your blueberry eyes

больше всего тэхëн в этой жизни любит чернику, блинчики с утра, чимина — сладенького омежку с пухлыми щёчками и короткими мягкими пальчиками, которые зарываются в кудрявые волосы тэхена с маленькой розовой заколочкой, прихватывающей спадающие на глаза прядки, и юнги — омегу с кошачьими глазками, который так мило улыбается, целуя тэхёна в лоб. чимин пахнет кругленькими спелыми ягодами черники, вкусными, как он сам, и немного тэхëновым мëдом. запах юнги — сливки, такие же нежные как его губки и прикосновения, а в разных местах он пахнет и чимином, и тэхеном одновременно. все-таки не зря они каждую свою течку обтираются только под боком друг у друга. да, тэхен тоже омега. с чимином они познакомились в младшей школе, в первый же день обнялись на прощание, а затем их больше ни разу не видели раздельно, не считая тех дней, когда один из них болел, но даже тогда они проводили все время вместе. они почти всегда держались за ручки. именно за ручки, потому что две омежки, одна — маленький пирожок с черничным вареньем, вторая — стеснительный медок, пахнущий травой и солнцем, могут только «трогательно сжимать ручки друг друга», и никак иначе. кто-то может считать их заигравшимися друзьями, кто-то — воспринимать их отношения как шутку, кто-то и вовсе поливать грязью за спиной, но истина была одной: тэхен и чимин — омеги — встречаются, и ничего им не сделали ни родители, пытавшиеся их разлучить, ни директор, грозившийся отчислить, ни учителя, рассаживающие по разным концам класса, ни злые языки, называющие извращенцами и психами. их любовь была крепче всего этого, она была закреплена на двух мизинцах, сплетëнных в нежном жесте. поцелуи и страстные объятия в кабинке туалета старшей школы вылились в одну кровать на двоих, а потом и квартиру, ставшую их маленьким уютным гнездышком, где всегда пахло свежей выпечкой старшего, всегда было тепло и удобно уткнуться носом в мягкую щечку любимого омеги, а потом украсть поцелуй-бабочку с пухлых губ, залезть ладошкой под чужую футболку, скользя всë ниже и ниже, пока не раздастся тихое «т-тэ, не надо... давай не сейчас», перемежаясь с судорожным стоном... многие завидовали их отношениям, в которых самой крупной ссорой за месяц становится: «чимин~и, ты куда дел мою расчёску? ну я ведь просил класть на место, любимый...», которое тут же забывалось в волне нежности из мягких обнимашек и ласковых покусываний в наказание за потерянную расчёску или другую мелочь. тэхен не представлял себя с каким-нибудь альфой. они ему не нравились, он их элементарно боялся. одно время он и вовсе думал, что останется без пары, но маленький очаровательный чимин подарил ему самые искренние на свете чувства, окружил любовью и заботой, не прося ничего взамен. но взамен отдали все, что было, влюбившись бесповоротно. всю жизнь тэхен комплексовал насчёт низкого голоса и худого, почти не омежьего телосложения — у него не было широких бедер, округлых ягодиц и смазливого личика, от идеальной омеги у него была лишь тонкая талия. зато у чимина было, все, что полагается, но лицо у него не было отвратительно слащавым. оно было похоже на один из тех блинчиков, что так обожает тэхен. с двумя черничками глаз посередине и полосочкой губ, словно покрытых слоем варенья. так что тэхену все-таки досталось идеальное тело, пусть и не его, и пусть не таким путем, каким он ожидал, бесконечно голодая и занимаясь в зале. чимин показал ему, что любит его тело, и залюбливает с тех пор каждый день на протяжении вот уже четырех лет совместной жизни. а затем тэхен столкнулся с невероятно очаровательным омегой, работающим продавцом в цветочном магазине, когда покупал цветы для чимина. ему тут же захотелось зацеловать эти аккуратные губки, а потом посмотреть, как чимин сделает то же самое. в тот момент он ещё не влюбился в него до конца, но был уже на верном пути. в тот же вечер он рассказал о нем старшему, при этом уверяя, что совсем не разлюбил его, и если пак будет против, он забудет про того омегу, но тот понял все правильно. на следующий день они пришли в этот магазин вдвоём, но внутрь зашёл только чимин, перед этим чмокнув кима в губы «на удачу». кто бы знал, как в тот момент дрожало сердечко маленького омежки за прилавком, наблюдающего за ними через стеклянную дверь магазина, как ему хотелось тоже почувствовать себя любимым, приласканным, и при том именно этими двумя. и когда один из них подходит к нему, он отчаянно краснеет, потому что омега перед ним так красив, что у него перехватывает дыхание. «добрый день, одну розовую хризантему и одну белую розу» отпечаталось в памяти юнги навсегда после того, как хризантему омега забирает с собой, за дверью отдавая её ждущему его парню, а розу, кремово-белую, любимый цветок мина, оставляет на прилавке, на прощание подарив светлую улыбку. юнги долго не решался взять ее в руки, не веря, что это для него. они же придут ещё? пришли. и приходили каждый день, то вместе, то поодиночке, покупая цветы друг другу и ему, влюбляющемуся в них обоих все сильнее. а однажды их не было весь день, и он испугался, что вот и закончилась эта едва начавшаяся сказка, но они пришли в самом конце его смены и пригласили прогуляться с ними. юнги до сих пор помнит, какое красное от смущения у него было лицо весь вечер и какими заботливыми и милыми были оба омеги. за все двадцать три года его жизни никто не обращался с ним так, будто он самый красивый, самый милый, самый нужный... когда они сказали, что встречаются, но он очень понравился им обоим, и возможно он хотел бы стать частью их семьи, юнги сначала не поверил. неужели так бывает: омеге понравились два других омеги, которые уже встречаются друг другом, и тут они зовут его с ними в кафе и говорят, что он им нравится. но они доказали свои слова, и следующие полгода они почти каждый день встречались втроём, гуляли, иногда заходя то к ним домой, то к юнги, а спустя восемь месяцев он впервые остался у них на ночь. на утро его из-под одеяла уже никто не выпустил, и дом чимина и тэхёна теперь стал ещё и юнги. он даже не понял, когда у них стал один крем для рук на троих, когда он стал готовить для двоих самых любимых людей, когда его голос в выборе новой занавески для душа стал таким же весомым, как и два других — когда они стали настоящей семьёй. стали засыпать все втроём обнимку, даря перед этим такое наслаждение, которое не мог бы подарить ни один альфа, считающий себя профи в постели. у них не было огромных членов, но они им были и не нужны: тэхён, например, сходит с ума, когда юнги его вылизывает, юнги может кончить, когда чимин ласкает его соски, а у чимина колени подгибаются от одной мысли о длинных изящных пальцах тэхёна внутри него. а в каждую течку двое «нетечных» брали под своё заботливое омежье крылышко хнычущего от постоянного возбуждения любимого и превращали самые трудные по природе дни в жизни омеги в самое приятное время, невзирая на то, что чимин становился чрезвычайно капризным, юнги — ленивым, а тэхён — черезчур чувствительным. поведение каждого из них, разморенного бурными течными играми, они тоже знали наизусть: тэхён мог заплакать из-за любой мелочи, и тогда его нужно было просто заключить в крепкие объятия из четырех нежных ручек; чимин тут же начинал хотеть кушать, и его кормили буквально с ложечки, попутно целуя раскрасневшееся личико; юнги почти сразу же засыпал, уткнувшись носиком в плечо одному, и чувствуя спиной поглаживания другого. каждый их день был наполнен заботой и нежностью, исходящей от каждого из омег, и они были счастливы в своей безграничной любви друг к другу.