Оазис средь жаркой пустыни

      Жаркий пустынный ветер совсем не ласково треплет черно-зеленые тяжелые пряди волос, обдувает бледное лицо маленькими колючими песчинками и заставляет жмурить глаза, когда очередной порыв безжалостно набирает свою силу. Тигнари бывает в этих безжизненных краях очень уж редко: ему нет смысла тащиться в такую даль прочь от родных лесов, когда дома дел невпроворот, но иногда обстоятельства все же вынуждают.       Ну, или не совсем обстоятельства…       Сложенная в два раза бумага надежно спрятана под многослойной одеждой, а каждый сгиб сделан так, чтобы не повредить написанные аккуратным почерком слова.       «Спасибо за терпение, проявленное при обучении Коллеи, и за заботу о ней. Удачи на службе и в воспитании Коллеи».       К чему эта официальность? Тигнари поражается каждый раз, вспоминая текст письма, и уши его забавно дергаются, выдавая пренебрежительное недовольство их обладателя. Они с Сайно знакомы далеко не первый год, ровно как не первый год назначают друг другу короткие встречи между работой. У каждого она своя, опасная и трудная, занимает много времени и высасывает море сил, но увидеться хотя бы раз в месяц просто необходимо — словно глоток воды, приятно смачивающий иссушенное сумерским воздухом горло.       «Если будет желание встретиться, то непременно жду либо на границе Авидья, либо в ближайших пустынных руинах. О мародерах беспокоиться не стоит: я обо всем позабочусь».       Сайно всегда такой, с невольной улыбкой на губах думает Тигнари, ступая по теплому песку. Его следы остаются позади недолго: стоит ветру обнять тонкую фигуру лесного стража, рассекающего песчаные волны, как небольшие ямки от обуви засыпает, словно их никогда и не было. Он передвигается по пустыне тихо, точно мираж, одиноко и едва ощутимо, несмотря на то, что здесь ему совсем не место. От кончиков ушей до пят Тигнари — дитя леса, его служитель и верный страж, и в этом, пожалуй, они с Сайно полные противоположности.       Мрачный силуэт, облаченный в темные одеяния, привлекает внимание Тигнари сразу, как только он замечает вдалеке руины. До них идти еще далеко, но черная фигура с торчащими тканевыми ушами контрастно выделяется на светло-песчаном фоне, и, кажется, она тоже замечает приближающегося путника. Плавно, как кошка, двигается навстречу, придерживая смуглой рукой развевающуюся ткань, и сокращает расстояние, не позволяя Тигнари дойти до самих руин.       И в очередной раз лесной страж ощущает, как тянуще и вязко сжимается бедное сердце, стоит ему поймать темно-оранжевый взгляд, обрамленный белоснежными ресницами. Глаза, отражающие суть самой пустыни — знойной и беспощадной. Удивительно, как быстро их оттенок смягчается, будто бы перед Сайно стоит самый настоящий оазис, кажущийся до этого лишь обнадеживающим миражом.       — Ты пришел, — уголки его губ приподнимаются в робкой улыбке, в очередной раз убеждая Тигнари, что такая эмоция откровенна и редка, и лишь немногие имеют возможность увидеть ее на бесстрастном смуглом лице. И если ощущаемый им жар идет изнутри, несмотря на бесконечно палящее солнце, то у лесного стража определенно есть маленькая проблема, связанная с едва уловимой улыбкой Сайно.       — Я не мог не, — Тигнари берет себя в руки, откинув мысли в сторону. — Жаль, что не получилось встретиться на границе Авидья. Придя на наше место и не увидя тебя, я сразу же направился к этим руинам.       — Работа, — в ответ Сайно пожимает плечами, но его глаза, в которые Тигнари удается заглянуть лишь на мгновение, выражают застенчивую вину. Встретиться под ветвями влажных деревьев куда лучше, чем испепеляться в лучах свирепого пустынного солнца, и они оба прекрасно понимают это. Здесь, среди песков и руин, нет их собственного места, а в густых лесах Авидья они могут запросто расстелить ткань прямо на прохладной земле и устроиться в тени любимого дерева — низкого, раскинувшего свою крону близко к траве, скрывая за широкими листьями всякое живое существо. Впрочем, не так уж много людей ходят по лесу без дела, и опасаться лишнего внимания зачастую не приходится.       — Да, я понимаю.       — Хочешь вернуться в лес? — вдруг предлагает Сайно, вернув взгляд на Тигнари. Он соврет, если скажет, что в ту же секунду ему не показалось, как длинные уши фенека мило дернулись, выдавая абсолютное согласие раньше, чем лесной страж вымолвит хоть слово. — Один час пешей прогулки, и мы на месте.       Тигнари просто не в состоянии скрыть трепетную улыбку, коснувшуюся его губ, когда он с готовностью соглашается на обратный путь.

— Х —

      Уже через час они устраиваются под деревом, негласно признанным их укромным уголком среди бескрайних лесов Авидья. Тигнари расстилает ткань, прихваченную из дома на случай, если бы они встретились тут, а не в пустыне. Впрочем, неожиданное предложение вернуться оправдывает ношу, аккуратно сложенную в сумке лесного стража — все-таки они в лесу, под ветвями любимого дерева, в тишине и уединении.       Молчание не угнетает. Пускай их встречи редки, словно дождь среди песков, иногда они могут просто сидеть рядом друг с другом, не вымолвив ни слова, пока один из них не начнет легкий ненавязчивый диалог. Обычно зачинщиком разговора становится Тигнари, ведь от молчаливого и лаконичного Сайно едва ли можно добиться слов не по делу, но в этот раз все идет совсем не по привычному сценарию.       — На твоих руках и лице легкое покраснение, — генерал указывает на левую руку лесного стража, открытую от локтя до запястья.       — О, правда? — Тигнари в изумлении поднимает уши, до этого опущенные по бокам от головы. Он и не замечал этого, но теперь ожоги на коже неприятно тянут, создавая чувство дискомфорта. — Буквально за пару часов в пустыне?       — Этого вполне достаточно.       Смуглые пальцы генерала цепляются за широкий черный рукав, приподнимая его, и парни тут же видят едва заметную разницу между покрасневшей и здоровой бледной кожей, присущей тому, кто большую часть времени проводит в тени густых деревьев. Тихо хмыкнув, Сайно проводит кончиками горячих пальцев прямо по границе покрасневшего загара, заставив Тигнари прижать уши к голове, лишь бы ненароком не пискнуть. Солнечный ожог выглядит совсем неопасно, но на всякий случай стоит перестраховаться — например, намазать кремом. Сайно сразу же поднимает взгляд на Тигнари, задумчиво хмурясь.       — В твоем доме есть крем? Такой легкий ожог пройдет спустя несколько дней, если ты больше не будешь появляться на солнце в ближайшее время.       — Да, но… — Тигнари отводит взгляд и вдруг почему-то усмехается — неожиданно для себя немного горько, отчего в груди оседает неприятным слоем. — Мне нет необходимости идти в пустыню, если там меня не ждешь ты. А наши встречи, как ты знаешь…       — Я был бы очень рад видеться чаще одного раза в месяц.       — О.       Они неловко замолкают, несколько секунд глядя прямо в глаза друг друга, и все живое вокруг, кажется, тоже замирает в тот момент: не слышно ни звонкого пения тропических птиц, ни шороха листьев, ни приглушенного ветра со стороны пустыни. Есть лишь громкий стук сердца, отдающийся эхом в ушах, и расползающееся по грудной клетке ощущение чего-то светлого и волнительного, что происходит обычно тогда, когда чувства, запертые под замком, наконец-то можно приоткрыть перед черствым малодушным миром и не бояться, что их втопчут в грязь.       — По крайней мере, раз в пару недель точно можно, — Сайно первый разрывает зрительный контакт, и, о Архонты, его смуглые щеки действительно розовеют. Заметив это, Тигнари и сам чувствует, как скулы начинают гореть вовсе не из-за солнечного ожога.       — Или даже раз в неделю, — смело предлагает он, и его темно-зеленый пушистый хвост, до этого покоящийся с другой стороны, тут же активно виляет из стороны в сторону, выдавая каждую трепетную эмоцию, не так уж и надежно спрятанную в душе. Пожалуй, единственный минус быть обладателем звериных черт — полная неспособность сохранять свои чувства под контролем. Неважно, насколько равнодушным будет лицо, если уши и хвост готовы предать в любой момент.       И Сайно просто не в состоянии сдержать улыбку, наблюдая за этим. Есть лишь одно «но» — его внимание привлекает не виляние непослушного хвоста, а радостные искры в светлых глазах. Знай он, насколько счастлив будет Тигнари услышать это незатейливое предложение, озвучил бы собственные мысли гораздо раньше.       — Раз в неделю будет идеально. Только в следующий раз мы встретимся именно здесь, иначе солнце пустыни поджарит тебя. Будешь ходить красным, словно вареный краб.       Тигнари лишь смеется от шутливого сравнения, прикрыв улыбку пальцами, и несколько раз кивает, заставляя мягкие уши качнуться в такт движениям головы.       — Этого я не допущу. Вернусь домой и обязательно помажу кремом, а потом буду с нетерпением ждать следующую неделю.       — Взаимно, Тигнари.       И вновь короткое пересечение взглядами, переворачивающее все с ног на голову. Неужели и раньше было так же? Стоит только оглянуться назад, как все встает на свои места: Тигнари и правда с превеликим ожиданием жил от месяца к месяцу, погружаясь в исследования, в обучение Коллеи, в защиту родного леса, а потом выныривая из моря дел ради одного короткого дня, проведенного рядом с Сайно. Их первые встречи были похожи на случайные, ни к чему не обязывающие и неловкие: они о чем-то нерешительно болтали, но потом замолкали, стараясь выдумать новую тему для диалога. Со временем смущение стерлось, как и необходимость подолгу размышлять над тем, о чем им стоит поговорить — беседа приходит сама, но иногда молчание в комфортной компании и вовсе дороже пустых слов ни о чем.       — Кстати… Ты вместе с письмом оставил финики. Они были очень вкусными. Мне кажется, я до сих пор ощущаю их сладкий привкус на губах, — Тигнари с улыбкой поглядывает на Сайно, вспоминая оставленные генералом две упаковки сладостей. Может, совершенно необязательно было говорить об этом, но лесного стража уже не остановить. Сердце его взмаливается хоть один разок раскрыть то, что теплится в душе, и лишь при неудаче трусливо закрыться ото всех, поджав хвост.       Но реакция Сайно стоит того.       Тканевые уши на его капюшоне любопытно дергаются, когда он поднимает голову, а медовый взгляд тут же ненароком соскальзывает на губы лесного стража, задерживаясь там на пару секунд. Затянувшееся неловкое молчание в то же мгновение вязко обволакивает их обоих неуютной атмосферой, и Тигнари уже хочет свести собственные слова в шутку, как в следующую секунду Сайно резко, словно хищник на охоте, приближается к его лицу, прижимаясь сухими обветренными губами к его собственным.       — Мх!       Тигнари широко распахивает глаза, ощущая, как сердце ухается куда-то вниз и утягивает за собой всех бабочек, что чувственно порхали в груди, но Сайно отстраняется слишком быстро, не дав поцелую продлиться еще хотя бы пару секунд.       — И правда сладкие. Узнаю вкус фиников, ты съел их недавно? Оу, извини. Ты… покраснел еще сильнее, — взгляд генерала бегает по лицу лесного стража, а у Тигнари просто нет слов — одни эмоции. Яркие, незнакомые, охваченные приятным волнением, пробирающиеся горячим румянцем на обгоревшие на солнце щеки. Как можно быть таким, Сайно?       — Еще бы я не покраснел! — возглас получается нервным, но на то определенно есть причина, сидящая напротив лесного стража и теребящая пальцами блестящее украшение на черном одеянии. Тигнари очень сильно хочется либо уйти в густую чащу леса, чтобы подумать над произошедшим, либо плюнуть на все и поцеловать Сайно еще раз, не дав ему отстраниться.       Второй вариант выглядит заметно привлекательнее.       И, схватив генерала за смуглые щеки, Тигнари одним движением сокращает расстояние между их лицами, накрывая его губы своими.       Поцелуи с Сайно похожи на нахождение желанного оазиса среди сотни миражей, когда сухой воздух пустыни уже режет горло, словно острый нож. Прикосновение их губ — глоток живительной воды, после которого чувствуешь прилив сил и готовность идти дальше. И Сайно с охотой отвечает на поцелуй, сминая губы Тигнари, пока тот вдруг не отстраняется первым, жалобно прижимая пальцы ко рту.       — Я сделал что-то не то? — тут же обеспокоенно интересуется генерал, на что лесной страж активно мотает головой из стороны в сторону:       — Нет-нет, просто… Кажется, губы тоже обгорели. Я бы с удовольствием продолжил наше увлекательное занятие, но сам понимаешь…       — Пойдем, — решительно произносит Сайно, встав на ноги и подав руку Тигнари, а увидев немой вопрос в чужих глазах, тут же продолжает: — Сейчас дойдем до твоего дома и обработаем все ожоги кремом. Поцелуи придется перенести на следующую неделю.       — Архонты, ну почему ты такой? — несмотря на пощипывание, Тигнари не может сдержать счастливую улыбку, но Сайно в ответ лишь тихо посмеивается, подтягивая лесного стража к себе. Сложив ткань, они неспешно выдвигаются в сторону домика среди дремучих лесов Авидья. Теперь темы для разговора им выдумывать точно не придется, ведь насущный вопрос остается открытым: кто они друг для друга после этого?       Впрочем, ненасытные поцелуи спустя неделю успешно расставляют все точки над i…