Спор

      Спор был дурацким? Однозначно. Но если уж они начинали выяснять отношения, то всё — тушите свет. Особенно, если случалось это на глазах верхушки Бонтена!       Кто первый не выдержит и коснётся другого — делает минет.       Риндо опустил голову, закусывая губу и ухмыляясь. Вся фишка в том, что они оба испытывали постоянный тактильный голод в отношении друг друга. Правда, младший Хайтани был в более выигрышном положении, тогда как Харучиё , мало того, что безумно влюблённый, так ещё и в принципе испытывающий потребность в касаниях, даже до начала отношений с Риндо.       Осложнялся их спор тем, что они будут находится в компании, в клубе, под градусом. Это делало ситуацию просто взрывоопасной.       — Готов? — голос старшего брата вывел Риндо из раздумий, и он поднял голову, встречаясь с глазами Рана. Тот ухмыльнулся, оправляя лацканы пиджака. — Такаши и Шуджи уже ждут внизу.       Риндо улыбнулся, слыша в голосе брата отголоски нежности, когда он произносил имена своих возлюбленных.       «Ох, Ран-султан!»       — Или ссышь, что как только увидишь Санзу, плюнешь на все и отсосешь ему прямо там? — не смог сдержать старший Хайтани, уворачиваясь от пластикового стакана с ручками, прилетевшего в него.       Как только они с Харучиё поспорили, получилось так, что их разделили, и они не виделись целый день, это создавало дополнительную остроту их спора.       — А может он мне? — парировал Риндо, поднимаясь с дивана и довольно потягиваясь. И все равно внутри все сладко ёкало от предвкушения. Хайтани соскучился по этому бешеному псу. Хотелось растечься по его телу горячим маслом, расцеловать бледную кожу, услышать хриплые стоны, низкий голос, произносящий: «ты мой», «хочу тебя» и даже «как же ты раздражаешь».       «Конечно, я раздражаю тебя, потому что рядом, залез к тебе в душу, стал кровью в венах и кислородом в лёгких, потому что ты испытываешь постоянную потребность во мне, ты постоянно голоден, мой зверь.»       В коридоре их нагоняет Коко, который в кои то веки тоже решил вылезти из-под завала с документами и развеяться.       — Я надеюсь такси уже внизу, — говорит Хаджиме. — Потому что я намерен утопиться в виски сегодня.       Хайтани смеются, а потом все трое выходят из лифта.       Сердце Риндо трепыхается в широкой груди, когда он видит Харучиё. Тот курит, стоя поодаль от Ханмы и Мицуи, что расплываются в довольных улыбках, видя своего Рана.       Старший Хайтани раскидывает руки в стороны, и парни обнимают его за талию. Так мило, что Риндо непроизвольно улыбается, а потом чувствует на своём лице жадный взгляд.       Санзу буквально сканирует фигуру Риндо, еле сдерживая себя, чтобы не припечатать его к стене и не трахнуть прямо здесь. Его мальчик такой горячий, красивый, сексуальный и так смотрит на него. Харучиё всегда восхищало, что Хайтани-младший не скрывал своей любви к нему, это заставляло любить этого сучонка ещё больше, ещё больше желать.       Так хочется дотронуться, ощутить тепло кожи, запах, ещё лучше — вкус.       Провести языком по шее, лаская многочисленны укусы-засосы. Да, Харучиё — дикий собственник, а Риндо Хайтани его. Целиком и полностью.       — Поехали уже, — Ханма, держащий Рана за руку, обхватил другой конечностью Риндо за плечи, и Санзу прикрыл глаза, чувствуя, как их застилает красная пелена, но когда открыл, Рин уже стоял поодаль, показывая Шуджи фак.       «Хороший мальчик. Мой!»       — Эй, розовый, тебе отдельное приглашение нужно? — говорит Ран, но всё, что видит перед собой Санзу, это младший Хайтани, что смотрит на него, а в аметистовых глазах вызов, красивые губы изгибаются в улыбке, и весь он светится изнутри.       В ладонях усиливается зуд, так хочется коснуться его, прижать к себе, чтобы не чувствовать ничего, кроме запаха Риндо.       — Привет, Хару, — и просто слуховой оргазм. Слышать его голос не по телефону, а в живую.       — Привет, сладкий, — «ты ужасно сладок, малыш Рин-Рин, и я хочу снова ощутить твой вкус.» — Может сдашься уже?       Риндо ухмыляется, а потом подходит ближе к парню, прекрасно понимая, что все смотрят. Всем нравится происходящее.       — Ни за что, детка, — и закусывает губу, с удовольствием наблюдая, как расширяется зрачок в голубых глазах Санзу. Тот подходит ближе, так что их лица разделяют жалкие миллиметры.       — Ты будешь кричать подо мной, понял? Будешь выстанывать мое имя снова и снова, — зло шепчет Харучиё, просто с ума сходя от вида его губ. Санзу знал их вкус, и он фантомно возник на языке, лишая воли к сопротивлению. Член болезненно заныл, неприятно натягивая ткань джинсов.       — Как думаешь, - «тихо» спросил Шу у Рана, — они потрахаются прямо здесь?       — А ты посмотреть так хочешь? — Такаши мазнул щекой по груди Рана, когда повернул голову в сторону Ханмы.       Мицуя стоял перед Хайтани, оплетённый его руками. Подбородок Шуджи покоился на плече Рана, так что он просто опустил глаза на Такаши.       — Нет, — лениво протянул Ран, склоняя голову и касаясь щекой волос Ханмы. — Харучиё такого не допустит.       — Как вы заебали со своей любовью, — раздаётся недовольный голос Хаджиме, что уже успел открыть дверь длинного чёрного лимузина, приехавшего за всей честной компанией. — Поехали уже или уеду один и упьюсь там до смерти.       — Да уж не надо, — усмехается Мицуя, и троица оказывается около Коко.       — Конечно, буду, — отвечает Риндо Харучиё, совершенно не обращая внимание на остальных участников. — Но только после твоего минета.       «Да я и так тебе отсосу, гадёныш! Я пиздец, как соскучился по тебе, я хочу тебя так сильно, что внутри всё сводит от желания взять тебя, малыш!»       Но в слух этого Харучиё не скажет никогда.       — Думаешь, всё будет так легко? — и Санзу отходит назад, склоняет голову на бок, а потом подносит пальцы ко рту. Красный язык медленно облизывает фаланги, а сам Хару неотрывно следит за лицом Риндо. — Ты отсосешь мне, сладкий, как ты умеешь это делать. Глубоко и старательно, а потом… Потом я поимею тебя.       У Риндо внизу живота завязался тугой узел. Член ныл, требуя разрядки, а ведь они даже не дотронулись друг до друга, просто стоят и обмениваются угрозами. Но вот такой Санзу — абсолютно доминирующий, грубый, сводящий с ума — заводил Риндо ужасно сильно. Ему нравилось чувство принадлежности этому безумцу, что жестко трахал его, а потом нежно целовал, медленно гладя измученное от долгих ласк тело руками.       — Голубки, вы затрахали уже! — снова подал голос Шуджи. — Поехали!       Риндо ухмыляется, а потом идёт к машине, слыша позади себя шаги Санзу и чувствуя его взгляд на затылке.       В салоне они намеренно садятся в разных концах, и Харучиё оказывается около Рана. Парень тут же закатывает глаза и думает, что лучше бы ехал в багажнике, потому что где старший Хайтани, там и его «мужья», которые в данный момент спорили кто сядет к Рану на колени.       — Мда, треш, — раздаётся голос Коко, и Мицуя и Ханмой синхронно поворачивают к нему головы, тут же расплываясь в хитрых улыбках.       — Даже не думайте, — раздаётся ленивый голос Рана, и он проходится длинными пальцами по загривку Такаши. — Оставьте Хаджи в покое. Придём в клуб и сядете оба мне на колени.       И прежде, чем Коконой снова попытался вставить очередной ехидный комментарий, Риндо закрыл ему рот рукой.       — Коко, не начинай, — ухмыляется младший Хайтани и убирает руку от лицо друга. — Иначе они сядут тебе на колени.       Хаджиме в ужасе креститься, а потом поправляет длинные серебреные волосы.       — Седой, не старайся, краше не станешь, — раздаётся голос Санзу, и Риндо прячет улыбку за рукой.       Ревнует.       Будь воля Харучиё, он бы запер младшего Хайтани в подвале, чтобы никто кроме него не смел даже одним воздухом с ним дышать.       — Кто бы говорил, или боишься, что твоего ненаглядного уведу?       В салоне повисает тишина.       — Коко, ты чё храброй воды сегодня въебал? — Ран незаметно сжимает плечо Санзу, чтобы тот не кинулся на банкира, снося ему голову.       — Я только планирую это сделать, — но сам Коконой чуть сдвигается в сторону, чтобы сесть подальше от Риндо, во избежания покушения на собственную жизнь.       Шуджи смеётся и уже собирается вбросить фразочка про тройничок, но на этот раз его перебивает Риндо.       — Шуджи, лучше засунь своё предложение себе в задницу, чтобы там не было, хорошо? — и тут же ловит взгляд Харучиё. Обжигающий, голодный и злой.       Санзу бесит их спор, компания рядом, звуки и запахи, все чего он хочет — это младший Хайтани, а внутри пожар и жажда. Это хуже ломки! Но азарт на этот раз берет верх, и Харучиё прикрывает глаза, глубоко вдыхает и успокаивает себя мыслью, что ночью они с Риндо будут наедине, и Санзу сможет сделать с ним всё, что захочет.       Разговоры становятся более спокойными, но оживленными, пока они подъезжают к самому дорогому и пафосному клубу Токио «Ash Valley», находящемуся в районе Роппонги.       — Меня всегда восхищало ваше эго, Хайтани, — усмехается Коко, глядя на сверкающую вывеску, что была украшена орхидеями и колокольчиками. — Отсос самим себе?       — Любим быть увековечены, Хаджи, — широко улыбается Ран, подмигивая младшему брату, что закатывает глаза и улыбается в ответ.       Компания выбирается наружу и проходит в помещение клуба через отдельный вход для vip-персон.       — Господин Ран, Господин Риндо, — их встречает администратор, тут же уважительно сгибающийся в три погибели перед хозяевами. — VIP-зал готов, все выполнено в соответствии с вашими инструкциями.       И мужчина пропускает их вперёд, давая знак официанту, что будет сегодня обслуживать верхушку Бонтена, вести их в зал.       — Господин Ран, — весело тянет Шуджи, касаясь кончиками пальцев плеча старшего Хайтани, — мне нравится, как это звучит.       — Значит, сегодня ночью так и будешь меня называть, — легко отвечает Ран под заливистый смех Такаши.       Риндо идёт позади, прямо кожей чувствуя на себе взгляд голубых глаз и думает, что может нахуй этот спор?       Смотреть, как брат нежничает со своими возлюбленными в данный момент сродни пытки. Но с другой стороны — они с Хару легких путей никогда не искали.       В шикарно обставленной комнате для гостей было тихо, музыка с первого этажа, где располагался танцпол, слышна не была.       Между уютными и мягкими диванами и креслами стоял накрытый сервированный стол, и мужчины расселись вокруг него, ожидая пока официант разольёт напитки.       И снова Риндо и Харучиё оказались друг на против друга, от чего младший Хайтани почти застонал, вместе этого закусывая губу. В кармане завибрировал телефон.       «Прекрати так делать, медуза! Раздражаешь!»       Риндо уставился в экран смартфона и издал нервный смешок, к счастью потонувший в гомоне Такаши и Шуджи, спорящих кого из них Ран больше любит.       — Пиздец, — и Коко одним махом опрокинул в себя шот с виски. Риндо последовал его примеру, чувствуя, как алкоголь приятным теплом оседает в организме, делая тело и разум легкими и расслаблеными. Он откинул голову на спинку кресла, чувствуя, как кожа на шее натягивается и укусы Санзу ноют, напоминая обо всех их играх.       «Прекратить делать… Серьезно, Хару?»       Риндо переводит глаза прямо на Харучиё. Тот сидит весь в чёрном, что выгодно оттеняет оттенок бледной кожи и розовых волос. Элегантная рубашка расстегнутая на две верхних пуговицы, рукава закатаны, демонстрируя татуировку Бонтена и яркие пятна засосов на шее и ключицах. Длинные ноги вытянуты перед собой и закинуты одна на другую. Одна рука держит бокал с виски и, когда Харучиё подносит его к губам, кубики льда внутри приятно звякают, вторая с силой сжимает подлокотник. Аж костяшки побелели.       Тот, кого Санзу так сильно желает, сидит прямо напротив, такой блять чертовски привлекательный и возбуждающих. Особенно с метками самого Харучиё на смуглой шее, совсем не спрятанной за широким воротом белой рубашки. Так хотелось коснуться его, провести большим пальцем по пухлым губам, ощутить мягкость волос и тепло рта, прижать его к себе, усадив на колени. Ебучий спор!       И вдруг этот гаденыш проводит языком по своим соблазнительным губам, смотря прямо в глаза Харучиё. Дразнит, так откровенно, что Санзу думает, будто то, как он сжимает кожу подлокотника, слышат все в комнате, хотя гомон стоит приличный. Как блять удержаться и не трахнуть его прямо при всех? Снова и снова показывая Риндо, кому он принадлежит.       — Розовый, — подаёт голос Ран, внимательно следящий за братом и лучшим другом, — нам выйти?       — Пошёл на хуй! — рявкает Харучиё, злясь всё больше. Нахуй он согласился? Идея была провальной с самого начала!       Риндо единственный, кому Санзу готов проигрывать снова и снова!       — Пошли-ка выйдем, покурим, — спокойно отвечает Ран, вставая.       — Здесь же можно курить, — недоуменно произносит Шуджи, что уже заприметил на столе блюдо с клубникой и тянул к нему свои загребущие ручки.       — Сюдзанна, сядь на банку и не лезь во взрослые разговоры, — ехидно произносит Мицуя, наблюдая за Ханмой.       Тот замирает.       — Диванчик, я эту банку… — но Ран и Санзу этого уже не слышат, потому что старший Хайтани буквально выталкивает Харучиё в коридор, и они идут вниз.       — А твой братец молодец, — произносит Коко, качая в руке бокал с сиропчиком. — Иначе Санзу начал бы убивать. Меня, наверное, первым.       — Потому что зря ты сказал, про «уведу», — отвечает Риндо, ухмыляясь. — Знаешь же, какой Хару взрывной.       — Рин, ты, конечно, заебись, но я по девочкам, — улыбнулся Хаджиме.       — Ты с такими длинными волосами, сам как девочка, — бесцеремонно влез в разговор Шуджи, запихивая в рот красную ягоду.       — Хорошо, что Ран это не слышит, — ехидно заметил Риндо, переводя взгляд на Ханму. — Сейчас он, конечно, причёску сменил, но раньше-то ходил с косами.       — А мы раньше и не встречались, — ухмыляется Бог Смерти.       — Ты все-таки получишь сегодня пизды, длинный, — цедит Коконой, мелкими глотками глотая свой сироп. — Вот урежу зарплату, будешь знать.       — Я сяду на шею Рана.       — На банку ты сядешь, — смеётся Мицуя, а потом с визгом скатывается с дивана, когда Ханма пытается его сграбастать.       — Как он с ними живет? — задумчиво спрашивает банкир, беря изящными пальцами дольку лимона и кидая в свой виски.       — Счастливо, — отвечает Риндо, наблюдая, как две любимые наложницы султана мутузят друг друга, когда дверь открывается снова.       — ОХУЕВШИЕ БЛЯТЬ! Я ОТОШЁЛ НА ДЕСЯТЬ МИНУТ! — Ран взревел подобно медведю, и Такаши с Шуджи тут же присмирели, садясь на диван, как два нашкодивших ребёнка.       Хайтани, цокая, сел между ними, беря в руки свой стакан и проводил взглядом Санзу, что вернулся более спокойным и умиротворенным, чем уходил.       Риндо напрягся. Брат что-то сделал, это было видно по довольному блеску фиолетовых глаз и по хитрой улыбке Харучиё, возникшей всего на мгновение, когда он по привычке бросил взгляд на Риндо, но младшему Хайтани и этого хватило.       И Риндо понял, что сделал Ран, когда спустя ещё время он вдруг позвал всех поиграть в бильярд, и ушли все. Все, кроме Санзу и Риндо.       «Ах ты ж, хитрый лис!»       Атмосфера в комнате накалилась в одно мгновение.       Харучиё тут же встал, обходя стол и нависая над Риндо, отрезая ему путь к бегству своими руками, что теперь покоились на широких подлокотниках.       Он смотрел, пристально и жадно, раздевая Хайтани взглядом, трахая его.       — Так и будешь пялиться? — не выдерживает Риндо. Голубые глаза Харучиё гипнотизировали, лишали воли, хотелось податься вперёд, самому врезаться губами в нагло ухмыляющийся рот.       — Так нам же нельзя друг друга трогать, сладкий, — с сексуальной хрипотцой произносит Харучиё, продолжая медленно скользить взглядом по красивому лицу Риндо, при этом крепче сжимая пальцами подлокотники. — Но ты всегда можешь поддаться мне, малыш, я же вижу как тебе хочется это сделать.       Хайтани вообще забыл, где они, зачем приехали, когда этот наглец сам высунул язык и смачно облизнулся.       — Давай же, Риндо, коснись меня, — голос сел, выдавая дикое желание. Санзу почти сошёл с ума от тактильного голода, от невозможности дотронуться до младшего Хайтани. Такого сладкого, желанного, возбуждающего просто одним своим видом. — Коснись, и я вытрахаю из тебя последнее желание спорить со мной, буду трахать, пока не попросишь остановиться.       Риндо подаётся вперёд, между их лицами почти не остаётся пространства, но они по прежнему не коснулись друг друга. Спор продолжается.       — Какой я на вкус, Хару? — ухмыляется Хайтани, смешивая частое дыхание с Харучиё. Ему безумно хочется поддаться, внутри всё плавиться от желание поцеловать Санзу. Скулить ему в рот, как сильно Риндо нуждается в нём, как сильно любит, как хочет его, до помутнения рассудка, до жуткого зуда в ладонях.       Харучиё прикусывает щеку изнутри, чтобы не застонать!       «Охуенный! Самый сладкий, терпкий, как дорогое виски, как лучший кокаин. И я хочу снова почувствовать твой вкус во рту, малыш! Вылизать тебя с ног до головы, оставить на тебе свой запах, чтобы другие хищники знали, что ты — мой!»       — Сдайся уже. Я и так отсосу тебе, ты же знаешь, — шепчет Санзу. — Так хочу тебя, Риндо, так сильно.       — И я хочу тебя, хочу, чтобы ты отымел меня, хозяин Харучиё, — ухмыляется Риндо, сокращая расстояние между их лицами, облизывая губы. — Хочу, чтобы ты кончил в меня.       «Блять!»       Санзу закрывает глаза, пытаясь унять сердцебиение и возбуждение, но куда там! Чертов Риндо с его умением разжигать пожар внутри Харучиё, да такой, что хуй потушишь, пока не трахнешь этого гадёныша.       Хайтани думает, что на него смотрит сам дьявол, когда Санзу открывает глаза. Голубая радужка почти исчезла за зрачком.       — Забудь уже про этот блядский спор, я хочу тебя! — шипит Санзу, но сам все равно не трогает Риндо, и тот улыбается, зная, с каким сильным и азартным игроком имеет дело.       — Так бери, — и откидывается назад, шире разводя ноги и кладя ладонь на свой пах, — я твой.       Харучиё слизывает этот жест, прекрасно видя контур возбужденного члена под плотной джинсовой тканью. Рот наполняется слюной, а собственное возбуждение болезненно отдаётся по всему телу. Выебать бы его прямо здесь, не останавливаясь даже если сюда вернуться остальные. Выбивать из груди стоны, сладкие и громкие, просто симфония для ушей Харучиё.       Они так и смотрят друг на друга, когда дверь распахивается, впуская обратно Рана с его возлюбленными и Коко.       — Мы не во время? — весело замечает Шуджи, и Харучиё с громким рычанием просто вылетает из комнаты, под ехидный смешок Риндо.       — Еб твою мать, Рин-Рин, — старший брат закатил глаза. — Так сложно было ему уступить, ты же сам мучаешься!       — Ранария, — нежно тянет младший Хайтани, — твоя забота так шикарна, только не пойму о ком она.       — О вас обоих, бараны упрямые!       — Я отойду, — все ещё ухмыляясь, произносит Риндо и выходит из vip-комнаты, спускаясь к коридору, ведущему к туалетам.       Он заходит в помещение и глядит в зеркало, охреневая от своего дикого и возбужденного вида. Нависает над раковиной, включая холодную воду, чтобы умыться, как вдруг дверь кабинки с резким звуком открывает. Оттуда вываливается подвыпивший парень, что тут же срисовывает взглядом Хайтани.       «О, нет!» — думает Риндо и отворачивается.       — Какой красивый, — раздаётся заплетающийся голос незнакомца. — И один тут. Скучаешь, сладенький?       Риндо передергивает. Удивительно, как красиво «сладкий» звучит, когда это говорит Санзу, и как мерзко — сейчас, словно тебя обдали чем-то липким и вязким.       — Пошёл на хуй, пока я тебе ебало не разбил, — говорит Риндо, смотря на парня через зеркало, даже не стараясь провернуться к нему. Вряд ли он сравниться в силе с Хайтани.       — Ой-ой, какой грубый мальчик! — масляно смеётся смертник. — Тебе нужно вымыть ротик с мылом, давай помогу? А потом ты займёшь его чем-то более… большим и интересным!       Хайтани уже собирается ответить, потому что незнакомец подходит непозволительно близко, начиная тянуть к Риндо руку, как дверь в помещение открывается снова, да так, что ударяется о противоположную стену.       Харучиё стоит в дверном проёме, прожигая незнакомца диким злющим взглядом. Тот стоит слишком близко к его Риндо. Более того — тянет свою граблю, которая у него лишняя, раз смеет покушаться на то, что принадлежит Санзу.       — А ты ещё кто? — недовольно спрашивает пьяный. — Вали отсюда, не видишь, мы тут заняты!       Харучиё хватает мгновенья, чтобы бросить взгляд на лицо Риндо, где смешалось охуеваение, злость и раздражение, и тормоза слетают к ебеням.       Раз — лицо незнакомца впечатывается в широкое зеркало, разбиваясь об него. Слышится звон, крик боли и смешок Риндо. Но Харучиё на этом не останавливается. Он зол, возбуждён и уже на пределе своей выдержки. Два — лицо врезается в мраморную столешницу, и слышится хруст ломаемых лицевых костей. На пол капает кровь, падает пару зубов придурка, решившего подкатить к Хайтани, и осколки испорченного зеркала.       Парень хочет что-то сказать, но его лицо теперь сплошной фарш, инкрустированный стеклом. Он пытается поднять руки, чтобы отцепить руку Санзу от своих волос, но тот хватает его за одно из запястий и выворачивает под немыслимым углом.       Риндо восхищенно присвистнул, с лицом знатока следя за профессионализмом своего парня в ломании костей.       Рука ломается сразу в трёх местах, разрушая все три сустава, и парень орёт дурниной, желая прекратить пытку, но на помощь ему вряд ли кто-то придёт.       У Харучиё в голове красное марево, такое плотное, что не протолкнешься. Словно он поймал импульс Майки и теперь вся злость и ярость вырвались на свободу!       РИНДО ПРИНАДЛЕЖИТ ЕМУ!       А какая-то тупая тварь попытался коснуться того, к чему прикасаться нельзя никому, кроме самого Харучиё.       Санзу с садистским удовольствием видит, как его жертва заваливается на пол, баюкая сломанную руку, а по серой кафельной плитке текут кровавые реки, берущие начало с фарша, в который превратилось лицо парня.       — Что, уёбок, — тихо произносит Санзу, присаживаясь на корточки около неудавшегося ухажёра, — хочешь ещё подкатить к моему парню?       И тут у Харучиё все волосы на теле встают дыбом, потому что он чувствует теплую родную руку на своей шее. Хайтани медленно гладит его загривок, легко перебирая длинные розовые пряди.       Харучиё поворачивает голову и поднимает глаза к Риндо, смотря на него, как на что-то неземное.       Адреналин и злость от драки ещё не прошли, как и возбуждение, поэтому Санзу действует на инстинктах.       Он вскакивает на ноги, тут же припечатывая Хайтани к стене и наконец врезается в его рот своим, тут же застонав от дикого всплеска удовольствия.       «Блять! Да! Да! Да! Ещё, хочу ещё, мне нужно больше! Открой рот шире, да, молодец, малыш, дай мне свой язык. Боже, как блять сладко, как хорошо! Риндо, какой же ты вкусный. Так бы и сожрал тебя!»       Харучиё не хватает рук, потому что он пытается огладить всего Хайтани сразу, пока тот, обняв его плечи и продолжая вплетать пальцы в волосы, отвечает на поцелуй с не меньшей страстью.       Харучиё рычит, стонет, сквозь поцелуй, вжимаясь телом в Риндо, ему хочется слиться с любимым, прямо сейчас.       — Пойдём, — последние крупицы сознания заставляют Санзу потянуть Риндо за собой, уж если он и трахнет своего мальчика, то точно не в туалете, где аккомпанементом им будет служить скулёж избитого до полусмерти парня.       Хайтани послушно следует за ним, понимая, что его старший братец успел позаботиться и об этом. Потому что Риндо безошибочно узнал коридор, в который привёл их Харучиё. Здесь были темные двери приватных комнат, куда приходили парочки для уединения.       «Ох, Ран, продуманный ты лисище!»       Санзу открывает одну дверь, и как только Риндо заходит следом, припечатывает его своим телом к жесткой поверхности.       — Ты проиграл, — говорит Харучиё, а у самого все дрожит внутри от желанной близости своего мальчика. Тот мягко улыбается, обнимая Санзу за талию и медленно гладя вдоль позвоночника, чувствуя, как от этого Хару выгибается ему навстречу и тихо стонет. — Поцелуй меня.       И Риндо целует, скользя языком по любимым губам, чтобы проникнуть внутрь и тут же быть втянутым в страстный глубокий поцелуй.       Они целуются долго, желая насытиться, но не могут. Хочется ещё и ещё. В конце концов Санзу не выдерживает первым, и, открываясь от губ Хайтани, переходит на его шею, засасывая и без того истерзанную кожу, оставляя новые засосы-укусы, ставя своё клеймо.       Проворные пальцы избавляют Риндо от рубашки, разводя ткань в стороны и скользя ладонями по подтянутому телу, лаская и оглаживая его. Пальцы задерживаются на сосках, дразня их, заставляя Хайтани стонать и вжиматься пахом в Харучиё. А за пальцами следует рот и язык Санзу, что наконец-то дорвался до желанного тела.       Но когда парень падает на колени, Риндо осторожно берет его за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.       — Я же проиграл, Хару, — напоминает Хайтани. — Вставать на колени должен я, а не ты.       — Ты, блять, весь вечер меня дразнишь, гадёныш маленький, — шипит Харучиё, убирая руку Риндо от своего лица, а сам расстёгивает ремень и джинсы Хайтани, бесцеремонно стаскивая их узких бёдер. — Поэтому заткнись и получай удовольствие.       Риндо стонет, громко и пошло, когда его член оказывается в жадном рту Харучиё, что принимается сосать ему, обвивая руками бедра Хайтани. Он лижет, целует, обволакивает горячий орган своим умелым ртом, доставляя Риндо ни с чем несравнимое удовольствие. Насаживается глоткой как можно глубже, заставляя Хайтани сходить с ума, даря ему всю нежность и любовь, на которую способен. А сам получает не меньшее удовольствие, смакуя на языке вкус Риндо и чувствуя тяжесть его члена, проходясь кончиком по рисунку вен, обводя головку и нежную уздечку.       Харучиё действительно обожал делать минет Риндо, слышать, как тот не то что стонет, он скулит и задыхается от наслаждения, вбиваясь в любимую глотку глубоко и резко, а Санзу принимал его, купаясь в дивных звуках, издаваемых Риндо. Такой страстный, настоящий и дикий и только для одного Харучиё он такой.       — Хару, ммм, блять… — приближающийся оргазм маячил перед глазами золотистой волной, заставляя все тело напрячься, красиво очерчивая накаченные мышцы, — ещё глубже, пожалуйста, так хорошо… Я почти…       Санзу послушно берет его член глубже, делая пару толчков, и ощущая пульсацию, отдающуюся на языке, а потом в волосы вцепляется рука Хайтани, не давая отстраниться. Тугая горячая струя ударяет в нёбо, а по комнате разносится долгий хриплый стон.       Харучиё довольно облизывается продолжая сидеть на коленях, любуясь делом рук своих, точнее — рта. Хайтани тяжело дышит, прижавшись затылком и спиной к двери. Такой чертовски сексуальный и привлекательный. Санзу в голову вдруг приходит мысль, что он никогда не сможет им насытиться, так и будет сидеть послушным псом у ног Риндо, желая обласкать его.       «Ты мой, малыш Рин-Рин, и даже если ты разлюбишь меня, я не позволю тебе уйти. Никогда!»       Риндо смотрит вниз, встречаясь взглядом с холодными голубами глазами. Харучиё всё ещё голоден, его длинные пальцы, лежащие на коленях подрагивают, выдавая Санзу с головой.       — А теперь, детка, — Хайтани тянет его на себя, поднимая за плечи и подталкивая к широкой постели, застеленной фиолетовым покрывалом, — приз победителю.       — Рин, — говорит Санзу, касаясь ладонью щеки Хайтани, к которой тот немедленно льнет, целуя изящные пальцы и смотря своими хитрыми аметистовыми глазами на Хару, — Рин, я люблю тебя.       — Я знаю, бешеный, — ласково отвечает Хайтани, а потом прижимается своим лбом ко лбу Санзу. — Я всегда буду рядом с тобой, обещаю. Я твой, а ты мой.       Вот так просто. Так правильно, что у Санзу внутри все расцветает, как дикие цветы по весне, превращая зелёное полотно в буйство красок. Так расцветает любовь.       А потом время и его течение исчезают для Харучиё, когда нежные губы Риндо принимается ласкать его, избавляя от рубашки и джинсов, оставляя абсолютно голым: и телом, и душой.       Хайтани так же скидывает с себя одежду и опускается чувственными частыми поцелуями по бледной коже, на которой распускаются новые цветы-засосы, украшая тело Санзу красивым рисунком из меток Риндо.       Санзу откидывает голову назад, чувствуя горячее дыхание на внутренней поверхности бедра, а потом стонет, когда там появляется свежий укус, и ещё один, и ещё. Риндо разводит его ноги в стороны, устраиваясь поудобнее, а потом проводит влажную дорожку языком по члену Харучиё, смакуя на языке его вкус: острый, пряный, чисто мужской. По загривку бегут мурашки, а от недавнего оргазма не остаётся и следа, потому что Риндо снова возбуждён, член наливается кровью.       На затылок ложится требовательная ладонь, направляя голову Хайтани и тот подчиняется, сразу же подстраиваясь под быстрый, грубый темп, которым Санзу трахает его в рот.       Парень мечется на покрывале, отпуская все барьеры в голове. Он стонет, громко и часто, хнычет, потому что удовольствие от минета, выигранного спора мешается с наслаждением от того, что он снова может трогать Риндо, столько сколько хочет. Касаться его — высшая благодать.       Хайтани опускает голову ниже, утыкаясь носом в лобок и задерживается так, слушая уже не стоны, а животные рыки. Харучиё на пределе, поэтому Риндо максимально втягивает щеки, создавая вакуум вокруг члена парня, и двигает головой, а потом рука на затылке до боли сжимает лиловые пряди, останавливая парня.       — Кажется, малыш хотел, чтобы я кончил в него? — хрипло спрашивает Санзу, притягивая Риндо к себе и целуя в опухшие губы, скользя по ним языком, собирая слюну и капли смазки. — Сядь на мой член, малыш, объезди меня.       И утягивает Риндо за собой, продолжая целовать, устраивая на своих бёдрах, одной рукой лаская член Хайтани, а другой растягивая его.       У Риндо внутри смешивается сиреневое марево возбуждения вкупе с золотистыми искорками, вспыхивающими каждый раз, как язык Харучиё делает очередной виток в его рту, а пальцы касаются заветной точки, от чего по телу проходит электрический импульс, оседающий внизу живота.       Хайтани непроизвольно двигает бёдрами навстречу ласкающей его руке, при этом чувствует как скользит по члену Санзу и тот стонет сквозь поцелуй.       Риндо отрывается от губ Харучиё, разрывая нить связывающей слюны, и садится на его бёдрах, скользя ладонями по поджарому телу, гладя.       Длинные пальцы почти до боли сжимают смуглые бёдра Риндо, и тот привстает, начиная медленно опускаться на член Харучиё. Санзу стонет, чувствуя, какой он узкий, такой тесный, что почти невозможно двигаться, так хорошо и плотно обхватывает член Харучиё, самые охуенные ощущения, когда они становятся одним целым.       Его мальчик такой податливый, страстный, чувственный, так красиво двигается на Санзу, откидывая назад голову и полностью отдаваясь процессу.       — Ты мой, — это вырывается непроизвольно, но именно сейчас, когда они одно целое, Хару понимает, как сильно зависим от Риндо, насколько велика его любовь. — Только мой, никому тебя не отдам.       — Никому, — хрипло отвечает Хайтани, полностью поглощённый процессом. Ему так охуенно сейчас, что думать не хочется совсем, только двигаться, ощущая член Харучиё внутри себя и его ладонь на своём органе. — Блять…       Харучиё садится, продолжая двигать бёдрами навстречу движениям Риндо, а сам целует его в шею, не кусая, не оставляя новых засосов, просто нежно ласкает, наслаждаясь вкусом и запахом. В розовые волосы вплетаются пальцы Хайтани, поглаживая и поощряя.       — Посмотри на меня, — просит Риндо, и Харучиё поднимает голову, встречаясь с глазами демона-искусителя. — Я тебя люблю.       Оргазм был такой силы, что оба повалились на кровать, лёжа в тишине и не двигаясь. Впрочем, им было так охуенно хорошо, что делать не хотелось совершенно ничего.       — Обещай мне, что больше мы на такую хуйню спорить не будем? — раздаётся тихий голос Харучиё, и Риндо смеётся.       — Обещаю. Поспорим на бондаж.       За плотно закрытой дверью слышится стон.