gratitude

***

Барни бьет, почти не задумываясь. Он будто бы родился с битой в руках и вместе с желанием дать кому-нибудь по роже. Хруст костей и глухой стук крови с зубами о бетон перекрывает громкий мат. Винченцо делает пробный шаг назад, но один из миротворцев умудряется схватить его за шиворот и тряхнуть, как котёнка. Он даже от страха выронил из рук раздолбанную в хлам рацию. Барни, естественно, это не нравится. Он буквально выбивает всю дурь из обидчиков, пока они мнутся и не знают с чего начать. После потасовки подходит вальяжно и немного прихрамывая, к одному из военных, чтобы вытереть о форму своё оружие. Бита чуть треснула, но осталась целой. По плечу вместе с потом стекает кровь, и инженер здоровой рукой тянется к нему. Под пристальным и недоуменным взглядом убирает всю грязь, которая его нервировала.       — Сильно болит? — Барни до невозможного осторожно касается уже опухшего запястья и молча снимает перчатку. Он смотрит на синяки на скуле, разбитую бровь и залитую слезами щёку, забывая совсем о правилах приличия. Слишком уж долго пялился.       — Все не так страшно, я успел выкрутиться пока его не сломали. Винченцо лукавит и давит в себе болезненный вздох, когда ладонь освобождается от ткани. Это всего лишь ушиб. Не нужно тратить на него время. Альберто смотрит на сына и, кажется, немного за него беспокоится. Сложно было хоть что-то разобрать по все ещё испуганному лицу. Барни недоверчиво хмыкает, но проводить допрос не собирается. Это не его дело, тело и совсем не в его интересах. Если захочет быть честным, сам потом откроется. Вытаскивать правду силой совсем не требовалось. Прежде чем уйти со своими братками, он слышит тихое «спасибо». И почему-то от такой мелочи сразу теплеет на душе. Прошла целая неделя. Инженер взял в моду ходит по пятам за своим спасителем. Подсовывал ему в баре хорошее пиво. Помогал с испорченными приборами совершенно задаром. Альберто не знал, куда пропадает его сын, но не особо из-за этого переживал. Барни же наоборот немного нервничал из-за такого пристального внимания к собственной персоне, но не подавал виду. Робкие касания и слишком блестящие от переизбытка эмоций глаза так вообще сбивали с толку. Хотелось понять, зачем все это началось. Парни и так уже посмеивались над ним из-за появившегося «ухажёра». Просто, как ещё можно было назвать человека, который на свой страх и риск делает скромные подарки псу из самого ада.       — Прекращай за мной таскаться. Меня это уже начинает бесить.       — Хочу просто тебя отблагодарить, только и всего… — Винченцо чешет затылок и бороду, пытаясь максимально скрыть смущение. Ну ничего он не может с собой поделать. Эйден оказался гораздо более недоступным и чуть более непробиваемым. Даже намеков не понимал… Барни закатывает глаза и ведёт плечами от неловкости в общении. Ему быстро надоедает игра в гляделки, поэтому и тащит за здоровую руку в сторону своих «апартаментов». Не даёт толком оглядеться, запирает дверь и вжимает в деревянную поверхность. Инженер судорожно сглатывает и понимает, что добился своего. Замечает по расширенным зрачкам и ладони на талии, что прожигает своим теплом даже через ткань. Жилетка с противным грохотом падает на пол, и из неё, кажется, выкатывается пара шестерней. Барни целует очень живо и очень несдержанно. Его грубоватые укусы за нижнюю губу распаляют сильнее, чем вилледорское солнце в самые жаркие часы. Чужая ладонь зарывается в волосы на затылке, и Винченцо стонет сипловато-испуганно. У него в грудине тлеет огонёк, который расплывается по венам, опускаясь все ниже и ниже в «опасную зону». Сердце так громко стучит, когда язык касается неба и оглаживает внутренние стенки рта. Барни целуется умело, и наглости ему не занимать. Его ладони уже по хозяйски облапали поясницу, задницу и даже лопатки. Винченцо сводит ноги будто бы случайно, когда чувствует, как член упирается в ширинку. Ему неловко и немного смущающе показывать своё возбуждение. Причём его партнёр напротив совершенно не стесняется касаться стояком его бедра и живота.       — У тебя есть…       — Да, — Винченцо чувствует, как жаром опаляет щёки, когда крепкие пальцы по его указанию проникают в скрытый карман. Презерватив так пошло шуршит, но получить удовольствие так хочется, что стеснение отходит на второй план. Барни ставит алый и яркий засос чуть ниже ключицы. Его совершенно не заботит, увидят ли это или нет. Ему самое главное — пометить территорию. Он подхватывает Винченцо под бёдрами, не забыв стянуть лишнюю одежду, и прижимает снова к двери. Вообще-то собирался сделать растяжку, но тихое «я подготовился» изменило кардинально планы. Инженер так скромно обвивает руками шею, что после такого хочется защищать его до конца жизни. Ради такого момента. Чтобы он продолжал смотреть со скрытым обожанием и смущением. Чтобы робко касался губами и иногда позволял себе вольности в виде легких укусов. Очень мило. Они будто бы вообще встречались, а такие вольности просто попали в график встреч. Под тихий рык и полустон Барни входит внутрь и начинает двигаться. Стенки легко поддаются, и становится понятно, что подготовка прошла успешно. Винченцо прогибается в спине и царапается. Умудряется не удариться затылком и обхватить талию железно бёдрами. Его волосы разметались по лицу и почему-то так аккуратно легли взмокшим вороньим крылом на лоб, что даже стало завидно. Поцелуи, такие редкие, но такие жгучие, распаляют атмосферу до максимума. Дверь, к счастью, не так сильно скрипит, и они не особо привлекают внимание. Хотя вот им сейчас до этого совсем не было дела. Барни вгрызается несильно зубами в плечо, стягивая до упора вниз ворот, и ставит новый засос сильнее прежних. Винченцо чуть ли не плачет от таких ярких эмоций и ощущений, что после оргазма с трудом держится в сознании. Его член пачкается от спермы и пота с чужого тела, но это его совсем не заботит. Барни ловит особенно громкий стон своими губами и кончает внутрь презерватива, не забыв смять пальцами напоследок упругую задницу. Они ещё буквально минуту лениво целуются после сумбурного секса и, наконец, расцепляются. Винченцо плавно опускают на пол и помогают одеться.       — Я дам тебе выпить, так что не вздумай сбегать.       — Хорошо. Инженер неловко мнётся ещё секунду у входа, но все же, чуть прихрамывая, топает к кровати. Там ему кажется, сидеть мягче всего после такого вот «приключения». Барни чешет татуировку на плече и устраивается рядом с бутылкой пива. Одной. Под полный немого вопроса взгляд он делает глоток и наклоняется вперёд. Передаёт через поцелуй немного алкоголя, которое сразу обжигает пересохшие от жажды стенки горла. Становится так хорошо и так пьяно-восторженно. Винченцо глуповато улыбается и накручивает на палец локон волос, пока Барни очередной раз планирует провернуть свою выходку. И как он раньше не додумался подойти? Может, все и получилось бы без потасовок с миротворцами.       — Слишком громко думаешь, — Барни смотрит с долей придурковатости и говорит совсем без привычного ехидства в голосе. Его глаза подëрнуты лёгкой дымкой от алкоголя, и это смотрится довольно симпатично. Сложно разобрать в пьяном состоянии полноценный и пофрагментный цвет глаз, но у Винченцо теперь он точно любимый. Он и засыпает, вырубившись после второй или третьей бутылки пива, прямо на коленях, с рукой в волосах. Барни ухмыляется и с чуть более трезвым лицом поглаживает взмокшие пряди цвета вороньего крыла. Они такие мягкие и одновременно выглядящие неухоженно, довольно приятные на ощупь. Даже одежда, хоть и запачканная машинным маслом, выглядит опрятнее жилетки на самом Барни. До самого утра он охраняет сон инженера, затащив спящую тушку подальше на кровать. Сам же вырубается только через час, выронив пустую бутылку. Идиллия, блин. Можно сказать спасибо за это Джеку Мэтту.