намеревается заглянуть в его телефон. Во рту становится сухо. — Ты не хочешь закончить сегодня пораньше? — мозг невероятным усилием генерирует мало-мальски адекватное предложение. Получается даже неподозрительно, потому что Джинхо молчит немного, выжидая, что друг сдастся первым, но в итоге пожимает плечами. — Я в любом случае обещал забрать Яна. Они встречаются с парнями сегодня. Только дай мне сходить к администратору. Черт, выходит, что этот бесеныш сейчас даже не дома. Кто научил его таким непристойностям? Минсу незаинтересованно кивает и начинает неспеша собираться первым. Зная старшего, его ежедневный ритуал наведаться к знакомым-расписаться в журнале-выключить оборудование-десять раз перепроверить помещение может затянуться на добрых минут сорок, так что у него есть немного времени, чтобы свыкнуться с маленьким инцидентом. Перед глазами надежно застряла проклятая фотография. Как будто Минсу и без этого было мало воспоминаний о том проишествии. Если честно, он не сожрал Джиу прямо на месте только благодаря действительно железобетонной силе воли. Это не значило, что он не вспоминал бледную, расцвеченную увечьями кожу и ее контраст с плотной черной тканью и металлом на шее позже. Его разбитый отчаянный вид и круглые от стыда глаза вызывали извращенное чувство удовлетворения. Мысль о том, что старший мог бы без сопротивления применить физическое преимущество была агрессивной и действительно возбуждающей. По поведению Джиу иногда сама собой напрашивалась мысль, что он безусловно занимает лидирующую позицию, но вообще-то не отменяет того, что хотел бы быть побежденным. Минсу признается себе, что хотел бы быть причиной поражения. Как можно не? Его устраивала их пространная динамика. Если честно, было бы неплохо все так и оставить. Наверное, это была маленькая постыдная слабость к необязательству и частичной свободе. Разве необходимо все называть конкретными именами? Ничего не меняется от установленных рамок. Разве что Джиу думал иначе. Джиу всегда думает слишком громко и бесстыдно. Вы буквально можете физически почувствовать тяжесть его бесконечных мыслей. О, Минсу несомненно ждет момента, когда прекрасный неисправимый мозг Джиу будет приручен. Все-таки они всегда были слишком разными, а противоположности притягиваются. И, конечно, Минсу не хотел, чтобы младший из-за его жизненного порядка задушил бы своими мыслями весь город. Поэтому решился хотя бы немного разобраться с собой. Любовь всегда была… громким словом. Люди возложили на нее такое большое значение, что к ней вообще не хотелось притрагиваться. Мог ли он умереть за парня? Он бы умер за любого из друзей… Окей, если бы это была красивая георическая смерть. Было ли у Минсу постоянное желание быть максимально задействованным в жизни младшего? Не совсем, в конечном счете у них обоих были свои распорядки и обязанности, а совместная жизнь все равно даёт кучу возможностей. Но все же. Ладно, возможно его сердце билось чаще, чем следовало бы при виде кого-то из своих друзей. Ну… это же Джиу. Смешной, ласковый и дурной до невозможности, как кот по весне. Он ко всем находил подход, а если не находил, то вечер заканчивался обычно потасовкой. Но так даже лучше. Куда лучше, чем вылизанные до рекламного идеала личности без изъянов. В машине Минсу немного отпускает. Возможно парень слишком глубоко пытается копать, пока все лежит на поверхности. Конечно он останется с младшим под любым статусом, который тот захочет выбрать. У всех есть минусы — небольшой эгоизм в том числе, Минсу просто не позволит ему уйти. Вообще-то это довольно нездорово и по-детски, но он просто надеется, что до этого не дойдет. Они типа… даже больше чем соулмейты, Йен с Джинхо говорили это слишком много раз, окей? И Минсу неожиданно успокаивается и унимает легкий тремор в руках. Волноваться не о чем, действительно. Нужно просто высказать свои переживания, а не ходить вокруг да около. Он немного скатывается в кресле и прикрывает глаза под негромкое подпевание хена за рулем старым песням из радио. В свете одного лишь работающего фонаря Джиу кажется несправедливо хрупким, неземным. Пушистые короткие волосы лезут в блестящие в сумраке глаза, обрамленные тенью длинных жестких ресниц на щеках. Джиу явно раздасадован, это становится понятным по его поникшей фигуре, как только он видит старших. Йен и Янник рядом с ним тоже не очень-то довольны. Минсу видит троицу и небольшую группу парней рядом с ними. Те выглядят явно недружелюбно — так что сложить один и один несложно. Джинхо тоже, кажется, понимает суть ситуации. Только вот друзья обеспокоены не намечающейся дракой, о, они знают этих демонов как облупленных. Эти трое расстроены появлением Минсу с Джинхо и тем, что им не разрешат разбить пару носов и возможно чьи-то ребра. Невозможные глаза Джиу смотрят слишком уж холодно, когда Минсу подходит и натянуто вежливо улыбается. Быстрый оценивающий взгляд проходится по участникам незапланированного мероприятия. Одежда Йена, язык Джиу и обманчиво наивные глаза Яна — понятно почему к ним вообще пристали. — Джи послал их нахуй, когда они прицепились к Йену, — бормочет Ян, не сводя глаз с чужаков. — Имеет смысл, — мрачно усмехается Джинхо. Его тяжелый взгляд заставляет подгибаться колени от ощутимого давления. Воздух настолько густой и масляный, что можно разрезать ножом. Никто не хочет лезть в драку первым, но и мирно разойтись уже не получится. Джиу стоит от Минсу и парней дальше всех, так что не получается услышать, что негромко говорит тому один парень из другой кучки. Ровно так же как и ответ друга, мигом стирающий с лица первого липкую нагловатую улыбку. Однако, Джиу не особо пугается, когда в следующую секунду его хватают за рубашку на груди и приподнимают над землей. И вот тогда, все как по команде начинают двигаться. Чтобы оказаться рядом с ними хватает пары секунд. Минсу, скорее автоматически, отработанным движением толкает оппонента, заставляя разжать руки и сделать пару шагов назад. То, с какой холодной уверенностью, он говорит, заставляет напрячься. — Убью. Пара секунд на оценивание ситуации — Джинхо сбоку рявкает на разочарованных младших, чтобы те не лезли. Несмотря на взбалмошный и неуправляемый характер, оба не решаются ослушаться хена. Джиу дергает Минсу и тут же закрывает рот, не успев сказать ни слова, когда второй перебивает его, уже заведомо знающий, что тот скажет. — Нет. Стоишь на месте и держишь руки при себе, — в нем открывается поистине сверхъестественное прозрение, либо третий глаз, потому что Минсу сейчас следит за тем, не нужна ли помощь Джинхо, за действиями своего потенциального противника и одновременно умудряется выстаивать против выцветшего пронзительного взгляда друга. Джиу иногда смотрит похлеще Яна, заставляя покрываться неуютными мурашками. Его пальцы на предплечье сжимаются до болезненного покалывания. — Я сам решу, как мне поступать. Старший идет ва-банк. — Да, но я думаю тебе еще понадобятся силы сегодня ночью. Он подмигивает, искренне наслаждаясь секундным замешательством на лице Джиу, а потом моментально вспыхнувшим румянцем. Но больше медлить не получается, так что младший отборно ругается уже ему в спину. Но, вещь, с которой спорить уж точно безнадежно — Минсу дерется… зрелищно. Эффект усиливает то, что они с Джинхо учавствуют в подобном максимально редко. Но если доходит до них, то остальным иногда можно даже не присоединяться. Они оба — настоящие танки. Пока Янник или Йен брали эффектом неожиданности, а Джиу ловкостью и стратегией, их хены всегда полагались на отработанные до идеала рефлексы и грубую силу. Но, это бросалось в глаза с первых минут, Минсу был неоправданно извращенней. Джиу закусывает губу и жадно следит за тем, как военные берцы опускаются прямо на руку противника, уже лежащего на асфальте. Резкий вскрик заставляет удовлетворенно щуриться. Когда дерется Минсу, дело вряд ли обходится одним-двумя растяжениями. Парень держится за раздробленное запястье, его отчаянный взгляд падает на Джиу. Тот растроенно пожимает плечами, мол, прости, братан, ничем не могу помочь. Джинхо дерется сразу с двумя. У него разодрана рубашка в некоторых местах и уже содраны костяшки на руках. Однако, он нисколько не выглядит обеспокоенным. Парень полностью расслаблен, его движения настолько плавные и точные, что Джиу берет зависть. Хен слизывает с губ запекшуюся кровь и подмигивает ему. Следующий выбитый зуб у одного из противников сопровождается мрачным вздохом Яна, явно рассчитывавшего поучаствовать в данной вакханалии. Они переглядываются втроем, одинаково расстроенные и восхищеные редким зрелищем. У Джиу зудит под кожей — так хочется ринуться вперед, в самый эпицентр, а не стоять столбом в стороне. Но тело реагирует даже быстрее, чем мозг. Под сжатыми пальцами неприятно хрустит, Джиу гадает — перегородка носа или его кулак об зубы, но сейчас звук кажется невероятно восхитительным. Минсу смотрит на него снизу вверх, сидя на уже не поднимающемся теле, и колеблется, наблюдая, как за лицо хватается второй, пытавшийся подобраться к нему со спины. Джиу думает, что если бы он не успел среагировать, то легкое сотрясение его хену было бы обеспечено. Тот и сам это понимает, так что ничего не говорит. Минсу выглядит хаотично с широко распахнутыми, дикими от адреналина глазами, растрепанными распущенными волосами и подтеками крови (вероятно, чужой) на руках, одежде, и даже лице. Младший жалеет, что не умеет рисовать. Потому что именно такой и была бы его муза. Минсу сплевывает и отпускает наконец обмякшего парня под собой, убирая пряди с лица, он оставляет на щеке длинный смазанный след бурого цвета. — Эй, ты симпатичный, красавчик — хихикает Джиу. Ладонь старшего липкая и теплая, когда он переплетает их пальцы и помогает встать. — Я буквально на твоих глазах отпинал мудака, который к вам приставал. — Подрался за мою поруганную честь, это так романтично, — Минсу закатывает глаза на насмешливое мурлыканье парня, но не спешит расцеплять их руки. Джиу это заставляет улыбаться немного шире: — Будем надеяться, что дружки не оставят его здесь отсыпаться. — Эй, нашли время флиртовать! — громко кричит Ян и хохочет. Приходится обернуться. Джинхо методично пинает одного из парней прямо в живот с таким повседневным лицом, будто отрабатывает сверхурочные на работе. Ауч, выглядит довольно неприятно. Йен и Янник толкают пару тел на асфальте, выискивая более менее целых. Со стороны кажется, будто друзья беспокоятся, не переборщили ли они, но на самом деле выискивают, кому можно врезать напоследок. По спине пробегает холодок — Джинхо действительно не стоит недооценивать при всей его внешней наивности и добродушию. Негласное право лидерства никому не присваивалось за альтруистические наклонности и идеалы. Минсу забывает про избитых им же людей как только поднимается на ноги. Даже не проверяет, насколько серьезные последствия. Он немного следит, как друг проводит профилактическую лекцию с последним и идет к ним, намереваясь сворачивать представление. Такой перфоманс явно не мог остаться незамеченным в обычно спокойном спальном районе — кто-то из жителей точно додумался позвонить копам, а значит сматываться нужно было как можно более оперативно. Джиу покорно идет следом, потому что старший даже и не собирается отпускать его ладонь. — Вы, три засранца, я ни секунды не верил, что никто не найдет себе проблем на задницу сегодня, когда вы собирались встретиться. Джинхо согласно кивает. И вытирает ладони о футболку Яна. Завязывается новая потасовка, менее кровожадная, но тоже зрелищная. Компания громко перекликивается и будит половину района громкими взрывами хохота и воплями, пока Джинхо ведет всех к оставленной недалеко машине. — О, если бы полез Йен, кто-то из тех козлов стопроцентно бы выиграл нож в заднице. — Иди к черту! Он все еще может оказаться в твоей. — Сначала допрыгни, — Джиу улыбается так широко, что становятся видны ямочки на щеках, а глаза превращаются в полумесяцы. Случайный прохожий мог бы принять их за типичную кучку обычных слегка перевозбужденных парней, ничего необычного. Ну, это если не смотреть на руки и одежду старших. Но в целом все вели себя так, словно ничего выдающегося не произошло. Все здесь были привыкшие к дракам. Правда, от взгляда Джиу не укрывается то, как болезненно иногда ощупывает ребра Минсу и морщится. Но младший не решается лезть со своей помощью, зная, что тот наверняка обидится. Джинхо берет на себя роль ответственного взрослого и обещает развезти желающих по домам. Янник с Йеном благосклонно принимают данное предложение. — Мин хочет пройтись, так что мы сами, — улыбается парень, вынужденный отказаться от возможности как можно скорее оказаться в тепле и уюте. Почему-то от мысли, что ему придется добрых полчаса идти со старшим наедине немного пугала. Его всегда пугала перспектива предстоящих серьезных разговоров. Хен понимающе улыбается и не настаивает: — Просто проследи за тем, что он чувствует себя нормально, окей? Рука, мягко путающая его волосы, отзывается внутри чем-то теплым и доверительным. Минсу рядом заявляет, что его сейчас стошнит от всех этих нежностей. Они вдвоем уходят еще до того как отъезжает машина. Наедине старший позволяет себе облегченно опереться на подставленное плечо. — Все-таки тебе тоже досталось, — укоризненно замечает Джиу. Его пальцы сжимают тонкую талию хена, поддерживая, он запрещает себе концентрироваться на этом ощущении. — Ну, я бы не сказал, что это слишком большая цена. — Цена за что? — За то что в кой-то веки ты остался цел, — мягко смеется Минсу. И смотрит непривычно ласково, щурясь от улыбки. Джиу хочется крикнуть о том, чтобы он перестал себя вести так откровенно. Потому что ему все еще немного страшно, потому что это слишком хорошо для реальности. Он запинается. Хмурится, краснеет, но в итоге просто тушуется и ничего не отвечает. Ощущения горячей кожи под пальцами и знакомого запаха уже выветрившегося парфюма старшего и их общего шампуня достаточно, чтобы немного заземлиться. Джиу думает, что они должны пахнуть довольно похоже. Мысль о том, что старший пахнет им, довольно новая и непривычно волнующая. Но Минсу больше не касается тем, заставляющих парня нервно вздрагивать и прятать глаза. Он немного рассказывает о том, как прошел день, вставляя маленькие очаровательные шутки (если бы Джиу уже не увяз в своей влюбленности по уши, он бы точно сделал это сейчас), и ненавязчиво расспрашивает его о каких-то личных новостях. Когда они добираются до общежития, навязчивое тревожное чувство совсем блекнет. Правда, не трудно заметить, как в то же время все больше бледнеет лицо старшего. Он отмахивается, утверждая, что все в порядке и ему нужно просто прилечь. — Я убежусь в этом, только когда лично тебя осмотрю. Джиу бесится от многообещающей широкой ухмылки. К счастью они без проблем минуют пост охранника на входе и добираются до комнаты в кратчайшие сроки. Джиу щелкает выключателем. Потом немного мнется и щелкает еще раз, отдавая предпочтение полумраку, настольной лампе и гирлянде на подоконнике. Он осторожно сажает Минсу на кровать и вытаскивает полупустую аптечку. Как только Джиу приближается и промакивает самую болезненную царапину на губе, его талию обхватывают чужие руки. Старший тянет его к себе, ненормально горячий и ласковый. — Эй, хватит дурачиться, а. Пусти, я только начал. — Нет. — Что еще за «нет»?! — возмущается парень и тщетно старается отодвинуться. — Ты сбежишь, как только я тебя отпущу, — Минсу звучит растроенно? Что ж, это отлично играет на совести младшего, но он не намерен подчиняться ему так просто. Хотя другой голосок в голове подсказывал, какими приятными могут быть эти прикосновения. Не смотря на все старания и увещевания Минсу руки не размыкает и, кажется, даже не собирается отлипать. Прячет лицо у него на груди и прикрывает глаза. Джиу капитулирует перед его усталым истощенным лицом. — Я останусь с тобой, честное слово, — руки сами на автомате ложатся на чужую голову, ненавязчиво перебирают растрепавшиеся пряди. Парень стягивает с его волос резинку и осторожно за подбородок приподнимает лицо. Они встречаются глазами. И кажется, будто одновременно тонут. Секунды растягиваются в вечность, когда Джиу наклоняется и неуверенно касается его губ своими. Поцелуй, по-детски целомудренный и доверчивый, отзывается в груди щемящей нежностью. Минсу теряется в ощущении теплых знакомых рук, обхватывающих щеки, и едва уловимого чужого дыхания. Младший коротко чмокает его еще раз в губы, потом в переносицу и в лоб, и эти жесты настолько интимные и комфортные, что мозги начинали плавиться. Джиу ощущался как первая, самая искренняя любовь. Джиу ощущался как долгожданный дом. Он сам тянется вслед за ним, когда тот выпрямляется, чтобы вновь столкнуть их губы в немного более жадном поцелуе. Чужие губы, немного обветренные и искусанные, на вкус — клубничное молоко и железо. Минсу сжимает зубы, оттягивая нижнюю губу, и тут же зализывает кровоточащую ссадину, ощущая на языке металлический привкус. — Да подожди же, — Джиу загнанно дышит, наконец отрываясь от него, и прикрывает раскрасневшееся лицо рукой. — Я же сказал, что не уйду. Дай мне сначала обработать синяки. — Не хочу, — просто заявляет Минсу и дергает его вниз. Несколькими минутами позже он обиженно подставляет руки, чтобы дать младшему налепить пластырь. На нем на одну боевую рану больше чем было до этого благодаря лечебной затрещине. Когда дело доходит до других частей тела, Джиу смущается на каких-то пару мгновений и просит снять рубашку. Румянец с щек переползает на шею. — Оу, неужели моя маленькая медсестра так непрофессионально стесняется? — издевательски спрашивает Минсу и зарабатывает раздраженное фырканье в свою сторону. — Было бы на что смотреть. Двигайся живее. Старший готов выдать себе медаль за невероятную стойкость. Он терпеливо пережидает, когда парень закончит, хотя чужие холодные пальцы, ненавязчиво изучающие свежие раны терпеть… тяжело. Наконец Джиу с удовлетворенным видом сгребает оставшийся мусор в одну кучу и выдыхает. — Не нужно благодарностей, я знаю, что я ангел. Минсу хмыкает и тут же улыбка становится угрожающей. — Моя очередь. Младший даже не понимает, когда его успевают подхватить на руки и отнести к спальному матрасу в другой угол комнаты. — Эй! Погоди, ах, черт, — слышится сдавленное шипение, как только Минсу широко вылизывает открытую шею, руками касаясь любых обнаженных участков тела. Разгоряченную кожу холодит сухой воздух, когда футболку тянут вверх. Джиу удивленно вздыхает, но поддается. Был бы глупо отрицать то, к чему шёл этот вечер. Было бы глупо отрицать, что ему такой исход казался заманчивым. — М-м, один вопрос, пока ещё есть возможность, — отрывается от клеймения его шеи старший. Видок у него малость сумашедший — длинные волосы, почти уже достающие до плеч и лезущие в лихорадочно блестящие глаза, яркий румянец и улыбка, сквозь закушенную нижнюю губу. — Насколько, хм, далеко мы можем зайти? Имею в виду, что для такого дилетанта как ты, ванильный секс был бы лучшим решением, но… у меня немного странное настроение. Какая-то часть Джиу возмущается на подкол в своей адрес, другая же решает, что за это можно будет отыграться позже. — Не уверен. Я не люблю быть снизу, потому что мои партнеры не слишком часто обеспокаивались моим удовлетворением, так что неплохо, если ты можешь обеспечить что-то простое качественно. Ну… знаешь, — Минсу чмокает его, прерывая совсем уже сбивчивое к концу признание. — Все хорошо, детка, я понял, — забавно наблюдать за тем, как Джиу очевидно реагирует на резкую смену в атмосфере. Старший продолжает: — Но?.. — Но… наверное, у меня тоже странное настроение. И мне интересно, что ты можешь мне предложить, — с напускным фарсом храбрится парень. Его волнение выдает зажатая меж зубами губа и скованность в движениях. Видимо, Минсу слишком уж хитро улыбается, потому что первый раздраженно добавляет: — Но я не буду спать с кем-то от кого за километр несет кровью и потом. Сначала душ, придурок. — Для недовольного человека у тебя слишком тесно в штанах, — колено слегка надавливает на его промежность, заставляя несдержанно вздохнуть. Старший тактично отступает к ванной, на лету ловя скомканное полотенце. Джиу в бешенстве кричит, что запрет его там на ночь. Адски хотелось пить. Вредные привычки всегда давали о себе знать в самое ближайшее время. Джиу был одним из тех, кто не заботился о последствиях и всегда страдал от этого. К тому же ситауция усугублялась от живого горячего тела рядом. Признаться честно, он выдыхает с небольшим облегчением, как только старший скрывается в ванной. Приходится встать через силу и дойти до холодильника. Пластиковая бутылка воды приятно холодит щеку, оставляя влажный след. Черт, то как влиял на него Минсу заставляло нервничать. Поддатливость никогда не была ему свойственным признаком. Особенно в сексе. Особенно в сексе с кем-то таким. Слишком самоуверенным и безкомпромиссным. Джиу даже не хотел бороться за главенство. Ну и пусть, думает он про себя. Иногда можно просто спихнуть ответственность и побыть эгоистом. Минсу находит его на расправленном матрасе, без одежды, листающего ленту новостей в телефоне. Находит и какое-то время позволяет себе просто наблюдать, прислонившись плечом к дверному моему. Джиу качает голыми ногами в воздухе, подмяв под себя часть одеяла, и иногда мерзло ежится — отопление уже давно дышит на ладан, так что таким образом и заболеть недолго. Минсу лучшим решением считает согреть его как можно скорее. Да и жутко хочется прикоснуться, потрогать, проверить на реальность гибкое и ладное юношеское обнаженное тело, каким-то чудом оказавшееся у него дома. Джиу ойкает от его холодных ладоней и ожидаемо возмущается. — Черт, напугал. Ты не мог хотя бы нормально вытереться? Руки смыкаются на затылке, защелкивая замок ошейника. Минсу осторожно садится на его поясницу, упираясь коленями по обе стороны от спины и удовлетворенно рассматривает, ладонями оглаживая напряженные мышцы. Джиу непонимающе смотрит на него через плечо и хмурится. — Не учили предупреждать? Его не слишком вежливо вдавливают лицом в подушку. Затылок неприятно тянет от сжатых в волосах пальцев. Старший наклоняется и горячо выдыхает прямо на ухо: — Слишком много жалуешься, детка. Я бы надел на тебя намордник, но мне кажется, лучше просто все-таки заставить тебя сорвать голос, как думаешь? Другой рукой он сжимает его запястья над головой. И, блять, Джиу не думал, что мысль о том, что кто-то может удерживать его одной рукой когда-нибудь окажется такой возбуждающей. Он протестующе мычит и пытается вырваться, на что получает звонкий удар по заднице. Кожа тут же начинает гореть. — Просто сдайся, я обещаю, что тебе понравится, — звучит почти как просьба. Возможно, это не подействовало на него, если бы это было приказом. Но Минсу практически уговаривал его, действуя куда хитрее. Джиу даже не нужно много времени чтобы добровольно сдаться в плен. Он расслабляется, насколько это возможно, и тут же хватка в волосах сменяется ласковыми поглаживаниями. Тяжесть с бедер пропадает, зато горло начинает слегка сдавливать — Минсу ссаживается рядом, опираясь спиной на стену, и тянет тонкую металлическую цепь, прикрепленную к карабину на ошейнике. — Иди сюда, дай мне о тебе позаботиться, — Джиу частично всем своим существом бунтует против этого. Но приподнимается и неуверенно подползает, садясь перед ним на коленях и примерно складывая руки на них. Старший ободряюще улыбается и тянет его ещё ближе, практически усаживая на свои бедра. — Вот так, хороший мальчик. Джиу отрицает то, что поцелуи могут быть такими приятными. Но Минсу целует его тело в самых чувствительных местах, и младший не уверен, что не становится от этого зависим. Хотя в его случае это звучит не так весело. Пока все новые ожоги от губ расцветают на коже, пальцы мягко давят на низ втянутого живота, потирая чувствительную кожу. Джиу совершенно неожиданно для себя отчаянно просяще скулит и прижимается ближе, сжимая руки за его шеей. — Оу, чувствительный? Какая прелесть. — Придурок, — он ненавидит то, как тело каждый раз во время секса превращается в сплошной искрящийся нерв. Никогда не позволяет трогать себя больше положенного, злясь от собственной отзывчивости. Но старший беспрепятсвенно оглаживает его руки, напряженную спину и плечи, выбивая приглушенные мягкие вздохи. Выглядит при этом таким восхищенным, будто ему, в руки вандала, попало самое тонкое произведение искусства. Джиу звучит до отчаянного нуждающеся. Его член трется о грубую ткань джинс, оставляя влажное пятнышко, уже красный и потяжелевший от возбуждения. Он действительно возбудился от одних поцелуев и легкого намека на силу. — Хватит, — Джиу отталкивает его руки от себя, выворачиваясь от чрезмерной ласки, и встречается с сопротивлением, — Стой, я сказал прекрати! — Слишком много? Я только начал, что мы будем делать, если ты уже на пределе, малышка, м? — Ты звучишь отвратительно. — Хочу съесть тебя, — Минсу ведет носом по шее к челюсти и слегка щекочет его под ребрами. — Буквально. Джиу передергивает. От таких грязных слов в животе болезненно тяжелеет, скручивая внутренности от напряжения. Одна мысль о Минсу между его бедер, заставляет член подтекать от возбуждения. Это звучит смущающе откровенно. — Это слишком… — Ты же не против? Хорошие мальчики не спорят, а ты очень хочешь быть хорошим, — обезоруживающе спрашивает его старший. Только это даже не вопрос, простая констатация факта. И конечно, блять, Джиу хочет. Он стыдливо опускает голову и еле кивает, соглашаясь. Минсу сразу светлеет и целует его с удвоенным усердием, шепча о том, какой он послушный и прелестный. Джиу не то чтобы послушный и для прелестного хорошего мальчика наверное слишком уж высокий и с видным рельефом мышц. Он не милый щеночек, а какой-нибудь невыдрессированный бойцовский пес. Ладно, не бульмастиф, но доберман уж точно. Но то, как с ним обращался Минсу, заставляло его волноваться до дрожи в ногах. Чувство чужого превосходства пьянило куда круче алкоголя или еще чего-то. Джиу чувствовал себя маленьким, поддатливым и послушным. Это было странно, но абсолютно точно стоило того. — Встанешь на колени для меня, детка? — они пересекаются глазами и Джиу задыхается. Старший излучает надежное тепло и уверенность, спокойное ободряющее любопытство. Пальцы втирают в его кожу успокаивающие круги. На то чтобы слезть с его коленей и перевернуться, прогибаясь в спине уходят последние силы. Джиу жмурится и стискивает в руках простынь, замирая от взолнованности и смущения, накрывающего с головой. — Умница, такой красивый, — снова теплые сухие ладони, растирающие поясницу и пересчитывающие позвонки. — Ты чист? Младший неловко прокашливается. — Я проверяюсь каждый месяц, иногда в агенстве могут быть срочные поездки, так что нужно иметь все документы. И… я был в душе с утра и практически ничего не ел, если ты об этом. Он зарывается лицом в постельное белье, не слишком привыкший к обсуждению личных тем. Но Минсу сзади наваливается, тяжелый и горячий, и поцелуями покрывает затылок и плечи. Он неожиданно слаб к поцелуям. — Это нормально. Хочешь сказать, ты планировал все это? — Ты думаешь я отправляю свои фотографии случайно и всем подряд? — Джиу даже нагло фыркает. Кривится от еще одного звонкого шлепка по ягодицам, но прогибается сильнее, уже поуверенней виляя бедрами. — Я сейчас засну, так что поторопись. — Вау, теперь мы командуем, — хихикает Минсу, но послушно отстраняется, перемещая руки на его задницу и мягко скользя по бедрам. То, как вздрагивает и сжимается от малейших касаний младший, завораживает. Парень заставляет себя не смотреть слишком долго, чувствуя, что он начнет нервничать. Джиу немного сушит на отходняках, душно из-за раскаленного между ними воздуха и покалывает кожу от голодного скользящего по телу взгляда. В сексе неожиданно для него всегда излишние касания, нежности и поцелуи были табу. Парень выглядел чувственным и немного романтичным, как плохие парни из американских фильмов, но в разрез с этим трахался грубо и со вкусом, предпочитая удерживать чужие руки, чтобы избежать неловкости от случайных касаний и его позорной чувствительности. Он испытывает отвращение к тому, каким просящим и отчаянным он может быть. К унизительному чувству подчинения и пошлости. Потому что на самом деле приходит в дикий восторг от этого. Минсу на него смотрит так, будто видит самое прекрасное, что только можно представить. Его мажет от ощущения сильных теплых ладоней на талии, не позволяющих ни отстраниться, ни лечь корпусом полностью на матрас. Бедра и задница отзываются болезненным нытьем при касании к следам полукружий зубов. Минсу успокаивающе скользит руками по влажной спине и, оттягивая ягодицы, широко лижет на пробу. Под побелевшими пальцами трещит простынь. Джиу не может сдержать скулеж. Он звучит действительно нуждающеся. Парень мог бы принять пальцы, у него был опыт с игрушками и довольно достойный секс с разными партнерами. Его точно нельзя было назвать приторным невинным мальчиком, с переслащенными стонами и рекордом в ласках в три минуты. Но голос сам предательски срывается на хныканье, а тело поддается назад, подставляясь под ласку. От грязного, извращенного удовольствия и громких влажных звуков стыдливо краснеют плечи и уши. Минсу грубо удерживает его, вылизывая до дрожащих коленей и неожиданных слез в уголках глаз. Младший со злым удивлением стирает влагу с щек и кусает губы, пресекая рвущиеся стоны. По внутренней стороне бедра скатывается блестящая дорожка слюны. Ему хорошо. Хорошо так, что становится дурно. Липкое возбуждение щекочет низ живота пустым удовольствием, только выматывая. Минсу оглаживает его бедра, спину, поджимающийся живот, но намеренно не прикасается к покрасневшему, влажному от предэякулята члену. С кончика тянется тонкая нить, на простыни уже образовалось маленькое мокрое пятнышко. Джиу больше не пытается вытирать горячие тихие слезы. Он надломленно хнычет, когда Минсу пропихивает пальцы и язык вместе. Мышцы неохотно поддаются давлению, но боль не отрезвляет, только добавляет остроты ломкому неосязаемому наслаждению. Видимо, младший в какой-то момент звучит чрезмерно разбито, потому что тело прошивает судорогой от мгновенного отсутствия выжигающего тепла и удовольствия. Его переворачивают на спину. Минсу нависает над ним и внимательно выискивает в лице малейшие признаки недовольства. — Малышка, почему ты так много плачешь, м? — весело поддразнивает он, с удовлетворением подмечая, как младший выгибается и заторможенно разочарованно вздыхает. Под слипшимися треугольничками дрожащих ресниц зарождаются искры обиды. Голубая мутная радужка почти полностью сжирает зрачок, Минсу наблюдает, как в ней сгущаются грозовые тучи и капли дождя. У Джиу гипнотически стеклянный расфокусированный взгляд и мерцающие слезы. Боже, Минсу так крепко влип. — Хен… мне больно, пожалуйста, сделай что-нибудь, — наконец сдается Джиу. Мягкие слова почти не слышны, он буквально выдыхает их вместе с капризным хныканьем. Нестерпимо прекрасные глаза прикрываются, весь он словно обмякает и расслабляется. В Минсу животное необузданное чувство восторга медленно затопляет сознание от этой картины. — Конечно, детка. Все, что ты захочешь. Джиу отвечает на поцелуй медленно, почти лениво. Он напоминает сонного измотанного котенка. В нем пограничное чувство невесомости распаляет странное лихорадочное желание. Джиу хочется просить и умолять, не зная о чем. Его губы мягкие, блестящие от слюны. Минсу целует его осторожно, со всей бережностью, стараясь растянуть этот момент как можно дольше. — Малышка? Джиу просяще стонет, когда тот остраняется, и тянется вслед. Распаленное горячее тело покрывается мурашками. Минсу хмурится. — Мне нужны слова, не отключайся. Он наконец слегка дезориентировано смотрит на него, во взгляде сквозит детское нетерпение и недовольство. — Да? — голос немного хриплый и тихий, Джиу прокашливается. — Хочешь кончить или?.. — он стонет, даже не дослушивая. — Боже, хен, я хочу, чтобы ты меня трахнул. Сколько раз мне ещё нужно это повторить? Минсу криво ухмыляется. — О’кей, как скажешь. Только что мы будем делать с твоим поведением? Детка, непослушных щенков тренируют долго и безжалостно, так что следи за словами, — он полностью выпрямляется, оставляя после себя колючую холодную пустоту. Джиу мотает головой и слишком поспешно приподнимается на локтях. Вид у него обиженный и немного испуганный. В широко открытых глазах стынут слезы, когда старший встает на ноги. — Боже, ты же не оставишь меня просто сейчас?! Хен, клянусь, это будет самым ужасным поступком, если ты… — Ну-ну, спокойнее. Нам нужна смазка, если ты все ещё хочешь мой член, — Минсу довольно хихикает, очевидно получая наслаждение от безобидных поддразниваний. — Ты так во мне нуждаешься, правда? — Я выебу тебя в следующий раз, клянусь. — Как пожелаешь, малышка, — он подмигивает и минутно роется в ящиках стола. Почему Джиу просто не проверял его рабочий стол раньше в поисках компромата, это имело смысл. — Не отключайся, — его легонько хлопают по щеке, Минсу снова нависает, горячий и ласковый. Лицо щекочут маленькие трепетные поцелуи. — Как… ты хочешь? Он наблюдает за тем, как младший нерешительно замирает и кусает губы. Один осторожный толчок — и парень сдался бы. Минсу шепчет ему прямо на ухо самые подходящие сейчас слова и тепло улыбается. Джиу вздрагивает. — Хочу… чтобы ты меня удерживал, хен. — Хороший мальчик, — безоговорочная победа ликованием сворачивается в груди, Становится теплее, потому что наблюдать в младшем такую доверчивость оказывается неожиданно приятно. Приходится оторваться от его тела. Минсу садится спиной к стене. — Будешь сверху, детка? Джиу осторожно неуверенно придвигается и явно обдумывает, как бы удобней подобраться. Неоправданно очаровательное зрелище. — Не так, спиной ко мне, — старший осторожно подхватывает его под бедра и направляет. — Молодец, так хорошо справляешься. Парень приподнимается и виляет бедрами, задевая прижатый к животу член. Минсу шипит и грубо до покраснений сжимает пальцы на чужой коже. Другая рука наматывает на ладонь звенящую цепь и слегка тянет, немного передавливая горло. Совсем несильно. Слышится приглушеный смешок. Правда тут же сменяется судорожным вздохом, когда старший с мстительной ухмылкой выдавливает холодный гель на его ягодицы и, растирая вход, просовывает сразу три пальца. Неприятно. Больно и странно из раза в раз. Боль чужеродная и монотонная. Джиу со свистом втягивает воздух и старается отвлечься от заполняющих ощущений. Он уже достаточно растянут, но Минсу продолжал играться, видимо, расплачиваясь за нахальство. Младший решает рискнуть. — М-м, я думал у меня будет неплохой секс сегодня, а сейчас только не хватает чай попить и лечь спать по разным кроватям. — Оу, действительно? — провокация не срабатывает. Это же Минсу. С издевательской ухмылкой и невозмутимым видом. Но он хотя бы вытаскивает пальцы. Уже хоть что-то. — Если чего-то хочешь, тогда вперед, детка. Награду нужно заслужить. Джиу закатывает глаза и отбирает у него банку лубриканта, распределяя по пальцам. Красиво прогибается в спине и заводит руку за спину, пережимая чужой тяжелый член у основания и медленно надрачивая. Ведет себя неожиданно уверенно и со знанием дела, так, будто знает себе цену. Минсу голодным взглядом скользит по сведенным лопаткам, линиям мышц под кожей и мелкими каплями пота, рассыпаными по коже. В горле становится сухо. Вымученный стон заставляет нервы оголиться до предела, Джиу медленно раскачивается, с трудом принимая в себя член. Мышцы неохотно поддаются растяжению, заставляя сжимать зубы от соблазна вдавить младшего лицом в кровать и сделать все самому. Горячо, тесно и слишком приятно. На бедрах остаются полумесяцы от его ногтей. Цепь мелодично звенит в руке. Парень облегченно выдыхает, когда садится полностью, и красиво запрокидывает голову. Шея и лоб блестят от мелкого пота. Под ошейником невооруженным глазом заметен краснеющий след от натертости. Минсу не может не думать о том, что такой след вряд ли удастся замазать или спрятать. Грязная приятная мысль. Бедра подрагивают от напряжения мышц. Младший сдавленно ругается сквозь зубы, чувствуя мягкие поглаживания внизу живота, возбуждение нарастает с новой силой. — Черт, ты выглядишь горячо, — улыбается Минсу и растирает самые чувствительные места. Джиу замирает, скованный тем, что прямо сейчас сидит на чужом члене и не может нормально вдохнуть от сверхчувствительности. Он вскрикивает, когда его резко подхватывают под коленями и дергают назад, заставляя опереться спиной на грудь. Кончики пальцев на ногах упираются в чужие выпрямленные ноги. Джиу снова плачет. Редкие слезы сами скапливаются на глазах. Он слишком открытый и зависимый в этом положении. Не то чтобы это плохо. Наоборот, слишком хорошо. Минсу подтягивает его немного наверх, так, чтобы чужие губы касались прямо напряженной шеи. — Господи, тебе та-ак очевидно это нравится. Моя малышка просто без ума от того, что ей управляют, какая прелесть. Тихий обжигающий шепот отзывается болезненной волной наслаждения в теле и Джиу согласно хнычет. Минсу мучительно медленно двигает бедрами, чувствуя как младший на грани дискомфорта сжимает его. Он окружает, обволакивает его со всех сторон — медленными поглаживаниями, тяжелым дыханием, тихим интимным шепотом. Ощущение, будто все рецепторы выкрутили на максимум. Джиу чувствует как внутри растет неумолимое напряжение и не может найти выход. Чувствует себя штормом и бурей. Это подвешенное состояние толкает его в мутный смазанный транс. Все ощущается словно сквозь пленку или толщу воды. То, как парень безвольно откидывается на чужую широкую грудь и укладывает голову на плечо, вызывает в Минсу новый приступ очарования своим парнем. Он понимающе улыбается. — Боже, я тебя слишком вымотал. Хочешь отдохнуть? — Хочу сильнее, хен, — Джиу хочется расплакаться от переполняющих к нему чувств, от невыносимой любви и благодарности. — Хм, уверен, солнце? — Ты же позаботишься обо мне после, — практически неразборчиво бормочет он и судорожно вздыхает, поджимая от удовольствия пальцы на ногах, когда Минсу вдавливает в него член до самого основания. Наверное, у него непроизвольно закатываются глаза. — Обязательно, детка. Твой хен о тебе позаботится, ты же так хорошо себя вел сегодня, — Минсу осторожно отпускает его и помогает лечь на спину, сдерживая влюбленный смешок, когда младший обессиленно жмурится и потягивается. — Расслабься и получай удовольствие. Сейчас я помогу тебе кончить, а потом ты обнимешь меня и заснешь, да, малышка? Джиу слабо кивает и раздвигает перед Минсу ноги. Для Минсу. Максимально расслабленный и обмякший, с стеклянными глазами и губами, блестящими и красными от слюны и поцелуев. Старший одобрительно мычит и отстраняется достаточно, чтобы увидеть его во весь рост. — Хен, — слабо хнычет Джиу. Свободная рука сжимает его горло прямо поверх ошейника. Руки Минсу — одна из любимых деталей младшего: изящные, с выраженными суставами и выпирающими венами, так приятно обхватывающие его горло. Он блаженно откидывает голову, предоставляя еще больший доступ и мягко вздыхает. — Обязательно скажи, если мне нужно будет остановиться, — придерживая член, Минсу подталкивает головку к расслабленному парню, который настолько мокрый и растянутый, что Минсу, зажмурив глаза, с глубоким стоном без каких-либо усилий легко проскальзывает внутрь. Тело прошибают колючие мучительные искры. — Черт, — Джиу неестественно выгибается до хруста в спине и громко стонет, колени почти до боли сдавливают чужие ребра. Холодные пальцы давят на низ живота, и он вскрикивает, не в силах отстраниться из-за измотанности. Минсу медленно толкается и так же медленно выходит, младший восхищен его выдержкой и нежностью, но так же и немного… обеспокоен, видя как тот кусает губы и как вздуваются под кожей напряженные до предела мышцы. — Хен, — Джиу кладет слабую дрожащую ладонь поверх руки на его шее и смотрит прямо в темные бездонные глаза. — Не сдерживайся. Минсу благодарно хмыкает и, наклонившись, упирается лбом в его плечо. Влажные спутанные волосы скрывают его лицо. — Ты такой прекрасный, мне кажется, что я сейчас умру. Младший обессилено хихикает и перебирает его волосы. — Да, мне тоже. — Я бы хотел услышать другие слова, если честно. Джиу медлит. Нерешительность пытается взять верх. Но он одергивает себя. Нет. Он столько жалел себя и жаловался на то, что ничего не меняется, когда стоило взять все в свои руки. Он устал бояться. — Я тебя тоже люблю. — Какое облегчение, — совершенно по-дурацки улыбается старший и легонько чмокает его в переносицу. Это был бы определенно романтичный момент, если бы его член все еще не находился в заднице Джиу. Джиу определенно бы покраснел от чрезмерно слащавого признания, но сейчас им владело несколько другое желание. Ну, знаете, им все еще владела идея фикс быть выебанным до подкашивающихся ног и текущей из рта слюны. Минсу целует его еще пару раз, после чего выпрямляется. И сразу устанавливает изнурительный темп, трахает жестко, быстро и грубо и под таким углом, чтобы Джиу закричал. Рукой он вцепляется в волосы младшего и дёргает, откидывая его голову назад, чтобы он почти не смог дышать. И неотвратимое чувство все нарастает и нарастает, заставляя тихо скулить и глотать слезы, едва успевая дышать от оглушительного чувства напряжения. Джиу обмякает, расслабляется, позволяя использовать себя и оттрахать в гонке за удовольствием до тех пор, пока Минсу, выругавшись сквозь сжатые зубы, не кончает, дрожа и оставляя на истерзанных бёдрах горящие полумесяцы ногтей. В одну секунду Джиу почти здесь, разбитый отчаянием от невыносимо тяжелой разрядки, а в следующую в глазах темнеет, а звуки пропадают. Его словно фурой сбивает стремительная волна удовольствия. Он сначала практически не ощущает этого, а затем высоко вскрикивает и выгибается, напряженный, как готовая лопнуть струна. Глаза закатываются, а голос срывается, скребя горло стекловатой. Джиу разбивается и падает. После приходит ломкое чувство расслабленности и невесомости. Он теряет счет времени. Первое ощущение — родная приятная тяжесть на груди. Минсу утыкается лицом в его шею, своим весом придавливая к кровати и загнанно дышит, будто пробежал целый марафон. Потом все же скатывается вбок и приподнимается на локтях. Вид у него дурной и донельзя счастливый. Он трется кончиком носа о его щеку и мурлычет. — М-м, привет? Джиу смеется. — Придурок. — Возможно, но ты влюблен в этого придурка. Сердце сжимается от нежности. Джиу не знает, что делать с переполняющими чувствами. Он целует его, прерывая самодовольный монолог. Поцелуй самый теплый. Родной и уютный, с привкусом клубничного молока и порой с маленькими смешками. Они не могут оторваться друг от друга, заново изучая. Руками, губами, глазами. Джиу чувствует себя по-глупому счастливым, когда Минсу отсраняется и заявлет, что не будет спать в таком беспорядке. — Убирайся сам, я не чувствую ног. — Это абсолютно точно был комплимент. — Даже не надейся!***
— Вау, он светится как лампочка, — хихикает Ян, приземляясь рядом и принимая пачку с сигаретами. Кто-то из ассистентов неодобрительно кричит ему с площадки, но это игнорируется. Минсу стоит, оперевшись на капот машины, и ждет конца фотосъемки, чтобы отвезти Яна с Джиу обратно в агенство, а затем к Джинхо. Его парень сейчас терпеливо сидит под опекой команды визажистов и по-героически молчаливо переносит выпавшие на его долю страдания. Команда делится на тех, кто умилительно воркует над ним, поддавшись притягательной ауре крутого парня, и тех, кто ругается из-за синяков и следов на шее. Минсу смущенно думает, что отчасти является виновником этого недовольства. Янник рядом, уже отснявшийся для своей части проекта залипает в телефон и периодически ухмыляется. — Джинхо пишет, что заберет Йена, а ты подвезешь нас. — Если мы вообще закончим сегодня. — Только останьтесь на ночь хотя бы раз, а не сваливайте, как перевозбужденные подростки. Ян орет и отбивается от нападений старшего, злорадно ухмыляясь. Про их отношения в первое же время не понять мог только абсолютно слепой человек. Джиу не стремился афишировать это, но и не отказывался брать Минсу за руку при людях. Иногда в студии звукозаписи старшему приходилось позорно прятаться в туалете от Джинхо, когда Джиу был в настроении поиздеваться и слал более чем откровенные фотографии. Коллекция предпочтений маленького засранца росла в прогрессии. До сих пор при воспоминании плиссированной юбки на узкой талии и цепи, сковывающей руки, у Минсу предательски тяжелело внутри. — Останемся. Стоит только оставить Джиу одного, как вы тут же достанете травку. — Боже, укол в самое сердце, — притворно огорчается Ян, а затем незаинтересованно роняет. — Джи сказал, что нашел что-то поувлекательнее. Минсу зависает, недоверчиво его разглядывая. Друг пялится в ответ. — Ничего не говори, я подозреваю, чем он теперь увлекается. Побереги мою слабую психику. — Эй! — Джиу наваливается на Янника, бесшумно подкравшись сзади, и кривится, видимо услышав последнюю часть их диалога. Он заметно уставший и вместе с тем какой-то нездорово возбужденный. Гиперактивность предпочитает вымещать на друзьях. Люди потихоньку рассасываются, разбирая аппаратуру. Минсу зависает, разглядывая легкое розовое мерцание на веках младшего и тонко подведенные карандашом глаза. Джиу рукой зачесывает волосы назад, портя укладку, и с хитрым прищуром пялится в ответ. Знает, какое впечатление производит. Когда он улыбается, на солнце блестит липкий блеск для губ. Минсу на сто процентов уверен, что блеск клубничный. Младшего хочется завалить на ближайшую горизонтальную поверхность и убедиться, так ли это. Он стойко засовывает эту мысль поглубже в сознание и старается не выглядеть настолько очевидно жалким. Позже мельтешащего и привычно задиристого от всплеска энергии Джиу удается затолкать на заднее сидение машины. Минсу и Ян мысленно одновременно проводят параллель с детским садом. Неожиданно, но парень сдувается, как только машина трогается. Все-таки сказываются загруженная учебная неделя и долгие часы напряженной работы. Он, к счастью друзей, довольно мирно сворачивается на сидении и засыпает. Сон поверхностный и смазанный. Джиу то и дело приходит в себя на резких поворотах, но тут же снова падает в темноту. Он не помнит, что ему снилось, но более-менее просыпается уже к тому моменту, когда парни успели заехать в агенство и теперь направлялись домой к Джинхо. Джиу с закрытыми глазами вполуха слушает, как Ян расписывает суперкровавый боевик, который планируется на их ночевке, и вялое неискреннее восхищение Минсу (значит хен ночью снова будет прижиматься к нему, вздрагивая от любого шороха и очаровательно жмурясь). В груди теплеет — почему-то атмосфера царит действительно родная. В жизни Джиу особо ничего не меняется. Он так же сидит на лекциях с Йеном и мечтает о скором приближении лета, так же работает на свое агенство с Яном и время от времени сталкивается с мудаками. Ну, просто потому что они несправедливые. Джиу на дух не переносит все несправедливое дерьмо, и получает за это по лицу с завидной регулярностью. Но у него есть кому залечивать раны и ссадины. Все-таки кое-что появляется в его жизни. Маленькие искренние поцелуи, чуть более нежные прикосновения и чуть более влюбленные взгляды. От человека, который не возник только что, а был в его жизни уже очень давно. Джиу думает, что он и останется еще на очень долго. Что Минсу останется со своими глупыми шутками, завтраками и медицинской аптечкой. Останутся друзья, всегда присутствующие рядом, если прекрасный мозг Джиу снова начнет буйствовать. Все останется и никогда не изменится. Разве это не лучшее, что можно было пожелать?