"Сорок минут пролетели, как слово "до завтра". Снег на ботинках, во взгляде сплошная неправда... Я так устала, чего ж ты хотела? Сама-то хоть знаешь? Видимо, нет, что и оттого дурака ты валяешь, Меня напрягаешь!" Земфира - Снег
***
В этот день Жан-Пьер пребывал в самом лучшем настроении и испытывал трепетное волнение. Обычно Польнарефф редко чувствовал себя по-настоящему весёлым, но сегодня был особенный день. С самого утра он приготовил костюм, заказал столик в кафе, снял со своего счёта оставшиеся деньги и в предвкушении собирался на долгожданную встречу. Прошло два года с тех пор, как они вернулись из Египта домой, живы и здоровы. Лишь нечастые звонки скрашивали его будни, когда друзья вспоминали о нём. Однако одного звонка он ждал дольше всех, от Какёина. После путешествия им пришлось слишком быстро оставить друг друга. Жан-Пьер помнил, как им здорово было вместе, каким милым Нориаки казался ему в те ночи, когда остальные спали, а они не могли в полной мере насладиться друг другом. Тогда Польнарефф не прекращал оставаться джентльменом, не заходя дальше поцелуев, потому что Какёин совсем юн. Сегодня же это девятнадцатилетний мужчина, который сам позвонил Жан-Пьеру и сообщил, что с экскурсией приехал в Париж, поэтому хотел бы встретиться. Волнение не отпускало Польнареффа всю дорогу до кафе. Он всё это время считал минуты до встречи с дорогим сердцу человеком и мысленно представлял, как это могло бы выглядеть. Какёин наверняка остался всё таким же улыбчивым и тихим, очень осторожным и ценящим личное пространство. Сердце Жан-Пьера трепетало всякий раз, когда он представлял яркие фиолетовые глаза своего возлюбленного. Войдя внутрь, Польнарефф заказал кофе и несколько шариков мороженого, чтобы скоротать время, пока ждёт Какёина. Он вспоминал, как они вместе отбились от остальных в одном из городов, чтобы вместе поесть где-нибудь мороженое. Жан-Пьер тогда кормил Нориаки своей ложкой и едва старался подавить улыбку, чтобы не смутить этим свою пару. Время близилось к двум, когда дверь кафе снова открылась, впуская ещё одного посетителя. Хоть Польнарефф и не видел вошедшего человека, но отчего-то подозревал, что это был именно его Какёин. «Какёин!.. Каким же ты стал за два года?..» — улыбнулся своим мыслям Жан-Пьер и обернулся. Трудно было сказать: удивился ли он или же ужаснулся. Однако даже приветственного слова выдавить у него не вышло. То, что он увидел, оказалось совершенно отличным от того, что ему представлялось каждый день вплоть до момента этой встречи. Сейчас перед ним стоял определённо Какёин. По крайней мере, таких огненно-красных волос Жан-Пьеру встречать ещё ни разу в жизни не приходилось с момента приключений на пути в Египет. — Ты сейчас рот открыл от того, что кофе был слишком горячий, или же пора вызывать скорую, потому что у тебя сердечный приступ, дедуля? — усмехнулся Какёин, обогнув Польнареффа и сев за своё место. «Я что, сплю?» — подумал Жан-Пьер и повернулся в сторону Нориаки. «Кажется, нет. Уже не сплю. Вот чёрт!..» Чёрными были туфли, джинсы, футболка и даже кожаная куртка. Буквально всё в образе его любимого человека кричало о том, что тут что-то совершенно за рамками ожиданий Польнареффа. Браслеты с шипами и цепь на шее казались настолько далеки от былого сдержанного образа, что Жан-Пьер начал думать, что это не Нориаки, а кто-то другой, просто очень похожий на него. Возможно, двойник. Или брат. Или клон. Но не Какёин. Однако самым необычным было выражение лица любимого парня. Немного отчуждённое, но при этом настолько угрюмое, словно его день был испорчен уже лишь тем, что он просто начался. Чем дольше Польнарефф всматривался в своего Нориаки, тем больше контрастировал этот образ с былым, ныне таким далёким. — Ты ел мороженое? Закажешь и мне? — вдруг произнёс Нориаки, свободно сев на своём месте, закинув руку на соседний пустующий стул. — Ага... — «Ага» — ел или «ага» — закажешь? — усмехнулся этому замешательству Какёин. — С... сейчас, я схожу к бармену. — Ну, давай!.. — ухмыльнулся Нориаки, но почти тут же потерял к Жан-Пьеру всякий интерес, засмотревшись видом на город через панорамное окно. Именно под таким неловким предлогом Польнарефф, подобно последнему трусу, удрал от человека, которого он желал увидеть целых два года. Да, он предполагал, что тот мог немного измениться. Но... чтобы так? Разве это возможно, когда юноше было уже семнадцать лет на момент первой встречи? Решение пришло так же быстро, как и нелепый предлог похода к бармену за заказом, хотя давно не каменный век и в кафе работают официанты. Найдя неподалёку телефон, Польнарефф начал быстро по памяти набирать телефон, пожалуй, единственного человека, который точно понимал, что тут вообще происходит. Иначе Жан-Пьеру только и оставалось, что находиться в полнейшем неведении. — Алло? — пропел ласковый женский голос по ту сторону трубки. — Миссис Куджо? Добрый день! Точнее... у вас уже вечер... В общем, Джотаро недалеко? Мне срочно нужно с ним поговорить? — Жан-Пьер! Душка! Конечно, он рядом, сейчас позову!.. Хоть что-то радовало встревоженную душу Польнареффа в этот момент; Куджо дома и ему придётся ответить на его вопросы. — Да? — ответил Джотаро, который явно был очень-то недоволен тем, что его заставили подняться к телефону. — С какой, мать его, бандой связался мой парень? — едва не прокричал в трубку Жан-Пьер; остановил его в этот момент лишь Какёин, который мог прямо сейчас услышать их разговор. — А... Встретились уже, значит... — Раз такой прозорливый, то на вопрос отвечай! — А вот тут, Польнарефф, даже я ничем помочь не могу. — Как?! Вы вместе в одну школу ходили, дружите, а ты не знаешь, что происходит с человеком, которого ты каждый день видишь? — Не истери! — серьёзно произнёс Джотаро. — А в том, что происходит с Какёином, реально моей вины нет. Однажды он просто пошёл в школу не в форме, а в байкерском шмотье. Его отчитали, но из-за хорошей успеваемости так и не отчислили... — Да как же... — Он постоянно грубил учителям. Даже у нас дома вёл себя похлеще меня, когда от родителей съехал. Пару раз в нос получил, но не успокоился... Хотя так ни разу и не видел, чтобы он с каким-то мусором ошивался. — Ты пытался говорить об этом с ним? — Мы живём под одной крышей, как думаешь: я пытался или нет? — Дерьмовый вопрос, я понял... — Ты не подумай плохого, Польнарефф!.. Он действительно скучал за тобой. Может, ты с ним поговоришь? Вы с ним близки. Может, и откроется... Меня он тогда нахрен послал и сказал не лезть носом, куда не просили. — Я постараюсь... — Давай. Держись там! — Доброй ночи... Польнарефф ожидал, что этот короткий разговор прояснит хоть что-то, однако, он лишь сильнее запутал его. Если Какёин не связался с дурной компанией и даже на Джотаро огрызался, тогда что? Эту загадку и предстояло разгадать на их свидании. Заказав мороженое, Польнарефф вернулся за стол, где Нориаки продолжал смотреть куда угодно, но только не на него. Признаться честно, это цепляло Жан-Пьера. Да, он готовился к тому, что будет легко, однако, и не думал сдаваться перед такой маленькой трудностью. В конце концов, это его Какёин, которого он так долго ждал. А значит лишь одно: Польнарефф не будет тратить их драгоценное время на глупые разочарования от разрушенных ожиданий. — Как первые впечатления от Парижа? — решил начать разговор с такого обыденного вопроса Жан-Пьер, будучи уверенным, что с ним никогда не прогадаешь. — Слякоть, — цокнул языком Нориаки. — Ну, да... У нас здесь частенько бывает сыро в это время года... — Вот ужас! Я бы точно в таком месте не смог бы жить, —раздражённо поёжился Какёин. «Кажется, я опять сделал что-то не так», — едва не выдохнул Польнарефф, переполняясь разочарованием. «Да как с ним быть, если он раньше говорил, что ему нравится дождь и пасмурная погода?!» — Кстати, о поездке! Это от университета, да? — Что-то типа того. Программа лингвистов включает такие поездки, поэтому нас и отправили пообщаться с местными и подкачать говорение. Так что... можешь говорить со мной и по-французски, Жан-Пьер, — улыбнулся Нориаки и подался немного вперёд. — Je comprendrai tout! (Я всё пойму!) «А у него действительно неплохо выходит, почти без диалекта. Только вот...» — подумал Польнарефф, но следующая мысль его совсем не утешала. Должно быть, Какёин хотел этой встречи вовсе не из-за их чувств, которые когда-то они так кротко хранили. Жан-Пьер, возможно, был нужен ему в качестве человека, с которым можно поработать над языком. — А вот и мороженое! — усмехнулся Какёин. — Вишнёвое?.. Ты всё ещё помнишь? — Нориаки, я... я всё помню, — серьёзно ответил Польнарефф. — Только кое-что положить они забыли!.. — Что?.. Не успел Жан-Пьер понять, о чём это он, как сам Какёин нагнулся через стол и стащил с верхушки недоеденного Польнареффом мороженого вишню. В знакомой манере Нориаки оторвал от ягоды ножку и закинул вишню себе в рот. Польнарефф помнил, как ловко его любовь крутила эту вишню своим языком. Тогда он, как говорил старик Джостар, член не мог удержать в штанах. И всё-таки сдержал. Сейчас же Нориаки смотрел прямо на него и проворно крутил ягоду языком, при этом как-то хитро ухмыляясь тому, насколько густо покраснел Жан-Пьер. «Да, держать себя в штанах я так и не научился...» — А вы покраснели, месье, — усмехнулся Какёин, проглотив злосчастную вишню. После этого разговор почти не клеился, а сам же Какёин был полностью увлечён своей порцией мороженого. Польнарефф старался доесть своё, однако, после увиденного ему всё сложнее было усидеть на месте. Перед глазами продолжала стоять картина, как Нориаки наглым образом играет с ним, его чувствами, которые он хранил все эти два года. Какёин изменился. Осталось ли в нём хоть что-то от того человека, которого всё это время Жан-Пьер искренне любил? Ему очень сильно хотелось в это верить. — Я устал с дороги, — выдохнул Нориаки, снова удобно усевшись на своём стуле. — Ты живёшь здесь в своей квартире или... — Да, своей, — прервал его Польнарефф, но тут же прикусил язык. «И зачем я только это ляпнул? Идиот!..» — мысленно ругнулся Жан-Пьер. — Правда? Не пригласишь меня? — с самой радушной улыбкой, на которую только был способен, спросил Какёин, дотянувшись носком туфли до лодыжки Польнареффа. От этого касания сердце Жан-Пьера пропустило удар. Наглый мальчишка, в которого превратился его любимый Нориаки, просто изводил его. Хотелось снять ремень и, не стесняясь других посетителей кафе, отхлестать нахала по мягкому месту, что пытается так манипулировать тем, что Польнарефф его ждал. — Пошли! — лишь выдохнул Жан-Пьер, доставая кошелёк. Когда они вместе шли по одной из центральных улиц Парижа, то Польнарефф даже это представлял себе утром как-то совсем иначе. Они могли бы держаться за руки, не стесняясь никого. Какёин не переживал бы из-за того, что скажут люди, ведь каждый человек во Франции понимал, что такое сила любви. Однако прямо сейчас они шли на расстоянии. Какёин выпросил у Жан-Пьера сигарету, аргументировав это тем, что свои оставил в номере. Да и самому Польнареффу после такого свидания до безумия хотелось закурить. Так они и шли, потягивая дым от тлеющего табака, думая о своём. Жан-Пьер почему-то снова попытался сравнивать нынешнего Нориаки с Джотаро, но они всё равно оказались разными. Если Куджо был искренним, то Какёин даже во время путешествия иногда мог манипулировать людьми. И если раньше он это делал исключительно по делу, то сейчас всё это проворачивал исключительно из собственных желаний. Польнарефф боялся даже представить, что именно сейчас творилось в его голове, но ему так хотелось понять, почему его любимый Нориаки стал таким. — Слушай, Нориаки, а почему... — Давай, потом это обсудим?.. Чертовски голова болит!.. — поморщился Какёин. И это стало последней каплей... Когда они вошли в квартиру, Польнарефф скорее из вежливости, чем искренне, сказал ему чувствовать себя как дома. Жан-Пьер выглядел совсем неважно. Этим утром он вышел из квартиры с таким прекрасным настроением. Столько надежд пало прахом, когда он увидел совсем другого Какёина, не того, в которого Польнарефф когда-то был так страстно влюблён. — У тебя здесь уютно, — ответил Нориаки. — Есть душ? — Да... — Не против, если приму? Не успел это сделать перед дорогой. — Конечно... Можешь воспользоваться полотенцем на вешалке, оно свежее... Когда в ванной комнате включилась вода, Польнарефф скинул с себя и пиджак и присел на край кровати. Ему сейчас действительно было, что обдумать. Разумеется, ему стоило сконцентрироваться на том, чтобы постараться выяснить причины перемен с его любимым человеком. Почему он стал таким? Но все его мысли теперь вертелись лишь вокруг того, как же теперь вежливо сказать Нориаки о том, что им необходимо расстаться. Не было звонков, но ведь были письма, которые изредка, но получал Жан-Пьер. В них он продолжал видеть своего драгоценного робкого и милого Какёина, который продолжал оставаться тем же, без всех этих... странностей в поведении и изменившемся стиле. «Господи, а ведь я всё ещё люблю его!..» — понял Польнарефф, спрятав лицо в ладонях. Когда вода перестала издавать характерный шум, Жан-Пьер понял, что Нориаки закончил принимать душ. «Соберись! Ты же взрослый мужик! Кто, как не ты, должен начать этот разговор?» — ругал себя Польнарефф, ожидая, когда же Какёин выйдет из ванной. И тот действительно вышел, но... — Какёин, ты... От увиденного Польнарефф едва не потерял дар речи. На Нориаки совершенно не было одежды. Он молча вытирал волосы и приближался в сторону кровати, на которой сидел Жан-Пьер. Без единого слова Какёин отбросил полотенце на пол и без спроса сел на колени Польнареффа, обхватив руками его шею. — Что не так? Тебе же не понравилось, как я выгляжу, — серьёзно, но не без сарказма произнёс Нориаки. — Нориаки, мне... — Не говори, что тебе жаль, всё я слышал, — закатил глаза Какёин и нервно выдохнул. — Послушай! Да, я сейчас стал одеваться иначе. Но это просто шмотки, ничего в них такого особенного нет... — Но как же!.. — А ты не думал, что я мог повзрослеть? — с долей упрёка поинтересовался Нориаки, но, кажется, и сам понимал, каков будет ответ. — То-то и оно!.. Я просто не остановился и продолжил взрослеть, Польнарефф. Неужели, ты думаешь, что это хоть как-то могло повлиять на мои чувства? Стал бы я, блин, писать тебе о них, если бы не любил? «Какой же я идиот», — понял про себя Польнарефф. Буквально минуту назад он был готов порвать с этим прекрасным человеком из-за каких-то совсем банальных вещей, придумав себе тот образ, который зачем-то боготворил, не замечая, какими мужественными стали черты лица его дорогого Нориаки. Как он мог не заметить сегодня его искрящихся фиолетовых глаз, которые сейчас были в гневе, пусть и усиленно сдерживаемом. — Ты правда думал, что я могу перестать любить тебя, если ты перестанешь носить свои любимые серьги или если твои волосы перестанут так сильно напоминать мне о снеге?.. Польнарефф, ты действительно дурак, если так думал. — Я не просто дурак, Нориаки. Я самый настоящий идиот!.. — раскаялся Жан-Пьер, обнимая за талию своего любимого Нориаки. — И ведь даже таким тебя я люблю, — усмехнулся Какёин, дотянувшись до губ Польнареффа. «Всё такой же нежный, он не изменился», — наконец осознал Жан-Пьер, чувствуя, что их уроки французского поцелуя тогда, в Египте, не прошли даром. Язык Нориаки был таким же влажным и горячим, каким Польнарефф и успел его запомнить. Привкус вишнёвого мороженого не удалось перебить даже той выкуренной сигаретой, или же это воображение Жан-Пьера разыгралось до таких подробностей из-за накопившегося желания. Первым не выдержал сам Какёин, когда почувствовал, что годы разлуки сказались, и он умудрился возбудиться из-за простой ласки. Ему было стыдно, как в их самый первый поцелуй. Но сейчас Нориаки не хотел уезжать домой без той любви, которую могут подарить друг другу два человека. — Baise-moi, Jean-Pierre!.. (Трахни меня, Жан-Пьер!..) — прошептал ему на ухо Нориаки, прижимаясь к крепкой груди, которая снилась ему ни одну ночь, пока не наступил этот долгожданный день. — Придётся дать тебе парочку уроков французского: что можно говорить, а что нельзя всем подряд, — усмехнулся Польнарефф, кусая шею соблазнительного наглеца, который так страстно желал довести до конца начатое два года назад.