Affogato

Кацуки с трудом верил в происходящее. Не получалось до конца осознать, что после празднования юбилея компании на корпоративе он пригласит к себе домой Деку. Он абсолютно точно сделал это намеренно, — Кацуки слишком долго смотрел на него, слишком долго чувствовал его в одном с собой зале, слишком долго думал о нём, чтобы не позвать к себе домой с одной очевидной целью. Деку был альфой. Он не был сильно выделяющимся, почему, наверное, не сильно интересовал омег. Кацуки не помнил, чтобы в их последнюю встречу тело Деку было таким чётко спортивным и слаженным, а рост значительно превышал его собственный. Понаблюдав за ним, Кацуки понял, что тот не подходил под распространенные стереотипы об альфах, известных своим неоднозначным, резким характером. Он словно умел жить, игнорируя свою идентичность, общаясь со всеми одинаково, — и Кацуки это в нём крайне нравилось. Деку никогда не ставил между ними знака неравенства, никогда не говорил о собственном превосходстве и не делал вещей, которые обычно могли позволить себе делать другие одинокие альфы. Он или умел контролировать себя, или научился жить с собой так, как следовало научиться каждому. Поэтому Кацуки не сомневался в своем решении позвать его с собой, — даже несмотря на то, что они давно уже не общались лично. Он изредка слышал о нём от некоторых общих знакомых, иногда они переписывались, но это было редким явлением, в целом, у них не было постоянной связи. Поэтому всё представление, что Кацуки о нём имел, было собирательным образом из действий со стороны и наблюдений других, и было оно крайне положительным. В детстве между альфами и омегами нет разницы. Они могут расти вместе, если родители не имеют предрассудков, — Кацуки и Деку повезло, поэтому всё их детство прошло бок о бок. Между ними появились трудности только тогда, когда Кацуки стал быстрее взрослеть, — омеги раньше покидали подростковый возраст, и это было довольно сложным моментом взросления. В школах это время для них было самым трудным, да и в целом омегам приходилось нелегко из-за отсутствия деления классов и отдельных привилегий. Из-за влияния массовой культуры и выстраивания видимого превосходства альф в какой-то момент обширным общественным мнением стала идея, что омеги созданы только доставлять удовольствие, их начали крайне обесценивать, и, в конце концов, после роста преступности и снижения уровня жизни среди разных слоёв населения почти все законы о насильственных действиях стали диктовать беспрекословную защиту омег, что весомо уменьшило процент нарушений. Омеги составляют гораздо большую часть населения, и было совершенным безумием признавать, что многие из них не могут просто выйти из своего дома, когда на улицах орудуют банды из безнаказанных одиночек. Жертвы и восстания дали свои плоды, и омегам была дана исключительная защита. Кацуки никогда не подвергался домогательствам, но между ним и Деку часто происходило то, что заставляло их чувствовать себя неловко. Кацуки теперь было даже стыдно, но зачастую раньше он терял самообладание и начинал пресмыкаться перед другом, что, естественно, не могло привести ни к чему хорошему в перспективе, — Кацуки не мог всегда надеяться на то, что Деку будет молча смотреть на его поведение и не перейдет однажды к действию. Единственным решением для них стало отдаление друг от друга и прекращение общения, потому что подростку необходимо в первую очередь научиться жить в гармонии с собой, и делать это во время пубертатного периода в компании альфы было чревато. Отдаление помогло Кацуки научиться бороться со своей ненавистной физиологией, которая заставляла его чувствовать себя разбитым, бессильным и очень нуждающимся. Кацуки не нравилось, что он омега. Иногда он чувствовал себя беспомощным от того, как его организм выворачивало наизнанку от неудовлетворенного желания и чрезмерного возбуждения. У него не было возможности контролировать себя во время охоты, и со временем, из-за воздержания и отсутствия партнёров даже таблетки перестали покрывать её, поэтому он брал отгулы, проводил время дома и пытался справляться с трудностями, которые ему создавал организм. Из-за того, что он был одиноким, это и было так невыносимо. На всех социальных тренингах для омег в голову буквально вбивали факт, — в парах омега и альфа дополняют друг друга так, что у них не возникает трудностей с потребностями в обыденной жизни. К тому же, Кацуки не раз замечал, что альфы в парах становятся очень внимательными и чуткими. Во многом из-за того, что альфа напрямую получает и утоляет все свои потребности через омегу, поэтому со временем приобретает необходимость защищать её и оберегать от любых несчастий. Кацуки с трудом пробивался через пропаганду о необходимости заведения семьи, ещё и все, кто мог похвастаться своими партнёрами, не уставали этого делать, поэтому он находился в давлении со всех сторон последний год. В рабочем коллективе не было буквального различия на альф и омег, все работали вместе, изначально сдавая справку о приёме определённых контроллеров, если они были одинокими. Контроллеры парам были не нужны, — все процессы между ними становились общими, и бояться, что кого-либо из партнеров подведёт физиология, было не нужно. Но сами сотрудники быстро делились друг с другом, кем они являются, словно бы это имело какое-то особое значение. Кацуки было противно от того, как много значила в их обществе эта деталь их личности, потому что люди не задумываясь говорили о себе так, словно это было поводом для гордости. Даже теперь, когда стало запрещено упоминать статус человека перед именем. Раньше повсеместно использовалась форма представления «омега/альфа имя-фамилия», и это было довольно бестактно, но со временем правозащитники добились отмены и возможности хранить информацию о себе в тайне. Отчасти поэтому свободные альфы с криминальными наклонностями ушли ещё дальше от преступлений, — теперь они не могли точно знать, кого преследуют. Кацуки было чуждо желание делиться со всеми тем, кто он есть. Он с трудом принимал то, кем был, и не хотел лишний раз говорить об этом с людьми вокруг. Ему не хватало друзей, которые могли бы поддержать его, но в тоже время он сам не мог долго поддерживать с кем-то общение. Ему было тяжело довериться, ещё тяжелее было сказать «я омега», хотя это не было признаком низшей иерархии. Омеги добивались таких же успехов, как и альфы, и Кацуки просто чувствовал себя угнетённо, хотя предпосылок к этому не было. Он неохотно общался с коллегами, но они в свою очередь никогда не упускали момент рассказать ему о своей личной жизни. Кацуки не был хорошим слушателем, он даже не пытался быть заинтересованным, и они всё равно крайне вкрадчиво делились с ним тем, какие у них замечательные партнёры. Кацуки это злило, потому что лично ему никак не удавалось устроить себе личную жизнь и узнать, каково это, когда тебя просто любят и ценят. Он часто думал об этом и лишь приходил в ярость от своих мыслей. Ведь в первую очередь Кацуки хотел, чтобы его любили не за то, что он омега, а за то, какой он сам по себе. Он понимал, что это сентиментально и никак не вяжется с его личностью, но не мог отрицать, что нуждался в этом. Он подозревал, что нужда была у него именно из-за его физиологии. Из-за всего этого ему хотелось не просто иметь партнёра, с которым он будет чувствовать себя в безопасности, ему хотелось быть на одной волне с тем, кого он выберет. Он даже думал пытаться притворяться альфой, потому что ему позволяли телосложение и характер, но это было слишком опасно. Достаточно попасть не в ту компанию, и Кацуки мог бы обрести неприятностей, пускай постоять за себя он сумел бы. Взвесив все за и против, он просто стал жить так, как есть, и пытался не думать о мелочах, которые делали его жизнь отчасти невыносимой. Кацуки всегда было тяжело представить на место альфы возле себя кого-либо, кроме Деку. Это было невозможно. Деку словно создан был для того, чтобы быть с ним бок о бок. Кацуки пытался общаться и знакомиться с другими альфами, даже участвовал в государственной программе поиска своего партнёра, но это всё было безрезультатно. В итоге Кацуки уходил, не проявлял достаточной инициативы или даже не являлся на встречу. Он понимал, что это всё не может быть правильным, когда в голове у него был другой человек. Сегодня, когда Кацуки узнал его на празднике, он сначала сильно удивился и принялся с исключительным интересом рассматривать его, а затем сделал всё возможное, чтобы удостовериться, что Деку всё ещё одинок. Лучшего шанса предложить ему себя у него не представится. Стоило попробовать. Когда Кацуки поверил в свои силы и собрался с духом, его практически отпугнула девчонка, крутившаяся тут и там вокруг Деку. Кацуки предположил, что она уже была его омегой, но ничто в Деку не выдало особенного отношения к ней, и Кацуки выдохнул с облегчением. После того, как он напомнил ему о себе и они разговорились, Кацуки впервые почувствовал себя комфортно. Это чувство позволило ему понять, что ему действительно необходимо сделать всё, чтобы оставить Деку рядом с собой. И Кацуки был готов многое предложить. К сожалению, он знал, что одним из действенных способов удержать альфу был секс. Кацуки боялся себе признаться в том, что его самого страшит это предложение, потому что оно идёт против его желания быть любимым за личность. Он знал, что, в целом, секс может быть плохой идеей, но у него не было так много времени и не так много возможностей, чтобы придумать что-то другое. Не зная, что делать, Кацуки решил пойти ва-банк и просто предложил Деку заехать к нему после окончания праздника. Тревога от ожидания чуть не подбила его на отказ от этой идеи, но Деку оказался не против. И когда они оказались дома, Кацуки ожидал инициативы. Он ждал, что Деку поймет всё без слов и сделает что-то сам, чтобы Кацуки пришлось это только подхватить. Он никогда не приглашал к себе людей, от которых хотел чего-то интимного, и не понимал, что ему нужно делать. Он умолял себя успокоиться и пытаться воспринимать ситуацию трезво, но всё в нем сводило от одной только мысли, что в его доме находится очень желанный человек. И он до безумия старался перестать представлять их вдвоём, но чувствовал, что просто бессилен перед этим. Он чувствовал себя как извращенец, который представляет себя в постели с обычным гостем. Его мысли, в конце концов, свернули к тому, что или скоро у него должна была начаться охота, или факт столь долгого воздержания немедленно давал о себе знать. — У тебя такая просторная квартира! — Деку осматривался, проходя внутрь. — И не скажешь, что ты живешь один. Кацуки почти в штыки воспринял этот вопрос. — Не могу жить в тесноте, — просто ответил он, показывая на кухню. Они некоторое время болтали, пока Кацуки готовил что-то простое для перекуса. Лёгкие сэндвичи так понравились Деку, что пришлось отдать ему все, — на корпоративе не было сытного ужина, а Кацуки был не очень голоден, и ему приятно польстило, когда тот захотел угостить его и постоянно спрашивал, не оставить ли ему хоть один. Когда темы для пустых разговоров закончились, а блюдо опустело, Кацуки встал, сложил руки на груди и прямо посмотрел на Деку, опёршись на кухонный гарнитур поясницей. Тот сидел на диване напротив и почти сразу поймал его серьёзный взгляд на себе. — Хочу кое-что спросить, — Кацуки чувствовал, как невероятно сложно подобрать слова к этому простому вопросу. — У тебя есть… пара? Деку вдруг нахмурился, а потом словно бы растерялся. Он вдруг стал выглядеть так по-ребячески, так напомнил себя из детства, что-то в душе немедленно откликнулось на эту знакомую неловкость. — Нет, — ответил наконец тот. Кацуки выдохнул. Он некоторое время смотрел в свои руки, потом, не отводя взгляда, наконец признался: — Ты мне нужен. Я понял, что не могу жить по-другому. Деку несколько секунд смотрел растерянно, затем отвёл взгляд. Кацуки ожидал, что всего пара слов может заставить его так сильно растеряться. — Поэтому я предлагаю тебе себя. Прямо сейчас, — Кацуки был уверен, что не он сказал эти слова. Они будто бы шли откуда-то из-за его спины. Словно бы даже не он сам принял это решение, настолько неправильным оно казалось. Деку стал выглядеть ещё растеряннее. — Ч-Что? Каччан, зачем ты так говоришь? — спросил тот, опуская голос и недоумевая. Он сложил руки в замок перед собой и обеспокоенно посмотрел на Кацуки, — в его глазах будто бы на мгновение показался страх. — Ты же не какая-то вещь, чтобы я мог просто… взять тебя. В Кацуки всё нервно дрогнуло от его слов. Но он решил не отступаться от того, что предложил, как бы сильно желудок ни сводило от очевидного приступа тревоги. — Я хочу, чтобы ты это сделал. Деку мгновение принимал ответ, затем вдруг серьёзно нахмурился, но обеспокоенность из его мимики не исчезла. Он довольно резко встал и сделал пару шагов навстречу. Кацуки не был готов к тому, что расстояние между ними так быстро сократится, и вынужден был не смотреть в его лицо, а рассматривать мощную фигуру плеч и думать, что его тело способно собой полностью закрыть его собственное, несмотря на всё, что он думал о себе ранее. Кацуки хотелось пропасть от этих мыслей, но они казались такими неуловимыми, что справиться с ними он не мог, даже если бы постарался. — Каччан, ты не понимаешь, о чём просишь меня. Ты не должен так говорить. Что на тебя нашло? Даже раньше… я не слышал от тебя таких вещей, — он положил руку на столешницу и опустил взгляд. — Что-то не так, Каччан. Чувствуя его слишком близко, Кацуки выставил перед собой руку, чтобы оставить между ними небольшое расстояние и добавить себе личного пространства. Деку послушно встал на месте, соблюдая дистанцию. — Не могу объяснить… просто сделай, что я… — Кацуки не смог договорить, — Деку внезапно сжал его запястье, и сделал это так сильно, что оно обещало затрещать под его пальцами, если он приложит чуть больше силы. Потерянно выдохнув, Кацуки поднял глаза, попробовал выдернуть руку и ощутил беспомощную панику, — против настолько крепкого хвата он ничего не мог предпринять. Иначе это обещало закончиться травмой. — Ты не понимаешь, о чём просишь меня, — выдавил Деку сквозь зубы, повторяясь. Кацуки мог собственными глазами видеть, как тот борется с самим собой, только чтобы не позволить себе лишнее. — Нельзя так разбрасываться словами. Потому что я могу это сделать. Более т-того… я-я… я-я хочу это сделать, — Кацуки вскинул бровь. Это было неожиданно. — Но я не смогу себя контролировать. Я слишком долго воздерживался, у меня давно никого не было. Каччан, это может быть опасно. Кацуки поджал губы. Что-то в нём действительно задало себе вопрос: может быть, не нужно? Может быть, я не прав? Деку был убедительным, и то, как его тело всячески стало искать контакта между ними, заставило Кацуки ощущать себя трепетно и ещё более нервно. Наверно, ему должно быть противно от самого себя за это, но борьба его тела и разума не прекращалась. Ему хотелось верить в то, что это всё могло быть куда проще для них. И сам Кацуки мог бы не представать таким человеком перед Деку спустя столько времени. Поздний стыд и неуверенность стали сковывать его. — Я не хочу причинять тебе вред, — продолжил Деку, не встречаясь с ним взглядом. — Я не хочу причинять тебе боль… — Он поджал губы, явно пытаясь скрыть желание оскалиться. Вряд ли он собирался улыбаться сейчас. — И в тоже время из-за твоих слов во мне всё вскипает. Ты предоставляешь мне возможность. И я лишь ради твоего блага отказываю себе. Кацуки нервно сглотнул. Ему стало казаться, что он остался один на один с маньяком. Не имея опыта с другими альфами, он и представить себе не мог, насколько сильное влияние его слова оказывают на Деку. Тот пять минут назад спокойно сидел и непринужденно разговаривал, общался о неважном, а теперь в полном напряжении стоял и с трудом воздерживался от прикосновений. Кацуки чувствовал, как пальцы Деку царапают его запястье, слышал, как другая его рука скользила ногтями по столешнице. — И одной сцепки мне не хватит. Мне нужно больше. Я знаю, я не смогу остановиться, и у тебя не получится ничего сделать, — Деку говорил так, словно всё это уже видел. Его уверенность и предостережения вызывали ещё большую тревогу. — Мне придётся подчинить тебя. Хотел ли этого Кацуки? Хотел ли он быть бессильным и беспомощным, хотел ли он умолять? Кацуки почувствовал, что это чуждо ему, но всё его тело готово было развалиться на части только от мысли, что Деку может просто исполнить всё, что сказал. Ему не удавалось мыслить рационально, он словно не был способен отвечать за себя. Кацуки понимал, как это похоже на состояние охоты, и чем сильнее пытался перестать думать, тем больше это всё его возбуждало. Теперь он с трудом ощущал страх неизведанного, хотя был неопытен и знал происходящее во время полового акта только в теории. Но что-то в нём лишь на уровне характера хотело спорить со сказанным. — Тебе придется постараться, — в глазах Деку на мгновение показалось недоумение, словно бы он не понял, почему Кацуки позволил это себе сказать после всех предупреждений, что ему были сделаны, затем вспыхнул огонёк азарта, будто бы он немедленно захотел это проверить. Но и это наваждение Деку подавил, закрыв глаза и размеренно выдохнув. — Каччан… прекрати это! Я буду вынужден взять тебя, если ты будешь настаивать. Ты хочешь воспользоваться этой ситуацией во вред себе! — Деку начинал паниковать от того, что у него не получалось отговорить Кацуки. В его ровном до этого голосе теперь слышались испуганные, неуравновешенные нотки. — Я не смогу действовать разумно. Подумай о себе. Я, правда, не хочу стать для тебя врагом и принести тебе дискомфорт. Каччан, пожалуйста, скажи мне «нет». Я не хочу, чтобы ты сожалел об этом. Давай всё обсудим спокойно. Деку даже не смотрел ему в глаза, увёл голову в сторону и говорил туда же, и Кацуки вдруг понял, зачем это, — у того так сильно увеличились зрачки, что своей чернотой они заполняли почти всю радужку. Внутри всё похолодело, — это выглядело маниакально, напоминало что-то звериное, пугало на совершенно несознательном уровне. То, как монотонно вздымались его дышащие плечи, как серьёзно был устремлен его взгляд в сторону, то, как его рука не отпускала запястье, заставляло Кацуки чувствовать себя окруженным и загнанным в угол, пускай он сам же был виноват в этом. И даже не мог сказать, что не хотел этого. — Каччан… прошу тебя… Кацуки закрыл глаза. Он мог сказать, что его трясло изнутри, но неточно понимал, из-за чего. Ему казалось, у него вот-вот подкосятся колени, он уже не чувствовал ту кисть, что Деку сжал в своей руке. Кацуки был переполнен. Он словно эмоционально не мог ощутить больше ничего, кроме нарастающего желания. Он знал, что это работало лишь на уровне физиологии, из-за альфы столь близко всё его существо теряло контроль. Единственное, что он смог сделать после всего, что ему было сказано, это выдавить из груди тихий стон вместо слов, и, похоже, для Деку это стало сигналом к действию. Кацуки стал бояться через мгновение после того, как поймал на себе взгляд Деку. Но в его теле резко стало так мало сил, что он не мог и пальца поднять. Деку сблизился, завёл руки Кацуки за спину, вынуждая его выгнуться от опоры поясницей на столешницу. Их тела соприкоснулись, Деку упёрся бедрами, и его руки тут же обхватили талию перед собой, без единого сомнения забираясь под одежду. Его почти клокочущее дыхание оказалось возле шеи, заставило Кацуки заскулить, почувствовать себя слабо. Он послушно упёрся локтями, позволяя сильным рукам поднять его и усадить на столешницу, а затем раскинул ноги. Кацуки теперь мог сказать, что хотел этого прямо здесь. Сквозь приоткрытые веки он видел хищный взгляд на себе, он чувствовал жадность рыщущих по телу рук. Он был уверен, что весь его страх от жёсткости и грубости движений Деку исчезнет через время, когда он привыкнет и освоится с этим, но уже через мгновение Кацуки ощутил боль, которая клином пронзила его мутное сознание и заставила очнуться сквозь пелену возросшего возбуждения, — Деку внезапно укусил его в руку, что до этого тянул к себе. — Приди в себя! — потеряв поддержку, Кацуки свалился на пол, и Деку спешно опустился рядом. Он схватил полотенце со стола и обтянул им укушенную руку. Ткань быстро темнела кровью. — Прости, мне пришлось это сделать! Ты… не реагировал… Я… Я почти потерял контроль… Кацуки шокированно переводил взгляд с раны на Деку и обратно. Сердце билось так гулко и быстро, что было ощущение, будто ему от этого физически больно. Запах крови густо встал в воздухе между ними, возвращая в реальность. — Каччан, прости. Я не хочу так. Я н-начал всё это делать… т-трогать… и-и остальное… п-потому, что т-ты настаивал. Это неправильно… Кацуки пытался собраться с мыслями. От шока всё в голове сбилось в кучу, не позволяло сосредоточиться. Почему Деку так хорошо к нему относится? Почему он пытается уберечь былые дружеские отношения между ними? Почему он не может просто сделать то, что ему говорят? Кацуки оттянул полотенце на руке, чтобы посмотреть на рану. Зубы отпечатали полукруглый рельеф на его руке, тот кровил, но в двух местах кровь шла обильнее. Стоило ожидать, — клыки у альф были гораздо острее, хотя никакой особой нуждой это объяснить было нельзя. От мыслей, эмоций и боли помутнело в глазах. Кацуки хотел разозлиться, чтобы прийти в себя и обрести энергию, он хотел ударить Деку в ответ на укус, но лишь смог слабо сжать губы, откинуться спиной на дверцу гарнитура и неожиданно для самого себя провалиться в беспамятство. Ему казалось, у него был озноб, он чувствовал, как его трясли за плечо и пытались позвать, но ответить не получалось, — в голове было пусто. Нестабильное эмоциональное состояние, стресс и боль привели его к потере сознания, и на какое-то время Кацуки обступил мрак, перед которым отступила даже боль. Когда он пришёл в себя, в его доме было уже несколько гостей. Кацуки растерялся, не зная, сколько времени прошло, ощутил беспомощность и злобу перед чужими, которых видел только как смутные силуэты, и повёл рукой сквозь густой туман размытой картинки, намереваясь схватить кого-либо и дать понять, что делать ему здесь нечего. Только после безуспешности своих действий он вспомнил, что рядом должен быть Деку и надо искать хотя бы его, однако знакомой фигуры найти не получилось. Когда он перевёл взгляд и сфокусировался, то заметил рядом девушку, которая, похоже, обрабатывала его рану. Действительно, от неё пахло стерильностью и медикаментами, и Кацуки нехотя поморщился, когда на руку попала холодная жидкость, вызвавшая сильное жжение. Боль вновь вернулась после дезинфекции раны, как и тяжелые чувства после пробуждения. — Всё будет хорошо! Этот альфа, напавший на вас, уже арестован, — приветливо поделилась девушка тонким, успокаивающим голосом. Из-за больших круглых очков её лицо выглядело гораздо более светлым и добрым, пускай казалось наивным. Кацуки ощутил тревогу от её слов. — Он не успел ничего сделать. И сам вызвал помощь. После того, как он рассказал о произошедшем, мы решили вызвать полицию. Кацуки сел и осмотрелся. Он всё ещё находился на полу, опираясь спиной на гарнитур. Рядом валялось окровавленное полотенце и перерытая домашняя аптечка, из которой Деку вывалил всё, что только мог. Подавить желание разложить всё по местам не получилось, и Кацуки потянулся к аптечке, но замер от боли. — Не делайте резких движений, пожалуйста, — сказала девушка в больших очках. Всё это было страшно неправильно, подумал Кацуки, следя за её работой. Он долго смотрел на рану, пока та не была плотно закрыта бинтом. — Глубоко кусил. Голодный, — озабоченно прокомментировала она, проводя пальцами по плотной перевязке. Кацуки едва понял, что это значит, и поднял одну бровь, показывая непонимание. — Не знаете термин «голодный альфа»? — спросила она, заметив недоумение. Кацуки кивнул. Девушка улыбнулась и выпрямилась, сидя на коленях. — Иногда альфы настолько тоскуют по вниманию омег, что ощущают физический голод. И если им вдруг удаётся встретиться, они сильно кусают омегу. Кацуки мгновение смотрел на неё так, словно она рассказала ему про теорию заговора. Затем попробовал пошевелить пальцами и впервые понял, насколько глубоко клыки Деку вошли в его руку. Казалось, рука ныла вплоть до плеча, хотя укус пришелся на внутреннюю часть предплечья, — ближе к запястью, чем к локтю. Мог ли Деку действительно кусить его из-за «голода»? Но как тогда он пришёл в себя? Это бытовой факт или научный? От количества вопросов Кацуки начинал злиться. — Дерьмово вышло. Ещё и сознание потерял, — подытожил Кацуки. Он с трудом помнил то, что происходило после укуса. Медсестра выдохнула и посмотрела в свои бумаги. — Это произошло из-за присутствия альфы. У вас эмоциональное перевозбуждение, к тому же, неожиданная травма. Скорее всего, в ближайшее время начнётся преждевременная охота из-за этого контакта. Вам стоит быть начеку. Вы принимаете контроллеры? Кацуки кивнул, отметил их название в карточке медсестры, но сказал, что они уже практически не справляются. — Такое случается. Может быть, стоит сменить медикаменты, — ответила она, и Кацуки удивился, что она не попыталась посоветовать ему найти пару, как другие медики ранее. Видимо, из-за произошедшего. — Мне нужно, чтобы он вернулся. Не знаю, что он наплёл вам, но я виноват в произошедшем больше, чем он. Медсестра стала выглядеть озадаченно. Она наклонила голову и бросила взгляд из-под бровей, по чему Кацуки понял, что Деку явно выставил себя единственным виноватым в произошедшем. — Каким образом? Кацуки вздохнул. Он не хотел объяснять подробности, потому что наваждение пропало и теперь было очень неловко за произошедшее, но выхода у него не было. Несколько секунд потянув с ответом, он сощурил глаза и посмотрел в дверной проём, из которого было видно пустую прихожую. — Я пригласил его сам. И стал упрашивать… переспать со мной. Медсестра открыла рот, словно хотела что-то сказать, но замерла. Кацуки чувствовал себя так, словно рассказывал ребёнку сюжет порнофильма и искал, куда ему спрятать взгляд. Она действительно выглядела очень простой и наивной, и хотелось скрипеть зубами от того, насколько стыдно было признавать вину. — Он сопротивлялся и не хотел делать этого. Говорил, это опасно. Но я настаивал… этот придурок не придумал ничего лучше, как укусить меня, чтобы привести в чувство. Девушка выглядела сомневающейся в правдивости этих слов, но Кацуки говорил убедительно. Она некоторое время собиралась с мыслями, смотря в свои бумаги, затем подняла взгляд. — В любом случае, скорее всего, он уже в машине полиции. Может быть, вам удастся объяснить ситуацию, но я бы не советовала вам встречаться с ним вновь. Как правило, Деку производил впечатление исключительно хорошего человека, и Кацуки было искренне непонятно, почему девушка так выразилась. Его самого это словно бы как-то задело, и отделаться от этого чувства не удавалось. — Это лишь моё впечатление, но вы, наверное, знаете, что все альфы стоят на учёте. И за ними фиксируются все их действия в отношении партнёров, — Кацуки почему-то напрягся. Он мгновенно вспомнил слова Деку ранее. — Я попросила полицию посмотреть информацию о нём и узнать, не было ли похожих случаев. К счастью, это довольно законопослушный гражданин, но за ним так же не наблюдается недавних связей с омегами. На практике это тоже может быть тревожным знаком. Альфы не могут так долго находиться в одиночестве, это вредит их ментальному здоровью. Они становятся неуправляемыми и агрессивными, и это в первую очередь должно беспокоить альфу. Вы знаете, как много статус значит в этом обществе, важно иметь здравомыслие. Она говорит удивительно серьёзно для столь простого случая, подумал Кацуки. Хотелось отмахнуться от её слов, хотелось не воспринимать всерьёз, но в голове стали прокручиваться обрывочные воспоминания о том, сколько предупреждений Деку сделал перед тем, как всё-таки позволил себе большее. Он действительно не хотел навредить, несмотря на то, что признался в желании. Кацуки почувствовал тяжесть в груди. Что он вообще о себе думал? Что он хотел себе доказать? Как только Деку сблизился с ним, его тело затрясло от немощности и слабости. Теперь было неудобно, особенно за то, что Деку наблюдался полицией. Кацуки поблагодарил девушку за помощь и аккуратно поднялся. На перевязанную руку невозможно было опереться. — Вам нужен отдых, рана может открыться, — напомнила медсестра. — Сначала надо разобраться. После диалога с полицейскими, которые всё-таки составили протокол и провели беседу с обоими, Деку отпустили, но предупредили о том, что будут вести тщательное наблюдение. Кацуки чувствовал себя неудобно из-за всего произошедшего и нервно сжимал кулаки, но и это, в конце концов, прекратил делать из-за боли. Чем больше он думал о произошедшем, тем сильнее его прожигала злоба на свою неосмотрительность, он чувствовал себя идиотом и хотел что-нибудь разорвать на куски. Он встретился глазами с Деку и замер, ожидая увидеть там хотя бы намёк на сомнение. Хотя бы крошечное недовольство. Нет. Его взгляд был как всегда добр и открыт, словно бы они никогда не переживали этого неловкого события вдвоём, и Кацуки чуть не захлебнулся подступившим к горлу желанием кричать. — Каччан, мы можем поговорить об этом. Словно выстрел насквозь. Кацуки поднял брови, раздраженно оскалился, затем отмахнулся. Всё у него не получалось сегодня, и разговаривать он был не намерен. Его тошнило от собственного поведения, от того, что он притащил Деку к себе, от того, что его физиология твердила ему, что делать. Сила и упрямство его характера взяли верх на какое-то время, поэтому, если Деку захочет до него дотронуться, то должен быть готов к тому, что ему не дадут уйти безнаказанным. — Не ходи за мной, — процедил Кацуки, собираясь подняться обратно в квартиру. — Давай поговорим! Каччан, пожалуйста! Нам нужно решить это! Кацуки лишь поджал губы и развернулся полубоком. Его сутулая поза, руки в карманах и отсутствующий блеск в глазах ясно говорили о том, что он настроен скорее на драку, чем на разговоры. — Не о чем разговаривать. И так ясно, из-за чего это всё произошло, — бросил Кацуки раздражённо, вновь повернувшись спиной. Объясняться не хотелось. Хотелось слиться с тенью или просто исчезнуть от его честного, выискивающего взгляда. Невозможно, чтобы Деку смотрел такими глазами на него, жалкого и убогого. — Мне… мне ничего не ясно, — Кацуки вздрогнул от того, как бесшумно Деку подошёл к нему и тихо обронил эти слова совсем рядом. Он развернулся, окинул высокий силуэт за собой взглядом, вновь оскалился и собрал кулак для удара. Бешенство и ментальное неравновесие требовали выхода, пускай ему тошно было от мысли, что нужно ударить его, чтобы выпустить эмоции. Однако другого адресата этому удару не предполагалось. — Не… подкрадывайся ко мне! — с рыком выпалил он, и Деку отшатнулся. Кацуки бросил острый взгляд из-под взбитой белой чёлки и занёс кулак. Деку зажмурился, но удар пришёлся не в лицо, — Кацуки опустил кулак в плечо, что встряхнуло корпус и заставило того сделать шаг назад. Это был довольно щадящий удар, от него не было какой-то ощутимой угрозы. — Прости! Пожалуйста, давай просто поговорим об этом! Я не могу просто уйти! Так будет луч- Теперь он даже не успел договорить: Кацуки от чего-то охватила настоящая ярость, и он со звериным рёвом сорвался с места, сбил своим телом Деку, заставив его оступиться и упасть на тротуар. Им двигало лишь ощущение, что он из неправильного делает совершенно необратимое, ведь теперь он не мог смыть с себя позор. Позор за то, что позвал Деку к себе и пытался заставить его переспать с ним. Только сейчас до него действительно дошло, насколько низко он пал. Ему стало жаль себя, и эта жалость выворачивала его наизнанку, делая его существование ещё более тошнотворным. Как он позволил себе эту идею? Что привело его сюда? Ему хотелось растерзать себя на куски. Разочарование кипятило кровь и злило до умопомрачения. Кацуки нужно было прогнать Деку, ему нужно было заставить его уйти и не оставить ни одного повода вернуться. Всё внутри трясло, всё внутри разрывало на части от желания сделать ситуацию ещё хуже, чтобы перебить эту тошнотную боль и ненависть к собственной слабой воле. Чтобы хоть что-то снаружи было болезненнее того, что он испытывал внутри. — Убирайся! — казалось, это было сказано не им. Теперь, когда в нём было столько отвращения к самому себе, Кацуки не мог оставаться один на один с Деку и даже с собой. Ему нужно было изолироваться. — К-Каччан?! Что ты… что ты говоришь! — Деку не мог понять, что происходит. Его кристально чистый взгляд казался издевательством. Невозможно, чтобы он настолько не понимал. — Не хочу тебя видеть. Всё, что я тебе сказал, было ошибкой. Мне показалось. Мне никто не нужен. Можешь уходить. Не возвращайся. Кацуки сидел на его коленях и говорил с опущенной головой. Ему не хотелось смотреть в глаза, поэтому он прятал взгляд, но говорил серьёзно и грубо. Он хотел отсечь желание Деку что-то узнать и как-то помочь. Он не считал себя нуждающимся в помощи. Он обрывал слова и бросал их перед собой так, словно те ничего не значили. — Каччан! Не говори так! Я с трудом понимаю, что происходит, но давай поговорим спокойно! Я не хочу- — Я не буду с тобой разговаривать! — Да не перебивай меня! — Деку тоже перешёл на крик и схватил его запястье. Мгновенно вспомнилось, как тот сжал его руку ещё в квартире. В этот раз было слабее. Кацуки выдохнул. Эхо разнесло их крики по пустой улице. Они встретились взглядами и какое-то время молча шумно дышали, словно готовились к ещё одной попытке сломить друг друга, каждый в свою сторону. — Почему ты не хочешь просто обсудить произошедшее? — начал Деку вновь. Он всё ещё не предпринимал попыток подняться. — Потому что нам не о чем разговаривать. Это всё было ошибкой, — ответил Кацуки, повторяясь. В его голове всё было ясно. — Ты не хочешь объяснить мне это? — Деку был непреклонен. У Кацуки заскрипели зубы. — Ты издеваешься. Я не должен был вообще тебя звать… Деку поджал губы и нахмурился. Теперь казалось, что он стал по-настоящему зол. — Почему ты опять вынуждаешь меня? — Деку увёл взгляд. — Я не хочу быть с тобой грубым, но ты словно не хочешь, чтобы я был с тобой другим. Почему мы должны решать это так? Ты не хочешь поговорить спокойно? Тогда я уйду. Но я вернусь завтра. Потому что между нами это не может остаться нерешённым. Как бы ты ни хотел от меня избавиться. Или мы говорим сейчас, или я прихожу к тебе с тем же завтра. И пока мы это не решим, я не отстану. Стоило ожидать, что Кацуки сорвётся. Он вцепился в Деку вновь, и они захрипели в обоюдной злобе как два диких зверя, и как бы Деку не выглядел, как человек, пытающийся выйти на мировую, с его стороны грубость тоже не ощущалась вынужденной. У Кацуки не было слов, чтобы что-то ответить, поэтому он решил продолжить то, что начал, — потому вновь занёс кулак, но Деку остановил его своей рукой и заломал в сторону. Кацуки захрипел, но не сдался, — свободная рука схватила Деку за горло, тот подавился и отпустил его, попытался отнять руку от шеи, но лишь поспособствовал тому, чтобы Кацуки приставил вторую. В нём было столько неоправданной жестокости, он не знал, что нужно остановиться и понимать какую-то меру, потому, потеряв бдительность, оказался уязвим перед оглушающим ударом сбоку. Кацуки видел, как перед его глазами вращается мир, — словно качественное «слоу-мо» показывает первый план падения на землю. Казалось, из него этот удар выбил дух. Он потерял понимание происходящего и рухнул на асфальт, чувствуя себя куском мяса, отбитым одним ударом на шницель. Его глаза едва фокусировались, ему казалось, он падал пять минут, и когда кто-то схватил его плечо, Кацуки не сразу смог перевести взгляд. Его затормозило, ватная бессильная шея не держала голову, и когда его попытались поднять с земли, все его конечности вели себя как кукольные. Он бесполезно моргал в пустоту, водя непонимающим взглядом из стороны в сторону, пока в поле зрения не попало лицо, — веснушки, зелёные слезливые глаза, тёмные кудри. Кацуки одно мгновение чувствовал себя как в калейдоскопе, картинка не складывалась, разрывалась на цвета и формы, и лишь осознание, что он в руках Деку, заставило его кровь забурлить, а разум — вновь взорваться нестабильными эмоциями. Прорывающееся сквозь оглушение «Каччан! Каччан!» лишь воспалило его больное сознание, и он растянул на бледном лице ухмылку. Его слабые руки сомкнулись на затылке Деку, и на какие-то пару секунд этот жест мог показаться даже мягким, но потом его пальцы судорожной хваткой вцепились в кожу, и Кацуки ударил его головой в нос. — Отпусти меня, — он встал на ноги под тихий скулёж Деку, задравшего голову и закрывшего лицо, и чуть ли не мгновенно упал на подкосившихся ногах. Устоять у него получилось лишь потому, что он ухватился за футболку Деку и привалился к нему боком. Перед глазами критически потемнело. Голова раскалывалась. — Каччан… давай… прекратим… это переходит… все… границы… — Деку говорил слова между вдохами, прикрывая разбитый нос. Между его пальцев сочилась кровь. Кацуки сбито дышал, не ощущая какой-либо гордости от своего достижения. Охладив эмоции, потупив их в драке и закрыв физической болью и тошнотой, он несколько секунд смотрел в капающую на асфальт кровь и выдохнул. Ему было больно, он чувствовал себя уставшим, разбитым и вымотанным. Изначальная цель всего этого померкла перед усталостью и измождением от всего, что только успело произойти. Кацуки опустил голову, ощущая себя чужим самому себе. Злобу вызывало то, что он всё еще искал возможность приложить кулак, но то, как мало мотивации в нём для этого осталось, наконец остановило его нападки. Кацуки поднял взгляд, утёр пот со лба и кивнул в сторону. — Пойдем. Кровь остановим. По его голосу было слышно, что он выдохся. Скорее морально, чем физически, — гнёт эмоций отпустил, и Кацуки собрал со своих решений и импульсивных идей прискорбный урожай, с которым теперь еле шёл к лифту. Деку не сразу пошёл следом, — и когда Кацуки обернулся, ему стало ещё тяжелее. Возможно, если бы он продолжил, он бы действительно сделал так, чтобы Деку не вернулся к нему, потому что уже на этом моменте потерял его доверие. Как и вовсе это всё выглядело с его стороны? Он же даже не понимал, из-за чего это происходит. Впечатление от самого себя создавалось невероятно неприятное. Деку, наконец, пошёл следом, и они поднялись обратно в квартиру. Кацуки напрочь забыл про свою рану, полученную накануне, потому, когда наступило эмоциональное истощение, он осмотрелся и обнаружил, что вся перевязка буро-красная. Рана опять раскрылась и стала ныть тупой болью, напоминая Кацуки о том, что произошло раньше. Ему стало неприятно вспоминать, и он сощурился от пульсирующей боли в голове. В зеркале ванной он выглядел очень встрепанным и утомленным, — волосы местами дыбились, местами прибивались к голове, а лицо было бледным, грязным, местами ободранным. Деку выглядел разбитым. У него потемнело под глазами, они слезились, но кровь довольно скоро остановилась и он смог привести себя в порядок. Кацуки протянул ему другую футболку, пока тот умывался в ванной комнате. Деку бросил сомневающийся взгляд из-за плеча и свёл брови, смотря на одежду. — Опять ударишь меня? — спросил он, вытирая руки полотенцем. Кацуки поджал губы. — Не буду. Деку стянул свою окровавленную футболку, Кацуки бросил её в стиральную машину и вышел на кухню, придерживая два пальца на пульсирующем болью виске. Последний удар головой и для него был лишним. Кацуки не заметил, что на улице уже светало. Он открыл окно и выглянул, вдыхая прохладный воздух. Было тихо, доносился лишь далёкий шум от автострады, которую пересекали редкие машины. Отчего-то в голове не было ничего, что сильно бы беспокоило Кацуки. Словно всё, что он пережил сегодня, спряталось в каком-то скрытом участке сознания. Кацуки чувствовал себя опустошенным, но налегке. Все его внутренние вопросы, проблемы и сомнения нужно было просто выплеснуть наружу. И анализировать то, как он себя вёл, ему просто не хотелось. Его поведение было непростительно грубым, и это единственное, что он отлично осознавал. Желание противостоять, желание бороться с тем, что ему оставила судьба, вдруг утихло. Ему казалось, в этих мыслях было что-то отчаянное и смиренное. Возможно, это лишь последствия того, что происходило на протяжении последних часов, но почему-то Кацуки не хотел больше продолжать войну даже в самом себе. Хотя бы на данный момент. Возможно, всё это стало ещё бесполезнее и лишь наоборот доказывало, как борьба с физиологией ненормальна. Кацуки ударился в депрессивные мысли, которые ему всегда были чужды, и они настолько задавили его, что он не сразу обратил внимание на то, что его зовут. — Каччан? Мысли остановились. Кацуки обернулся, — Деку уже сидел на диване, скромно сложив руки на коленях, и смотрел немного сощуренными, уставшими глазами. Обратив на себя внимание, он похлопал по свободному месту, приглашая сесть рядом. — Садись, пожалуйста. Давай хотя бы теперь поговорим. Кацуки не чувствовал в себе сил противиться, но гримаса на его лице всё-таки показалась. Его удивило, что Деку до сих пор хотел с ним о чем-либо разговаривать. Он послушно сел и впервые осознал, насколько всё его тело нуждалось в отдыхе. Каждая мышца словно со скрипом расслабилась, и Кацуки облегченно выдохнул. Неужели всё это время он весь был в таком напряжении? Теперь его тело изнывало от усталости, словно он сходил на изнурительную тренировку в зал. — Я не знаю, что мне тебе говорить, — признался Кацуки. Мысленно перед ним был белый лист, который он не имел понятия чем заполнять, а рядом целая гора изорванных, запачканных, смятых обрывков, с которыми он уже не справился. Они некоторое время молчали, Кацуки прислушивался к собственному дыханию. Деку наконец хмыкнул и повернулся. — Каччан… тебе нужно быть осторожнее с тем, как ты пытаешься общаться. У тебя нет опыта, и это… прости, очень заметно… — Кацуки от замечания в свою сторону захотелось провалиться сквозь землю. Сегодня он и вовсе не задумывался о том, что ему рассказывали на тренингах, и успешно забыл про это из-за эмоций, но не думал, что Деку будет настолько смелым, чтобы заметить ему это в первую очередь. — Ты не должен так провоцировать меня. Я, в целом, воспринимаю все твои слова как направление. Если ты грубишь, я тоже буду грубить. Если ты просишь что-то, я должен это сделать. Если ты хочешь комфорта, я должен тебе его обеспечить. Это не работает в обратную сторону. У тебя нет такой зависимости от моих желаний. Кацуки нахмурился. Ему было несколько дискомфортно разговаривать об этом, отделяя себя от Деку так, словно кто-то из них не был человеком. По крайней мере, это так ощущалось. Кацуки стал сопоставлять всё, что говорил и делал, с тем, что получал в ответ. — Это работает только на тебе? Если я скажу другому альфе… — Со стороны Деку вдруг раздался шумный, недовольный выдох. Он постарался скрыть свой омрачившийся взгляд, но не заметить тень на его лице было невозможно — Эй, — Кацуки чуть подался вперёд. — Мне было… неприятно, — ответил тот тихо и честно. — Мы не в отношениях, — серьёзно напомнил Кацуки, выпрямляясь. — Зачем ты позвал меня тогда? — тихий вопрос заставил замереть. И вспомнить, что они практически сделали прямо на столешнице напротив чуть ранее. — Мы с тобой давно не виделись. И в первую встречу, просто поболтав и выпив, ты зовёшь меня к себе. Я уверен, что ты был честен, когда говорил, что я тебе нужен. Я не хочу ругать тебя и обвинять в том, что произошло дальше. Я не стал бы делать то, что ты просил, даже если бы ты приставил мне нож к горлу. Я не хочу делать это так, уже говорил. Это похоже на помешательство, в этом нет ничего приятного. Просто объясни, что заставило тебя принять это решение. Я приму любой ответ. Кацуки сощурился. Тон, к которому разговор перешёл, ему не понравился. Ему всегда казалось, что в Деку было что-то чужое, непонятное, от чего хотелось просто убежать и скрыться, не позволять этому затронуть себя и узнать. И он сквозь время наблюдал, — чем хуже он к Деку относился, тем ближе тот пытался быть к нему, словно притягиваясь обратным полюсом, как магнит. Вновь казалось, что терпения на эти искренние порывы не хватает. Кацуки глубоко вдохнул и отвёл взгляд в сторону. Он упрямо не хотел делиться своими переживаниями, которые привык скрывать даже от себя самого. Рассказать вслух, — значит признать перед собой и перед ним, что проблема существует. Он не мог этого принять. Барьер был непреодолим. — Я всё тебе уже сказал. И повторять не собираюсь, — бросил Кацуки между ними. Похоже, Деку этот ответ не понравился, послышался раздражённый вздох. Внезапно температура в комнате словно упала градусов на десять. — Не груби мне, — Кацуки обмер. От импульса, вызванного этими словами, на его спине выступила испарина, а по коже метнулись вверх мурашки. Странное ощущение от неожиданно низкого, доминантного голоса прошибло его чуть ли не дрожью, и всё, что он намеревался сказать, застряло комом в горле, а из мыслей просто исчезло. Он быстро растерялся перед пустотой, возникшей в его переполненном ранее мозгу, и повернулся, чтобы поймать строгий изумрудный взгляд на себе. Растерянность перед произошедшим стала панической, потому что Кацуки просто не понял того, что случилось. Деку выглядел так, словно был непростительно зол, от него исходил неожиданный, несвойственный ему холод. Кацуки безмолвно смотрел, потеряв возможность безропотно говорить всё, что ему вздумается. — Не люблю этим пользоваться, — сказал Деку, устало выдыхая и опуская плечи. Когда он отставил строгость, его лицо стало казаться даже слишком беззаботным. Кацуки метал взгляд, выискивая ответ на произошедшее. Мысли не выстраивались в складные предложения в его манере, а были обрывистыми и очень цензурными. Он не мог быть грубым и всё в нем паниковало от того, как слепо он следовал словам Деку. — Похоже, об этом ты тоже не знал. Прости, что не предупредил. Это был командный тон. Кацуки стало чуть легче, когда он вспомнил об этом. На тренингах об этом тоне рассказывали, но он даже предположить не мог, насколько всё в нём будет готово следовать сказанным словам немедленно, это происходило на уровне несознательного. Кацуки с досадой отметил, что хотел бы иметь выбор, и мгновенно ощутил прилив клокочущей злобы. — Омега гораздо более свободна перед альфой, но если я скажу что-либо командным тоном, ты не можешь ослушаться, — уточнил Деку. Ощущалось, как между ними росла стена негодования, — Кацуки выстраивал её самостоятельно, не желая слушать о своих свободах и несвободах. Он не мог найти в себе слов, чтобы достойно отреагировать, поэтому молчал, ворочая язык во рту под стать словам, которые не выговаривались. Пальцы сжались на брюках, выдавая бессильную злобу. — К-Как? Как ты можешь приказывать мне? — наконец процедил он, не скрывая возмущения. Казалось невозможным, что Деку это себе позволил. После этих слов внутри словно что-то рухнуло перед очередным осознанием, как он уязвим. Он был неуверен в себе и до этого, забыл об этом от захлёстывающего наваждения и решения пригласить Деку к себе, но теперь, убедившись, как им могут повелевать, как ему могут так свободно приказывать, он чувствовал себя гораздо менее защищённым и гораздо более озлобленным. Эмоции выжигали его до бессилия. — Потому что ты выбрал меня, — Деку словно оправдался этой фразой, и они разделили между собой долгий взгляд, казавшийся испытанием на прочность. — Мой командный тон на других не работает. Верить в то, что Деку говорил так уверенно, не хотелось, даже несмотря на правдоподобность. Если принять эту информацию за правду, значит, подчинение словам доказывало выбор Кацуки красноречивее любых аргументов. Однако, все полученные знания комкались в ноющей голове Кацуки, как вещи внутри стиральной машинки, — бились об стенки, но во что-то оформленное и понятное не превращались. Он отвёл хмурый взгляд, завис, смотря в одну точку, и вдруг что-то прояснилось, когда он стал искать в памяти знакомые слова и понятия. — Неравная созависимость, — вспомнил Кацуки, как это называли на тренингах. — Именно. Я в большей зависимости от твоих самочувствия, настроения и планов, чем ты от моих. Ты слушаешься, только если я применю командный тон. Я слушаюсь всегда. И следую тому, что ты хочешь, как даже вне зависимости от того, сказал ли ты об этом или нет. — Это похоже на чушь, — огрызнулся Кацуки. Он хотел отрицать такие мистические, необъяснимые вещи. Может быть, их связь стала понятнее, но вопросов вызывала ещё больше. То, как Деку отмечал лично его в своих словах, оказалось тошнотворно приятным. Но раздражение всё ещё не отпускало, — факт доступности большей власти, основанный лишь на том, что кто-то из них родился чуть другим по физиологии, выводил из себя. Комплексы внутри не позволяли принять правду. — Ты ведь ослушался, когда я сказал тебе уходить? Ещё когда мы были на улице, я прогонял тебя, — припомнил Кацуки, хмуро смотря из-под бровей. Деку мягко улыбнулся, лицо его стало очень притягательным и светлым, кажется, впервые за вечер. Что-то в Кацуки немного оттаяло перед ним. — Ты не очень-то настаивал, — тихо обронил он, пряча взгляд. Кацуки откинулся на спинку дивана и вытянул ноги. Слишком многое произошло за этот вечер даже несмотря на то, что они были так долго порознь. Это как будто никак не помешало им преодолеть между собой расстояние, пускай в довольно грубой, совершенно ненормальной манере. После долгой разлуки людям не положено драться. И приглашать с намёками на постель тоже, с упрёком добавил Кацуки про себя. После всего этого хотелось просто лечь плашмя и не вставать пару дней. Кацуки всё ещё было неудобно за то, что он устроил ранее. Теперь он понимал, что это действительно было отчаяние перед постоянным, тревожным одиночеством, которое он уже не мог выносить и не знал, чем бороть. Не зная, как решить эту проблему, Кацуки мгновенно ухватился за ниточку, предоставленную судьбой, и потянул на себя. Но его опрометчивое решение не привело к блестящему результату, который бы его удовлетворил. Теперь его сильно занимал выбор, который упомянул Деку. Кацуки не помнил, чтобы говорил об этом вслух, не помнил, чтобы сознательно принимал это решение. Казалось, что Деку выдумал эту вещь, но обвинять его во лжи сверх того, что уже ему было сказано, желания не было. Усталость брала верх, Кацуки ощущал сонливость и банальную лень. Однако один вопрос всё ещё не давал ему покоя, и отставить его до завтра не получалось. — Как ты понял, что я выбрал тебя? Я не ощущаю этого. Я даже не упоминал этого вслух, — спросил Кацуки наконец. Он сложил руки на животе, словно приготовился очень внимательно слушать. — Это неловко, — Деку словно смутился от того, какой ответ пришёл ему в голову. Его пальцы нервно переплетались друг с другом. — Тебе это, наверное, не понравится. Но для меня ты теперь по-другому… пахнешь. Кацуки обронил укоризненный взгляд, заставив Деку встревожиться, затем скривил лицо. — Мерзко, — ответил он, чем вызвал у Деку гораздо более заметную панику. В каком-то смысле, это было даже приятно видеть. — П-Прости! Я-Я знал, что тебе не понравится, — ответил тот, невинно разводя руками в воздухе. Он казался очень смущённым и вовсе застанным врасплох. Едва ли Кацуки сам представлял, каким образом пытался бы объяснить нечто подобное другому человеку. — На самом деле… похоже, что ты звал меня уже с этим принятым решением. Я никогда раньше не замечал этот запах рядом с тобой и не помнил его. Я такого никогда не чувствовал. Ощущение, словно я дома, когда мы рядом. Кацуки поднял бровь и высунул язык в отвращении к мелодраме в его словах, в очередной раз заставляя Деку нервничать. Тот вновь смутился и попытался спрятать себя в собственных ладонях, но этого у него тоже не вышло. Он некоторое время сидел, замерев и ссутулившись, но затем расправил плечи и вскинул голову. Сдаваться пока не намерен, понял Кацуки, считая в уме его попытки объясниться. — П-Послушай! Т-Теперь мне… н-неловко… э-эм… Я буду говорить п-простыми словами, л-ладно?.. Мне просто очень приятно быть рядом! — Кацуки успел пожалеть о том, что и вовсе этим поинтересовался. Деку чуть ли не с досадой сопел из-за происходящего, но, наконец, глубоко вдохнул и собрался с мыслями. — И мне жаль, что нам пришлось подраться. Жаль, что ударил тебя сильно. Когда твой запах смешался с кровью, мне стало не по себе. В голове была только одна мысль: «Это кошмар. Так не должно быть. Я не имею права делать это с тобой». И всё же, когда ты делал мне больно, я был вынужден защищаться. Я делал это больше из зависимости от твоего состояния, чем из своего желания. — Отвратительно, — вновь коротко прокомментировал Кацуки, кривя лицо и не давая Деку закончить. Это тоже казалось красивой выдумкой, но в их реалиях этому можно было верить. — Зачем тогда ты спрашивал, почему я тебя позвал? Раз тебе всё понятнее, чем мне, ты должен был догадаться. Деку хотел коснуться, но опустил руку. Кацуки не сдвинулся, но неминуемо бы отверг его, чтобы не оставлять излишних надежд. Лицо Деку было смущённым, но взгляд блестел сопереживанием, и Кацуки расслабился, перестав кривиться. — Мне не понятнее. Я не сразу понял, что ты меня выбрал, меня ведь не выбирали раньше. Ощущения от всего, что происходило, были разными. Как можно знать, что у твоего друга происходит, если ты с ним не видишься? Никак. Я не мог узнать об этом, пока мы с тобой не встретились… даже пускай вот так. Всё казалось слишком параллельным. Кацуки не мог припомнить, что когда-либо говорил себе, что Деку будет его партнёром, но понимал, что его мысли ранее обо всём этом были противоположно другими. Он был зависим от мысли, что Деку может быть где-то рядом, вероятно, это стало триггером для осуществления выбора. И всё же, многое слишком идеально объяснялось и сходилось, и чем дольше Кацуки думал, тем сильнее начинала трещать голова. Правила были слишком понятными и удобными, и можно было с трудом разобрать что-либо, — потому Кацуки подтянул ноги, выпрямился и собрался вставать, ставя на их сегодняшних разговорах точку. — Ты куда? — Деку придвинулся. Кацуки не оценил его мгновенное любопытство и устало нахмурился. — Хочу спать. Нужно отдохнуть, я уже ничего не понимаю. Кацуки встал, и Деку поднялся следом. — Что мне делать? — спросил он, встав по стойке ровно, словно оловянный солдатик. Он надумал не позволять себе лишнего вплоть до рук по швам? Забавно, подумал Кацуки. Он несколько секунд обдумывал своё решение, затем махнул рукой и двинулся к коридору. — Пойдём. Почти напротив кухни в тёмном коридоре была дверь в спальню, — большую и светлую, но пустоватую. У Кацуки не было тяги к лишним вещам, потому в квартире было местами неуютно от гладких стен, лишенных даже маленьких простых украшений, а в особо пустых пространствах слышалось эхо. Можно сказать, кухня была самым заставленным местом в доме, потому как в спальне не было и вовсе такого объёма мебели. Лишь кровать, прикроватная тумбочка, низкий столик, небольшой шкаф и одинокий стул в углу. У Кацуки была большая кровать, но она тоже казалась блеклой и пустой. Он не был большим фанатом каких-то лишних вещей и во сне, поэтому на постели были только две большие подушки и одеяло. Рядом, на тумбе, лежал аккуратно свёрнутый, шерстистый бордовый плед. Иногда Кацуки было очень холодно, и он спал, накрываясь им. — Каччан… т-ты хочешь… чтобы м-мы… — Кацуки обернулся и обронил подозрительный взгляд на Деку, подняв брови. Этот человек мямлил и заикался, пытаясь удостовериться, будут ли они спать вместе? Кацуки позволил себе испытывать его взглядом вплоть до момента, что того бросило в краску от собственной неловкости. Вся его крупная фигура теперь выглядела нелепо и неуютно, словно хозяин не знал, что ему делать со всеми своими конечностями. — Нет, спать вместе мы не будем. Ложись на кровать, — сказал он и открыл шкаф с вещами. Предложить Деку лучшие условия за принесённые неудобства было единственно правильным решением. — А ты будешь на кухне? Там же мало места? Мы и вдвоём здесь поместимся… Кацуки поджал губы и нахмурился. Поворачиваться он не стал, но по его замершей фигуре можно было сказать, насколько его не устроил этот ответ. — Иди к чёрту. На кухне я спать не буду. Ты будешь спать здесь. А я лягу сюда, — Кацуки достал какую-то одежду и выложил на тумбочку, затем подошёл к собранному пледу и уронил его на пол около кровати, не расправляя. — На полу? Каччан… — Деку сел на постель с обречённым выдохом. — Это же твой дом. — Мы не будем спать вдвоём, — акцентировал Кацуки снова, щурясь от накатившей боли в висках. — Давай поменяемся. Я в твоем доме, я не могу спокойно спать на кровати, зная, что ты будешь лежать на полу. Кацуки практически скрипел зубами. Единственное, что его останавливало от очередного приступа злобы, это боль в голове. Кацуки знал, что с Деку так просто это не пройдет. Однако терпения выяснять отношения не было. — Что я сказал неясно? Ложись и спи, я дам тебе, во что переодеться, и всё, забудь до завтра, — Кацуки бросил шорты, что достал из шкафа, на кровать и взял свою чистую одежду, чтобы переодеться в ванной после умывания. Он рассчитывал, что Деку послушно ляжет спать за это время, понадеявшись на их новообретённую связь, но, видимо, не до конца понимал, как она работает на практике, — Деку переоделся, но свет не тушил и даже не лежал на кровати. — Каччан, я так не могу, — как только Кацуки появился в комнате, сказал он. — Не надо уступать мне столько места. Кацуки поджал челюсти. Упрямство, похоже, никакая «созависимость» не могла перебить. Невозможно было предугадать его и понять, что сказать, как выразиться, чтобы наконец их связь сработала на пользу Кацуки. — Тогда можешь тоже лечь на пол. С другой стороны! — бросил он, потеряв терпение и резким движением указав на место, где ему спать. Деку, впрочем, этот ответ не понравился. Когда Кацуки демонстративно расправил свой плед и сел на него, тот встал и обошёл кровать, приближаясь. — Не трогай меня, — предупредил Кацуки. Деку на мгновение замер на месте, но на его лице не читалось ни одной ранее заметной эмоции вроде смятения или растерянности. Он был отстраненным и хмурым. — Не буду, — это не звучало честно, как показалось Кацуки. Деку выглядел как громада, готовая вот-вот обрушиться, и приятного в этом было мало. Он встал сбоку, по длине пледа, и явно что-то рассчитывал, затем опустился на корточки и раскинул руки, крепко ухватившись за края. Одного резкого рывка ему хватило, чтобы поднять Кацуки в воздух вместе с пледом и выкинуть на кровать, — это показалось бы глупой игрой, если бы Деку не казался таким раздражённым и грубым в движениях. Кацуки упал почти плашмя, но быстро поднял голову, — едва ли он мог позволить себе потерять бдительность теперь. — Какого-! Какого чёрта ты себе позволяешь?! — Кацуки следил за ним, выпрямившись и сев на кровати. Его колени накрывал плед. Безопасность казалась под угрозой. — Я ничего не сделал. Ты будешь спать, где должен, — ответил он, вновь огибая кровать уже к своей стороне. Кацуки чувствовал в себе злобу. Совершенное бешенство на происходящее. Пульсирующая болью голова лишь сильнее выводила из себя. — Ты хочешь за меня решать, что я буду делать? — он повернулся к Деку и одёрнул его локоть. — Много о себе возомнил? Деку выдохнул. Он явно с трудом сдерживал желание вспылить. — Сколько ты будешь так со мной разговаривать? Это очень злит. Я не хочу, чтобы мы снова проходили всё это. Почему мы не можем договориться? Давай я уйду на кухню. Разойдемся до утра. Потом поговорим. — Нет, — отрезал Кацуки. Деку теперь тоже сел на кровать и смотрел непонимающе и довольно понуро. — Каччан… я, правда, устал. Давай остановим это. Нам нужно поспать, — сказал он тихо. Кацуки сам не понимал, откуда в нём было столько сил на препирательство. — Ложись уже, — сказал Кацуки, откидывая плед и опуская ноги на пол. — Я сказал, что вместе мы спать не будем. — Останься. Кацуки мгновенно застыл. Он не мог позволить себе ни одного движения, в нём всё остановилось, как только Деку сказал. Кацуки нервно напрягся, смял пальцы на постельном белье и опустил голову. Он чувствовал отвращение ко всему происходящему и больше всего к себе. На что это всё было похоже со стороны? — Смешно получается, — сказал Кацуки наконец, почти натужно хмыкая. — Ты рассказываешь мне сказки о том, что мои слова для тебя значат, а на деле что-то ничего не сходится. Не объяснишь мне это? — Кацуки не поворачивался, говорил, словно отплёвываясь. Ему было тошно от того, как просто им оказалось потакать. И как он безропотно был готов слушаться. За спиной послышался шорох белья, скрип кровати. Кацуки не видел, но почувствовал, что Деку приблизился хотя бы потому, как прогнулся матрас рядом. — Молчишь. А что ты ещё себе позволишь? Что ты со мной сделаешь? Что ещё мне прикажешь? Воспользуешься мной? Может, скажешь мне встать на колени? — Кацуки с каждым вопросом дышал всё чаще от нарастающей паники из-за страшных картинок в голове. Он боялся неизвестного будущего, которому мог так беспрекословно подчиниться. — Давай, прикажи ещё что-нибудь. Я же всё для тебя сделаю. Тебе это нравится! Голова раскалывалась тупой нарастающей болью. Кацуки настолько разозлился и запаниковал, что с трудом мог отделить эмоции от боли и чувствовал, как всё пытается его добить, он скатывался к отчаянию. Ему казалось, он может упасть в ещё один обморок через минуту. Но от своей грубости до последнего не отказывался. Он ещё не успел сказать всё, что ему хотелось. — Ты говорил, что мои слова для тебя важнее. Что ты там всё чувствуешь и понимаешь. Но как это выглядит на самом деле? Я не вижу, чтобы ты меня слышал. Мои слова и требования ты вообще не принимаешь. Похоже, ты врёшь мне. Я и так чувствую себя, как пустое место. Можешь не издеваться дальше, если ты хотел этого добиться. Всё так, как должно быть. Кацуки жестикулировал перед собой, чувствуя безысходность. Усталость, боли в теле, тяжёлые чувства в душе и постыдные впечатления от всего этого дня давили на него тяжелейшим грузом. Он чувствовал нужду сорваться вновь, но понимал, что завтра проснётся ещё более слабым и разбитым. Кацуки даже сдвинуться с места пока не мог, и бешенство лишь нарастало, требуя вырваться ударом или воплем. Вновь ничто не было более раздражающим, чем он сам. — Каччан, я не знал, что ты так думаешь о себе, — тихие, спокойные слова Деку вдруг оказались совсем рядом, словно мягким касанием опустились на правое плечо. Его голос мурлыкал на таком низком тоне, что Кацуки едва его слышал, это был красивый, дрожащий шёпот, который иногда перепрыгивал на ноту повыше. Однако его слова больше напугали, ведь Кацуки проговорился о том, что так хотел скрыть. — И не должен был знать, — тихо признался Кацуки. Он не знал, почему не смог сказать это в полный голос. Некоторое время между ними было молчание. Кацуки отрывисто дышал, не скрывая за собой эмоций, Деку просто сидел без движения. — Каччан, мне жаль, что тебе плохо, — начал Деку, всё ещё говоря тихо и даже ласково. — Я не хотел, чтобы это всё было так дискомфортно для тебя. Я хотел, чтобы ты не ушёл. Кацуки глубоко дышал, слушая Деку. Ему хотелось зациклиться на негативе, довести самого себя до исступления, сорваться вновь, но измученное сознание отпускало эмоции, и злоба ослабевала. Он молча сжимал челюсти и слушал, не желая встречаться взглядом, ведь точно представлял, что увидит там. — Я понимаю, ты не доверяешь мне, потому что у меня будто бы больше возможностей и контроля. Но я себе не позволяю того, что ты упоминал и то, что ты мне запретил делать. Я тебя не трогаю и не собирался спать с тобой вместе. Я просто хотел, чтобы ты всё-таки остался в кровати. Кацуки действительно не заметил, но всё это время Деку его не трогал. Он держал расстояние и позволял себе лишь разговаривать близко. Кацуки настолько был поглощен собой и своими мыслями, что не придал этому значения. — И всё же, ты не слышишь, что я говорю тебе. Я столько раз повторил, но ты упрямо требуешь другого, — сказал Кацуки вновь. На самом деле, его сомнения в их связи начали вновь надламываться. Он уже с трудом понимал, чему верить, а чему нет. В голове был туман, настолько густой, что Кацуки сквозь него ничего не видел, даже собственные мысли. Со стороны Деку послышался усталый выдох. — Потому что я не согласен с этим. Каччан, отношения должны быть не только о том, кто кем командует. Это так не работает даже с нашей связью. Ты не можешь просто говорить мне одно и думать другое. Я всё понимаю. И мне это делает не менее больно. Потому что это значит, что я делаю недостаточно, чтобы тебе стало лучше. Даже учитывая ограничения, которые ты мне ставишь. Я соблюдаю их. Кацуки сощурил глаза. — Ты так говоришь… словно мы встречаемся. Деку, у нас нет отношений, — обронил Кацуки даже для самого себя неуверенно. Он понимал, что разборки длиною в целый вечер нельзя было назвать началом чего-либо, что они должны были делить вместе, но всё же этот день ощущался совершенно непохожим на другие. Он явно начинал новую главу в жизни их обоих. — Хм, — Деку был близко, но отклонился. Ему явно не нравилось, когда Кацуки отрицал его как партнёра. Он был почти благодарен, что Деку старался не показывать своё недовольство сильнее омрачения взгляда и недовольных вздохов. — Каччан, тебе нужно признавать очевидное. Это не просто моё желание. Это было твоим желанием. И оно привело к тому, что теперь у меня нет выбора. Ты говорил, что ты в заложниках, но это не так. Я здесь потому, что ты меня позвал. И теперь, когда ты сделал выбор, я могу лишь его принять и сделать всё, что бы ты о нём не жалел. Я не против. Просто тебе нужно принять правду, — с сегодняшнего дня мы в отношениях. Мне не нравится, когда ты это отрицаешь, потому что я это понимаю отлично. На несознательном уровне, — в голосе появилась строгая нотка. Деку говорил уверенно, даже настаивал. Кацуки хотел дальше идти в отрицание. Его упрямство поддерживалось только изнурённостью и нежеланием соглашаться с чем бы то ни было. Он хотел хотя бы в чём-то добиться своего, даже не представляя себе какого-либо смысла. По нему было заметно, что соглашаться он не был намерен. — Я не могу продолжать разговаривать об этом. Всё, что ты делаешь, выводит меня из себя, и мне жаль, что я не могу для тебя ничего сделать. Мы слишком устали, чтобы прислушаться. Давай просто ляжем спать и решим это завтра, на сегодня забудем, — Деку резко, раздраженно отсел, выдохнул и вышел из комнаты. Шаги остановились в ванной. Видимо, он решил умыться и успокоиться, и это было куда более логичным решением, чем грубость и упрямство, что Кацуки взял себе на вооружение. Когда тот вернулся, Кацуки забрался на кровать с ногами и укрылся одеялом. Он всё ещё выглядел хмурым, и Деку это заметил. — Каччан, нужно поспать. Сейчас ты не хочешь мириться с этим, но это усталость. Это был сложный день. Позволь себе отдохнуть. Пустота внутри Кацуки не могла ответить на заботу, потому он наконец промолчал. Усталость и эмоциональное опустошение одолевали. — Мне уйти? — спросил Деку всё же после того, как Кацуки, не обратив на него внимания, спустил голову на подушку. Изнурение осело в мышцах и сковало его, он мечтательно подумал, что теперь не встанет вновь до пробуждения. — Здесь достаточно места для нас обоих. У меня даже футона нет, на полу будет хреново. Гостей не бывает, вот и нет, — ответил Кацуки и отвернулся. Деку кивнул, потушил со своей стороны ночник и лёг. Кацуки в темноте быстро ощутил сонливость, но совершенно не мог уснуть. Его добивала боль, которая стягивалась обручем вокруг висков. Болели глаза, казалось, он не мог даже ими двигать. Пытаясь принять удобное положение, он постоянно ворочался и шумел, бурча себе под нос. В конце концов, рядом с Деку зажёгся свет. — Тебе плохо? — тот обеспокоенно обернулся, приподнявшись на локте. — Трещит голова. Я думал, смогу уснуть, — Кацуки с тяжестью сел. Он болезненно сощурился, когда в висках вновь сдавило. — Нужно выпить обезболивающее. Кацуки не хотел идти, но попробовал сдвинуться с места, — его тут же остановил приступ головной боли. Он зажмурился и опустил голову. — Чёрт… Деку откинул одеяло и поднялся. — Я принесу. Кацуки не мог вымолвить ни слова. Ему показалось, Деку бродил где-то несколько часов перед тем, как вернулся, — со стаканом воды и блистером таблеток. Кацуки медленно приоткрыл глаза. Он щурился, его взгляд выдавал измученность, но хмуриться он не переставал. — Что это? — он кивнул на таблетки. — Обезболивающие из твоей аптечки. Возьми, сколько нужно, — ответил Деку. Боль добивала настолько, что в мыслях не было перепроверять. Кацуки взял в руки блистер, выдавил две таблетки и запил водой, запрокинув голову. Он осушил весь стакан и приложил его холодной гранью к виску. Деку оставил таблетки на прикроватной тумбочке, присел на корточки перед кроватью и смотрел на Кацуки до момента, пока тот не поймал его взгляд. — Что смотришь? — спросил он тихо, с попыткой несерьёзного упрёка. — Как долго у тебя болит голова? — спросил Деку в свою очередь. — Не знаю. Как тебя в нос ударил, так и болит, — сказал он, припоминая этот удар. Всё ещё ощущался лишним. — Каччан… столько времени прошло. Зачем терпишь? — спросил Деку вновь. Казалось, на ответ он не рассчитывал, но Кацуки, разговорами отвлекался от боли, потому охотно отвечал. — Тебе назло, может, — сказал он, ухмыляясь. Упрека в его голосе было не слышно. Холод в виске немного дистанцировал Кацуки от боли, и почему-то ему показалось, что Деку выглядит невероятно круто. Он не мог объяснить себе это чувство, но бегло осматривая его перед собой, когда представилась такая хорошая возможность, единственная мысль, пересекшая его разум, оказалась восхищением. Что-то было притягательное в том положении, что принял Деку, или так свет падал на его лицо и тело, но Кацуки не мог отмахнуться от своего тихого восторга. — Только не начинай снова, — Деку явно не хотел разбирательств и слабо улыбнулся. — Шучу на этот раз. Теперь тот улыбнулся шире и добрее, словно ему очень понравилось, что их диалог впервые не стал поводом для выяснения отношений. Когда Деку отошёл, лёг и потушил свет, Кацуки уронил тяжёлую голову на подушку и закрыл глаза. Головная боль не отступила так быстро, как ему этого хотелось, и какое-то время он ещё поворочался прежде, чем уснуть. Кацуки казалось, он проваливается куда-то внутрь, его тело тонет в кровати, словно в мягкой, комфортной трясине. Как только боль стала более терпимой, сон быстро настиг его разум, и Кацуки наконец расслабился. Ему снился какой-то тревожный болезненный сон, очень пёстрый, полный хаотичных событий и перемещений, и Кацуки несколько раз просыпался от непредсказуемости происходящего, но почти тут же засыпал, не чувствуя в себе сил противостоять дрёме. Ему хотелось бежать и прятаться от того, что его преследовало, он чувствовал, как враг приближался, и ему не удавалось уйти и спрятаться. В самый тяжелый его момент, загнанный в угол, он испытал облегчение, потому что ему пришли на помощь. Кацуки проснулся с тёплым чувством комфорта в груди и отступающим страхом. Ему очень понравилось, что чувство отчаяния сменилось пониманием, что его готовы защитить и уберечь. Он мечтательно потянулся, посмотрел на часы, бессильно уронил голову на подушку, думая о сне. Кацуки всё еще чувствовал себя изнуренным, и боль от борьбы наконец дала о себе знать. Ломота в мышцах побуждала его не двигаться, а руку хотелось посмотреть, — бинт после сна слегка ослабел и развязался. Голова не раскалывалась, но ныла в лобной доле, — это было ещё кое-как терпимо, если сравнивать с вчерашним опытом. Кацуки обернулся проверить, чем занят его сосед, — и чуть носом не уткнулся в лицо мирно сопящего Деку. Он лежал очень близко, но ни одна часть его тела Кацуки не касалась, — руки он сложил на груди, а ноги поджал под себя. Кацуки позволил себе мгновение посмотреть на него спящего, словно убедиться, что он его достаточно хорошо помнит внешне, затем отвернулся и слабо свесил руки с кровати, не желая подниматься. Он был противником идеи дремать после пробуждения, но что-то в нём препятствовало желанию подняться и что-либо делать. Он боялся, что ощущение Деку рядом станет вызовом для его тела и нервничал, пытаясь понять, чувствует ли он изменения в самочувствии или нет. Медсестра предупредила его о возможной охоте, и у него были контроллеры прямо в ящике у прикроватной тумбочки, но он боялся, что решающее действие может быть не за ним. Он провалился в следующий сон, но тот был коротким, тревожным и заставил Кацуки проснуться в поту. Его тревогу лишь усилило то, что Деку тоже уже не спал. Он обернулся и поймал его взгляд, — заспанный и спокойный. — Доброе утро, Каччан, — он улыбнулся. Кацуки лёг на спину и потянулся вновь, хватаясь за изголовье кровати. — Ты близко лежишь. Вчера лежал на той стороне, — сразу подметил Кацуки, кивая головой в сторону. Деку быстро растерялся. — Я… н-ничего такого, Каччан! Не подумай! Я не трогал тебя! Я спал там, но затем почувствовал, что ты дрожишь, и подвинулся ближе. Ты мне запретил тебя трогать, поэтому я постарался согреть тебя без прикосновений… Кацуки зажмурился. Перед глазами встали обрывистые картинки из тревожных снов. — Мне снились кошмары. Какой-то бред. Было жутко, ничего не ясно, всё проносится мимо, безысходная дрянь. А потом… мне помогли. Может быть, твоё присутствие оказалось и кстати… Эй? Открыв глаза, Кацуки не ожидал увидеть такое светящееся радостью лицо Деку. В приглушенном свете из-за стянутых штор его глаза блестели, и на какое-то мгновение между ними воцарилось молчание, потому что они смотрели друг на друга. В конце концов, Деку прижался щекой к подушке, под которую спрятал руки, и опустил взгляд между ними. — Мне приятно, что ты доверяешь мне такие личные вещи. Это очень важно для меня, — его искренний голос будто бы погладил Кацуки в благодарность. Ощущалось мягко и нежно. — Чёрта с два! Сказал, что пришло в голову, и всё, — выпалил Кацуки всё равно и поспешил отвернуться, предпринимая для этого слишком много усилий. Пока он переворачивался, его нога случайно соскользнула и ткнулась в колени Деку, — тот поспешил слегка отодвинуться, пока Кацуки, почему-то ощущая смущение, уложил голову на подушку, сжав челюсти. — Каччан. У тебя что-то болит сейчас? — спросил Деку спустя несколько минут молчания. — Ноет рука. В остальном ничего, нужно отлежаться только, — ответил Кацуки честно. Он не понимал почему, но ему хотелось отвечать Деку сегодня. Ссоры остались во вчерашнем дне. — Может, обработаем? Я перевязку сделаю. Если ты будешь не против, — тихо предложил Деку. Кацуки выдохнул, в первую очередь оценивая риски, затем кивнул и поднялся. — Тащи аптечку. Деку вылетел из кровати чуть ли не мгновенно, — его, похоже, очень вдохновляло, что Кацуки соглашается с его предложениями и, в целом, мирно общается. Кацуки, честно говоря, осознавал в себе причину этой покорности, но не мог ей ничего противопоставить. Возможно, нет ничего действительно унизительного в том, чтобы быть омегой, о которой готовы столь безропотно заботиться. Болезненное сомнение и тревога тут же осадили его, — от навязчивых, окрепших в мозгу идей нельзя было так легко избавиться. Потому Кацуки всё же фоном был не во всём уверен, однако его самочувствие улучшалось от принимаемых им решений, отрицать этого он не мог. Деку вернулся, забрался на кровать и разложил медикаменты. Даже постелил салфеток, чтобы ничто не запачкало постельное белье. Кацуки вытянул руку, на которой весь бинт сбился, ему навстречу. — Разрешишь мне? — спросил Деку. Кацуки сначала не понял, но потом вспомнил. Его в какой-то мере приятно удивило, насколько Деку был послушным сегодня. Нельзя было, впрочем, быть уверенным, что он делал это не из желания угодить на будущее, — пронеслось у Кацуки в голове тут же, и он мгновенно осёкся. Он впервые задумался, почему так сильно не доверяет Деку. Он всегда предполагал худший исход, но на самом деле во многом был сам виной появлению этих предрассудков. Он вёл себя вызывающе и получал тоже самое в ответ. Неуверенные чувства в его груди были лишь последствиями его вчерашних ошибок и упрямства. — Разрешаю, — почти официально согласился Кацуки с некоторой опаской. Он осознавал, что больше боялся собственных фантазий, но не спускал взгляд с Деку, как только тот принялся за работу. Деку был аккуратен и даже тихо комментировал то, что делал. Это успокаивало и напоминало Кацуки то, каким тот был всегда, — довольно тихим, устремленным в изучение своих задротских тетрадок и очень сосредоточенным человеком. Воспоминания о чём-то далёком скромно показались из довольно пыльного угла и ярко предстали в голове Кацуки чередой альбомных фотографий. Деку медленно снял бинт и осмотрел укус. Тот уже зарубцевался, но вокруг стала темнеть гематома. — Выглядит жутко. Это у меня клыки такие? — он зачем-то оскалился и посмотрел вниз, словно мог увидеть свои зубы. Кацуки имел возможность лишний раз оценить размер его клыков. — Прости за это. — Зачем ты извиняешься? — Кацуки скривил лицо от этих чрезмерных приличий. — Это выглядит очень больно… Я просто не мог думать в тот момент. Единственное, что я смог предпринять… — А теперь ты оправдываешься? — Кацуки нахмурился и упёрся острым взглядом в веснушчатое лицо. Деку выдохнул и засмущался. Вместо ответа он взял ватку, промокнул её дезинфектором и провёл вокруг открытых ранок укуса по коже, смывая засохшую кровь. Кацуки предположил, что, вероятнее всего, после обработки медсестрой раны открылись вновь во время борьбы. Это было ожидаемо. Благо, серьёзных повреждений больше не было. Деку нанёс заживляющую мазь вокруг укуса, на темнеющий фиолетовым участок ниже раны и сделал перевязку, плотно закрыв обработанный участок руки бинтом. Кацуки чувствовал себя необъяснимо легко в эти минуты, — он следил за каждым движением, но не с опаской, а с интересом, поглощал каждое прикосновение к своей коже и старался запомнить его мягкость. Он с трудом представлял себе, как такие грубые крупные руки могли быть такими нежными, но пальцы Деку ни разу не доставили ему дискомфорт. Деку улыбался и был горд собой, завязывая вместе два конца бинта. Кацуки оценил готовую работу, подняв руку и осмотрев её вокруг. — Неплохо, — отметил он. Перевязка выглядела прилично для человека, не работающего в медицине. — Я рад, что всё в порядке, Каччан! Надеюсь, быстро заживёт, — Деку собрал все медикаменты в аптечку и унёс её обратно на кухню. Кацуки завалился обратно на подушку. Он всё ещё не горел желанием вставать и позволял себе лениво валяться, прислушиваясь к самочувствию. — Ты не встаёшь? — Деку заглянул внутрь с полотенцем на шее. Видимо, успел умыться, но то, что он так быстро освоился в чужом доме, заставило Кацуки задуматься. От Деку он отмахнулся и лениво ударил ногой по кровати. — Не хочу. Мышцы ноют, — ответил он с нежеланием. На самом деле, не только это не позволяло ему подняться. — Да… мне тоже не очень, — признался он, щурясь и потирая шею. Кацуки несколько секунд буравил взглядом лицо Деку, затем выдохнул и вскинул руки. — Тогда ложись тоже, зачем ты бродишь туда-сюда! — его раздраженный вздох спровоцировал улыбку на лице Деку. — Ух ты, приглашаешь меня? — его голос стал кокетливым, это выглядело комично. — Нет, ложись на пол! Деку захихикал. Кацуки не мог ругаться всерьёз, но на самом деле чувствовал какое-то раздражение. Неясные ощущения в теле тревожили его. — Каччан, ты же не злишься, — голос Деку вновь был мягким. Кацуки стал похож на кота, которого просто всё не устраивает. — Заткнись! — в Деку резко полетела подушка. Тот её поймал и прижал к груди, наигрывая большую обиду. — Последний раз предлагаю. Или ты идёшь сюда, или от тебя живого места не останется, когда ты вылетишь за дверь! Деку улыбнулся, но так и не подошёл к кровати, — бросил подушку обратно и вновь исчез в коридоре. Кацуки абсолютно понимал причины своей требовательности и агрессии. У него успела вспотеть спина за то время, что они перебрасывались короткими фразами, ощутимо поднялась температура тела. Забота Деку, которую Кацуки ему позволил, лишь ускорила необратимый процесс. Правда, теперь было не так страшно. Он пытался проанализировать свой вчерашний опыт, но вновь и вновь вставал перед желанием, которым было тяжело пренебречь. Желанием ошибиться настолько, чтобы между ними вновь появились трудности в преодолении последствий. Тошнило от того, как зависим он был от состояния своего тела, потому каждую минуту менял положение относительно постели. Он пытался найти удобство и комфорт, но под одеялом ему было жарко, а без него холодно. Он не мог улечься и месил подушки с одеялом вместе, пытаясь найти себе что-то удобнее и зарывался в постель лицом, когда его это изнуряло. Когда к нему пришло осознание, чем он занят, он сел, выкинул подушки обратно к изголовью и ненадолго замер, понимая, что неосознанно пытался выстроить себе гнездо. Возможно, ему действительно стоило прямо сейчас выпить таблетки для контроля этого состояния, и он уже собрался встать за ними, как Деку вновь показался в дверях. Внимание мгновенно переключилось на него. По тому, как тот замер и встретился обеспокоенным взглядом с Кацуки, можно было понять: ему тоже стало ясно, что происходит. Пускай Кацуки и не хотел подавать виду, будучи вполне спокойным, может быть, его взгляд всё же выглядел достаточно тревожным. — Чем ты занят? — спросил Кацуки, отрываясь от спутанных мыслей. — Я делал тосты. Хочешь один? — от вида тарелки с хлебцами в Кацуки тут же проснулся голод. Почему-то вновь показалось странным, что Деку всего за одно утро обжил его дом так, словно был здесь не первый раз. — Дай сюда, — Кацуки поднялся на коленях, потянулся к блюду, обнюхал тосты и уставился на Деку с укором. — Они сгорели. В зелёных глазах мелькнула тревога. — Неправда! Этот просто подрумянился! Смотри, другой есть. Этот хороший! — Деку искренне пытался показать свою работу с лучшей стороны. — Они все пахнут как уголь из-за того, что ты сверху положил самый горелый! — Кацуки с рыком вытащил один тост, что показался ему наиболее светлым, и захрустел им, стараясь не крошить на кровать. Деку поставил тарелку на тумбочку, подвинув ночник, и тоже перекусил парой хлебцев. — На будущее. Я обычно не ем в постели, — заметил Кацуки, доставая салфетки из ящика под кроватью и протягивая их Деку. — Прости. Это моя вредная привычка, — тот неловко улыбнулся и вытер руки. Кацуки уловил в его выражении лица помимо неловкости ещё и смущение. Деку некоторое время был занят своим мобильным, пока не заметил, как пристально на него смотрят, после чего быстро поднялся и вновь ушёл, забрав с собой блюдо. Кацуки нахмурился. Он сложил ноги по-турецки, прислушиваясь в шагам в квартире, и встретил вернувшегося Деку очередным вопросом. — Почему ты бродишь? Тот заметно растерялся. Он некоторое время бесполезно перебирал край футболки пальцами, опустив взгляд, затем всё-таки набрался смелости и встретил взгляд Кацуки. — Я думаю, ты можешь догадаться. Кацуки понимал. Может быть, он не ощущал этого пока настолько сильно, а Деку это чувствовал острее в силу своей физиологии, — наступление охоты сопровождалось изменениями не только в поведении, но и в гормональном фоне, и провоцировало начало гона у альфы. Кацуки не хотел лишний раз напоминать себе о запахах, которые окружали их обоих постоянно, потому что это вызывало в нём непреодолимое желание засесть в ду́ше, но понимал, что они имеют место быть и, к сожалению, являются почти необходимыми в их условиях. Он выдохнул, однако легче ему не стало, и трепетное волнение дало о себе знать холодком на коже. — Ты не можешь держать себя в руках? — спросил он в свою очередь, неосознанно двигаясь к краю кровати. Деку остановил взгляд на его коленях. Выражение его лица казалось нервным. — Каччан, ты выпил контроллеры? — спросил он настойчиво, желая вызвать реакцию. Кацуки молча поднялся, игнорируя вопрос. Он не был заинтересован в ответе. Довольно быстро его внимание оказалось замкнутым только на Деку. — Что ты чувствуешь? — спросил он, потягиваясь и встряхивая руки. Деку казался очень неуютным и потерянным на фоне тёмного дверного проёма. Он прижался к дверной раме и сложил руки на груди, явно желая дистанцироваться. Кацуки очень хотелось сократить между ними расстояние. Он терял над собой контроль. — Мне сложно объяснить это. Но каждую минуту твоё влияние на меня становится всё более сильным. Ты прав, если я хотя бы не хожу туда-обратно, разгоняя кровь в теле, я с трудом держу себя в руках. Всё во мне фокусируется на тебе. И том, что мне нужно, — Деку отвёл взгляд, стараясь спрятать его хищность. Выбора не отвечать на вопросы у него не было. — Я могу дать тебе это. Ты хочешь? — Кацуки сделал ещё шаг навстречу, не обратив внимания на хмурость и нервность Деку. Его смелость не была способна перекрыть трепет, слабость, накатившая в его неотдохнувшее тело, заставляла его мышцы дрожать. Однако, это не мешало ему тянуться к тому, чего он искренне желал. Деку вновь уронил взгляд к его ногам, не меняя позы. Его пугали настойчивость Кацуки и полнейшее помутнение его рассудка в столь короткое время. Неожиданный переход к таким разговорам мог значить только одно, — охота Кацуки приобрела одержимый характер. Можно было и раньше заметить, что Кацуки не умел справляться с ней самостоятельно, Деку стоило быть более решительным и дать ему контроллеры самостоятельно. Он не ожидал, что Кацуки так скоро потеряет самообладание и думал, что у него ещё было время. Всё это логично подводило к тому, что происходящее закончится одержимостью для них обоих, что, вероятнее всего, приведёт к страшной ошибке. Деку не был готов к последствиям, которыми это всё было чревато, и хотел было предпринять панические поиски таблеток, но довольно поздно сообразил, что ему стоит это сделать. Он уже ощущал в себе жажду и мог теперь лишь воздерживаться от немедленных действий. — Не подходи, это опасно, — попросил Деку тихо, на многое не рассчитывая. Кацуки замер, но не услышал командного тона, поэтому опустил ногу и закончил свой шаг, склоняясь вперёд. — Стесняешься? — предположил он, всматриваясь в веснушчатое лицо. Когда его посетило озарение, он усмехнулся. — Нет, я знаю… ты хочешь, чтобы я подошёл. Ведь иначе бы сказал это по-другому. Деку нервничал. Его руки сжались на предплечьях. Он старался не поддаваться помешательству, которому Кацуки уже проиграл, наивно рассчитывая, что тот ещё сможет совладать с собой. — Мне казалось, всё, что ты хочешь, можно взять силой. У тебя её достаточно, — Кацуки агрессивно флиртовал, обхаживая Деку вокруг. Похвала оказалась невероятно приятной, хотя Деку всё еще не выглядел раскрепощенным и расслабленным, он был сосредоточен на стрессе от происходящего и не давал себе возможности даже подумать, что может утолить свои желания так легко и доступно. Он боролся с возрастающим чувством вожделения, однако то, как ему был приятен комплимент о силе, очевидно отразилось в его взгляде, — он стал самодовольнее, приобрёл больший голод и нетерпение. Кацуки, заметив это, почувствовал короткое ликование от своего успеха и решил немедленно закрепить его. Это сбивало все попытки Деку совладать с собой. — Я не буду принуждать тебя. Я так не делаю, — ответил Деку всё-таки, давя из себя честность. Кацуки подобрался к нему на расстояние вытянутой руки. — А если я попрошу тебя? Как вчера, — спросил он шёпотом. Заискивающий алый взгляд играл с вниманием альфы так, чтобы тот был заинтересован. Деку следил за ним, как загнанный в угол зверь следит за охотником, но его выражение лица всё меньше казалось нервным и всё больше приобретало гордое высокомерие. Между ними почти не было расстояния, и такая близость вызывала в Деку ещё большую тактильную жажду. Внимание, сосредоточенное только на рыщущей вокруг него омеге, его собственной омеге, становилось податливым и зыбким. Деку искренне старался не падать низко, но игнорировать Кацуки было невозможно. Особенно теперь. Деку пленила мысль о том, что теперь у него есть избранник, с которым ему можно и нужно становиться ближе. Он всё ещё уговаривал себя не позволять себе лишнего, но уже и сам понимал, насколько тщетны эти попытки перед силой его желания. И в особенности желания Кацуки. Деку всегда был уверен в себе и не поддавался инстинктам, которые могли похоронить его репутацию, но в присутствии Кацуки рациональность ему отказывала. — Не нужно просить, — вымолвил Деку, опуская голову. Он явно старался обходиться без провоцирующих слов и фраз, но рычащие звуки в его упавшем, но всё ещё очень спокойном голосе ясно говорили о том, что Кацуки в своей цели добивался успеха. — Тогда что мне сделать? — спросил Кацуки. Он не отступался, заглядывал в глаза, пытаясь не позволить Деку отвлечься хоть на мгновение. — Каччан… ты совсем не учишься на своих ошибках? — рука Деку вытянулась, грубо и нетерпеливо приобняла Кацуки со спины, наконец поддаваясь игре и желаниям. У Кацуки почти мгновенно подкосились ноги, и слабость заставила его послушно прислониться и опереться на Деку. Он чувствовал себя уязвимым и хотел быть защищённым. — Мне нужно больше времени, — Кацуки явно не понимал, что делает. Он не хотел понимать. Его разум не мог сопротивляться, и он искал удовольствие в теле партнёра. Он прислонился щекой к груди Деку и тёрся об неё, как кот о руку хозяина, чувствуя в этом необходимость. Руки Деку обхватывали его всё крепче, под силой объятий Кацуки был не способен ни к какому сопротивлению. — Не говори мне, что ты понимаешь только язык силы, — тихо сказал Деку с несвойственной ему усмешкой. Кацуки чувствовал себя порабощённым. Ему казалось, он не знает больше ничего в жизни, кроме света зелёных глаз, смотревших на него сверху вниз, и неясной розовой дымки вокруг. Он видел в этом взгляде многое, как минимум смысл жизни, и не мог осознать, под каким уровнем власти находится. Контроль теперь был для него комфортной точкой существования. — Это тебя расстроит? — он потянулся руками к шее и почувствовал, как объятья Деку сползают вниз, ладони обхватывают бёдра и отрывают его ноги от пола. Кацуки не чувствовал ни страха, ни сожалений, — он бессильно ткнулся носом в крепкую шею, пока его несли в известном направлении. Он тихо дышал, втягивая полные лёгкие какого-то густого дурмана, что никогда раньше не чувствовал. Туманящего разум, обессиливающего, опьяняющего запаха силы, Кацуки хотел спрятаться в нём самом, видя его в своей голове как непоколебимую стену, как единственную защиту и опору, Кацуки хотел раствориться, стать его частью. Он дышал слабо, но слышал, как шумно дышал Деку, как тяжело и медленно он ступал, — может быть, Кацуки это только так казалось с его избирательным и очень замедленным восприятием. — Ничуть, — шепчущий, нежный ответ со стороны Деку обессилил Кацуки окончательно. Как только Кацуки почувствовал, что они теряют равновесие, падая на горизонталь кровати, он отбросил руки от шеи Деку, позволяя ему контролировать себя. Кацуки чувствовал вокруг себя тяжёлое, горячее дыхание, он послушно двигался на постели так, как ему указывал Деку, он хотел быть удобным и послушным, — чтобы получить награду. Кацуки осознавал, — теперь, находясь под ним, он не имел никакого права голоса, он был заключен в желании Деку и в его нуждах. Он не сможет уйти, пока тот не закончит, он не сможет прервать начатое, — и принимал это как что-то само собой разумеющееся. У него не было претензий, он сам стал этому виной и плевал на последствия своей неосторожности. Они больше не разговаривали, Кацуки лишь выдавал редкие, тихие стоны, реагируя на прикосновения к себе. Его тело изнывало, — оно требовало большего, его почти наизнанку выворачивала нужда в близости, и он старался вынудить Деку быть активнее. Его тело извивалось, предлагало себя, презентовало всё, что он мог показать, — и то, что Деку смотрел и оценивал его, вызывало в Кацуки одержимую радость. Ему казалось, ощущение эйфории не покидало его, как только он коснулся спиной постели, а его запястья оказались сдавлены под жестом контроля. Он просил Деку проявить к нему больше внимания и дрожал, когда получал его, сдвигая колени вместе. Он чувствовал себя зависимым от прикосновений и почти таял, получая необходимую ласку. Кацуки дразнили поцелуи в шею и плечи, он пытался поцеловать Деку в ответ, но тот этого не позволял, грубо устанавливая границы. Кацуки не был против и пытался быть хорошим в том, что ему можно было делать, — и видеть в глазах напротив жадное вожделение его более чем устраивало. Кацуки почти издал вопль, когда Деку раздвинул колени, воспользовавшись его слабостью, и позволил себе навалиться бёдрами, — вопль возбуждёния и покорного подчинения. Кацуки чувствовал, как его тело было готово принять Деку в себя, как он нуждался в этом немедленно, как влажно и тепло было не только между ними, но и между его ног. Он изнемогал от их контакта, он не думал о защите и не собирался доставать вспомогательные для их акта средства. Для этого не было времени, ни он, ни Деку больше не могли ждать. Кацуки был уверен, что Деку будет доволен, если ему не придется лишний раз пачкать руки. Он был готов предоставить ему только необходимость двигаться внутрь, потому уверенно потянулся к одежде и не встретил отпора. Как только руки Кацуки зацепились за резинку шорт Деку, их реальность и одержимость друг другом надломились. Раздался дверной звонок. Кацуки несколько секунд моргал, пытаясь понять, что он делает. Он задыхался, всё его тело дрожало, горело и потело. Ещё несколько секунд он оценивал ситуацию трезво и пытался понять, сколько сделал Деку и как далеко он зашёл. Они встретились взглядами, — в обоих было выражение ужаса и шока. Деку тоже задыхался, и они хватали спёртый воздух на двоих, не пытаясь даже двинуться и сменить положения. Кацуки чувствовал Деку между своих ног, к счастью, они не успели перейти к раздеванию и проникновению. Спустя пару мгновений осознания Кацуки оказался в шоке, — если он не ошибался, то его почти до паники напугали размеры, которыми Деку обладал. Они могли не двигаться относительно друг друга, но Кацуки ощущал, какой член в него упирается, и был соответствующе поражён. Ему было с чем сранивать, и мысль, что Деку должен был в него войти, отрезвила его ум очень быстро. Это будет больно, быстро понял про себя Кацуки. Пытаясь отвлечься, Кацуки попробовал оценить своё состояние. Его тело дрожало от слабости. Он не чувствовал в себе былой энергии и не мог даже пальцем двинуть от измождения. Деку тоже не мог отдышаться и прийти в себя, в его глазах и вовсе было пусто. Он явно не находился в том помешанном состоянии, но с трудом отходил и не понимал, что происходит. Казалось, у него помутился рассудок, он не выглядел самим собой, и Кацуки стало тревожно. — Что за… — вымолвил Кацуки, пытаясь увидеть реакцию со стороны Деку. Тот выглядел так, словно только что завершил марафон и отключился, не закрывая глаз, пот с его лица стекал каплями к подбородку, он щурился и всё его тело с натугой держало его в том положении, что он находился. Особого внимания на Кацуки Деку не обратил. — Эй… т-ты можешь… слезть с меня? — еле выговорил Кацуки снова. Он был удивлён тому, каким обессиленным его сделало произошедшее. Деку, видимо, боялся признать, за что он ответственнен, но всё-таки сместил руки и поднял бёдра. Кацуки выгнулся, — он не знал, что может быть настолько чувствительным просто от прикосновений к себе. Когда Деку сдвинулся, из него вырвался тихий стон. Пережив неловкое молчание, Кацуки поднял глаза, чтобы увидеть на себе пристыженный и одновременно восторженный взгляд. — Ч-Что… что смотришь?.. — тихо спросил Кацуки, пытаясь звучать недружелюбно. — Я-я… я-я… Б-боже… — Деку стало стыдно до слёз, он отстранился, но тут же осел на пол и ухватил за собой плед с кровати. Теперь Кацуки мог выдохнуть и прийти в себя. Он попытался осознать уровень своего возбуждения просто по самочувствию. Каждое движение отзывалось блаженной негой, которая не торопилась покидать его мышцы. Он попробовал поменять положение, но его чуть ли не парализовал импульс от чувствительности. В конце концов, он с трудом сел и некоторое время приходил в себя, пытаясь сбросить напряжение и возбуждение. Ему казалось, ещё одно неаккуратное движение, и он испытает оргазм. Чувствительность, что он обрёл в процессе, удивляла его. Придя в себя, Кацуки уронил взгляд на тяжело дышавшего Деку на полу. Тот утирал пот со лба, сидел, накрыв колени пледом, и прятал лицо. Он явно не хотел, чтобы на него смотрели. Однако, заметив, что Кацуки сел, он всё-таки поднял взгляд. Сердитый и хладнокровный, Деку явно был зол из-за произошедшего. — Это твоя вина, — бросил он грубо. Кацуки поднял брови. Удивление захлестнуло его быстрее злобы, поэтому он замер и не мог вымолвить ни слова. В целом, он был молча согласен с этим. — Теперь-то прими свои контроллеры. Пожалуйста. Кацуки не знал, откуда у Деку взялись силы на вежливость, но всё-таки поднялся с места и открыл ящик в прикроватной тумбочке. Пара таблеток из неприметной баночки исчезла во рту. — Они плохо справляются, — напомнил Кацуки, садясь обратно. Ему почему-то казалось, что Деку нужна помощь, ибо его самочувствие лучше не становилось. — То, что ты их принял, уже спасёт нас от повторения этой ситуации в будущем. Таблетки как минимум предотвращают одержимость. Даже если физически легче тебе не станет, — ответил Деку и встряхнул головой. Он выглядел так, словно не мог прийти в себя, его не отпускало. Кацуки наблюдал за ним не без тревоги, но не замечал уже знакомых мелочей в его взгляде и поведении, что могли бы насторожить. Он начинал осваиваться с Деку и запоминать его поведение. — Если бы ты вовремя принял контроллеры… этого бы не было. Я, честно, в бешенстве. И это не потому, что ты спровоцировал всё это. Я просто на дух не переношу одержимость. Она очень травит голову. У меня не получается прийти в себя, — сказал Деку вновь, смотря куда угодно, кроме Кацуки. — Но тебе ничего не угрожает. Я себя контролирую. Кацуки выдохнул. Даже сегодня всё шло не так с самого утра. Вдруг раздался очередной звонок в дверь, они оба вздрогнули. Кацуки уже успел забыть, что кто-то пытается дозвониться до него. Он поднялся, но понял, что по пути к незнакомцу в ванную ему всё-таки придется зайти. Переодеться и привести себя в относительный порядок. В дверь уже очень настойчиво стучались, когда Кацуки подошёл и выглянул в дверной глазок. Он замер, — по ту сторону стояла женщина в форме. Полиция! Кацуки несколько секунд стоял в смятении, панически смотря вокруг, затем нехотя отворил дверь и выглянул. — Долго же вы открываете… Добрый день, вы Кацуки Бакуго? — низенькая, но крепкая женщина представилась и показала документы. Кацуки кивнул. — Вчера к вам был вызов полиции, я пришла проверить, всё ли в порядке. Есть жалобы? Кацуки молча мотнул головой. Возможно, ему удастся обойтись коротким разговором с ней, если он будет выглядеть достаточно уверенно. — Так… в рапорте было указано, что вас кусил альфа… я вижу, у вас свежая перевязка? Кацуки кивнул и поднял укушенную руку. — Хорошо, что вы можете сами о себе позаботиться. Последний вопрос, вам известно, где находится Изуку Мидория? Кацуки не знал, что ему ответить. Он мог сказать, что они расстались ещё вчера и тот уехал домой, но если она решит это проверить, то его быстро уличат во лжи. Если он скажет, что Деку здесь, она скорее всего попросит пройти в квартиру и посмотреть на него, но мгновенно арестует его, увидев, в каком он состоянии. Кацуки раздражала неопределенность. — Сегодня он здесь. Я дал ему переночевать. Женщина, похоже, очень удивилась этому решению. Она вновь осмотрела Кацуки, но не нашла поводов для беспокойства в его внешнем виде и состоянии. — Этот человек вам знаком? — спросила она, отсылая вопрос к Деку. — Мы… довольно давно знаем друг друга. Просто эта встреча оказалась неудачной, — Кацуки избегал конкретики и надеялся, что это был последний вопрос. — Понимаю… значит, на сегодня всё в порядке, — она сунула руку в карман и вытащила крохотный блокнотик, пролистала его, нашла какой-то номер и обвела в круг, что-то записав рядом. — Раз сегодня он у вас, я позвоню вам ещё завтра, чтобы убедиться, что всё прошло нормально. Берегите себя! Женщина довольно улыбчиво попрощалась, и Кацуки прикрыл дверь с выдохом облегчения. По крайней мере, он был честен и не встретил опасного любопытства со стороны полицейской. Наверное, он выглядел достаточно уверенно для человека, в чьём доме впервые так долго находился альфа, несмотря на произошедшее ранее недоразумение. В квартире было тихо. Деку не выходил из спальни, и, когда Кацуки аккуратно заглянул внутрь, он обнаружил его спящим поперёк кровати. Видимо, пока Кацуки общался с полицейской, Деку попробовал уснуть, чтобы снять напряжение. Лежа наискосок, он практически доставал от угла до угла постели. Не став его беспокоить, Кацуки выдохнул, тихо прикрыл дверь и вышел на кухню. Не ужинав вчера и толком не завтракав сегодня, Кацуки чувствовал ощутимый голод. В холодильнике он нашёл немного продуктов и решил всё-таки отвлечься и заняться тем, что ему давалось легко и приятно, — готовкой. Собрав ингредиенты для приготовления сытной лапши, Кацуки поставил воду и стал готовить мясо к жарке, вырезая с него жирные прожилки. Делать это оказалось не очень удобно, — травмированная рука не могла быстро двигаться, а всё ещё ноющие мышцы требовали отдыха время от времени, потому дело шло неспешно. В голове у Кацуки были лишь смутные воспоминания о произошедшем ранее вместо плана готовки. Ему было неловко за себя, он помнил, какими словами и поведением вынудил Деку перейти к действиям, его это вновь тревожило, стоило ему остаться в одиночестве. Воспоминания казались чужими, настолько сильно его рассудок помутнился тогда. Тогда ему казалось, в мире больше не существует ничего, кроме них. Навязчивые мысли стали оседать тяжелыми чувствами в груди и давить. Кацуки отложил нож, упёрся руками в край гарнитура и несколько секунд смотрел в стену, собираясь с мыслями. Он с трудом представлял себе, как Деку мог доверять ему после всего, что он сделал. Как они могли в целом стать ближе, довериться и понять друг друга, оглядываясь на предыдущий опыт их взаимодействий. Он даже не мог сказать, есть ли между ними какие-либо чувства, основанные не на привязанности из-за физиологии и какого-то условного «выбора». Они делают это всё лишь на основе инстинктов? Зачем тогда это нужно? Вчера Кацуки ощущал себя одиноким и желал привязать к себе Деку, сегодня — пытался соблазнить его из одержимой нужды в близости. Кацуки с трудом мог найти себе оправдания: одиночество не имело ничего общего с тем, чтобы позволять себе так грубо и навязчиво напрашиваться на секс, а охоту он мог предупредить приёмом таблеток, но не сделал этого сознательно. Всё, что он предпринимал, постоянно заканчивалось чем-то небезопасным и неправильным. Его восприятие настолько сильно контролировалось организмом, что впору было опустить руки и сдаться. Мясо зашипело в масле, Кацуки несколько раз перевалил его лопаткой, затем накрыл крышкой, лапша закипала в кастрюле. Густой аромат специй стал заполнять кухню, и Кацуки приоткрыл окно, потому что вытяжка не справлялась. Прохладный уличный воздух легко тронул кожу и проплыл мимо, растворяясь в комнате. Ждать без дела Кацуки не хотелось, поэтому он решил сделать простой салат из последних овощей, что оставались в холодильнике. Он привык готовить на себя одного, но теперь, видимо, ему придется увеличивать бюджет на продукты. Для него всё ещё сюрреалистично ощущалось всё, что было связано со вчерашним и сегодняшним днём. Они с Деку теперь будут… вместе? Как они будут жить? Кацуки с трудом мог представить себе их сожительство. Он никогда не жил с кем-либо, кроме времени в общежитии, потому с неохотой воспринимал идею делить своё пространство с кем-то ещё. С другой стороны, Деку ему нравился и для него он был готов пожертвовать местом. Кацуки устало выдохнул и подлил воды с соусом к мясу, пытаясь понять хоть что-то в себе. Он не знал, как долго всё это его беспокоило, но успел доготовить обед к тому моменту, как Деку проснулся. Он спал едва ли час, но вышел из спальни помятым, сонным и очень домашним, даже кудри торчали небрежнее обычного. Кацуки проводил его взглядом, пока тот не скрылся за дверью ванной комнаты, затем продолжил мыть посуду. Если бы совместная жизнь представляла собой что-то настолько простое, Кацуки было бы не так тяжело с этим смириться. — Что это у тебя тут? — раздалось прямо над ухом наконец. Кацуки вздрогнул и замер, затем по привычке нахмурился и обернулся, грозя соусной ложкой. — Просил же не подкрадываться, — обронил Кацуки недовольно. Он стал так застревать в своих мыслях, что ему было тяжело прислушаться к происходящему вокруг. — Прости. Я не мог спать, чувствуя такой аромат, поэтому и пришёл, — Кацуки слышал в его голосе улыбку. — Теперь всё в порядке? — спросил он в свою очередь, выставляя вымытую посуду на полотенце. — Да, сон меня расслабил. Я чувствую себя отлично! — он потянулся и довольно выдохнул. Не было похоже, чтобы Деку что-то сковывало теперь. Напряжения в общении между ними также не наблюдалось. — И всё же, что тут… так вкусно пахнет… За любопытство Деку получил мокрой лопаткой по пальцам. Он чуть ли не с носом залезал в посуду, высматривая там что-то готовое и сытное. Кацуки это довольно быстро вывело из себя. — Куда лезешь! Там лапша с мясом и салат! — ответил Кацуки, не спуская глаз с Деку, — тот словно норовил что-то стащить прямо из-под носа. На веснушчатом лице показалась смущённая улыбка. — Прости, я очень проголодался! Когда Кацуки наконец удалось отогнать Деку к столу от плиты, где тот настойчиво обхаживал горячее, он достал блюда и выложил две порции лапши, затем выставил полный салатник и два стакана с водой. Небольшой обеденный стол показался Кацуки чрезмерно домашним и уютным. Он не был большим фанатом домохозяйства, но готовить ему было приятно вдвойне, если было кого угостить. — Приятного аппетита! — Деку счастливо сложил руки перед собой и улыбнулся, когда Кацуки сел за стол. В процессе обеда они не разговаривали. Кацуки впервые отвлекся от размышлений и понял, насколько ему не хватало сытной еды. Обед показался роскошью и согрел его изнутри, — оказывается, пустота в желудке тоже бывает вполне ощутимой. Казалось, перед сытостью отступили переживания и сложности, напала лёгкая дрёма. Кацуки не особенно любил спать в обед, но чувствовал, что сейчас его разморило, и доедал он уже немного лениво. Деку же ел с большим аппетитом и будто бы даже расстроился, когда блюдо так скоро опустело. Кацуки предложил ему еще, но тот отказался и откинулся на спинку дивана с очень довольным лицом. Выглядел он расслабленным, улыбался и вздыхал по сытному обеду. — Каччан, это было так вкусно! Мне кажется, я очень давно не ел домашней еды, — сказал Деку, довольно улыбаясь. — Сам не готовишь? — спросил Кацуки, поднимаясь и собирая посуду. — У меня не получается так же хорошо, — неловко признался тот. Они разговаривали так непринужденно, словно бы между ними не происходило никаких неловкостей до этого. Кацуки был даже удивлён тому, как легко у них получалось говорить о простых вещах. — Так же хорошо? Это простейшая кухня. Что может пойти не так, когда ты варишь лапшу? — по растерянному лицу Деку стало понятно, что тот явно каким-то образом не мог предотвратить катастрофу даже с кастрюлей кипящей воды. — Н-Ну… лапша сгореть может, — ответил Деку так, словно это обычное дело. — Ты мне хочешь сказать, у тебя сгорела лапша в кастрюле с водой? — Кацуки не смог скрыть улыбку. Эта картина была абсурдной до смешного. — Н-Ну… воды там уже не было… — ответил тот тихо. Кацуки несколько секунд смотрел на него с удивлением, затем прыснул со смеху и отвернулся. Что-то в Деку показалось ему очень наивным и простым, раз тот подумал, что воды и горячей кастрюли будет достаточно, чтобы лапша сама собой пришла в съедобное состояние. — Мне теперь неловко! — Деку поднялся, поднёс остатки грязной посуды со стола. Кацуки замочил их под водой и отложил в сторону. — Подумай как следует над тем, что нужно делать, когда ты готовишь что-либо, — Кацуки не упускал момент снова надавить на слабое место, пускай делал это больше из желания продлить разговор, нежели из желания высмеять. — Я просто забыл про лапшу напрочь… — Деку оправдывался, словно доверие к нему теперь было не вернуть. — И после этого ты решил больше никогда не готовить? — Каччан… — Деку сказал это почти жалобно, явно желая переключить внимание с этой темы. — Всё с тобой понятно. Ты, похоже, совершенно безнадёжный вариант, — сказал Кацуки с наигранным разочарованием. Деку положил руки ему на плечи. — Ну-у, не говори та-ак! — он расстроенно встряхнул Кацуки, тот лишь обернулся, чтобы бросить на него острый взгляд. — Не мешай. Иначе сам будешь мыть, — Деку послушно убрал руки с плеч, но с места не сдвинулся. Кацуки не заметил, но выражение на лице Деку вдруг изменилось. Он некоторое время смотрел на свои руки, затем перевёл взгляд на затылок Кацуки, собираясь с мыслями. — Каччан… — интонация в голосе того изменилась, — стала скромной и просящей. — А можно… обнять тебя? Кацуки на секунду замер, мгновенно собираясь отвергнуть его, но удержал себя от этого порыва. Он прикинул себе, как это выглядит со стороны, постарался избежать решений на почве несознательного и пришёл к мысли, что был благодарен за вопрос об этом. Первый шаг к чему-либо обоюдному и здоровому, — спросить разрешения. Если он действительно хотел обрести нечто более ясное и прозрачное с Деку, ему тоже стоило проявить тактичность и дать ему шанс, несмотря на то, как затревожило в груди. — Можно, — Кацуки опустил голову, смотря, как руки Деку тянутся вдоль его тела и опускаются на низ живота, смыкаясь вместе. Голову тот опустил на его плечо, грудь прикоснулась к лопаткам. Кацуки выдохнул и замер, смотря на бегущую из крана воду и прислушиваясь к себе, — и осознал, как сильно дал о себе знать тактильный голод. Тепло чужого тела ощущалось комфортным и необходимым. — Спасибо за еду, — тихо прошептал Деку вновь, прикасаясь губами к открытому участку между плечом и шеей. Кацуки обомлел, вдоль спины метнулись мурашки, а сердце застучало так громко и быстро, что, должно быть, даже Деку мог услышать его удары, будучи так близко. Мягкие прикосновения, неожиданное внимание, подаренное за незамысловатое гостеприимство, растопили скептический настрой Кацуки. Он не знал, что может так сильно желать чего-то настолько простого, — обыкновенных объятий, такой тёплой близости. Он аккуратно осматривался и оценивал то, что видел и чувствовал и не находил в себе негативного ответа. Он не мог объяснить, какой невесомой казалась эта нежность для него, ему с трудом удавалось думать о том, что он должен был продолжать делать. Кацуки понимал, что был гораздо чувствительнее к подобному вниманию во время охоты, но он не ощущал одержимости или какой-то зависимости от прикосновений. Ему было просто приятно ощущать Деку рядом, и это чувство он не мог игнорировать или отрицать. Ему не было от этого противно. Кацуки выключил воду, стараясь не двигаться резко, словно это могло разрушить их момент, быстро вытер ладони об полотенце под раковиной и робко сначала прикоснулся пальцами, а затем опустил ладони поверх рук Деку, несмело оглаживая их. Из-за спины послышался довольный выдох. Руки Деку были большими и очень тёплыми, с крупными объёмными венами и маленькими частыми шрамами от кончиков пальцев до самых локтей. Кацуки чувствовал трепет перед прикосновениями к ним, перед тем, как тот крепко прижимал его к себе. Он не мог двинуться с места, но на самом деле и не стремился. Всё ощущалось простым и удивительно правильным. — Тебе нравится? — шёпотом спросил Деку, аккуратно перебирая пальцами по животу. Кацуки скромно кивнул. — Не помню, чтобы меня так обнимали, — признался он тихо, говоря так, словно кто-то ещё мог его услышать и упрекнуть за это. — Меня это радует, — ответил Деку ему в ухо так близко, что по затылку пробежал трепетный холодок. Кацуки закрыл глаза от волнения, что раньше было ему чуждо: он не мог так быстро привыкнуть к тому, насколько приятным был низкий, урчащий голос Деку на таком расстоянии, насколько комфортно он ощущал себя в его объятьях. Это точно происходило из-за охоты, но преодолеть нечто такое ему было не под силу. — Каччан, можно, я сделаю тебе приятно? — Эти слова показались неожиданными. Кацуки припомнил то, что происходило между ними раньше, и больше никак не хотел, чтобы подобное повторилось. Он был готов отказать и несколько тянул с ответом в нерешительности. — Я не буду делать лишнего. Ты можешь остановить меня в любую минуту, если тебе станет некомфортно. Кацуки не было причин не верить Деку. В любом случае, чего-то подобного им было не избежать, — если у омеги началась охота, альфа будет искать любую возможность быть ближе и оказывать внимание. Большую часть последних происшествий между ними инициировал Кацуки и именно по его вине и незнанию всё получалось плохо. Возможно, инициативу стоило доверить Деку, скорее всего, именно он и представлял, что им нужно делать. Кацуки хотелось верить, что тот будет способен удержать себя в руках. Он был уверен, что они не станут так скоро переходить к интиму, но ему самому хотелось попробовать стать ближе хотя бы на уровне прикосновений. Он хотел позволить Деку быть нежным с собой и ощутить себя нужным. В конце концов, после сложных размышлений, Кацуки просто кивнул, развязывая Деку руки. Кацуки вновь почувствовал прикосновение его губ к шее, затем тёплый выдох где-то под ухом. — Я так рад… что ты не отказываешь мне, — прерывисто, взволнованно прошептал Деку. Его объятья стали крепче, он сам стал ближе, словно отделяя Кацуки от всего остального мира, желая закрыть его собой. — Мне неловко за то, как между нами всё происходит… — Ты не виноват в этом, — перебил его Кацуки сразу же, желая обойти воспоминания о том, что было. — Я бы хотел, чтобы между нами не повторялось того, что произошло сегодня. И вчера. Страшно представить, чем это могло закончиться… — вновь прошептал Деку и замер, оставляя их обоих в тишине. — Согласен, — вновь быстро ответил Кацуки. Деку усмехнулся и ткнулся носом в шею. — Главное, чтобы ты не переживал об этом. Понимаю, у тебя не хватает опыта. Поэтому я хочу тебе помочь… — Кацуки заволновался от того, как руки Деку стали двигаться вдоль его тела. Ему было приятно, но трепет перед прикосновениями унять не удавалось. — Значит, у тебя есть опыт? — спросил Кацуки так, чтобы это не звучало ревностно. Он не мог претендовать на прошлое Деку, в котором не участвовал. Тот вновь опустил голову на его плечо. — Можно сказать и так. Я не люблю рассказывать об этом. Всегда звучит как-то неправильно, — сказал он с некоторым переживанием и неловкой усмешкой. Его пальцы стали чуть активнее перебирать по животу Кацуки. — Я хочу знать, — Кацуки хотел унять тревогу, что вызвали его слова. Ему будет спокойнее знать правду. Деку выдохнул. — Ладно. У меня никогда не было постоянной пары, в этом мы с тобой похожи. Но я тяжелее переношу одиночество в целом. Становлюсь сам на себя не похож… это потому, что мне нужна омега, которая будет направлять на себя мои эмоции и нужды. Поэтому, иногда, чтобы удовлетворить необходимость в близости и заботе, мне приходилось пользоваться услугами одиноких омег… по обоюдному согласию. Я просто был вынужден. Иначе это бы очень плохо закончилось. Кацуки не почувствовал каких-либо сложных эмоций, слушая его. Наоборот, ему понравилась честность и открытость, с которой Деку говорил. Он не почувствовал себя как-либо неприятно, — до этого дня Деку жил так, как ему было нужно. — Спасибо, — ответил Кацуки. — И всё-таки, с ними всё было по-другому. С тобой всё ощущается как впервые, — продолжил Деку вновь. Кацуки почувствовал себя избранным. Приятно было понимать, что опыт с ним был для него уникальным. Очень скоро Кацуки стал чувствовать себя слабо от того, как бережно Деку прикасался к нему. Его поцелуи в шею были тёплыми и и нежными, его прикосновения к животу и бёдрам казались нетерпеливыми, но всё ещё аккуратными. Кацуки упёрся руками в стол, но не склонялся, — ему казалось, это даст Деку понять, что он хочет большего, а этого он пока остерегался. Кацуки мог сказать, что он стеснялся близости, и у него не получалось так же скоро открыться и сделать что-либо в ответ, — может быть, он был не в том положении для этого, но с его стороны участие почти не ощущалось. — Я думал о тебе раньше, — сказал Кацуки вдруг. Он не знал, что заставило его сказать это. Возможно, ощущение, что после всего, сказанного им вчера, он не заслуживал к себе такого трепетного отношения. — Расскажи мне, — попросил Деку тихо, прижимая его к себе и замирая на мгновение. Кацуки хотел быть искренним и в тоже время язык заплетался о зубы, теряясь в том, что ему хотелось сказать. В эту минуту, окружаемый лаской, он хотел быть понятым, он хотел открыть душу и почувствовать облегчение за то, что делал, за то, что говорил. Ему было чуждо ощущать такую нужду во внимании, однако его так быстро пленила приятность близости, что он не хотел себе в этом больше отказывать. Для него всё было в новинку, и его неопытность вскрылась неуверенностью в словах. Молчание с его стороны затягивалось. — Если тебе нужно время, всё в порядке, — вновь сказал Деку, стараясь поддержать. Кацуки кивнул и опустил взгляд, его руки с волнением стали оглаживать вены на ладонях Деку. — Вчера я разозлился и сказал лишнее. Но я больше злился на себя. Потому что я чувствовал стыд за то, что делал. Мне просто было плохо и я не знал, как быть. Я думал: «если не сейчас, то никогда». Мне казалось, лучше тебя мне… нет смысла кого-либо искать. Я нуждался. Но я сделал всё дерьмово, когда пригласил тебя. И до сих пор не извинялся за это, — поделился Кацуки. Деку крепко обнял Кацуки. Они молчали несколько мгновений. — Каччан… я так рад, что ты делишься этим со мной, — произнёс он так тихо, что это было чуть слышно даже между ними. — Я понимаю, что ты борешься со своими проблемами и тебе тяжело, даже сейчас ты напряжен. Я очень хочу помочь тебе расслабиться. Если это поможет тебе чувствовать себя лучше, я буду доволен. Большего мне не нужно. Кацуки нахмурился. — Тебе… не нужны извинения? — он чувствовал себя неуверенно, задавая этот вопрос. — Того, что ты чувствуешь вину, достаточно. Если ты не можешь сказать, всё в порядке. Я понимаю. Кацуки кивнул, но ему не стало сильно легче. Он не совсем понимал, почему Деку так легко прощал ему оскорбления, но узнавал в нём того Деку, что знал и раньше. Тот тоже спускал ему многое с рук и этому Кацуки мог найти ответ только в том, что тот находил себе на всё свои объяснения. — Теперь можно я… разверну тебя? — спросил Деку, размыкая руки. Кацуки, отставляя мысли о переживаниях, послушно повернулся к нему лицом. Его руки опустились на его талию, Кацуки, не зная, что делать с собственными теперь, ухватился ими за край столешницы. Ему было неловко смотреть Деку в глаза, поэтому он старался смотреть куда-то ещё. — Каччан… обними меня, — сказал Деку, скромно улыбаясь. Кацуки с трудом справлялся с собственной неуверенностью и не очень хорошо понимал, как правильно нужно что-либо делать. Но если Деку давал ему шанс, то и Кацуки стоило понадеяться на себя. Его руки скользнули вдоль тела и сомкнулись на широкой спине, и Деку сделал тоже самое навстречу. Кацуки вновь замер от того, как крепко его прижимали к себе и сразу понял, что его нетерпеливо, нескромно целуют в шею. Кацуки не мог сказать ему «нет» так же, как и самому себе, — отрицать очевидное желание было глупостью, он хотел этого. Чтобы дать Деку понять взаимность, он отклонил голову в сторону, и поцелуй стал выше и ненасытнее, почти упираясь в челюсть. Деку явно часто практиковал что-то подобное в прошлом или просто любил целовать именно в шею, но Кацуки чувствовал, сколько страсти было в этом. Она была сдержанной, но сквозь его прикосновения ощущалось, в сколь многом он отказывал себе, просто останаливая себя и не позволяя большего. С шеи поцелуи перешли на ключицы, руки замкнулись на пояснице, их бёдра соприкасались. Кацуки прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям и собственной интуиции. Он расположил руки на шее Деку, пытаясь проявить хоть какое-то участие и ощутил слабую тревогу, когда тот стал настойчивее словно в ответ на его движение. Возможно, потому, что ему не отказывали, возможно, потому, что тот нуждался в этом сильнее, Кацуки не мог сказать точно, но инициативы со стороны стало больше. Поцелуи стали гораздо ощутимее, кожа под ними пылала, пальцы Деку игрались с краем футболки и явно хотели забраться под неё. Кацуки вдруг выгнулся, — боль на ключице после аккуратных поцелуев показалась слишком резкой, и Кацуки дал это понять упором в плечо. — Что? Больно? — Деку поднял глаза растерянно. Кацуки кивнул, почему-то ощущая вину. — Прости, я увлёкся. — Просто было неожиданно, — ответил Кацуки. Ему не хотелось делать из этого большую проблему. — Хорошо… я продолжу? — Деку отклонился, ожидая ответа. Кацуки кивнул. Бороться с желанием он не хотел. Ему не нравилось признавать это, но он ощущал себя комфортно, когда Деку проявлял внимание. Ему казалось, раньше это не было настолько очевидным, раньше он просто желал быть увиденным, чтобы не чувствовать себя одиноко, сегодня он хотел физической близости, он хотел чувствовать себя необходимым для Деку. Охота заставляла его быть очень капризным, даже несмотря на принятые контроллеры. Он не чувствовал в себе возбуждения благодаря им, но психологические моменты таблетки перекрыть не могли. Кацуки чувствовал, что его тянет навстречу, и всё его существо отзывалось тяжестью при мысли, что он потеряет хотя бы немного от того, что имеет сейчас. Когда Деку вновь наклонился к его шее, Кацуки положил голову на его плечо и закрыл глаза. Сердце стучало даже от такой мелочи, но ему так хотелось отставить мысли и забыться, что его это очень быстро перестало беспокоить. — Тебе так удобно? — Деку говорил мягко, чуть улыбался, смотря на него, скосив взгляд. — Более чем, — промолвил Кацуки чуть слышно. Что-то в этой близости так сильно его дурманило, что он начинал ощущать себя чрезмерно расслабленно, терял бдительность. Не только в мыслях, но и физически он ощущал себя словно в тумане. Руки Деку вдруг оказались ниже поясницы, — Кацуки не знал, сколько раз за последние дни его трогали там, но был уверен, — ему это нравилось не меньше поцелуев. — Подвинься ко мне, — прошептал Деку ему в шею тепло. Его руки не могли протиснуться между телом и столешницей, чтобы ухватиться как следует, и Кацуки мгновенно решил сделать это его проблемой просто забавы ради. Он выгнул спину, зажимая его пальцы между собой и краем гарнитура и поймал на лице Деку болезненную ухмылку. — Нет уж, я тут хорошо прислонился, — ответил Кацуки. Он никогда не замечал за собой особой любви к вредности, скорее им руководила его холеричность, но сейчас он не был ни зол, ни затуманен одержимостью. Он хотел, чтобы для Деку это выглядело игрой, — доступной и безопасной для них обоих, которая поможет им стать ближе. Кацуки был заинтересован в этом. — А ты не во всём готов идти мне навстречу, так? — в голосе Деку вновь послышалась мурлыкающая интонация. — Бесплатное пользование закончилось, — Кацуки звучал почти пошло, и Деку даже отвёл взгляд в сторону на несколько секунд. — Каччан, я думал, у нас с тобой другие отношения, — ответил тот, неловко подыгрывая. — Не-а, я передумал, — ответил он. Одна его рука окончательно сползла с шеи Деку, второй он всё ещё обнимал его, пальцами чуть щекотя кожу над сонной артерией. — Чем будешь оплачивать? Деку усмехнулся. Их лица были на расстоянии десяти сантиметров от силы, какие предложения здесь могли быть? — Мне многого в голову не приходит, — признался он. — Это плохо, — сказал Кацуки и цыкнул, но его осуждение продлилось недолго, — Деку так сильно щипнул его за кожу на ягодице, что Кацуки подпрыгнул от неожиданности и навалился на него, упираясь рукой в грудь. Это его очень быстро рассердило, и он почти выжег дыру в лице Деку тем, каким хмурым и недовольным взглядом в него упёрся. — И это твоя идея? Не удивлён, — проворчал Кацуки, морщась от неприятного ощущения. — Мне было очень нужно, — ответил Деку, чьи руки уже ласково обнимали его сзади. Кацуки мог понять его рвение, но способы у него были совершенно идиотские. Под стать его задротской натуре, промелькнуло у Кацуки в голове вполне по-доброму. — Ты мне теперь должен, — отметил он, отпуская недовольство на его поступок и вновь повисая на его шее. Кацуки вытянул руки за спину над его плечами, пытаясь вернуть себе комфорт, приложил подбородок на свою руку и выдохнул. Деку поднял руки выше, заключая в близкие, тёплые объятья. Кацуки был отчасти рад тому, что у них всё-таки получалось стать ближе. Это ощущалось для него правильным и своевременным. — Хочу отдать долг сразу, — прошептал Деку. — Если будет больно, ты больше ко мне не приблизишься, — предупредил его Кацуки довольно серьёзно. — Нет, я… — он замолчал, Кацуки чувствовал, что тот волнуется, пытаясь собраться с мыслями. — Я хотел… Кацуки отстранился и попытался поймать взгляд Деку. Тот упорно смотрел мимо. — И теперь ты не скажешь? — Кацуки склонил голову, его ладони обняли Деку за плечи. — Не хочу вновь расстроить тебя, — тот слабо улыбнулся. — Меня больше злит, что я даже понятия не имею, что ты хочешь мне сказать, — пробурчал Кацуки, хмуря брови. Деку молчал. С трудом можно было понять, как в нём уживались одновременно робость и смелость, и как они сменяли друг друга один за другим с разницей в минуту времени. — Серьёзно?! — Кацуки начинал чувствовать раздражёние. Деку опустил руки на талию и повёл плечами. — Я просто… хотел спросить, можно ли мне продолжить, — быстро сказал тот, щурясь. — Теперь без сюрпризов. Мне просто… нужно ещё немного. Было приятно, что он спрашивал. Кацуки это очень располагало к продолжению. Он уже успел забыть, как нежно Деку оставлял поцелуи на его коже, и ему захотелось вновь ощутить себя нужным. Он не знал этому меры и не хотел отказывать своим желаниям. В любом случае, пока это всё не имело серьёзных последствий и было безопасно, Кацуки был готов идти ему навстречу. Он кивнул, и Деку вновь приступил к ласке, — правда, без сюрпризов всё равно не обошлось. Его руки оказались под футболкой и лёгкими касаниями баловали и щекотали голодного до прикосновений Кацуки, — было стыдно, но он готов был почти скулить от того, как хотелось большего. Поцелуи в шею переместились под ухо и челюсть, стали ближе, громче, горячее, Кацуки уже очень комфортно чувствовал себя в такой близости с Деку, — самые длинные кудри щекотали его подбородок и щёку. Он расслабился, позволяя себе нежиться, окружённый теплом чужого тела и вниманием, он не представлял, что могло бы быть сейчас лучше, и совершенно упустил момент, когда Деку стал целовать его лицо. Он не придал этому значения, он чувствовал себя так легко и приятно, что игнорировал, как тот позволял себе большее, потому что ничто не выдавало в нём какой-то жажды или помутнения, Деку делал это аккуратно и неторопливо, не позволяя себе резкости. Когда Кацуки стало щекотно от тёплого дыхания на своих губах, он открыл глаза и тут же его сердце застучало от испуга и волнения так быстро, что он потерял воздух в лёгких. Кацуки почувствовал, что не был готов. Его руки из объятий очень быстро стали упором в плечи, — Кацуки создал между ними расстояние, почти оттолкнув от себя Деку. Вся близость, вся мягкость и ласка, что были между ними, исчезли вместе с этим толчком. Во взгляде напротив он увидел непонимание и растерянность. — Каччан? Что-то не так? — спросил Деку. Он выглядел встревоженно. Кацуки нахмурился. Теперь ему мешала внезапно давшая о себе знать неуверенность. — Давай остановимся на этом, — предложил Кацуки, поправляясь. — Как скажешь. Тебе что-то не понравилось? — спросил Деку вновь. Кацуки было неудобно говорить об этом, потому что ему казалось, словно теперь он выглядит капризным маленьким ребёнком, который жалуется на любое неудобство. С другой стороны, он действительно почувствовал необходимость остановить Деку сейчас. Он должен заботиться о своём комфорте в первую очередь. Ему нужно было чуть больше времени для всего этого. — В следующий раз не забудь спросить о том, что ты собирался сделать, — ответил Кацуки с выдохом. Деку кивнул и сложил руки вместе, — он извинялся за свой проступок так долго и усердно, что у Кацуки завяли уши, потому он отмахнулся от него и решил наконец собраться сделать что-то полезное. Сходить в магазин за продуктами, например. Он заглянул в холодильник и не нашёл там почти ничего съестного, — пару разной пустоты банок с острыми соусами и пожелтевшую зелень в овощном ящике. Сделав короткий список продуктов, он предложил Деку сходить за ними вместе, и тот довольно ожидаемо согласился. Они собрались и вышли в ближайший супермаркет, но если бы Кацуки знал, как Деку ходит по магазинам, он бы вряд ли стал брать его с собой на это дело. Как только они пересекли черту супермаркета, Деку исчез из поля зрения. Кацуки некоторое время ждал его, пытался поискать среди ближайших стеллажей, но ему это быстро надоело и он пошёл по списку покупок в одиночестве. В первом же на очереди отделе овощей он и нашёл Деку, который стоял и очень избирательно высматривал томаты и перцы, вертя их из стороны в сторону. — Чем ты занят? — Кацуки быстро заглянул к нему в корзинку, — тот уже набрал некоторых продуктов самостоятельно, потому пришлось поправить свой список. — Отбираю самые свежие овощи, — тот выглядел чрезмерно серьёзно для этого занятия. Кацуки несколько секунд понаблюдал за ним, затем отвернулся. — Ладно. Я пойду дальше. Он прошёл от холодильников с овощами и фруктами к бакалейным полкам и набрал там нескоропортящихся товаров, — лапшу, рис, несколько других круп, выбрал масла, несколько новых соусов и приправ для готовки. Он на какое-то время застрял в отделе с утварью, читая про керамическую посуду и примеряя её к рукам, пока не услышал недалеко от себя какую-то ругань. Люди в основном проходили мимо, — вероятно, ругались с кем-то из управлящего персонала. Когда Кацуки заинтересовался происходящим и подошёл хотя бы послушать, о чём речь, он, ещё не дойдя до места происшествия, узнал один из двух голосов. Каким боком Деку встрял в конфликт? — У вас здесь лежат испорченные продукты. И на них не написано, что у них истёк срок годности, — несмотря на недовольство, Деку говорил довольно корректно, размахивая упаковкой какого-то бекона. — Я не знаю, кто из сотрудников оставил их здесь, но они явно в процессе утилизации, — подошедший менеджер не стал даже осматривать товары, на которые указал Деку. — Почему они лежат среди обычных товаров? Никто даже не следит за тем, чтобы отсюда не брали продукты. А если кто-то не перепроверит и просто купит испорченный товар? Вы можете себе позволить такую продажу? Кацуки пошёл мимо, не привлекая к себе внимания. Ему было забавно от того, как Деку совершенно не изменился в своих взглядах. Любая безответственность отзывалась в нём искренним желанием заняться ей самостоятельно и он немедленно брал в руки инициативу, если от этого могли зависеть чужие жизни. Кацуки показалось, в иной вселенной, если бы у всех были суперспособности, Деку бы стал каким-нибудь местным супергероем из-за чувства справедливости, что шло впереди него самого. Когда они спустя время вновь набрели друг на друга в магазине, Кацуки с ужасом отметил, сколько Деку набрал сверх того, что было нужно. Он словно бы ходил и сбивал с полок всё, что ему хоть немного нравилось, поэтому его корзинка была доверху забита продуктами не первой необходимости. — Зачем тебе столько?! Ты же сам не готовишь? — Кацуки потянул за край корзины, чтобы осмотреть её поближе. — Тут почти одно мясо… Мука… Грибы… Консервы… Мне этого хватит на полгода! Деку неловко поджал губы, но улыбку скрыть не смог. — Я подумал, будет неплохо набрать тебе много разных продуктов, чтобы ты мог готовить всё, что вздумается, — ответил он. Кацуки не мог разозлиться на его щедрость и просто выдохнул, отпуская корзинку. Когда они подошли к кассам, Деку предложил сам оплатить все покупки, но Кацуки чуть ли не с боем вырвал у него свою корзинку и принципиально сам оплатил свои товары. Он не хотел быть нахлебником и вполне мог обеспечивать себя сам. Он понимал, что им ещё только предстояло говорить об этом, но хотелось сразу же установить некоторые границы. Распаковывая покупки дома, Кацуки ощутил себя очень комфортно от того, как они работали вместе, — передавали друг другу продукты, Кацуки показывал, где у него что хранится и в какие емкости продукты надо переложить из покупных упаковок. Было приятно видеть, как преобразились пустой холодильник и полки в буфете гарнитура, Кацуки был доволен тем, что его дом обретал какую-то жизнь в таких маленьких вещах. Как минимум это начинание для них обоих было полезным и сближающим, Деку знакомился с домом, Кацуки свыкался с новым соседом и учился делить с ним своё пространство. В какой-то момент он задумался, есть ли у Деку какие-то планы на их сожительство, но перейти к этой теме он решился только после того, как они разобрали покупки. — Ты сегодня уедешь? — Кацуки небрежно сел на диванчик и вытянул ноги. Деку несколько секунд подумал, но почти сразу же отрицательно замотал головой. — Я бы хотел остаться. У меня ещё выходные, — ответил он, и Кацуки спокойно кивнул. Ещё бы он захотел уйти так скоро, пронеслось в его голове. — Но, думаю, потом нам нужно будет поговорить о том, как мы будем жить дальше. Кацуки усмехнулся и махнул рукой. Всё теперь казалось донельзя простым. — Нечего думать. Соберёшь вещи и переедешь ко мне. Согласен? — уверенно спросил он. Деку скромно улыбнулся, сложил руки вместе и согласно кивнул. Даже для Кацуки казалось неожиданным собственное уверенное предложение, но отступать было некуда. Да и незачем. Казалось, что теперь он делал всё гораздо более правильные решения, — раз это не вызывало тяжелых эмоций ни у него, ни у Деку, всё шло так, как этому и следовало идти. Какое-то время они провели на кухне, болтая о разном, пока Деку готовил чай и разливал по чашкам. Кацуки чувствовал себя почему-то уставшим совершенно без причины, — похоже, у таблеток заканчивалось действие и стоило позаботиться о принятии следующих. Не желая никаких неприятных последствий, он отлучился в спальню за лекарством и быстро вернулся. — Тебе нехорошо? — Деку стоял у окна, держа обеими руками тёплую чашку. — Просто не по себе. Лучше перестрахуюсь, — Кацуки встряхнул баночку, выбрал пару таблеток и запил чаем. — Каччан учится на своих ошибках! — радостно воскликнул Деку. Кацуки недовольно выдохнул, уронил взгляд на перевязку и отнёс таблетки обратно. После недолгих ленивых разговоров за чаем на кухне, Деку предложил посмотреть какой-нибудь фильм. Кацуки отказывался, потому что ему было лень подключать телевизор, он не знал, что хотел бы посмотреть, но Деку вновь предложил свою помощь во всём. Какое-то время соглашаться ему не хотелось, но потом он всё-таки пошёл ему навстречу, хотя не выглядел так, словно действительно был в этом заинтересован. — Тогда нужно достать телевизор из кладовки, — сказал Кацуки и поднялся. Он неторопливо прошёл в коридор и открыл неприметную дверь чуть левее спальни. — Почему он у тебя здесь? — спросил Деку, пытаясь заглянуть внутрь. — Я ничего не смотрю один, — ответил он. — Он слишком много места занимает. Деку это позабавило. Он взял телевизор и отнёс в спальню, поставил на длинный столик. Кацуки забрался на кровать и хотел было расслабиться, но его помощь всё равно потребовалась. Разбираться, что куда подключать пришлось вместе, но на двоих они решили этот вопрос довольно быстро и вскоре все провода были на своём месте. — Вроде бы должно работать, — сказал тот наконец, разгибаясь и отходя от телевизора. Кацуки взял пульт и нажал на кнопку питания, экран подсветился и порекомендовал включить настройки для поиска каналов. Кацуки пропустил эту опцию, он хотел посмотреть что-то через интернет, потому просто открыл приложения и выбрал браузер. Когда Деку сел рядом, они стали смотреть списки кино и думать, что им хотелось бы посмотреть сегодня. Кацуки нравились остросюжетные боевики и триллеры, Деку больше интересовали комедии и приключения. Кто-то из них что-то смотрел, некоторые фильмы им обоим не нравились по описанию, но чаще всего не доверял описаниям Кацуки, — ему казалось, он будет смотреть фильм сквозь пальцы и не чувствовать от этого никакого интереса. В конце концов, их выбор пал на какую-то мистическую мелодраму, Кацуки с трудом согласился на неё, но не ожидал, что его этот фильм так заинтересует с самого начала. — Я бы не простил этому парню то, что он погиб, — хмурясь, Кацуки осудил первый же поворот сюжета, стараясь не выглядеть заинтересованным в том, как главный герой теперь будет контактировать с миром. — Это жестоко, Каччан. Он же пытался защитить возлюбленную, — ответил ему Деку, гораздо больше проникшись жертвой главного героя. Тем не менее, дальше фильм Кацуки понравился больше. Переплетения сюжета, настоящие опасности, которым тяжело противостоять, если ты всего лишь призрак, заставили Кацуки в какой-то момент задуматься о ценности жизни и том, что в действительности из себя представляет мистика загробного мира. Он не задумывался о таких вещах серьёзно, потому что в его рутину дня редко попадали какие-то происшествия, связанные с потерями, но сейчас мысли двигались под настроение фильма. — Как эта мошенница может видеть его, а его собственная девушка нет! Деку улыбнулся. — Это было бы слишком просто для сюжета. Кацуки не унимался. — Ну, разве в этом есть логика? Если бы я умер, логично, чтобы ты видел меня, а не случайный менеджер в супермаркете?! — продолжал он ворчать на фильм. Деку нашёл его ладонь на кровати и сжал в своей руке. — Конечно. Но не говори такие страшные вещи, — Кацуки опустил взгляд на его руку поверх своей, но ничего против не сказал. Досматривали фильм они уже почти лёжа вплотную друг к другу. Кацуки чувствовал себя сонным от того, как тепло и комфортно ему было рядом с Деку, — тот довольно внимательно смотрел в экран и не выглядел хоть сколько-нибудь сонливым. Его пальцы поглаживали руку Кацуки, это были очень нежные прикосновения, словно подстать спокойным мыслям. Кацуки лежал на его плече и почти чувствовал на себе его дыхание. Он вспомнил, как сегодня днём Деку обнимал и целовал его в шею и не мог сказать, что не хотел этого снова. Лёгкий фильм о любви разморил его, и пускай какое-то неприятное сомнение всё еще бороздило его душу, Кацуки хотел быть ближе к Деку просто потому, что ему так было нужно. Он мог бы спокойно объяснить это охотой, желание отрицать у него не получалось, но ему хотелось придать этому другой смысл. Он вновь чувствовал себя капризным и нуждающимся, потому его пальцы протиснулись между пальцев Деку и сжали его ладонь. Сам он чуть опустил голову, ткнулся носом в плечо и закрыл глаза. — Тебе понравился фильм? — спросил Деку негромко. Титры медленно ползли вверх экрана под спокойную музыку. — Мне понравилось, что главный герой не сдался. Хорошо, что чёрт, который его застрелил, теперь будет гореть в аду, — ответил Кацуки, не размыкая глаз. Деку засмеялся от этого ответа. — Очень хороший фильм. Если задуматься, он любил свою девушку так сильно, что даже после смерти остался с ней, — Деку восхищался главным героем. — Но эта сумасшедшая, что видела его… — Каччан! — Деку рассмеялся и опустил голову на подушку. — А что? Эта старуха ещё и мошенница. Это, видимо, досталось ей не без воли судьбы. Деку всё ещё улыбался. — Забавно, что тебя не смущает призрак, однако женщина, которая его видит… — он не договорил. Кацуки оборвал его на полуслове. — Сумасшедшая потому что! Деку вновь заливисто засмеялся. Впечатления от фильма у обоих были хорошие, и это делало вечер ещё более приятным. Кацуки некоторое время молчал, затем приоткрыл глаза. Эмоции от фильма остывали, титры подходили к концу. Деку лежал чуть выше, но их взгляды всё равно пересеклись, когда Кацуки поднял глаза. Красивая музыка сделала этот момент особенным, они словно сами были частью романтической мелодрамы, которая подходила к логическому завершению всех их тягот и неприятностей. — А ты можешь… обнять меня? — спросил Кацуки тихо. Ему было неловко просить об этом, но он почему-то знал, что ему не откажут. — Конечно, — объятья сомкнулись за его спиной. Кацуки чувствовал себя очень безопасно. Он привыкал к тому, что в его личном пространстве пребывал ещё и Деку и ему больше не было тревожно от его присутствия. — А утром ты боялся, что я слишком близко лежу. — Сегодня утром всё было по-другому. Теперь всё нормально, — Кацуки ничто не волновало. Он лежал расслабленный и комфортный до того, что едва мог пошевелить пальцем. Он протянул руки, обнял Деку и придвинулся к нему вплотную. Тот крепче обнял его в ответ, прижимая к себе. — Я рад, что мы больше не боремся. Не мог представить, что сегодня мы уже будем лежать так близко. Держать тебя в руках очень приятно, Каччан, — прошептал Деку между ними. Кацуки чувствовал себя не так, как на кухне ещё днём. Его тело по-новому реагировало на такую близость, ему казалось, что становилось жарче, хотя они не двигались и просто лежали, дыша в унисон. Он знал, что таблетки плохо справлялись с тем, чтобы контролировать его охоту в самое тяжелое время, но был уверен, что это не было одержимостью. Правда, это не объясняло его искреннее желание прикасаться к Деку снова и снова. Ему нужно было бы встревожиться из-за этого, но он просто хотел ощутить тепло чужого тела, он тянулся к нему, словно без него мог остыть. — Я, наверное… не должен это делать… — его кулак смял футболку на спине Деку, тот опустил голову, ловя горячее дыхание и замечая на лице Кацуки лёгкий румянец. — Каччан, всё в порядке. Я здесь, чтобы помочь тебе, — его рука успокаивающе и мягко гладила его по спине. — Я не знаю… что я должен делать со всем этим, — тело Кацуки почти изнывало от тактильного голода. Он медленно двигал одной ногой между колен Деку, чтобы снять назойливое ощущение лёгкого зуда на коже. — Я помогу, — Деку приподнялся на одном локте, прикоснулся к его щеке и повернул лицо чуть к себе. Кацуки быстро открыл глаза, — чтобы понять, что тот решил сделать, не нужно было даже догадываться. Зелёные глаза смотрели тепло и нежно, Кацуки не сомневался в том, что теперь доверяет Деку гораздо сильнее. — Можно поцеловать тебя? — Кацуки не был готов к этому даже сейчас, но кивнул, и его захлестнуло такое волнение от принятого им решения, что закололо под рёбрами. Кацуки не мог отвести взгляда от его губ, — он не представлял, как ему нужно его встретить, и Деку это уловил по его растерянному лицу. — Доверься мне. Тебе не нужно ничего делать. Просто попробуем, — прошептал он, его рука переместилась на затылок Кацуки, и их губы соприкоснулись. Первый поцелуй как знакомство, короткий и отстраненный, второй, чтобы закрепить первый опыт и провести новую черту, и третий, как снежный ком, — накрывает неожиданной силой и захватывает дух страстью. Кацуки растерялся ещё на первом и к третьему собраннее не стал, хотя не то, чтобы разделял их, — это вполне выглядело, как один длинный, местами прерывистый поцелуй, чья интенсивность и глубина росла с каждой секундой. Впрочем, неопытность не мешала испытывать удовольствие, — целоваться было невероятно приятно. Деку понимал в этом гораздо больше, у него получалось это очень чувственно и глубоко даже без участия Кацуки, но тот довольно скоро стал отвечать ему не менее уверенно, делая каждый поцелуй обоюдно желанным. Пока Кацуки терял бдительность, ослеплённый новым опытом, Деку перемещался относительно него, неторопливо занимая место сверху. Ему было очевидно, чем это для них обоих закончится, но в первую очередь его целью было сделать так, чтобы Кацуки было легче переносить охоту. Он не хотел торопить события, ему нравилась неспешность, благодаря которой он помогал Кацуки бороться с комплексами, и чувственность, которую они оба вкладывали в их близость. Именно этого ему не хватало с другими омегами раньше, — они могли утолить его базовые потребности, но дать ему какую-то эмоциональную взаимность они были не готовы. Деку приблизительно понимал, что ему нужно делать, и был рад, что сознание не подводило его сомнительными решениями. Он переставлял ноги и руки медленно, чтобы не разорвать их близость, не выглядеть резким и слишком наглым, — несмотря на то, что он об этом не спросил, что-то внутри него просто говорило ему занять своё место, пока есть возможность. Это было слабо похоже на здоровое поведение, но Деку всё-таки заботился о том, чтобы Кацуки это не тревожило. Это было его первой заботой, — обеспечить его вниманием так, чтобы это ему не навредило. Когда Кацуки обнаружил, что оказался снизу, он прервал поцелуй и бросил взгляд на руки, упиравшиеся в кровать вокруг него. Его заметно разгорячило от поцелуев, он часто дышал и стал менее сосредоточенным, потому не придал столько значения тому, что Деку теперь был над ним. В каком-то смысле, он ожидал этого, но честно признаться было ещё слишком неловко. — Решил воспользоваться моей невнимательностью? — Кацуки сложил колени вместе. В таком случае Деку не мог лечь на него. — Неправда. Так удобнее целовать тебя. К тому же, я хотел продолжить… Договорить он не сумел, — вместе с возбуждением Кацуки стал импульсивнее в словах и просто нетерпеливо перебил его. — Почему только ты можешь трогать меня? — Кацуки нахмурился, поднялся на локтях, затем сел. Деку больше его не контролировал, что отозвалось в нём с некоторой досадой, и подвинулся, позволяя ему подняться. — Я… не привык, чтобы мне уделяли внимание. Я привык отдавать, но не принимать, — ответил он, пожимая плечами. Кацуки сел перед ним на колени. — Я хочу попробовать, — он взял Деку за плечи. Тот не принял его идею с энтузиазмом, но его кожа довольно быстро покрылась мурашками от прикосновений. — Н-Не нужно. Каччан, я хочу, чтобы ты расслабился. Тебе тяжелее, чем мне, поэтому мне бы не хотелось, чтобы ты- — Нет, я всё равно попробую, — вновь оборвал он и ткнул в грудь Деку указательным пальцем. — Если ты сейчас используешь командный тон, я уйду спать на кухню. Деку сначала удивился, затем мягко улыбнулся. — Каччан… я не собирался ничего командовать. Я просто не хочу, чтобы ты тратил на меня силы, — ответил он. Кацуки некоторое время смотрел на него, затем усмехнулся, словно ему всё стало понятно. — Я знаю. Ты просто не хочешь выглядеть передо мной слабым, поэтому отговариваешь меня, — предположил он очень уверенно. Деку вскинул брови. — Слабым? — переспросил он, смотря в его глаза. — Да. Не хочешь, чтобы я видел, каким ты можешь быть, если я буду уделять тебе внимание, — объяснил Кацуки. Деку несколько секунд думал, затем взял его ладони в свои, выдохнул и отвёл взгляд. Казалось, Кацуки попал в какое-то очень личное больное место, не особенно об этом задумываясь. — Н-Ну… я не знал, что для тебя это будет настолько очевидно. Но мне действительно сложно доверить себя в твои руки, — он повёл плечами, чтобы снять напряжение. Его неискренность и избегание могли испортить весь вечер, если Кацуки поймёт его неправильно, потому Деку старался быть избирательным в словах. — Наверное, потому, что те, с кем я проводил время раньше, не могли что-либо дать мне. И со временем я просто отказался от того, чтобы они трогали меня. Я разучился понимать, что это не односторонний процесс… Я просто брал то, что мне было нужно, и большего не просил. Кацуки внимательно слушал. Его пальцы крепко держали ладони Деку. Он ценил честность, с которой тот рассказывал ему про себя и свои чувства. Вероятно, из близости со случайными омегами он никогда не знал любви и не чувствовал себя нужным. Если их связь делала их друг другу необходимыми, зачем он был нужен тем незнакомым омегам? Как они соглашались провести с ним время? Кацуки подразумевал в этом оплату услуг, но, возможно, Деку помогал им справляться с охотой так же, как и сейчас помогает ему. Что-то в этой мысли показалось Кацуки неприятным, и он решил отставить размышление в сторону. — Дай мне попробовать, — Деку выдохнул, но кивнул, отпустил его руки, Кацуки подвинулся ближе, протянул руки за спину, решив начать с объятий. Он, в целом, лишь повторял то, что запомнил после их близкого общения днём и пробовал представить себя на месте Деку тогда. Не очень уверенные и неумелые поцелуи, скромные прикосновения к телу, рёбрам, лопаткам и пояснице, — Кацуки прогонял в памяти то, что вызывало в нём самые яркие эмоции и пытался понять, что именно запоминалось больше всего из этих движений, благодаря чему они были так приятны ему самому. Это помогало ему не останавливаться, пробовать снова, если попытка не выглядела удачной, а когда он услышал результатом своих стараний довольные вздохи со стороны Деку, увидел его расслабленный взгляд, он стал ещё увереннее и настойчивее. Увлечённый процессом, Кацуки вздрогнул, когда тот вдруг обнял его и крепко прижал к себе. Шумный выдох пришёлся Кацуки прямо в ухо, — руки сжались на спине Деку от того, сколько силы он ощутил вдруг перед собой. — Каччан, ты так уверен в себе, что я начинаю немного комплексовать, — его мурлыкающий голос звучал очень игриво, — даже то немногое, что успел сделать Кацуки, доставило ему удовольствие. — Это было не так трудно. Хотя опыта мне не хватает, — признался Кацуки. Он чувствовал, как пальцы Деку перебирали по спине поверх футболки. — И напористости, — добавил Деку неожиданно. Кацуки это встревожило. — Всё в порядке, Каччан, мне просто нравится немного другой подход, если дело касается меня. Кацуки отстранился. Взгляд Деку был чистым, незамутненным, подозрения в одержимости пропали, но теперь возникли вопросы о том, что тот имел в виду. Он несколько секунд смотрел на Деку, ожидая ответов, затем задал неожиданный вопрос. — Тебе что, нравится, когда соски скручивают? — Кацуки сам не знал, спросил он это серьёзно или нет. Вопрос оказался на языке быстрее, чем он успел его обдумать. Деку секунду осмысливал сказанное, затем рассмеялся с таким усердием, что покраснел и слёзы выступили в уголках глаз. Кацуки тоже стало забавно, он улыбнулся, смотря, как Деку с трудом дышит между приступами смеха. Их объятья разомкнулись, но сидели они всё ещё очень близко. — Как ты… боже мой! Я не могу перестать смеяться… у-ух… как ты только пришёл к этой мысли? — Деку наконец утёр слёзы и смотрел теперь очень мягко. — Ну, ты стеснялся сказать о своих предпочтениях, я предположил что-то наиболее очевидное, — ответил Кацуки, легкомысленно заваливаясь назад. Деку прикрыл рот ладонью. Ему не удавалось провести очевидную параллель между своими словами и цитатой Кацуки, но он находил это очень смешным. — Так что ты всё-таки имел в виду? — Кацуки закинул руки за голову. Он чувствовал себя куда лучше, чем ранее, хотя желание близости оказалось у него не утолённым их короткими поцелуями и объятьями. Он боялся признать, чего хотел на самом деле. — Мне неловко теперь говорить об этом, — Деку собрал руки вместе. — Но… на самом деле, я просто люблю, чтобы со мной позволяли себе чуть больше. Мне нравится… чуть большая грубость… но я на этом никогда не настаиваю. Кацуки задумчиво смотрел на него. — Странно, что ты сам в этом не заинтересован, — обронил он довольно легко. Деку пожал плечами. — Это, наверно, стереотип. Я, конечно, могу подстроиться под партнёра, но больше мне нравится быть мягче, — ответил он, смотря себе в ноги. Кацуки, впрочем, с вопросами не унимался. — Ты пробовал это с другими омегами? Деку засомневался в ответе. — Я не предлагал им, — сказал он, стараясь быть аккуратным. — Тогда покажи на мне, как тебе нравится, — он резко сел. Вся его подвижность была лишь следствием охоты и Деку это понимал. Его устойчивость во многом возросла из-за того, что таблетки, которые принимал Кацуки, притупляли «активность» его охоты именно для альф, и Деку ощущал её слабее, что не позволяло ему стать одержимым. Он просто понимал в себе влечение, но полностью контролировал его. И теперь, когда Кацуки был так близок к нему, позволял быть рядом, ухаживать, заботиться, намекал на то, чтобы Деку мог быть свободнее, он едва справлялся с искушением. Предвкушение стало вредной, тяжелой, едва выносимой ношей для Деку, вынуждающей его согласиться на всё, лишь бы приблизить момент близости. Он старался сохранять трезвость ума, — всё же, в первую очередь, он хотел соблюсти комфорт для Кацуки, и его личные тяготы не должны вставать барьером к этому. — Каччан… я хочу позаботиться о твоём первом опыте. Это может быть неприятно, — ответил он мягко. Кацуки встретил его слова хмурясь. — Да нормально всё. Если что-то будет не так, я могу остановить тебя, сам знаешь, — сказал Кацуки. Он не знал, чего ему ожидать, но искренне хотел попробовать новое столь скоро, даже не успев привыкнуть к тому, что только что открыл для себя. Его охватывала эйфория от стольких возможностей. Деку усмехнулся и кивнул, не желая бороться с такой смелостью. Он потянулся навстречу Кацуки, надавил на его грудь, вынуждая отклониться назад и лечь. — Тогда ты принимаешь, что будешь слушаться. Я не буду пользоваться этим во вред, не переживай, — Кацуки чувствовал трепет от его шепчущих слов и дразнящих прикосновений. Он ощутил, что его тело становится слабым словно в ответ на его слова, он действительно уже готов быть послушным для него. Кацуки смотрел, как тот вёл пальцем по его груди и остановился на точке, где заканчивается грудная клетка и начинается пресс. Он не мог объяснить себе причины, но ощущал в себе напряжение, — от того, как изменилась атмосфера между ними. Он волновался и трепетал перед неизвестным. Деку подтянулся к нему, но вновь обошёл поцелуи в губы, — вместо них он выбрал шею, и его прикосновения там стали агрессивнее и болезненнее, это напомнило Кацуки укус на предплечье по тому, как тот прихватывал его кожу зубами. Его руки гладили тело Кацуки, но это были грубые, жадные движения, они выдавливали пальцами в его коже и мышцах свои отпечатки, они не считались с дискомфортом от собственного давления. Кацуки напрягся от того, как его переполнили новые ощущения, не такие приятные, неудобные для него, но Деку вело по его телу, как смычок по натянутым до упора струнам, как масляную кисть по грунтованому холсту. Перед Деку было распростертое, никем не тронутое ранее полотно, которое ему представилась возможность расписать, и он не позволял себе и минуты сомнения в том, что сделает это со всем свойственным ему старанием. Двадцать минут между ними просто исчезли, но не пропали бесследно, — остались кроваво-синими отпечатками на шее, красными полосами на животе и сухостью в горле. Кацуки дышал сбито, едва держал себя в руках, — он был так возбужден, что почти терял самообладание и рассудок. Он не уловил, в какой момент его так размазало по постели, в какой момент появилась испарина на лбу, он лишь непрестанно двигался от истомы и чувствовал себя очень уязвимым перед Деку, что нависал над ним тяжёлой громадой. Кацуки никогда не знал это требовательное чувство в груди, что делало его своим заложником в эту минуту, но подчинялся ему беспрекословно. Оно напрямую зависело от действий альфы и его команд и нуждалось в удовлетворении. Видимо, оно и было охотой. Кацуки ощущал себя крайне чувствительным и часто дышал от того, как не получалось совладать с собой и своим телом. — Хоро-оший мальчик, — Кацуки вздрогнул и открыл глаза, Деку коснулся его лица и снял несколько капель пота. — Как ты себя чувствуешь? У Кацуки едва ворочался язык во рту. — Дай… дай мне минуту, — он развернулся на бок, пытаясь прийти в себя и подчинить себе хоть какую-то часть тела. Его сердце билось быстро, в руках и ногах было горячее, чем в теле, в груди всё ещё было неспокойно. Он растерянно смотрел в стену напротив, понимая, что именно так и выглядит его охота без таблеток. И сейчас он был уязвим как никогда и совершенно не был способен оказать никакое сопротивление, если это потребуется. — Тебе плохо? — Деку взял его за локоть и за запястье и обратил внимание, какой горячей была кожа на ладони. — Не совсем… мне кажется… таблетки перестали действовать… — еле выдавил из себя Кацуки. На лице Деку появилась улыбка, но она была доброй. Кацуки было приятно её увидеть, он почувствовал себя в нужных руках. — Всё в порядке, Каччан. Таблетки всё еще действуют, я это чувствую, — его пальцы массировали ладонь Кацуки. Тот сжимал и разжимал пальцы навстречу его движениям. — Тебе просто понравилось. Кацуки вдруг взялся за его ладонь крепко, Деку напряг руку, чтобы тот мог подняться ему навстречу. Впрочем, сил у него хватило только на это, он бессильно рухнул на его грудь, чувствуя в себе невероятную тяжесть и истому, которые делали мышцы болезненными при любом движении. — Помоги мне, — вымолвил Кацуки, уткнувшись лицом в его футболку и закрыв глаза. — Я… не хочу больше быть один на один с этим. Помоги мне, пожалуйста. Последние слова он шептал, оттягивая вниз футболку Деку. — Меня дважды просить не нужно, — Деку взял его руки в свои, пытаясь снять с них напряжение, тот поднял голову и потянулся к губам напротив. В этот раз Деку не отказал ему. Несмотря на то, что Кацуки выглядел нетерпеливым и перевозбужденным, Деку старался проявить к нему максимальную внимательность и учтивость. Ему не хотелось, чтобы тот страдал или чувствовал боль, потому теперь прикасался к нему мягко и нежно, пытаясь разгладить напряжение в мышцах и умерить его пылкую спешку. Кацуки успокаивался, размеренно выдыхал и наконец брал себя в руки, — требовательное чувство душу не покидало, но мучительная нужда и истома отошли на второй план, позволяя ему чувствовать себя легче. Деку аккуратно потянул с него футболку и отложил её в сторону, затем снял свою. Кацуки вновь посетила мысль о том, сколько перед ним было силы и энергии, заключенных в одном мощном теле. Сам он по телосложению не был таким крупным, но небольшой рельеф у него всё-таки присутствовал, и он не мог отказаться от сравнений их тел. Разница была наглядной. — Почему ты такой огромный? — спросил Кацуки вдруг. Деку смущённо отвел взгляд. — В детстве не казалось, что ты будешь таким. Тот пожал плечами и бегло осмотрел себя. — Мне кажется, это из-за вторичного признака. У меня в семье все довольно низкорослые, — сказал он, скромно улыбаясь. — Как ты легко говоришь об этом, — сказал Кацуки, всё еще не отводя взгляда от плотного торса. Сложно было представить, что Кацуки это тело досталось просто из тяжести его характера и выбора, который он сделал. Может быть, это и была судьба, которую он просто наконец взял в свои руки. Через мгновение они вновь целовались, но Кацуки уже успел понять, что ему нужно делать и как отвечать, поэтому это были взаимные глубокие поцелуи, страстные и тягучие, как мёд, они оба не могли ими насытиться, потому, когда Деку захотел отстраниться, Кацуки не позволил ему этого сделать. Его рывок вперёд был недостаточно силён, чтобы завалить такое тело, но Деку взял его за талию и просто упал на спину. Положение сверху для Кацуки было новым, для Деку, видимо, чуть более удобным, — не прилагая особых усилий, в доступности его ладоней были все самые приятные мягкие места, поэтому Кацуки довольно быстро ощутил, с какой силой его руки могли давить всё, что им только хотелось. Кацуки тяжело давалась инициатива. Он пытался быть участливым, но у него не получалось так же, как у Деку, и он чувствовал неуверенность. Она мешала ему расслабиться, и он выглядел не очень довольным. — Эй… я делаю достаточно? — вдруг спросил он, останавливаясь. Деку замер, его руки расслабленно легли на бёдрах Кацуки. — Ты отлично справляешься, — тот поддерживающе улыбнулся. Кацуки не мог уличить его во лжи и подумал, что тот бы не стал врать об этом, если и раньше был честен. — Если тебе некомфортно, можем поменяться. Кацуки кивнул, и они переместились, — он лёг на подушки, и Деку вновь навис над его телом, но в этот раз расстояние было слишком велико для того, чтобы им было удобно вновь приступить к ласке. — Не так далеко, — его ладони ухватились чуть выше ягодиц и стянули Кацуки на вертикаль кровати от изголовья, подстраивая прямиком под себя. Кацуки пришлось раскинуть ноги, чтобы оказаться под ним, и тогда он впервые ощутил его возбуждение, — когда тот склонился над ним для очередного поцелуя, и их бедра тесно соприкоснулись. Кацуки выдохнул со стоном, — пока до его паха ничто не дотрагивалось, он и не представлял себе, насколько сильно был возбужден. Он вскинул руки за голову, выгнулся, поднял бёдра навстречу и услышал горячий, чувствительный выдох на своей щеке. Кацуки ничего не мог сделать с тем, как его тянуло навстречу, и Деку взял его в свои руки для того, чтобы сделать несколько встречных движений. Вперёд, назад, вперёд, назад, Кацуки стонал просто от трения одежды и давления, он щурился, словно ему было больно, но на самом деле изнывал от чувствительности, что пронзала его болезненностью от неутоленной близости. Он чувствовал, как всё в нём было горячо, тепло и влажно, он не мог остановить ни себя, ни Деку, он был готов выйти на следующий уровень только если бы это избавило его от муки и подарило долгожданный экстаз. Густая слюна мешала ему целовать Деку, он с трудом сглатывал и широко вздымал грудь, но отпускать его больше не собирался, — его ноги оплелись вокруг бёдер Деку, он продолжал стонать на каждом движении, уже не задумываясь о том, что беспокоило его раньше. Ему так хотелось, чтобы Деку был внутри него, он чуть не доставал его из штанов собственными руками, лишь бы они стали одним целым как можно скорее, но тот упрямо снимал его торопливые руки с себя, не позволяя торопить события. Кацуки не мог заметить, что его одолевало одержимостью, но это замечал Деку. Правда, теперь ему это отчасти нравилось и он мог позволить себе небольшое самолюбование, — если Кацуки так сильно был вне себя от их близости, значит, Деку справлялся со своей ролью отлично. Он не мог отрицать, что в нём было что-то бессердечное, что наслаждалось почти мучительным состоянием омеги, наверное, такой была его природа, но с ней боролось его нутро, что сочувствовало Кацуки и хотело ему помочь. Он имел достаточно знаний, чтобы сделать первый опыт наименее травмирующим, когда они могли перейти непосредственно к сексу, но он всё ещё заботился о том, кто не мог позаботиться о себе сам сейчас. Кацуки не мог предусмотреть защиту и безопасный секс в таком состоянии, значит, об этом должен был позаботиться Деку. И если свои презервативы у него ещё были, то смазку он не замечал, пока был здесь, хотя не имел привычки заглядывать в чужое. Он не знал, ответит ли Кацуки ему что-то вразумительное, но и оставлять его без причины было неправильно, — в момент своей наибольшей слабости он нуждался в Деку сильнее всего, и уходить на поиски чего-либо было бы бесчеловечно. — Каччан… чтобы продолжить, нам нужна смазка. У тебя есть? — Кацуки, несмотря на совершенно отрешённое состояние, смог ему ответить. Его рука упала в направлении тумбы, и Деку понял, где искать. Как только он попробовал сдвинуться, Кацуки ухватился за его шорты, полностью контролируя расстояние, на которое тот позволяет себе уйти. Деку старался не тревожить его долго, и как только ему попался знакомый тюбик в ящике, он вернулся и заместил короткую разлуку вниманием, чтобы Кацуки не ощущал себя брошенным. — Каччан, я хочу снять с тебя шорты, — Кацуки вдруг открыл глаза. Осознание собственной неопытности оказало на него отрезвляющее действие. Но, похоже, Деку всего лишь поставил его перед фактом, — шорты аккуратно сползли вниз с его бёдер, открывая больше зон для прикосновений и поцелуев, чем Деку мгновенно воспользовался. Его руки дотронулись до внутренней стороны бедра, попробовали её наощупь, он обнял руками колени и дотронулся до неё губами. Кацуки замер от совершенно новых ощущений, его мышцы вновь одолевала слабость просто от мысли, что Деку был между его ног, пускай не в самом эротическом смысле. Одна его рука поднялась и стала гладить талию в такт поцелуев, Кацуки вновь пленило нетерпение. Опасение того, что будет дальше, никак не перебивало уровень возбуждения и жажду близости, потому Кацуки выглядел просто разгорячённым и внимательно наблюдающим за лаской. Когда Деку оторвался от поцелуев и они случайно встретились взглядами, внутри Кацуки что-то затрепетало. Он никогда раньше не видел Деку таким, — даже его румянец не выглядел похожим на те, что он видел раньше. Его взгляд из-под спущенных век вызывал в Кацуки неконтролируемое желание подчиниться, он словно принуждал его к большему повиновению, ненавязчиво обвиняя в том, что тот всё ещё недостаточно сделал для него. Кацуки не мог отвести взгляд и не мог прийти в себя, он хотел отдать большее, беспрекословно быть удобным. Его разум не позволял ему прервать их контакт, ему казалось, его собственное отражение в зелёных глазах приближалось к нему навстречу, пока он не ощутил тяжесть, — от тела Деку, опустившегося на него. Тот подтянулся навстречу и лёг вплотную между его ног, оставив между их лицами расстояние в сантиметров десять. — Каччан… прежде, чем мы начнём… — Кацуки судорожно выгнулся, ухватился за плечо Деку и замычал из-за того, что тот надавил бедрами навстречу, уперевшись в него затвердевшим членом. Это заставило растеряться и ощутить какой-то страх перед тем, что Кацуки ждёт, несмотря на то, как его изводило отсутствие интимной близости на этот момент. Он вновь встретился взглядом с Деку и понял, что доверяет ему, чувствует себя спокойнее, видя его перед собой, но не мог избавиться от вполне логичной тревоги из-за того, что был неопытен. Всё в его чувствах было сбито с толку, но он был уверен, что виной этому была охота и первый опыт, который ему давался до этого слишком приятно и беззаботно. Кацуки хотел поддержки, потому взял Деку за руки, чтобы успокоиться и немного перевести дыхание. — Дай мне время, — вновь попросил Кацуки тихо. Истома копилась в нём лишь больше и он был не уверен, что справится с тем, чтобы выдержать Деку внутри себя хоть какое-то время. Даже несмотря на короткую передышку, он чувствовал себя практически на грани. — Конечно, — Деку приложил голову на его грудь, отдыхая. — Я хотел спросить… ты знаешь, как это всё происходит? Мне кажется, ты немного растерян. Кацуки отвёл взгляд, выдохнул и сжал руки. Его переживание было заметно. — Я знаю. Но я этого никогда не испытывал на себе. И меня смущает… — он запнулся. Деку терпеливо ожидал ответ. После небольшой паузы Кацуки почему-то решил продолжить шёпотом: — У меня там… узко. Я не знаю, как это будет происходить с твоими размерами. Деку улыбнулся, рисуя окружности большими пальцами по ладоням Кацуки, чтобы успокоить его. Это помогало, — он смущённо выдохнул, чувствуя поддержку, его лицо расслабилось. Пока они решили прерваться, Кацуки задумался о том, что ему теперь хотелось видеть со стороны Деку беспрекословную уверенность в том, что он делает, чтобы полностью опереться на его знания и помощь. Кацуки хотел, чтобы Деку проявил к нему внимательность и заботу, даже если это будет не так легко, как могло бы быть с другими, и понимание, если что-то пойдет не так. Он хотел близости и верил, что Деку знает, как сделать это для них обоих приятно. — Я могу наглядно показать. Но мне придётся… войти в тебя пальцами, — Кацуки напрягся. Он бросил взгляд на его ладони — на таких крупных, сильных руках не может быть тонких, жилистых пальцев. Кацуки сомневался так сильно, что был готов отказаться, его собственная нерешительность начинала раздражать его. В нём боролись желание и волнение, интерес и опаска, и он не мог прийти к ответу сразу. Его напряжение и неуверенность вновь стали очень заметны. — Как ты раньше справлялся с охотой? Если у тебя есть то, чем тебе привычнее ласкать себя, можем начать с этого, — предложил Деку вновь. Кацуки повёл плечами, — для него это тоже была неудобная тема. — Я всё делаю пальцами. Поэтому не думаю, что есть разница. Или просто… — Кацуки не знал, что рассказывать о том, чем он пытался справляться с возбуждением, будет довольно неловко. — Иногда я просто трусь обо что-нибудь. Это тоже помогает. Деку кивнул. Кацуки чувствовал себя готовым провалиться под землю, но был рад, что тот так нейтрально отреагировал. Он сам не знал, какой бы ответ его устроил. — Не против, если я попробую? — Деку поднял руку и опустил её вниз, цепляя пальцами резинку белья. Кацуки было не по себе, но он кивнул, ради уверенности смотря ему в глаза. Кацуки стеснялся того, что у него была альтернативная анатомия репродуктивной системы, как и у всех мужчин-омег. У него были не ярко выраженные мужские половые органы, которые, в целом, выполняли все свои природные функции, кроме репродукции. Кацуки не мог оплодотворять, но мог вынашивать, потому что у него был орган, похожий на женскую матку, и было соответствующее отверстие для него, что раскрывалось во время охоты. Кацуки не ощущал их в своём теле практически никак во всё остальное время, но с наступлением охоты организм требовал физической близости. В той зоне повышалась чувствительность, выделялась смазка из-за постоянного возбуждения, и у Кацуки не было выбора, кроме как удовлетворять своё желание и пережидать это состояние наедине с собой. Но то, что его анатомия была так не похожа на обычную мужскую, сильно смущало его. Он почти отрицал эту часть своего тела, считая её несовершенной в себе так же, как и то, что он омега. Деку знал особенности его тела, потому его рука безошибочно точно нашла необходимое ему место под бельем. Кацуки замер, не зная, что делать, он смотрел в глаза Деку, и в их взглядах обоюдно читалось, сколь многое они испытывали в эту минуту. — Горячо, — одним пальцем Деку стал аккуратно касаться кожи между его ног. Он скользил по смазке, не давя сильно, но Кацуки щурился, почти надрывно вздыхая, в то время как Деку ощущал некоторое торжество. Сквозь смущение Кацуки мог видеть, что тому нравилось, в какой близости он от него находился и чем занимался. В какой-то момент они оба расслабились, свыкнувшись с ощущениями, и палец неожиданно для обоих попал внутрь. Кацуки почти испугался этого, напрягся, широко открытыми глазами уставившись на не менее удивленного этим Деку, что замер и не двигался больше. — Ой, — вырвалось у него так, словно бы и его рука там оказалась совершенно случайно. Кацуки молчал, но его лицо казалось шокированным от произошедшего. — Если тебе некомфортно, я могу убр- — Стой, — Кацуки выдохнул, взялся за его плечи, подтянул себя навстречу, и палец вошёл глубже. Из Кацуки вырвался стон, Деку подхватил его поцелуем, но остановиться не смог. Было понятно, почему ему так понравилась даже такая небольшая инициатива, но Кацуки так быстро терял голову от поцелуев и настойчивости, с которой Деку забирал у него каждый вдох и не давал отстраниться, что уже успел разгорячиться вновь и забыть о каком-то стеснении. Он сжимал его плечи, мычал ему в губы, Деку двигал рукой, из-за чего смазки становилось всё больше на его пальцах. Кацуки было горячо везде, он начинал изнывать от нетерпения и скулить, потому что Деку задевал его член, двигаясь, и когда он захотел опустить вниз руку, тот не дал ему этого сделать. Он отвёл её в сторону и придавил запястье своей ладонью, а вслух лишь спросил: «давай второй?». Кацуки не ответил, но его взгляд достаточно ясно требовал продолжения, и это практически полностью развязывало Деку руки. Второй палец вошёл безболезненно, его Кацуки принял гораздо смелее предыдущего. Они не прерывались на осознание и принятие, Кацуки так нравилось чувствовать к себе внимание со всех сторон, ему нравилось быть в чужих руках, ему нравилась ласка, он не хотел отрываться от этого. Деку делал это не так, как сам Кацуки себя ласкал, он делал это по-своему, по-задротски хорошо. Даже несмотря на то, что Деку был довольно сильно возбужден, он оставался нежным в прикосновениях к лицу, к шее и телу Кацуки, хотя иногда в его жестах было что-то, что напрямую подавляло его волю, но он не имел ничего против. Кацуки нравилось, что его контролируют, Деку нравилось иметь этот контроль. Пока он не доставлял кому-либо из них боль, он был приемлем. Деку не собирался делать Кацуки больно, и тот знал это. Это доверие очень дорого стоило. Всё, что у Кацуки не получалось сделать потому, что Деку это останавливал, было между ними больше игрой, чем противостоянием. Кацуки выглядел спокойным, жаждущим большего, но не тревожащимся и не переживающим о том, что будет дальше, и это радовало Деку гораздо сильнее. Он чувствовал ликование от того, как ему удавалось найти к Кацуки подход, как у них взаимно получалось преодолеть его комплексы и стать ближе, как вчерашние распри совместными усилиями сегодня стали для них первыми поцелуями и близостью. Деку вдруг захлестнуло такой сильной эмоциональной волной, что он оторвался от поцелуев, вывел пальцы, опустил голову в подушку выше плеча Кацуки и выдохнул. — Ты устал? — Кацуки приложился щекой к нему, румянец на его лице казался обжигающим. — Нет, я… я так рад, что мы сейчас вместе, Каччан, — прошептал Деку с улыбкой. Кацуки прикрыл глаза. Ему могли не нравиться мелодрамы, но искренность этого момента трогала его душу. Он не мог объяснить это тепло в груди, едва ли он действительно так скоро любил Деку, но какую-то невыносимую привязанность он чувствовал. И теперь она не казалась ему чужой, неизвестной и отталкивающей. Теперь ему хотелось понять её и раскрыть в себе, чтобы научиться жить по новому. Словно начать жизнь с чистого листа, зная, что ты нужен и ценен. Удивительный шанс, который Кацуки не хотел бы упустить. — Тебя не очень сложно порадовать, — Деку поднялся, смотря на Кацуки с вопросом. — Это только от тебя зависит, — ответил он, запуская свободную руку в белые волосы на затылке. — Вчера ты мне на таком же расстоянии нос разбил. — Прости меня. Деку замер. Он свёл брови, но это была не просто хмурость, а непонимание и некоторая неловкость. Кацуки заметил, как веснушчатое лицо стало озадаченным, — тот явно не ожидал услышать такой ответ. — Каччан… я, правда… я не держу обиду и не имел в виду… Кацуки закатил глаза и закрыл ему рот ладонью. — Прекрати. Я посчитал нужным сказать это сейчас, я сказал. Тебе ничего не нужно с этим делать, — ответил он. Деку некоторое время смотрел на него, затем кивнул. Кацуки отнял руку от его лица. — Хорошо, — Деку мягко улыбнулся. — Вообще-то, я хотел тебе объяснить, как работает твоя физиология в ответ на мою, но я так увлёкся… тобой… Это было невероятно приятно слышать. Несмотря на ликующее чувство в груди, Кацуки в ответ лишь устало выдохнул, не подавая виду. — Что я ещё не знаю? — спросил он, недоверчиво поднимая бровь. — Ну, скорее всего, ты это знаешь. Твоё тело может подстраиваться под моё в этом процессе, — Деку несколько секунд наблюдал реакцию, затем наклонился к уху Кацуки. — Если у меня не получится войти, ты сам всё сделаешь для того, чтобы я оказался внутри тебя. От такого горячего, интимного шёпота у Кацуки задрожали ноги. Он почувствовал в себе неподъемную слабость и чувство, что его вновь одолевает истома, которую он терпеть был больше не в силах. Приятное чувство в груди разливалось по его телу, к ладоням и стопам, наполняя Кацуки теплом и желанием. — Без командного тона, я надеюсь? — спросил Кацуки довольно спокойно. Деку мотнул головой. — Нет. Это в целом больше не о тебе самом, а о твоём теле. Оно… М-м… — Деку не договорил, но Кацуки почувствовал как напряглось его тело вдруг, как он встряхнул головой, словно сбивая в сторону ненужные мысли. — Ох, я уже не могу так спокойно об этом разговаривать… Кацуки опустил взгляд и протянул руки вниз. Он касался бёдер Деку, ощупывал его сзади, его ладони выглядели маленькими на его массивном теле, однако это не мешало им быть весьма любопытными. Пальцы обводили каждый рельефный контур, который им удавалось находить, будь это линия мощной мышцы или нижний край шорт. — Хм-м, тебе тут так тесно, — Кацуки обратил внимание на его пах, где шорты до упора натянулись в ответ на давление изнутри. Он накрыл его рукой, — горячая, твердая плоть за одеждой дрогнула в ответ, и Деку выдохнул, почти ошпаривая Кацуки ухо. — Каччан… м-м, пожалуйста… — Деку просил его так, что отказать было невозможно. Кацуки залез под его шорты, температура там оказалась ещё более нескромной. Деку целовал его под ухом, озвучивая чувствительными стонами каждое своё перемещение, и Кацуки едва мог продолжать от того, как его тело отвечало на эти звуки. Оттянув резинку белья, Кацуки не знал, чего ему ожидать, но всё равно оказался так удивлён размерами в своей руке, что выдохнул с поражённым смешком. Деку замер от прикосновения к себе. — Я с трудом его обхватываю… мой собственный в кулаке даже не видно будет, — заметил Кацуки, искренне удивляясь. Он думал, что может выглядеть со стороны очень глупо, но верил тому, что Деку не станет упрекать его в этом просто из-за того, что у него не было опыта ранее. — Ничего страшного, разница в удовольствии от этого никакая. Мне просто «повезло», на самом деле это не часто встречается, — оправдался Деку. Кромки губ Кацуки поднялись в лёгкой улыбке. — Значит, и мне повезло. Он медленно двигал рукой вокруг головки, увеличивая её чувствительность и размазывая смазку вокруг. Деку тихо стонал ему в ухо, через раз двигая бёдрами навстречу. Кацуки чувствовал, что его зависимость от всего происходящего лишь нарастает, между ног у него было влажно до неприятного, но он не торопил события так, как мог бы. Он сам не мог понять, хотел бы он спешить или наоборот, был рад, что они так медленно и постепенно подходили ко всем моментам друг с другом. — Качча-ан, м-н-н, — Деку стал выстанывать его имя, тычась носом то в плечо, то в шею, его рука легла поверх члена Кацуки, вынуждая того толкнуться навстречу. Импульс от этого прошёл по всей его нижней половине тела, порождая очередную волну возбуждения, и охота вновь дала о себе знать жаждой немедленной близости. — Деку… я хочу… — промолвил Кацуки, но не смог договорить. Рука Деку опустилась, небрежно и даже больно стянула с него бельё, стала скользить между его ног теперь уже не без нетерпения. Кацуки казалось, ещё мгновение, и он кончит прямо так, но его тело не давало ему долгожданной разрядки, потому что требовало проникновения. Кацуки знал, что получит его в любом случае, потому ожидание могло продолжаться долго до момента, пока Деку не сделает того, что он желает. — Я услышал тебя, — тот поднялся и сел между его ног, стягивая последнюю одежду с себя и с него. Он взял Кацуки за бёдра и подтянул к себе вплотную, поцеловал его, их тела вновь соприкоснулись друг с другом в бёдрах, — и теперь Кацуки замер в ожидании неизвестного. Перед тем, как начать, Деку достал из шорт квадратную упаковку и надел презерватив. Кацуки следил за его движениями словно из полудрёмы, его вновь так сильно горячило и обдавало одержимостью, что он не был способен многое понимать в происходящем. Он неконтролируемо дразнил Деку и пытался заставить его поспешить, но тот даже перед совершенно незащищённым, открытым перед ним Кацуки держал ум трезвым. На случай трудностей он поставил рядом баночку со смазкой, а под поясницу Кацуки подложил подушку для удобства. — Каччан… ты готов? — он вновь расположился над ним сверху. Спутанное сознание Кацуки с трудом могло подсказать ему ответ, но как минимум он согласно кивнул, смотря на Деку из-под тяжёлых век. — Я так хочу этого… — вымолвил он, прихватывая его бёдра. — Если что-то будет не так, скажи мне сразу, ладно? — Деку выдохнул, увидев его кивок, поцеловал Кацуки вновь и стал двигаться навстречу. Кацуки действительно был узким, Деку понял это почти мгновенно, но знал, что особенности его анатомии всё равно позволят ему оказаться внутри и это даже не будет болезненно для него. Кацуки в свою очередь издавал какие-то скулящие звуки, пока дело шло не так гладко. Он вдруг потянулся и обнял Деку за шею, вынуждая его наклониться ближе и прекратить двигаться. — Больно? — Кацуки замотал головой. Это и не должно было быть больно потому, что у него не было девственной плевы, но проблема была в чём-то другом. Кацуки не был достаточно расслаблен. — Что-то не так? — Укуси меня, — попросил он тихо. — Прямо сейчас? Как это тебе поможет? — Деку уже не был уверен в том, что не запоздал с тем, чтобы помочь Кацуки вовремя. Может быть, теперь он опять был не в себе, и всё это могло лишь принести ему больше вреда, но отступать с опутанными ногами, практически войдя в него, он не мог. — Мне нравилось, как ты целовал меня в шею, когда я попросил тебя быть свободнее. Но просто… укуси меня после этого. Неожиданно, — Деку едва мог ожидать чего-то подобного от Кацуки, но не возражал. Если тот просил его об этом в такой момент, значит, это могло помочь ему стать увереннее и расслабиться. В любом случае, он не собирался делать это больно, потому согласился, и Кацуки опустился на постель обратно. Несмотря на то, что они отвлеклись от их изначальной цели, Деку не прекращал двигать бедрами навстречу, пока целовал Кацуки, стараясь сделать эту близость и проникновение привычными для него. Он двигался медленно, едва удерживая в себе желание очень грубо войти до предела, и направлял свою энергию на то, чтобы исполнить желание Кацуки. Когда ему показалось, что тот был достаточно увлечен поцелуями и ничего не ожидает, он прикусил его плечо и неожиданно продвинулся вперёд бёдрами. В момент укуса Кацуки почувствовал приятное давление, им овладело чувство беспрекословного подчинения, и его мышцы расслабились в ответ, он почти инстинктивно подтянул себя навстречу, позволяя Деку войти до конца. Его тело мелко дрожало от того, что произошло, дрожь пробирала его насквозь, и он чувствовал в ногах трепетное напряжение. На плече остался след зубов, но крови не показалось. — Каччан… тебе определённо нравится… когда ты контролируешь этот момент, — Деку говорил тяжело, с натугой, сминая в руке мягкое бедро. — Мне кажется, я должен был быть альфой, — Кацуки задрал голову, пытаясь привыкнуть к тому, как Деку наполнял его собой до отказа. Это было странное, но удивительно нужное ощущение. Оно почему-то отрезвляло Кацуки ум, но всё ещё не утоляло всех его желаний. — Тогда бы мы не смогли быть вместе, — предположил Деку. Кацуки не был готов думать об этом серьёзно. — Но если бы ты был омегой, — ответил он на выдохе, смотря Деку в глаза. — Наверное, мне было бы очень приятно с тобой, — Деку улыбнулся, задумавшись. Кацуки не мог отрицать, что это при всей их близости выглядело и звучало очаровательно. Он потянулся и поцеловал его, что отвлекло от разговора и послужило поводом к действию. Деку двигался неторопливо, почти изнывая, но его очень удовлетворяло, что Кацуки теперь полностью зависел от него. Он стонал, шумно дышал, закидывал руки за голову от того, как ему было это приятно. Деку не отказывал себе в самолюбовании, ему нравилось быть для него тем, кто подарил ему первый опыт и делает его настолько комфортным, что того размазывает перед ним на постели. Ему нравилось смотреть, как тот прикусывает губы, вздрагивает, ему нравилось видеть, что его движения отдаются в Кацуки таким удовольствием, что они утоляют его потребности. Между ними воздух стал горячим до густоты, словно его можно было резать как тесто, но никого из них это не останавливало. Деку чувствовал себя победителем, более правильного места относительно Кацуки он не мог себе представить в эту минуту. Вся его энергия и силы были направлены на то, чтобы тот почувствовал себя легче, несмотря на то, что ожидал через несколько минут ускорить темп. Кацуки чувствовал в себе жар от промежности до желудка, но едва ли понимал, какие тому были причины кроме Деку между его ног. Ему было так хорошо, впервые за долгое время, что он очень быстро становился зависим от его движений, от его толчков внутрь, от его слов и улыбки, он теперь видел его, как единственную защиту и опору, как неразрушимую стену, что будет отвергать любой удар. Всё, что было у Кацуки от вторичного гендера, в эту минуту искало помощи и поддержки, искало удовлетворения, отзывалось на каждое мановение воздуха в свою сторону. Пустота внутри была долгожданно заполнена, но тело требовало гораздо большего. Кацуки были чужды мысли о родительстве, но сейчас его чуть ли не на куски разрывало от того, какая у него была возможность. Он никогда не знал, что всего лишь сутки с Деку сделают его таким требовательным и капризным, он не знал, что захочет гораздо большего, чем просто физической близости без последствий. Его тело было прямо сейчас готово к тому, чтобы Деку оплодотворил его, и эту мысль он не ожидал как получить, так и быстро принять как данность. Он никогда не планировал тратить какой-то период своей жизни на воспитание ребёнка, но ощущение надёжной альфы рядом очень быстро заставило его омегу поверить в такое семейное будущее для них обоих, не позволяя подойти к вопросу рационально. Одержимые мысли брали над ним верх. — Деку… Сними презерватив, — попросил он, притягивая его лицо к себе. Зелёные глаза посмотрели на него с беспокойством. — Ни в коем случае, — ответил он, касаясь кончиком носа щеки Кацуки. — Нам больше не нужно ждать. Я хочу этого прямо сейчас, — он нетерпеливо полез было сам, но Деку остановил его руки, крепко ухватив запястья. — Каччан, это не так. Это в тебе говорит охота. Дети это очень большая ответственность, — ответил он, пытаясь отрезвить его ум. Кацуки не выглядел так, словно понял, что ему сказали. — Я хочу детей. От тебя, — продолжал он, и Деку ощутил тревожное сомнение. Его альфа-начало подхватило этот ответ очень положительно, он с трудом удержал себя от того, чтобы судорожно оттянуть его руки и сделать это намеренно больно. Деку понимал, что в охоте Кацуки едва себя контролировал, но и он сам поддавался его динамике и начинал прислушиваться к своему второму признаку, если это касалось таких узких вопросов. Если Кацуки продолжит настаивать, отказывать ему будет всё тяжелее и тяжелее. Им стоило отвлечься на что-то другое, пока это всё не стало на порядок сложнее. Пока Деку контролировал альфу в себе, ничто в их близости не могло выйти из-под контроля. — Каччан, это очень мило. Но для первого раза довольно резкое решение, — ответил он, думая, чем можно отвлечь Кацуки. Нельзя было дать ему возможность настаивать на этом слишком долго, нужно было увести его от размышлений относительно его возможностей в эту минуту. — Незачем тянуть, — ответил тот вновь. Деку улыбнулся, лёг на его грудь и стал очень медленно двигать бедрами, больше скользя членом снаружи, чем проникая внутрь. — Каччан, твоя смелость удивляет. Ты во мне так уверен, я очень рад… Но я хотел бы сначала насладиться тобой. Хочу сначала сделать тебе приятно. Чтобы ты ощутил эйфорию со мной. Хочу, чтобы тебе не нужно было ни о чём беспокоиться. Я всё сделаю для тебя, лишь бы ты не нуждался. Тебе же хорошо со мной? Кацуки кивнул, прикрыв глаза. — Мне очень приятно. Я такого никогда не испытывал… — Деку поцеловал его в ключицу. — Мне раньше не было так хорошо ни с кем. Я просто чувствую себя счастливым. И ты можешь позволить себе быть счастливым, не ограничивая себя сразу. У нас будет много времени для взвешенного решения потом. Кацуки приоткрыл один глаз. Деку не знал, услышал ли он его, но неожиданная усмешка с поволокой в алых глазах невероятно успокоила его. — Когда ты так говоришь, я хочу тебя ещё сильнее. Неожиданно для самого себя Деку смутился. Его не смущал секс, но почему-то смущали такие слова, и он поджал губы, совсем не зная, что сказать в ответ. Он нечасто говорил что-то такое сам и совсем не был готов к тому, что ему может такое сказать Кацуки. Вместо ответа он решил просто поцеловать его, в то время как руки Кацуки вполне ожидаемо потянулись к его члену, призывая его вновь войти. Деку не заставил его ждать. Теперь он двигался напористее, поцелуи по телу и в губы казались ненасытнее. Его руки упирались в кровать, прижимая под собой локти Кацуки, тот напряженно запрокидывал голову время от времени, щурясь и часто дыша. Деку не терял возможности целовать его, перетягивать на себя внимание, Кацуки изнемогал от того, сколько к нему было прикосновений, как легко тот проникал в него, каждый раз обжигая изнутри возбуждением. Кацуки упирался стопами в кровать, напрягая колени и бедра, стонал, не мог ответить ни на одну ласку Деку от того, как его сковывала томная нега, и почувствовал, как неожиданно под закрытыми веками появляются слёзы. Он понимал, из-за каких эмоций они появляются, но его тело настолько содрогалось от этой близости и не слушалось, что сил у него не хватало этому противостоять. Деку не сразу заметил его слёзы, — увлечённый процессом, он если и замечал, думал, что это пот, но потом увидел, как тот надрывно выдохнул и закрыл руками глаза, поджимая дрожащие губы. Он испугался настолько, что замер, не позволив себе ни единого движения, — он не знал, что Кацуки могло расстроить настолько сильно, но он расплакался навзрыд. У Деку заболело в груди от тихих рыданий Кацуки, и его тело мгновенно остыло в ответ на такую неожиданность. — Боже, Каччан? Что такое? Что я сделал? Тебе было больно? — он стал гладить его по рукам и плечам, пытаясь успокоить. Ему не приходилось раньше сталкиваться с таким, и он не совсем представлял себе причины происходящего. Он помнил редкие слёзы перед оргазмом у чувствительных омег, но плач Кацуки задевал его особенно остро, это было вызвано не тем, что ему было очень хорошо. Ему почему-то стало плохо настолько, что он не удержал эту печаль в себе. — Я… я… — он задыхался, но ничего не мог сказать об этом. — Прости меня, если я что-то сделал! Боже, я ведь даже не заметил… — он сел, приподнял Кацуки к себе навстречу и уронил в свои объятия, не зная, как подарить ему комфорт иначе. Тот неожиданно спрятал лицо в его плече и судорожно обнял его в ответ. Они сидели некоторое время молча, Деку гладил его по голове, плечам и спине, надеясь, что это поможет ему прийти в себя, подарит спокойствие. Дыхание Кацуки выравнивалось, но голову он всё ещё не поднимал. — Каччан, мне жаль. Я не хотел сделать тебе больно или неприятно. Если ты скажешь мне, что тебе не понравилось, я больше никогда не сделаю этого. Просто скажи мне, ладно? — прошептал он, мягко проводя ладонью от затылка по спине вниз. Кацуки прятался в нём, ища необходимый ему комфорт, как питомец прячет мордочку за плечом хозяина, если боится. Через несколько минут он задышал ровнее, зашевелился и поднял голову, положив подбородок на плечо Деку. — Я… я не знал, что… мне может быть так хорошо с кем-то, — его голос звучал низко, так, словно он сдерживал слёзы снова. Деку ощутил его боль в себе и приложился щекой к нему. — Я никогда не знал, что я могу это всё чувствовать. Я помнил и знал до этого только одиночество и беспомощность, я всегда хотел понять это проклятое чужое тепло, о котором все вокруг так много говорят, — Кацуки вытер глаза, надавив пальцами так сильно, что остались красные пятна на веках. — Мне всё это было чуждо, и меня ломало от того, как сильно я всё это отрицал. И поэтому, когда я теперь чувствую так много, я боюсь. Я боюсь, что это всё не нужно тебе также, как мне. А я теперь… не готов отказываться от этого. Но боюсь, что я стану не нужен. И буду вновь… испытывать мучения в одиночестве. Как было раньше. — Мне жаль, — Деку выдохнул. Кацуки испугался интонации, с которой он это сказал. — Мне так жаль, что ты всё ещё не уверен во мне, но я обещаю приложить все усилия, чтобы ты никогда больше так не расстраивался, — Деку замолчал на мгновение, крепко обнимая Кацуки.- Я здесь как раз для того, чтобы заботиться о тебе, чтобы тебе не было одиноко. И нет, отказывать себе ни в чём тебе не придётся. Я рядом не для того, чтобы поддержать тебя один раз, я нуждаюсь в том, чтобы заботиться, как ты нуждаешься в моей заботе. Это будет происходить так часто, как тебе нужно. Моя цель, — обеспечить твой комфорт. Я хочу этого. Кацуки почувствовал облегчение. Он ткнулся носом в плечо и некоторое время обдумывал то, что Деку ему сказал. — Ты успокоился? — он попробовал взглянуть на его лицо, Кацуки отстранился и кивнул, прикрыв глаза. — Ты натёр себе глаза, — он аккуратно прикасался пальцами к ресницам и векам, смотря на красные растёртые пятна. Кацуки некоторое время сидел спокойно, но затем отвёл его руку в сторону, потянулся и поцеловал в губы с особой страстью, наседая на него. Деку расценил это как приглашение к продолжению, опустил руки к внутренней стороне его бёдер и подался назад, позволяя ему вести. Их поцелуи стали гораздо более чувственными и искренними, со стороны Кацуки гораздо более умелыми и желанными. Деку под его напором сдавал в инициативе, не имея ничего против, и когда Кацуки вполне свободно и легко сел на его член, не нуждаясь в помощи, тот даже не был к этому готов. Он удержал в себе стон, но когда Кацуки прикусил его губу, упёрся рукой в грудь и стал с упорством двигаться, Деку быстро сдался. Он держал в своих руках его бёдра, но не прилагал никаких усилий, — Кацуки довёл себя до хрипоты, но не сдавал в скорости. Неизвестно, от чего в нём появилось столько энергии и инициативы, однако он явно не зря вспомнил про напористость и решил к ней так открыто прибегнуть. Первый оргазм Кацуки сковал сверху, — интенсивность, с которой он двигался, довольно быстро дала ему ожидаемый результат, и он в какой-то момент осел последний раз, собирая колени вместе, и рухнул вперёд, ложась дрожащим телом к потному, горячему телу Деку. Тот, впрочем, не дал ему с себя слезть и даже не вышел из него на момент оргазма, — Кацуки несколько секунд скулил из-за бессилия перед продолжающимися толчками внутрь, и затем несколько минут приходил в себя, пока Деку гладил его, унимая дрожь. Он предложил остановиться на этом, но Кацуки не хватало, поэтому они повторили это ещё три раза. Кацуки не требовалось много, чтобы в очередной раз вытянуть дрожащие ноги и упасть головой ниц, пережидая волну экстаза, — и то, что Деку не переставал двигаться в него на это время, лишь добавляло ему чувствительности и продолжало его судороги. Один раз Кацуки кончил стоя, — Деку пришлось его поддержать под живот, чтобы тот не упал на дрожащих ногах вперёд, но и этого ему было недостаточно, с каждым разом он всё быстрее отходил и был готов выйти на ещё один заход. На последний раз они решили вернуться в кровать, утомленные, разгоряченные, но так и не насладившиеся друг другом сполна. Деку не хватало обоюдных прикосновений, а Кацуки, — близости из-за того, как требовательна оказалась его охота во время первого опыта. На этот раз Деку сдавал, причём сильно, — он был уже близок к разрядке и чувствительность больше не давала ему двигаться быстро без опасений, что он слишком скоро кончит. Он щурился, неторопливо толкаясь внутрь даже не до упора, и Кацуки, опустив взгляд, заметил, почему. — Кнут? — он почти удивился этому, потому как до этого его ни разу не видел и в череде оргазмов успел забыть, что он должен в какое-то время появиться. Деку выглядел так, словно одновременно испытывал тяжелейшую боль и стыд за то, как выглядел. — Д-Да… я, правда, не знаю, как долго меня хватит ещё, — процедил он сквозь зубы, упирая ладонь в низ живота Кацуки и медленно двигая бёдрами навстречу. — Смотри сам. Я готов, — ответил он, и Деку кивнул. Но ни того, ни другого на длительный промежуток времени не хватило: Кацуки очень скоро оказался вновь слишком чувствительным, а Деку быстро проиграл перед наполняющим его искушением и вошёл до упора, замыкая их вместе. Кацуки ни разу до этого не слышал таких громких, интенсивных стонов с его стороны, он замер, смотря, как тот с трудом ловит ртом воздух и щурится, не имея возможности сдвинуться и прекратить ненадолго проникновение. — Это… так приятно… но так долго… продолжается… — выдавил Деку сквозь зубы, смотря в сторону. Казалось, это вытягивало из него все силы. Кацуки чувствовал в себе особенное блаженство, — было приятно чувствовать его пульсирующий член внутри себя, но он не знал, что его тело вдруг среагирует на замок самым сильным оргазмом из всех, что он испытывал до этого. Он выгнулся, застонал и понял, что судороги в нём просто не прекращаются по сравнению с тем, что было до этого. Всё его тело узко сжалось вокруг замкнутого внутри члена, вынуждая Деку часто стонать от чувствительности. Кацуки почти впал в беспамятство и очнулся от помутнения только через несколько минут, чувствуя к себе мягкие, нежные прикосновения. Они помогали ему прийти в себя, пускай перед глазами всё ещё было довольно мутно. Он заметил, что взгляд Деку был уставшим, улыбка блеклой, но выглядел он всё равно невероятно светлым и счастливым. — Я никогда… так не уставал, — промолвил он тихо. — А сцепка… надолго? — спросил Кацуки робко, тяжело открывая глаза. — Минут на десять. Если бы мы делали это без презерватива, я бы застрял на большее время по очевидным причинам. После этих слов Кацуки вспомнил, как просил Деку снять защиту, и ощутил чувство стыда. Теперь, после многократного выплеска эмоций, ему было сложно вернуться к этой мысли и принять её с таким же энтузиазмом. Он был рад, что Деку отговорил его. Действительно, через несколько минут кнут стал ослабевать, — Деку отстранялся назад и в какой-то момент просто выскользнул из него, Кацуки напрягся и выдохнул в этот момент. Встать без помощи у него не получилось, — Деку помог ему подняться и проводил его в душ, но оказалось, что места им там хватит вдвоём, потому быстро решил составить ему компанию. Кацуки больше не хотел близости, но ему нравилось, как совершенно по-другому ощущаются прикосновения под тёплыми струями воды, как поцелуи мокрыми губами не горячат его тело, а охлаждают, как с трудом получается отличить капли на теле и гладящие его руки. Этот новый опыт вскружил ему голову очень быстро, но Деку не был готов так скоро подарить ему удовольствие ещё раз, на восстановление требовалось больше времени. Поэтому в душе они закончили только на поцелуях под неловкие смешки Деку о том, как ему неловко за свою опустошенность и усталость. После душа Кацуки чувствовал в себе слабость, поэтому, когда они вышли, обсушились и поправили постель, он рухнул на кровать бессильно и проваливался в полудрёму даже с включенным светом. Деку накрыл его одеялом, потушил свет и забрался в постель сам. Кацуки немедленно подобрался к нему, но даже глаз не открыл, просто хотел ощутить его рядом. Он чувствовал себя изнурённым, хотел спать, и мягкие прикосновения к голове, чуть влажным волосам и плечам не давали ему уснуть мыслями, что он не может во всё это до конца поверить. Вчера он не мог найти себе места от одиночества и совершал ошибку за ошибкой, а сегодня доверился и приобрёл возможность почувствовать себя нужным, открыть новые ощущения, узнать радость близости с неравнодушным человеком, почувствовать облегчение. Кацуки не заметил, когда фортуна повернулась к нему лицом, но мог сказать, что он не ощущал в себе ни одной тяжелой эмоции, что беспокоили его ранее. Он больше не чувствовал к себе ненависти, он понимал, что находится в нужных руках и его могут ценить за то, какой он есть. Его уверенность в том, что Деку не подведёт его, росла с каждой минутой, с каждым прикосновением, объятием. Кацуки хотелось ему верить, хотелось быть честным с ним и с собой. Он изначально знал, что ему будет трудно быть вместе с кем-либо ещё и теперь был более чем доволен их сложившимися отношениями. Ему было неизвестно, как всё это будет происходить дальше, но он был уверен в том, что каждый из них приложит достаточно усилий, чтобы забыть расстояние, дискомфорт и тяжести одиночества. Кацуки расслабился и быстро провалился в лёгкий, комфортный сон. Его холодное тело, замёрзший сам в себе разум наконец оказались согреты вниманием и нежной заботой. Словно ледяной пломбир оказался в объятьях тёплого кофе.