***
Рицуко думает, есть ли ирония в том, что мать говорит не упустить своё счастье. Или в ответе самой Рицуко — ведь её настоящее счастье уехало в Германию и всё ещё делает вид, что между ними были только шаловливые ночи и ничего серьёзного; она продолжает делать вид, что не ходила к Рицуко, если Кадзи вёл себя по-дурацки и чтобы вспомнить, каково это — любить; что не разбивает Рицуко сердце каждый раз, когда возвращается в постель к этому придурку и ходит, окружённая его запахом. Мисато делает вид, что это не по-настоящему. Рицуко делает вид, что любит мужчин. Рицуко заигрывается в «нормальную» женщину до такого, что начинает делить постель с Гендо и терпеть всё, что ему взбредёт в голову, потому что так надо. Потому что так правильно, а то, что было у них с Мисато — пустышка, забавы юности, с кем не бывает. Рицуко пытается не думать о том, что Гендо — грубый, мерзкий, безразличный к её душе, а Мисато — мягкая, податливая, такая внимательна, приятная и в общении, и в работе, и даже на ощупь. Рицуко делает вид, что любит Гендо как женщина, и затыкает её же, кричащую, что ей не нравится, что ей неприятно, некомфортно и больно местами, и хочется, чтобы этого у них с Гендо никогда не было. Рицуко делает вид, что не пытается вести себя, как собственная мать, и от этого ещё больше себя ненавидит. Рицуко ненавидит лжецов, но сама изо лжи вылезать не пытается.***
Рицуко слишком внезапно её обнимает, когда она возвращается, и подлинная женщина-Рицуко наконец-то вырывается на несколько минут. Вот оно, её сокровище, её безмятежность, её счастье, любовь и порядок. Мисато шутит, что она совсем одичала за время её отсутствия — только и сидит со своими компьютерами да вычисляет; людей, небось, видела всего с дюжину всё это время. Рицуко берёт себя в руки и заявляет, что просто Мисато — её самая дорогая подруга. А вечером, в новой квартире, тянется к ней, как к спасению, и хочет быстрее избавиться от одежды — слишком жарко, слишком тесно, слишком далеко от неё, а Мисато и не против как будто. Мисато целует её шею, ключицу, оставляет след на бледной коже, а потом поднимается выше, кусает ей губы и выдыхает: — От кого ты бежишь? В глазах Мисато — алкоголь, одиночество и приятные воспоминания; в глазах Рицуко — боль, отчаяние и желание перебить жёсткие, обычно до синяков, прикосновения Икари. — Я скучала, — почти беззвучно выдыхает Рицуко и спешит заполнить пустую квартиру своим запахом. Мисато выглядит слишком хорошо, чтобы сознательно думать о чём-то, о ком-то другом.***
Рицуко думает, что ей спокойно только в квартире у Мисато. Вот так, с Синдзи, с самой Мисато рядом — будто у них могла бы быть хорошая жизнь, говорит женщина-Рицуко, будто они — две, пусть и не родные, матери Синдзи. Будто сейчас он уйдёт, а у Рицуко будет право нежно коснуться губ Мисато, снова сказать: «я скучала» и посмеяться в ответ на: «мы же уже виделись сегодня». Будто у Рицуко в принципе есть право на какую-то радость в жизни. Когда приезжает Кадзи, женщина-Рицуко его всем существом ненавидит. Но как будто бы он ей тоже нравится — просто потому, что так надо, так правильно, нормально — ревновать мужчину к женщине, а не наоборот. На самом деле женщине-Рицуко хочется влепить ему пощёчину и спросить, да как он вообще смеет появляться сейчас, когда у Мисато, можно сказать, штиль в душе; когда Мисато заполняет стонами комнату из-за её действий, когда Мисато слышит признания от неё, и признания искренние, пока настоящая женщина-Рицуко может властвовать и не быть спрятанной под замок со знаком такнадотакправильнотакнормально, когда коллега на полном серьёзе говорит, что, если бы позволял закон, Рицуко и Мисато сыграли бы свадьбу ещё пару лет назад. Как смеет он заставлять Мисато себя любить, когда ей так хорошо с Рицуко. Но Рицуко лишь вновь наступает на себя, напоминая, что и сама поступает гадко — что так считает её эгоизм, а не любовь. Рицуко мило улыбается и говорит, что, возможно, Кадзи всё ещё любит Мисато. Рицуко позволяет Гендо делать со своим телом всё, что угодно, потому что Кадзи вернулся, и все мысли Мисато только о нём — а сама Рицуко хочет избавиться от картинок того, как он берёт её женщину, женщину, которую Рицуко, похоже, не сможет никогда осчастливить по-настоящему. Ведь то, что у них с Мисато — эксперимент, баловство. А с Кадзи (или Гендо в её случае) — то, как надо, как правильно и нормально, как должно быть. Она чувствует тепло тела Гендо. И стонет вовсе не от наслаждения.