лечение на дому и его последствия

– …а теперь попробуй придумать что-то, что действительно убедит меня в том, что ты не можешь приехать в гости, – сказал У Се по телефону своим отвратительным вкрадчивым тоном, и умный мозг Лю Сана, перегревшись придумывать отмазки вот уже сорок минут подряд, сдался: – Хорошо-хорошо, я приеду! Ты ужасный человек, знаешь? – Конечно знаю, – самодовольно усмехнулся мужчина в телефон. – И, как я уже сказал, ты единственный, кто так долго не приезжал к нам в гости отдохнуть на свежем воздухе, поэтому мы очень сильно тебя ждём! – Ты просто устал от своих придурков, и тебе нужен мальчик помоложе, чтобы отвлечься? – Ну, не без этого, конечно, но… Лю Сан, – голос У Се вдруг стал мягче и серьёзнее: – мы все правда по тебе скучаем. …подлый приём. Трясясь в междугородном автобусе, Лю Сан три сотни раз вспомнил, почему хотел приехать не на эти выходные, а на следующие. На последней работе он повредил спину, но не пошёл к врачу, решив справляться собственными силами, как и много раз до этого. И вот теперь, окружённый вонючими выхлопами, грохотом и людскими голосами, у него заканчивалось действие обезболивающего, и на каждой колдобине, когда старый, еле живой транспорт подбрасывало, или же он ухал в яму на просёлочной дороге, Лю Сану было очень, очень больно. На самом деле, наверное, следовало хотя бы сделать рентген, и узнать, нет ли переломов, но находиться посреди больничных шумов для Лю Сана было гораздо страшнее, чем лечиться самостоятельно, так что он просто каждый день пил обезбол с противовоспалительным, крепко накладывал на торс эластичный бинт, и не поднимал ничего тяжелее кружки с чаем. Даже в дорогу он не стал брать с собой ничего, кроме документов, зарядки для наушников, и лекарств. На повороте в деревню Дождя его неожиданно встретил Кумир на стареньком верном мопеде. Лил дождь, поэтому Сяогэ на свою толстовку накинул кожаную куртку, в которой Лю Сан с удивлением узнал любимую куртку Панцзы. Ах, эти старые супруги. Лю Сан снял очки и сунул их в карман – всё равно льющаяся с неба вода мешала видеть сквозь стёкла, делая всё таким же мутным, как и без них. Волосы быстро намокли, и выпавшие из хвоста пряди прилипли к лицу. Кумир нетерпеливо похлопал по сиденью позади себя, поторапливая скорее сесть – дождь усиливался. В голове резонировало с далёкими раскатами грома. Не так сильно, как если бы гремело где-то поблизости, но Лю Сан переживал, что если порывы ветра помогут тучам, и гроза дойдёт быстрее, чем они с Сяогэ доберутся до Силаймянь, то просто слышимый звук превратится в адскую мигрень. …он забыл, что в месте, куда он едет, есть гораздо страшные вещи, чем какой-то гром. – А, мои любимые мальчики! – налетел на него Панцзы, когда Лю Сан только-только переступил порог. Он едва успел вскинуть руки в защитном жесте, и мужчина, вмиг прислушиваясь к его нежеланию приветственно обниматься, лишь фыркнул, притворяясь до глубины души обиженным. На самом деле, глаза Панцзы сияли так радостно, что Лю Сану на какой-то момент стало неловко, что он не позволил обнять себя – но он просто не мог позволить Железному Треугольнику узнать, что у него болит спина, а медвежьи, тёплые и приятные объятия могли вмиг раскрыть его! Тогда простое пребывание в гостях точно переросло бы в настоящую катастрофу! Сяогэ окинул парня подозрительным взглядом, но, как и всегда, мысли свои придержал при себе. У него ничего не болело, и не было проблем с тем, чтобы закрыть собой Лю Сана, давая мужу крепко себя обнять. – Вот как надо здороваться, когда возвращаешься домой! – поучительно произнёс Панцзы, кося лукавым взглядом. Сяогэ утвердительно угукнул и подставил губы для поцелуя. …преследуемый счастливыми звуками соприкасающихся ртов и языков, Лю Сан сбежал в ванную, мыть руки и плескать холодной водой на покрасневшее лицо. Для него всегда было тяжело принять тот факт, что Железный Треугольник – это по-настоящему три человека, а не два глупых влюблёныша и их умный друг, который и свёл их вместе. Может быть, изначально проблема была в том, что Панцзы одним своим существованием бесил Лю Сана, а ещё у них и правда были напряжённые отношения до нормального знакомства. До того, как Лю Сан пожертвовал всем, потеряв слух. Лю Сан и не думал раньше, что такие отношения, как у Железного Треугольника действительно существуют. Он болезненно ревновал своего Кумира к человеку, с которым никогда бы не смог сравниться. Глубоко завидовал У Се, зная, что никогда у него не будет тех же отношений, какие есть у этих двоих. А тут ещё и Панцзы, громкий суетолог, король взрывчатки и «остроумного» пошлого юмора, который вёл себя так, словно ему на самом деле всё позволено, хоть в Железном Треугольнике, хоть во всём мире. Лю Сан жил, работал и делал всё, чтобы создать себе репутацию высокооплачиваемого специалиста, чтобы люди нуждались в нём, восхищались им, и считали себе равным. Лю Сану не нужна была ничья любовь, забота и поддержка. Он просто хотел немного внимания от человека, который был ему действительно важен. Который много лет являлся примером, Кумиром. Путеводной звездой. Ради него Лю Сан набил себе татуировку Цилиня, не завершённую, ведь сам не имел на неё права; разделся перед всеми, чтобы показать её единственному самому важному человеку. Посмотри на меня. Почему ты на меня не смотришь? Конечно, Лю Сан завидовал тому, чем не может обладать. Что не купит ни за какие заработанные деньги, и не сможет заслужить, потому что ему не дадут и единственного шанса. Железный Треугольник были такие… бесячие в своём братстве, в своей притёртости друг к другу. В своих локальных шутках, и в том, как даже Кумир – серьёзный, ответственный, и просто невероятный – спокойно переносил всё, что они делали. Не пресекая их ребячества. А иногда и принимая участие в устроенном У Се и Панцзы бедламе. Тоска по несбыточному, малодушная злость на этих придурков заставила Лю Сана глупо подшутить – и это едва не обернулось катастрофой. Взгляд Кумира, когда правда всплыла, не обещал все пытки мира, но был разочарованным. Это было хуже всего. Он был спасён своим Кумиром, а сам едва не угробил его друзей. Просто попытался привлечь к себе внимание таким детским, глупым способом – и просчитался. Железный Треугольник простили его, хотя имели полное право дать пинка под зад. И где-то во время всего этого Лю Сан впервые узнал, как звучат люди, которые уже много-много лет любят друг друга. Изначально он с трудом, но всё же принял тот факт, что непобедимый, невероятный, не нуждающийся ни в чьей компании, самый сильный и красивый Чжан Цилин влюблён в кого-то вроде У Се – приносящего неудачи, старого, больного, хитрого лиса, притворяющегося милым щеночком с влажными глазами. Принял, потому что своими ушами слышал их любовь. Слышал, как их тела были синхронизированы друг с другом, когда они боролись друг за друга. Один – пытался выжить. Второй – помочь любой ценой, любыми силами и средствами. Они ходили ради друг друга в ад и обратно. Их любовь была не просто видна – она была ощутима и слышима, и Лю Сан ненавидел то, как чужие чувства заставляют его челюсть болезненно сжиматься в бессильной злости на самого себя за эту безумную ревность, за то, что просто хотел посметь быть хоть чуточку причастным. Он так внимательно смотрел только на отношения У Се и Сяогэ, что упустил из виду главное. Или, быть может, его мозг до последнего отказывался замечать Панцзы, потому что уровень шумового загрязнения от этого человека порой превышал все мыслимые и немыслимые пределы. Будь у Лю Сана возможность, он бы подал на Панцзы в суд за то, что мешает жить своей громкостью, своей вездесущностью, своей зоркостью и болтливостью. Мозг Лю Сана отказывался замечать то, как эти двое касались друг друга, как спали вместе, как смотрели друг на друга, и как заботились. Панцзы всегда наливал самую большую чашку супа не себе, и даже не Сяогэ. Всегда прикрывал собой, при том, что даже хилый и больной, У Се мог за себя постоять. Укутывал одеялом потеплее, таскал на себе, ворчал и ругался на него не так, как на остальных. Это было… мягко. Это называлось – старые супруги. Притёртые десятилетиями, видящие друг друга в таких ситуациях, о которых стыдно вспоминать. Знающие друг друга, как самих себя. Опережающие даже мысли друг у друга. Настолько близкие, почти вплавленные, что больше никакая сила не могла их разлучить. Лю Сан отказывался это принимать. Пытался убедить свой мозг и свои уши в том, что это не то, чем кажется. Это не объятия с нежностью и любовью, в моменты, когда никто не смотрит, а просто жест поддержки, ведь несчастное тело У Се не выдержит крепкого дружеского захвата. Это не тихие слабые поцелуи в палатках под покровом ночи, потому что нет сил на что-то большее, и время утекает меж пальцев, словно белый пляжный песок. Все обращения вроде «дорогой», «мой хороший», и другие – это просто локальные шутки людей, которые могут себе позволить так друг друга называть. И вообще, Панцзы тот ещё шутник, и У Се наверняка привык к этому, а вот если бы на его месте был Кумир, то глупый толстяк не посмел бы!.. А потом Панцзы притянул Чжан Цилина к себе на глазах у всех в крепкие объятия… и Кумир, при всей своей силе, хоть и пытался его оттолкнуть, но делал это… просто для вида. Просто потому, что было слишком много незнакомых людей вокруг, а эта сокровенная близость могла быть проявлена только на глазах у тех, кто знал. Так было безопаснее. Тела Панцзы и Сяогэ были прижаты, пусть и двигались в шутливой борьбе, но Лю Сан слышал их реакцию. Биение сердец и разделённое на двоих дыхание. У Се, этот хитрый отвратительный человек, ревновал к Сяогэ всех, но только к Панцзы он делал это для вида. Лю Сан слышал, и ненавидел свой слух, ненавидел чувства, которые вспыхивали в его груди, потому что там горело и болело то, чему в пустоте быть не должно. Он совершал ошибки, чувствовал себя за это виноватым, не мог вести себя нормально, но когда У Се звал – Лю Сан покорно шёл, потому что оказался ему нужен. И не только как специалист, а как напарник. Как друг. Он бы без сомнений отдал Железному Треугольнику своё кровоточащее сердце, вырвав его из адски ноющей дыры в груди, потому что, спустя столько времени, он наконец получил взаимность. Он положил на жертвенный алтарь свой слух, свой самый ценный актив ради У Се, ради этого ужасного человека с самой светлой и красивой улыбкой на свете. Ради Панцзы, который вряд ли бы пережил смерть своего супруга. И ради Сяогэ. Больше не Кумира. Не бога, у которого нет связей с миром, который шагает с мечом за спиной, не оглядываясь назад на тех, кто пытается его догнать. Не таинственного и загадочного бессмертного, у которого нет чувств и желаний в сердце. А ради человека, который любит своих придурошных мужей, и, на самом-то деле, вполне себе стоит их обоих. Который умеет улыбаться хитрыми красивыми глазами, а его огромное сердце способно вместить весь мир, и арахис, втихую вытащенный из кармана Панцзы впридачу. Все трое, такие разные, были вместе ещё до того, как Лю Сан мог связать звуки в слова, ставили жизни друг друга превыше собственных, и любили так, как никто не мог. Город Грома помог Лю Сану отпустить сожаления о том, что он никогда не будет одним из них. Ведь в треугольнике три угла, но у него пустая середина. – …ты уже минут пять тут стоишь, – вывел из раздумий голос У Се, и Лю Сан от неожиданности вздрогнул, в последний момент успевая сдержать покерфейс на лице, потому что, потревоженная такими резкими движениями, спина с радостью дала о себе знать. – Задумался, – криво и неловко улыбнулся он, надеясь, что мужчина, изучающий его внимательным карим взглядом, ничего не заметит, или хотя бы не придаст значения. – Привет. Вместо ответа У Се подошёл ближе, прижав к его щеке долгий приветственный поцелуй, внезапно очень благоразумно держа руки при себе. Сердце Лю Сана ёкнуло от теплоты и нежности этого жеста, но ему всё ещё было неловко: – Панцзы сказал, что я не хочу обниматься? – Что-то вроде этого, – У Се отстранился, выглядя понимающим, а затем внезапно выдал с заботой и раздражением: – Ты получил травму на последней работе, не так ли? – Ты что, грёбанный Шерлок? – с лёгкой иронией в тоне фыркнул Лю Сан вместо ответа. Как бы не пытался, у него не всегда получалось сдержать острый язычок за зубами, но Железному Треугольнику такое, кажется, даже нравилось. В любом случае, они знали, что он язвит не со зла, и чаще всего просто… Напрашивается. – Нет, я У Се, приятно познакомиться, – хмыкнул ужасный мужчина, беря его холодные руки в свои. – А тебя как зовут, прелестное создание? – Меня зовут: «Теперь попробуй придумать что-то, что действительно убедит меня в том, что ты не можешь приехать в гости», и «Мы правда по тебе скучаем». Лицо У Се после этих слов стало мягким-мягким, а в лукавых глазах мелькнуло что-то озорное, как у дерзкого мальчишки, который вот-вот на что-то решится. И прежде, чем Лю Сан успел осознать, что всё-таки напросился, его поцеловали в губы – крепко и кусаче. Толкнули назад, заставив присесть на краешек ванны, и… – У Се. Голос Сяогэ, немного недовольный, заставил мужчину, разыгравшегося со ртом и языком Лю Сана, оторваться и, показательно надув губы, обернуться: – Надо было целоваться, когда встретил его с автобуса, а теперь стой и жди своей очереди! – …на улице был дождь, – вставил Лю Сан, глядя на них двоих, приготовившихся за него шутливо побороться. И он хотел экстремально подлить масла в огонь, потому что ему нравилось, когда У Се и Сяогэ начинали его делить в глупом, и совершенно неправдоподобном поединке. Потому что после этого они, распалённые, нападали на Лю Сана вдвоём, объединяя силы. После такого следы их любви очень долго не сходили с его кожи. Он был категорически за. – Тяньчжэнь! Сяогэ! – прервал разгорающееся представление голос Панцзы из-за стенки. – Хватит глодать кости моего сладкого мальчика! Сколько раз вам говорить, сначала еда, и только после неё постельная активность! – Мы, если ты не заметил, не в постели! – крикнул У Се ему в ответ. И пока он отвлёкся на перепалку, Сяогэ, не испытывая ни малейшего угрызения совести, проскользнул к Лю Сану, чтобы поцеловать – глубоко и влажно, оставляя возможность только шире открывать рот, принимая его ловкий язык. Лю Сан бы с удовольствием спускал в штаны каждый раз, когда Сяогэ целует его, но это означало, что хитрый пожилой человек некоторое время мог делать с его бескостным расслабленным телом что угодно. Сяогэ в таком деле доверять было ни в коем случае нельзя, если Лю Сан не хотел закончить вечер в виде растёкшейся лужи. Он, в конце концов, ещё не поужинал! – Давай отрывайся уже, пиявка, – ворчал У Се где-то на заднем плане, на самом деле пытаясь оттащить их друг от друга, но его сил в любом случае бы на это не хватило. – Так и знал, что нельзя пускать к Сан-Сану тебя, похотливое ты чу- Сяогэ, ничуть не обиженный такими словами, едва слышно самодовольно хмыкнул в поцелуй, и отстранился, не забыв вытереть запыхавшемуся Лю Сану припухшие губы, проведя по ним подушечкой большого пальца. Прикасаясь к ним дольше положенного, потому что ему нравилось дразниться. Но подчиниться У Се пришлось. Сяогэ обхватил Лю Сана руками и с силой потянул на себя, чтобы поднять… … От громкого крика на улице залаяла разбуженная собака. – Сан-Сан, ты почему не сказал сразу? – ворчал Панцзы, перерывая аптечку в поисках анальгезирующей мази. – Я, значит, расстроился, подумал что ты меня совсем разлюбил, раз обнять и поцеловать не даёшь – а ты, оказывается, просто придурок! – С кем поведёшься, – сквозь зубы прошипел Лю Сан, лёжа на кровати в гостевой комнате. На нём оставили только трусы, и теперь он голой кожей чувствовал сквозняк из приоткрытого окна. Этот ветерок приятно холодил травмированную спину, успокаивая боль. Сяогэ, непривычно понурый, мялся у краешка кровати. Лю Сан уже сказал ему, что ничего страшного, и признал, что сам дурак, но это не помогло. Ведь для Сяогэ не было ничего ужаснее, чем своими руками причинить боль любимому человеку. Да, он обожал щипаться, а ещё постоянно вырубал У Се довольно неприятным приёмчиком, но это всё было другое. – Вот, вода и таблетка, – У Се, вошедший в комнату, присел на краешек и аккуратно помог Лю Сану принять обезболивающее. – Ты уверен, что это не перелом? Выглядит ужасно. И какого хрена ты не обратился в больницу? – По той же причине, по которой не сказал нам, – тихо ответил Сяогэ, наконец-то опускаясь рядом с Лю Саном с другой стороны, и, едва касаясь кончиками пальцев, проводя над травмой. – Не перелом, но… воспаление и боль уйдут быстрее, если понемногу разминать. – И-и? – Панцзы наконец вытащил искомое на свет божий. Тюбик мази с анальгетиком и охлаждающе-разогревающим эффектом оказался не распечатанным, но Лю Сану почему-то казалось, что он, позабытый, лежал в аптечке очень и очень давно. – Сяо Сан, ты же хочешь поскорее вылечиться, правда? Пускай Сяогэ сделает тебе массаж, разомнёт спину и разгонит кровь! От этого предложения по коже побежали приятные мурашки, однако, зная силу, таящуюся в обманчиво тонких запястьях и красивых ладонях, Лю Сан всерьёз задумался. Если он откажется, то они все примут это как его очередную придурь, но, даже если Сяогэ и не покажет, то всё равно расстроится. Если же Лю Сан решится, то через несколько адски болезненных сеансов он будет себя чувствовать ещё лучше прежнего, потому что, какую бы сильную боль не приносили эти руки – они знали просто волшебные массажные приёмы, и это был тот факт про Кумира, который Лю Сан всё ещё не полностью на себе проверил. – Хочу, – приняв решение, честно ответил он, повернув голову к Сяогэ, который теперь выглядел куда оживлённее. И, можно даже сказать, подозрительно что-то предвкушающим. – Но только если будет не больно! – Я обещаю, – серьёзно произнёс Сяогэ, перемещаясь по кровати, и пытаясь занять более удобное положение. Глядя на него, У Се похлопал по бёдрам Лю Сана: – Давай, садись на него верхом. И только попробуйте тут без нас с Панцзы шалить! – Вы уходите? – удивился Лю Сан. С некоторых пор одно присутствие всех троих в одном месте, рядом с ним, чувствовалось приятным и правильным. Звуки их тел стали успокаивающе-привычным белым шумом, так что он не был против, чтобы они все находились в комнате, пока Сяогэ творит с его спиной чудеса. У Се наклонился и чмокнул его в макушку: – Я не закончил работу с документами из Архивов, а у Панцзы скоро начнётся его любимое шоу. Да и для тебя будет проще полностью расслабиться, не отвлекаясь на нас двоих, не так ли? Вес Сяогэ на бёдрах в другой ситуации был бы полной противоположностью слова «расслабление», но не сейчас, когда всё тело Лю Сана приготовилось к боли. Но стоило Кумиру опустить сухие разогретые ладони на шею, проскользить по ней вниз, благоразумно не касаясь травмированного места, как напряжение начало отпускать. Если Сяогэ пообещал – он выполнит. Кончики пальцев скользили с нежным, ласкающим слух шорохом по коже словно бы бесцельно, но в какой-то момент, когда Лю Сан почти вошёл в медитативное состояние, с силой надавили, заставив его громко и хрипло крякнуть. Он, перепуганный, почти допустил мысль о том, что сейчас будет больно- Что-то щёлкнуло, по нервам пробежал импульс, и тело Лю Сана обмякло окончательно. Он всё ещё чувствовал боль в потревоженных мышцах, но теперь она была словно где-то далеко, на краю ощущений. Так значит, великий глава семьи Чжан умеет не только вырубать людей одним ударом. Впрочем, неудивительно. Лю Сан хмыкнул себе под нос. Вес на бёдрах чуть сместился: – А-Сан? Тон был обеспокоенный и низкий. – Я в порядке! – тут же заверил он, выдыхая с облегчением и блаженством. – Гэ, всё замечательно. Почти не больно, как ты и обещал! Едва слышное смешливое фырканье потревожило тонкий хрящик ушка, заставив сладкие мурашки разбежаться по телу. Отстранившись, Сяогэ провёл большими пальцами вниз по шее и к плечам, затем поднялся и провёл снова, усиливая нажатие, заставляя прочувствовать каждый узел, каждую болевую точку – и то, как неприятные ощущения сменяются растекающейся блаженной лёгкостью. Лю Сан почти выгнулся навстречу, когда руки, закончив с верхним отделом, проскользили вдоль позвоночника, перебирая каждую косточку. Ему повезло, что тело было обездвижено, иначе все усилия по расслаблению пошли бы прахом. А так, лишённым движения, оставалось только лежать и наслаждаться. Настраивая тело под собой, словно музыкальный инструмент, Сяогэ подбирался к травмированному участку всё ближе, разгоняя застоявшуюся кровь и лимфу. Его нажатия становились сильнее, а хватка крепче – но никогда не выходя за пределы того, чего «пациент» не смог бы вытерпеть. Наслаждение длилось недолго. Лю Сан почувствовал, как щипки, последовательно приведшие его спину в чувство, сменились похлопываниями, затем растираниями, и наконец превратились в лёгкие поглаживания. Он протестующе что-то промычал, но строгий глава семьи Чжан был непреклонен: – В первый раз много нельзя, – строго сказал он, слезая с бёдер и накидывая на Лю Сана одеяло. Смягчившись, поцеловал в висок. – Поспи. Завтра я разомну твою спину снова. Совершенно не способный сопротивляться, Лю Сан медленно погружался в самый сладкий сон за последнее время. Последнее, что он услышал – как дверь с тихим стуком закрылась. – Как себя чувствуешь? – Панцзы распахнул утренние объятия, и Лю Сан с готовностью их принял, чувствуя расцветающую теплом в груди нежность. Большие руки, которые могли как замесить тесто, так и превратить врагов в кровавое месиво, очень осторожно прижали его к большому телу, поглаживая по безопасным, не болящим местам. – Я словно встал с вашей кровати после бурной ночи, – с мягким ехидством подколол Лю Сан, прекрасно зная, как выглядит – с нерасчёсанными, немытыми волосами, весь помятый, но в полном блаженстве. Только на ногах твёрдо стоял, вот и всё отличие. – Болит поменьше, но уже всё сразу. Панцзы добродушно усмехнулся, вместо ответа запечатлев на его кривящихся в улыбке губах поцелуй. Они ещё немного постояли так посреди коридора. Раньше Лю Сан никому бы не позволил себя тискать, тем более Панцзы – раздражающему, бьющему в самые больные места, подмечающему те мелочи, которые ты пытался тщательно скрыть. Раньше он не знал, что этот человек умеет принимать тебя со всеми закидонами и недостатками, и любить так сильно, что хватит на множество людей. Он даже не хотел знать о том, что только избранные удостаиваются чести увидеть настоящего Панцзы, а не просто кидающего правду вперемешку с оскорблениями в лицо, словно латную перчатку, грубого, невоспитанного клоуна. Лю Сан долго не мог принять своё алчное желание быть ближе – потому потерял так много времени за желчными и язвительными перепалками вместо того, чтобы просто принимать без обязательств чужую беззаветную любовь. Хорошо, что одумался вовремя. День снова выдался дождливым, так что все вчетвером провели его попеременно то на кухне, то на диване в гостиной за просмотром первого сезона Голоса в сердце, или же, как прозвали за рубежом, Супервокала. У Се активно вызвался любить всех малышей без разбору, и Ван Си с Чжоу Шэнем впридачу – слишком сильно ему запали бархатный глубокий бас, пробирающий до мурашек, и пронзающий душу высокий тенор. Панцзы вцепился в Чжэн Юньлуна и его тёмные, большие и выразительные оленьи глаза. Ну и в его показательный образ одинокого неприступного принца, которого пришлось слишком много раз уговаривать поучаствовать в шоу. Маленький монгольский мальчик ему почему-то зашёл чуть меньше, и Лю Сан ухватился за эту возможность немного подурачиться. Кроме того, Аюньга, потерявший родителей, много и усердно работавший ради признания, отзывался в душе сладкой болью понимания. Ему, на самом деле, сначала не слишком понравилась идея включать программу, где люди будут петь вживую – слишком громко, слишком раздражающе из-за того, как не попадают в ноты. Но чем дальше они смотрели и узнавали певцов, как личностей, проникались их характерами и биографией, которую начали искать в интернете, споря обо всём на свете, тем интереснее становилось. Сяогэ, скромно устроившийся на краешке дивана с пятью кошками, хранил подозрительное молчание. И в очередной раз, когда У Се, Лю Сан и Панцзы принялись на повышенных тонах делать ставки, и в шутку доказывать друг другу, что именно их любимчик заслуживает место в основном составе, Чжан Цилин вдруг смешливо фыркнул, моментально привлекая к себе внимание. – Сяогэ-э! – обиженно протянул У Се, толкая его локтем в бок. – Тебе следовало изначально найти себе любимчика и болеть за него, чтобы сейчас не сидеть и не скучать! – Гао Тяньхэ, – тут же безапелляционно ответил мужчина, и ущипнул У Се за бедро в качестве возмездия. Все, находясь одновременно и в благоговейном восторге, и в шоке от его выбора, мудро замолчали. Лю Сан вечером снова получил дозу массажа – на этот раз не такого расслабляющего. Сяогэ, он же поклонник самой красивой королевы драмы среди исполнителей в стиле бельканто, всё ближе подбирался к самой болезненной части. – Мне нужно это сделать, – сказал он, лёгкими нажатиями поглаживая область вокруг травмы. Шорох скользящих по коже ладоней приводил Лю Сана в неописуемый ужас, но он, практически парализованный, мог только несогласно мычать. – А-Сан, придётся потерпеть, но после тебе станет намного лучше. Я обещаю. Ну что он мог сделать против этого вкрадчивого голоса, и каким образом мог сопротивляться, лёжа голым на животе, да ещё и не в силах двинуть ни единой конечностью? Пришлось что-то прохныкать неразборчиво в надежде, что ужасный Чжан Цилин отпустит свою добычу. Вес на бёдрах сместился, краешка ушка коснулось дыхание, и только Лю Сан подумал, что сейчас его снова начнут убеждать, как на хрящике сомкнулись зубы, пронзив всё тело острым шоком и последовавшей за ним сладкой болью. – А-а! – вскрик от неожиданности получился слишком… развратным. Если бы мог, Лю Сан бы дёрнулся, потревожив спину, а так, чувствуя исходящее от Сяогэ тепло, и быстрый влажный мазок языка, скользнувший по коже, он только и мог, что беспомощно лежать, зная, что игривый Чжан Цилин на этом может и не остановиться. О, нет, если бы Лю Сан действительно не хотел – Сяогэ бы ни в коем случае не стал ничего делать, но он хотел. Просто дурацкая работа и грёбанная повреждённая спина не давали ему по-настоящему насладиться гостеприимством Железного Треугольника. …зря он переключился на приятные мысли о том, как на самом деле его могли встретить эти люди. Потому что хитрый и страшный человек, действуя согласно плану, отвлёк его, чтобы наконец-то заняться травмой. Это было неприятно, но, на удивление, не так больно, как воображалось. Волшебная мазь с анальгетиком и умелые руки к концу сеанса свели на нет всё, что могло быть распознано мозгом как болезненное и неприятное. А может быть, на самом деле всё было не так страшно, как он сам себе напридумывал. У Се поймал его утром прежде, чем Лю Сан успел распознать его приближающиеся шаги. Осторожно прижался сзади, обхватив руками словно большая коала, ощутимо укусил в основание шеи. – Да что у вас обоих за привычка – кусаться? – прошипел Лю Сан против воли, потому что его тело, приученное получать от этого человека удовольствие, радостно отреагировало вполне определённым образом. – Сяогэ тебя успел покусать? – У Се, распахнув свои большие красивые глаза, обиженно надулся: – Опять первым претендует на сладкое! Пусть так и знает, что раз я тебя позвал, то мне тебя и… – Прекрати говорить ерунду, – фыркнул Лю Сан, разворачиваясь к нему лицом. – Даже у божественного цилиня есть край божеского терпения, а отдуваться за твою шутливую ревность снова придётся мне! Тебе совсем меня не жалко? – Жалко, – У Се, лукаво сверкая счастливыми глазами, подался вперёд и потёрся носом о нос. – Но ничего не могу с собой поделать – ты такой красивый и славный, когда мы наседаем на тебя все вместе. Сразу такой удивлённый, невинный, ресницами хлопаешь. А вот если по очереди берём тебя – такой холодный, контролировать всё пытаешься. – …замолчи, – Лю Сан, чувствуя как в ушах начинает шуметь от прилива крови, слабо попытался вырваться, лишь бы не слышать, как этот человек говорит такие ужасные вещи. У Се, прекрасно раскусив всё его смущение, придвинулся и зашептал на ухо: – Нам всем нравится смотреть на тебя, раскрасневшегося, мокрого, раскинувшегося на наших простынях, не в силах подняться после того, как мы хорошенько над тобой поработали. Кого бы ты хотел принять последним? Сяогэ, чтобы он разрушил тебя полностью? Или Панцзы – ты же знаешь, как долго он может держаться и не давать тебе кончить, пока ты так сладко всхлипываешь под ним? Он может быть с тобой таким ласковым и добрым, что от тебя к концу ночи останется только лужа – или он может называть тебя самыми грязными словами на свете, а ты будешь на него огрызаться, и тебе это будет безумно нравится. – У Се, ещё только утро… – слабым голосом пискнул Лю Сан, пряча пылающее лицо в ладони. От этого перед закрытыми глазами встали все сцены и воспоминания о разделённых с Железным Треугольником ночах. – И моя спина… – А ещё, – горячий голос никакого не невинного, и абсолютно не наивного мужчины раздался с другой стороны, вкрадчивый и опасный, заставляющий не только лицо, но и всё тело пылать, желая разрядки. Босс мафии, победивший тысячелетний культ, явил себя во всей красе, и от этого колени Лю Сана начали подгибаться. А он всё продолжал: – Я знаю что тебе нравится смотреть, как Сяогэ втрахивает меня в кровать, потому что я снова нарвался. Мы с тобой так похожи в этом, не так ли, А-Сан? Только там, где я прикидываюсь миленьким щеночком и строю глазки – ты показываешь свою сучью натуру. И ты бы знал, как сильно я это в тебе люблю. В штанах стало мокро. У Се, будь он проклят, понимающе хмыкнул и отстранился, снова превращаясь в прежнего себя. Лю Сан так сильно хотел его ударить, но ещё сильнее хотел, чтобы он взял всю ответственность в руки и закончил начатое, но… – Тяньчжэнь! – Панцзы, появившийся словно из ниоткуда, с силой шлёпнул его мокрым полотенцем по заднице, заставив обиженно взвыть, и начать тараторить о том, что он не виноват, и никакого маленького, несчастненького Сан-Сана вовсе не обижал, и вообще: всё по обоюдному согласию, иначе бы сладкий мальчик А-Сан превратился в злую суку и покусал безобидного наивного Сяо Се… – Хватит, – Лю Сан, даже не пытаясь прикрыться, сложил руки на груди и поджал губы. Взгляд У Се так и молил о том, чтобы его крохотную безобидную шалость простили. – Я переоденусь и приду завтракать. Никто же не хочет, чтобы Сяогэ учуял меня в таком виде? У меня всё ещё болит спина, если вы забыли! – Давай, любовь моя, жду, – Панцзы послал ему воздушный поцелуй, затем схватил охнувшего от неожиданности Тяньчжэня в охапку. – А мы тут пока «поговорим» на тему того, что нельзя приставать утром до завтрака, да ещё к раненым, да ещё и посреди коридора! – Панцзы-ы-ы, – шутливо простонал У Се, вися переваренной макарониной в его могучих руках. – Я так соскучился по Сан-Сану! Подумаешь, пошалили немного… а Сяогэ вообще его каждый вечер бессовестно лапает! Затем его речь, которую Лю Сан мог разобрать, превратилась в невнятные бормотания, а после сменилась соблазнительными ахами-вздохами. Но, как бы сильно не хотелось к ним присоединиться, он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что их общее приятное времяпровождение остановит его растревоженная травма, а последнее, чего Лю Сану хотелось – чтобы Железный Треугольник взяли на себя коллективную ответственность, и ходили потом винили себя в том, что причинили ему боль. Ему нравилось проводить с ними время, спать с ними, узнавать их с новой стороны, доступной только тем, кто живёт рядом – вот кто бы подумал, что У Се, единственный ребёнок в семье, просто обожает капризничать? Нет, он всё ещё великий манипулятор, хитрый лис и действительно страшный человек – но также и самый любимый муж на свете, которому позволено всё, только лишь бы не убился. Ещё он любит грязные разговорчики, а вот Панцзы наоборот, предпочитает похвалу в постели. Когда они вдвоём зажимают Сяогэ, то даже его лицо начинает краснеть от смущения, хотя казалось бы, можно было привыкнуть. Кто бы знал, что У Се и Сяогэ, помимо того, что залипают друг на друга словно клавиши на залитой газировкой клавиатуре, ещё и постоянно дурачатся, словно малые дети – и щипаются, и дёргают друг друга, а иногда доводят дело до настоящего спарринга. Панцзы от них не отстаёт, конечно, с единственным условием, что он-то с Сяогэ не дерётся. «Не может обижать своего самого любимого мальчика» – как он говорит. Мериться письками с У Се ему, при этом, ничего не мешает. Любовь к ним троим наполняет Лю Сана светом и теплом, и даже если ему нужно своё пространство, и время побыть в одиночестве, возможность самостоятельно наняться на работу и не быть привязанным – он знает, что всегда может вернуться, и его примут. Сяогэ в этот вечер едва слышно вздыхал, восседая верхом на его бёдрах и разминая мышцы спины. В этот раз без парализации, да и травма почти не болела – так, едва саднила под нажимом. – Гэ, ну что такое? – решил спросить Лю Сан, пока эти звуки окончательно его не доконали. – Это из-за У Се? – У Се? – тон был искренне заинтересованным, а звук реакции организма однозначно честным, и парень тут же прикусил себе длинный язык, коря себя за любопытство. – Он… что-то сделал утром? О нет. Это было плохо. Очень плохо. Тёплый вес налёг сверху, придавливая, словно хищник жертву. Ладони огладили бока и спустились на бёдра с большим пылом, чем прежде, когда это был ещё просто массаж. Волоски встали дыбом, а по телу побежали мурашки, когда Сяогэ ткнулся носом в затылок, вдыхая аромат шампуня. – Он просто… просто болтал всякую ерунду, как обычно, когда ему становится слишком скучно, – нетвёрдым голосом сказал почти правду Лю Сан, ёрзая и извиваясь под ним. Всё, что это дало – только физическое подтверждение заинтересованности Чжан Цилина в происходящем. Он молчал в ожидании продолжения, не торопя, но и не давая срулить с темы. Его руки поднялись на ягодицы, сжимая и разводя их в стороны, чтобы Лю Сан как можно полнее ощутил Сяогэ сквозь ткань его нижнего белья. – Что-то упоминал про то, как ты втрахиваешь его в матрас, потому что он нарвался, – совладав с возбуждением перевёл он стрелки. – Про то, как долго Панцзы может сдерживаться… Зубы сомкнулись на плече и Лю Сан бесстыдно застонал – его распалили с самого утра, имеет он право, в конце концов, получить нормальную разрядку, или нет? Однако же, верный себе, он продолжил делать вид, словно бы ничего не происходит, и это не у него сейчас катастрофически быстро встал: – Если бы он не застал меня врасплох, я бы напомнил ему про то, как сильно он любит сосать члены своим ротиком – и это у него получается гораздо лучше, чем ловить меня в коридоре и шептать на ухо всякую ерунду. Сяогэ, соглашаясь, низко хмыкнул, и звук его голоса раскатом отдался в груди, заставляя Лю Сана дрожать в предвкушении. Он снова поёрзал, пытаясь найти удобное положение, и получил ещё один предупредительный укус вместе с невнятным ворчанием. Вопреки предупреждению, он продолжил двигаться, потому что, пусть быть прижатым к кровати и было приятно, однако его член уже оставил на простынях мокрое, неприятное пятно. Сяогэ отстранился, и Лю Сан услышал, как он снял с себя остатки одежды, швырнув их куда-то в кучу по своей отвратительной привычке. Внутри всё сладко поджалось, хоть и долго ждать не пришлось – красивые ладони вновь огладили задницу, сжимая и разжимая мышцы, разводя ягодицы в сторону. И только когда Сяогэ посмотрел внимательнее, его дыхание неиронично сбилось, а сердце стукнуло сильнее: – Ты… готовился? – Конечно готовился, твой муж ведь с самого утра на меня насел, – хмыкнул Лю Сан. – Кроме того, думаешь, я не слышал, как учащалось твоё дыхание к концу наших сеансов массажа? И каким тяжёлым ты становился, когда слезал с меня? Тебе ведь так не хотелось сдерживаться, когда я лежал голым прямо под тобой, не так ли? Стукнул выдвижной ящик, мягким звуком полилась смазка, заставляя всё внутри Лю Сана трепетать в предвкушении. Долго ждать не пришлось. Сяогэ на пробу скользнул в него, смазывая обильнее, и проверяя растяжение. Длинные, умные пальцы внутри вмиг нащупали и потёрли – и Лю Сан захныкал, подаваясь на них назад. В спине кольнуло, тут же заставив его зашипеть, и замереть в одной позе. Будь проклята чертова работа и дурацкая травма! – Не двигайся, – понимающе хмыкнул Сяогэ, толкаясь пальцами глубже и вытаскивая их назад. – А-Сан, просто полежи. Я сделаю всё сам. Это было пыткой. Как и говорил У Се, занимаясь сексом с одним партнёром, Лю Сан любил всё держать под контролем. Позу, скорость, даже собственное удовольствие – он должен был быть уверен в том, что предстаёт перед партнёром в лучшем виде, и что возвращает ласку в умноженном размере. Именно поэтому обычно он предпочитал, когда Железный Треугольник зажимал его полным составом – можно было расслабиться, а после делать вид, что жалуется на их количество. Только бы не признаваться в собственных страхах. – Ты доверяешь мне? – мягкий голос Сяогэ выдернул из ужасных мыслей, тугой пружиной сворачивающихся в груди. Лю Сан замер. Это был нехороший вопрос. Он не хотел лгать, но и правда могла оказаться чем-то… неблагоприятным в их положении. – Я… не знаю, – выдавил из себя он. – Сяогэ, Кумир, я… – Тебе будет комфортнее, если я позову остальных? Лю Сан, поборов свои слабые конечности, перевернулся под ним, глядя в глаза с упрямостью и решимостью: – Я хочу сделать это с тобой вдвоём. Я только… не знаю, смогу ли позволить себе просто лежать, пока ты делаешь всю работу. – На массаже ты лежал и ничего не делал. – Это другое! Сяогэ улыбнулся своей маленькой красивой улыбкой. Навис над ним, выдыхая в губы: – Прекрати шипеть. И, больше ничего не говоря, поцеловал – сразу глубоко и влажно, заявляя свои права. Лю Сану оставалось только принимать его язык так, как и множество раз до этого. Быть может, Чжан Цилин, повидавший на своём веку всякое, давно знал, что именно его тревожит, и потому приучал терять контроль постепенно – с обезоруживающих поцелуев, и массажа. Показывая, что расслабиться с человеком, которому доверяешь, совсем не страшно. Ничего ужасного в этом нет. Там, где У Се пытался действовать хитростью, а Панцзы ломился напролом, Сяогэ терпеливо выжидал, действуя аккуратно шаг за шагом. Как ленивец, который двигается настолько медленно, что хищник его не замечает – так и он залез прямо в самое сердце опасений Лю Сана, минуя защитную реакцию. И эта тактика сработала. – Я доверяю тебе. Сяогэ сверкнул лукавым тёмным взглядом, так похожим на взгляд У Се. Счастливо улыбнулся в поцелуй, сразу сделав его сладким-сладким. – Перевернёшься? Лежать под ним, когда умелые руки проходились по самым чувствительным местам с определённой целью, и при этом ничего не делать – казалось дикостью, но теперь Лю Сан больше не чувствовал себя загоняемым в угол. Он всегда сможет вернуть услугу позже. Сяогэ наклонился, оставляя ощутимо сильный укус на ягодице. Будь рядом У Се, он бы с воплем кинулся оставлять такой же, и не то, чтобы Лю Сан возражал, просто: – Гэ, пожалуйста вставь мне, я с самого утра жду, – проворчал он, больше не в силах терпеть сладкую муку. – Ты сказал, что доверяешь мне, – мягко укорил Чжан Цилин, наконец-то располагаясь меж его раздвинутых ног. – Не командуй. Лю Сан показательно захныкал, ёрзая и поджимаясь. Они уже так долго ходили вокруг да около, что его несчастный позабытый член начинал болеть. К счастью, просьба сработала: Сяогэ, смазав себя, наконец-то начал медленно вдавливаться в горячее, пульсирующее нутро. Всякий раз, когда это происходило, Лю Сан не верил сам себе – это правда он занимается любовью с человеком, которого так долго боготворил, и которым восхищался? Неужели это и правда то, чего он в глубине души так сильно жаждал? Но затем Чжан Цилин, словно слыша его мысли, отвешивает ему звонкий шлепок, от которого по телу пробегает сладкая и острая волна, чтобы не смел никуда убегать в своих мыслях, как это любит делать У Се. Лю Сан стонет и подаётся назад, пытается двигаться – но тут же чувствует предупреждающее нажатие пальцами над акупунктурными точками. Если так и продолжит напрашиваться, то Сяогэ, верный себе, просто заставит его тело обмякнуть. Мысли о том, что Чжан Цилин так сделает без проблем и угрызений совести, заставляет Лю Сана стонать громче. Он примет всё, что даст ему Кумир. Тем более, что тот всегда знает, когда нужно остановиться. Тело почти не подчиняется, когда член внутри давит так правильно, и Лю Сан, сжимая в кулаках простынь, не смеет делать больше ничего, кроме как всхлипывать от переполняющих его ощущений. Он любит силу, исходящую от втрахивающего его в постель тела; любит, как разум начинает отпускать ниточки контроля, и всё беспокойство, что он отвечает недостаточно, растворяется в чистом удовольствии от процесса. Раньше такое происходило, только если все члены Железного Треугольника были рядом. Теперь он был готов перейти на новый уровень доверия им. Сквозь шум в ушах он распознал движение за дверью, и, верный своему шестому чувству, У Се почти сразу явил себя во всей красе, распахнув дверь в точно выверенное время. – Панцзы, я же сказал, что они тут трахаются! – воскликнул он, делая вид, что сильно удивился увиденному. Третий муж тут же появился на пороге вместе с ним: – Не думал, что они не хотят, чтобы мы тут были? Сяогэ даже не соизволил замедлить движения, и Лю Сан, раздираемый противоречивыми эмоциями, мог только слушать и влажные шлепки от соприкосновения их тел, и то, как всё быстрее начинает течь кровь в теле У Се, а его голос понижает тон и приобретает возбуждённую хрипотцу: – Сан-Сан, вы с Сяогэ такие злые! Занимаетесь такими вещами, пока мы не видим! Не стыдно? – У Се, – предупреждающе рыкнул Сяогэ, сбиваясь с ритма. – Панцзы прав. – Да пусть стоит смотрит, – хрипло простонал Лю Сан, злорадствуя над тем, как лицо У Се начало по-настоящему удивлённо вытягиваться. – Панцзы может присоединяться, мой рот и руки абсолютно свободны. А вот малыша Се давно пора проучить. И руки чтоб тянуть не смел!.. Опасения по поводу того, что травма после такой активности разболится снова, не оправдались – потому что у Лю Сана на утро болело всё тело, а ещё ноги не держали. Зато он был полностью удовлетворён, залюблен и абсолютно счастлив.