Пакетик дофамина

      — Бессовестная ты сволочь! — обрушилась на Даяну мама, как только та перешагнула порог родной квартиры. — Ты время видела?! Ночь глубокая! Мы сколько тебе звонили, писали. Уже думали полицию вызывать! Где твой телефон?       — Я не слышала, — пробормотала Даяна, снимая верхнюю одежду.       Мыслями и чувствами она все еще была на пассажирском сидении машины Марса, да и протрезвела она еще не до конца.       — Не слышала! Надо же! Она не слышала. Паразитка. Пороть тебя надо было в детстве. Твой брат тебя по улицам ищет.       — Серьезно?       — Серьезно! Звони ему прямо сейчас и говори, что ты дома. Звони! — мама сложила руки на груди и в ожидании уставилась на Даяну безумно-злым взглядом.       Девушка нашла в телефонной книжке номер брата. Ожидая его ответа, она чувствовала, как окончательно возвращается в реальность. Удовлетворение уже сменилось равнодушием, а следом за ним наваливалась грусть и чувство вины. Не перед мамой, а именно перед Женей.       Брат очень быстро взял трубку.       — Дая! — у парня был крайне обеспокоенный голос.       — Жень, я дома, — быстро проговорила Даяна, жмурясь в ожидании, что на нее обрушится волна праведного гнева.       Молчание в трубке.       — Ясно. Где ты была?       Девушку поразила резкая перемена в его голосе, который стал спокойным. В нем не было ни злости, ни раздражения, лишь смирение, разочарование и, возможно, усталость. Даяна расправила морщинки на лбу, но молчала, не представляя, что ответить на поставленный вопрос.       Женя в трубке устало вздохнул.       — Конечно, бессмысленно ждать, что ты скажешь. Мама тебя уже там разносит по полной программе?       — Типа того.       — Окей. Я еду домой.       — Хорошо.       Даяна положила трубку.       — У него уже сил нет тебя отчитывать, — продолжала мама. — Откуда только у меня они должны взяться!? — она внезапно стала всхлипывать. — Боже, ну, за что ты меня так наказал? Двое хороших сыновей, так почему нельзя было мне подарить добрую, порядочную, покладистую дочь? Это все твой папаша! Ты просто его копия.       Мать разрыдалась и уплелась на кухню, чтобы открыть очередную бутылку низкосортного вина. Даяна, пользуясь моментом, прошмыгнула в комнату, не желая продолжать слушать, какая она никчемная. И так все эти речи уже знала наизусть.       Тоска и апатия подкрались внезапно. Вместе с трезвостью на Даяну по одной стали наваливаться как старые, так и новые тревожные мысли, атакуя с куда большей силой, чем раньше.       Даяне было тяжело открываться людям. Она редко себе такое позволяла. Девушка не успела проследить, в какой момент и почему она вдруг решила открыться Марсу. Не понимала, что послужило катализатором — наркотики, новые чувства или что-то другое — но она начала раскрывать душу этому человеку. В ответ очень хотелось взаимности. Не только в плане романтики, но и в отношении обычной искренности. Хотелось, чтобы Марс тоже открывался ей. В противном случае, Даяна начинала чувствовать себя уязвимой. Теперь парень немало знал о ней (даже то, что она не озвучивала больше никому, включая Егора), но ничего не рассказывал о себе.       Марс лишь упомянул своего брата, возможно, раздумывая, стоит ли информация о нем внимания Даяны. Может, парень хотел открыться, но не позволял себе этого по той же причине, что и Даяна? Для девушки это стало очередным вопросом без ответа.       Даяну так и рвали изнутри невысказанные мысли, непереданные словами чувства. Закрытость Марса была не столь важной проблемой в их так называемых отношениях. Куда важнее были сами отношения. Даяну все больше беспокоило то, что между ними происходило. Она влюблялась каждый день все сильнее, но один лишь Бог ведал, что испытывал к ней Марс. Чертовски настораживало то, как он старался скрыть факт любой интимности между ними. Что такого в том, что они могли стать парой или уже ей стали? Почему он не хочет, чтобы об этом знали его знакомые и друзья? У него есть девушка? Даяна — не формат для него? Какова причина?       Даяна сходила с ума, теряясь в догадках.       «И это он еще не знает, что тебе шестнадцать», — прозвучал в голове собственный голос, который девушка тут же заставила замолкнуть.       Женя вернулся домой. С прихожей донесся его усталый голос.       Даяна лежала на кровати и смотрела на освещенный лунным светом потолок. Она слушала, как на кухне пьяная мама жалуется на нее Жене и отчитывает брата за то, что он снова не досмотрел за сестрой. Тоска с каждой секундой все больше поглощала Даяну. Ей казалось, словно ничего хорошего в ее жизни больше нет, не будет, а может, никогда и не было.       Но внезапно девушка вспомнила то, что всколыхнуло ее чувства.       Мама и Женя ругались на кухне из-за Даяны, а по ее лицу под их крики расползалась дьявольская улыбка, ведь на дне ее рюкзака лежали три заветные веселые таблеточки, возвращающие этому уродливому миру краски. ***       Чем больше времени Данил проводил с Алисой, тем сильнее их репетиторства становились похожими на романтические встречи у нее дома. В этих встречах были и поцелуи, и объятья. В какой-то момент Данилу уже стало казаться, будто Алисе это нужно намного больше, чем простое общение. Скорее, выглядело все так, словно только эти обнимашки-целовашки ей и были нужны. Данила пугала мысль, что Алиса могла оказаться нимфоманкой и старалась привести все к известному исходу.       Данил уже успел познакомиться с ее родителями. В какой-то день они вернулись с работы раньше обычного. Алиса представила парня словами: «Это Данил, он из 11 «А», мне с английским помогает». Родители многозначительно переглянулись и дружелюбно поприветствовали парня.       Данил все чаще приходил к Алисе, чтобы помочь ей с подготовкой. Он заметил, что в такие моменты напрочь забывает про еду. Его увлекала помощь по учебе. Однако он по-прежнему не мог понять, что испытывает к Алисе.       Когда в один из дней они занимались английским, сидя на ее кровати, девушка, как обычно, полезла к Данилу с поцелуями. Он сидел на самом краю. Алиса затянула его на середину постели и повалила на спину, продолжая целовать то в губы, то в шею. Данил старался не допускать, чтобы его собственные руки спускались ниже ее талии.       В какой-то момент он уже начал испытывать возбуждение. Однако это продолжалось совсем недолго, лишь до тех пор, пока Алиса не полезла руками ему под футболку. Данила охватило чувство тревоги, он напрягся, но старался терпеть. Конец его терпению настал ровно в тот момент, когда Алиса потянулась к ширинке его джинсов. Он молниеносно схватил ее за запястье, сильно напугав резким движением.       — В чем дело?       — Ни в чем, — быстро ответил Данил, стараясь избегать зрительного контакта. —Просто давай не будем?       Алиса смотрела на него взглядом, полным беспокойства, стыда и непонимания.       — П-почему? Я тебе не нравлюсь? — понижая голос, произнесла она расстроенно.       Данил поднялся на локтях, заставляя Алису слезть с себя. Она отодвинулась на полметра и села, обхватив руками колени, обеспокоено глядя Данилу в лицо. Парню стало совсем паршиво на душе.       — Нравишься. Но... не в этом дело.       — Так в чем тогда?       Данил молчал, быстро пытаясь придумать логичную причину. Не говорить же правду. Алиса не поймет. Никто не поймет.       — Дань, — напирала Алиса. — В чем дело? Я хочу знать.       Это давление не давало собраться с мыслями от слова совсем. Видимо, поэтому Данил сделал самую глупую вещь, на которую был способен.       — Правда, что ты спишь со взрослыми мужиками?       Повисло гробовое молчание. Данил по-прежнему разглядывал свои колени, но, если бы он смотрел в лицо Алисы, увидел бы на нем шок.       — Кто тебе такое сказал? — тихо и с трудом проговорила она, как только к ней вернулся дар речи.       — Не важно. Это правда?       Данил уже презирал себя за каждое слово, но почему-то продолжал спрашивать, понимая, что назад пути нет.       Снова молчание.       Парень, наконец, осмелился поднять взгляд на Алису. Она была просто уничтожена его словами. На ее лице смешались всевозможные эмоции: злость, обида, страх, боль. Глаза быстро стали краснеть от подступивших слез.       Данил мысленно нарек себя полным идиотом, хотел попросить прощения, но Алиса вскочила с кровати и бросилась к двери из комнаты. Данил побежал следом. Девушка вбежала в ванную и закрылась на замок.       Данилу давно не было так отвратительно. Он всем сердцем жалел, что додумался такое ляпнуть.       — Алис? Алиса, прости, пожалуйста! — кричал парень, стуча в дверь ванной комнаты.       Шум воды чуть скрывал всхлипы Алисы.       — Пожалуйста, — умолял Данил таким жалостливым голосом, какого сам от себя никогда не слышал. — Алис, я такой придурок. Я знаю.       — Подожди. Я сейчас выйду, — донесся дрожащий голос Алисы из-за двери спустя какое-то время.       Она вышла через пять минут. Данил впервые видел ее в таком состоянии. Он привык лицезреть девушку вечно веселой, смеющейся, жизнерадостной или же возбужденной. Конечно, было глупо предполагать, что она всегда такая. Никто не может все время радоваться и веселиться.       Но казалось, что Алиса могла. Поэтому Данил давно сделал вывод для себя, что за ее вечной улыбкой просто не могло не скрываться чего-то темного, возможно, неприятного.       Алиса была заплаканной, но неожиданно спокойной, строгой, даже жесткой. Гладя на такую Алису, тяжело было вспомнить, какой она была хрупкой и нежной буквально десять минут назад, когда убежала в ванную. Этих ничтожных минут ей хватило, чтобы измениться до неузнаваемости. Она решительно и серьезно посмотрела на Данила и повторила вопрос:       — Кто тебе такое сказал?       Способность Алисы к эмоциональной саморегуляции Данила немало удивляла. Ее взгляд заставил его напрячься. Он не хотел больше врать, поэтому тихо проговорил:       — Сестра.       — А откуда у твоей сестры эта информация? — Алиса сложила руки на груди. Она психологически давила как позой, так и тяжелым взглядом покрасневших глаз.       — Ей сказал Кирилл... Ткаченко, кажется.       Парень ответил очень осторожно, побоявшись сказать «бывший парень». И не зря. Стоило ему назвать имя, как лицо Алисы мгновенно преобразилась. Выражение оно приняло такое, словно девушка убедилась в том, о чем догадывалась, но чего больше всего боялась. Она закрыла лицо рукой и отвернулась, чтобы Данил не видел ее эмоций. Когда Алиса снова повернулась к нему, ее светло-зеленые глаза метали молнии.       — Я так и знала, что он будет распространять про меня всякий бред. Этого стоило ожидать. По-другому он не может. Если об этом твоя сестра знает, то она точно не одна такая. Данил! Как ты мог в эту ересь поверить вообще?       — Я не верил. Прям клянусь. Я не хотел в это верить.       — Ты издеваешься? Ты только что не стал заниматься со мной сексом из-за этого. Ты словно был уверен в том, что это правда.       — Нет, Алис, я объясню. Давай только сядем сначала? А то стоим тут в коридоре...       Они переместились на кухню. Алиса, без конца потирая нос и швыркая им, села за стол на диван. Данил поставил чайник, заварил чай, налил себе и Алисе. Поставив кружку перед ней, он взял свою и сел с противоположной стороны.       — Я не трахаюсь со взрослыми мужиками, — начала рассказывать Алиса, не дожидаясь объяснений Данила. — У меня был только один "мужик" сильно старше меня. На двадцать лет, если тебе так интересно. Друг папы. Мне было пятнадцать, и это был мой первый раз.       В голосе Алисы, помимо злобы на бывшего, звучала обида на Данила. Парень чувствовал себя очень виноватым. Он смотрел на девушку извиняющимся взглядом и слушал с большим вниманием.       — Знаешь, я вот честно тебе скажу. Я ни дня не пожалела об этом, — продолжала Алиса с досадой в голосе, сосредоточенно глядя куда-то в пол. — О чем я точно жалею, так это о том, что я встретила однажды этого урода, Кирилла. Мы встречались, думаю, ты знаешь об этом. Мы постоянно с ним ссорились. Однажды во время ссоры я решила вызвать у этого придурка ревность. Дура, блин! Рассказала ему про этот секс с тридцатипятилетним.       У Алисы перехватило дыхание от снова подступивших к горлу слез. Закрыв лицо руками, девушка произнесла:       — Тогда я думала, что он убьет меня.       — Он тебя избил? — удивленно произнес Данил, в душе надеясь, что Алиса ответит «нет».       Девушка кивнула, и от этого короткого движения у Данила все содрогнулось внутри.       — Он меня бил во время каждой нашей ссоры. Иногда не сильно, иногда пожестче. Синяки часто оставались. А во время той самой ссоры, приложил меня головой об стену. У меня аж в глазах потемнело.       Данил не мог поверить собственным ушам. Рисуя в голове картинки побоев, парень мечтал о поголовном истреблении всех тварей вроде Кирилла.       — И вот это ты терпела? Почему не сказала родителям?       — Да говорю же, была дурой. Я его любила. Если бы мой отец узнал, что Кирилл на меня руку поднимает, Кирилл бы уже давно в могиле лежал.       Данил сжимал кружку с такой силой, что она в любой момент могла треснуть. Было больно слушать историю Алисы.       — Интересно, что потом при друзьях Кирилл спокойно шутки отпускал о том, что я люблю постарше, что у меня ухажеров полный дом престарелых.... Нес всякий и смеялся вместе со своими такими же кончеными друзьями. Я еще общалась с этими мудозвонами когда-то....       — Это ужасно, Алис. Кирилл не заслуживает ничего хорошего в этой жизни.       — Я знаю, что все это ужасно, Дань. Я пытаюсь это забыть и жить нормально. Но этот придурок про меня сплетни распускает. Хорошо, я все свои голые фото с его телефона удалила и из переписок, а то бы сейчас были в школе у каждого.       Данил чувствовал себя уже немало потрясенным, но Алиса продолжала:       — Ах, да. Еще из-за этого мудака я стала себя резать.       Алиса встала с дивана и подтянула штанину шорт, обнажив исполосованное бедро. Следы были затянувшимися и белыми, но хорошо заметными и длинными.       Данил сидел словно контуженный и не знал, что ему делать, что говорить, как вести себя. Ситуация была максимально нестандартной, новой и обескураживающей.       Алиса вернулась на диван и снова стала всхлипывать.       — Знаешь, мне иногда так плохо. Я ненавижу себя. Кажется, я вообще любви не заслуживаю, раз мой парень со мной так обращался. Наверное, поэтому режу себя. Это дает мне спокойствие, — говорила она, чуть ли не задыхаясь.       Затем Алиса посмотрела на шокированного Данила, как гвоздями прибитого задом к дивану и ладонью к чашке.       — Хотел правды, Дань? Вот вся правда. Извини, что так много сразу. Но лучше ты сбежишь от меня сейчас, чем когда я еще больше к тебе привяжусь.... Потом я не вынесу. Уходи сейчас. Можешь прям в эту минуту.       Алиса опустила голову и стала отчаянно тереть глаза руками.       Данил смотрел на нее, и его сердце сжималось. Вина, злость, сострадание охватили его разом. Давно он не испытывал такой спектр эмоций. Ему самому хотелось плакать. Парень привык с недавних пор практически ничего не чувствовать, не знал, что происходит у него самого внутри, а Алиса словно разбудила в нем способность испытывать эмоции.       Наверное, потому что Данил внезапно увидел в ней отражение себя. Она добивалась от себя жизнерадостности, справляясь со всей болью в ванной с помощью режущих предметов — он добивался от себя худобы, запираясь в туалете и избавляясь от еды с помощью пальцев или зубной щетки. Оба скрывали от общества то, что оно считало дикостью и грязью, чтобы быть полноценными единицами этого самого общества. Оба врали. И оба были несчастны.       Данил, наконец, нашел в себе моральные силы, чтобы оторвать руку от кружки с остывшим чаем, подняться, приблизиться и крепко обнять Алису. Наверное, это был первый раз, когда именно он выступил инициатором объятий. Более того, это были самые искренние объятья, полные нежности, создающие ощущение поддержки и понимания.       — Я тебя не брошу, слышишь? — тихо произнес парень. — Прости меня, я конченый дебил. Спасибо, что все рассказала. Если на горизонте снова Кирилл появится, я ему лицо хорошенько разукрашу.       Данилу было действительно трудно подобрать верные слова, но он старался, как мог, чтобы успокоить Алису. Девушка растворялась в его объятьях, медленно приходя в себя. Ее судорожное дыхание стало выравниваться.       — Спасибо тебе, Данил. Только...       — Что?       — Никому не говори про порезы, пожалуйста. Ты — единственный, кому я об этом сказала.       — Конечно, не скажу. ***       Пока Данил шел домой, его мозг надрывался, переваривая все случившееся. Перед глазами парня снова и снова появлялись полосы от лезвия, красовавшиеся на бедре Алисы. Он все еще безумно винил себя за тот ужасный вопрос. Хоть это и привело к тому, что он открыл для себя абсолютно другую сторону этой девушки, Данил признавал свою ошибку.       Какое он вообще имел право спрашивать такие личные вещи? Кто он такой, чтобы Алиса ему все это рассказывала?       До чего же мерзко Данилу было от того, что он заставил такую вечно улыбающуюся, милую девушку плакать.        Еще более противно от самого себя Данилу становилось, когда он вспоминал причину, по которой задал Алисе этот чертов вопрос. Это было первое, что пришло ему в голову, когда девушка докапывалась до правды.       Хоть Данил и переживал за Алису, он молился, чтобы их разговор отбил у нее желание с ним переспать до тех самых пор, пока Данил не перестанет испытывать чувство омерзения к собственному телу.       Домой он пришел до жути голодным, но соврал матери, что поел у Алисы. Опять соврал. ***       Даяна помирала от скуки за учебниками и тетрадями. Ей пришлось налечь на учебу после замечаний и предупреждений классной, однако любые попытки сосредоточиться на каком-либо предмете были тщетны. Даяна без конца отвлекалась на переписку с Марсом. Они обменивались мемами, травили тупые пошлые шутки.       Где-то на задворках разума девушку все еще терзали неразрешенные вопросы. Внезапно ей написал Вадим. Даяна с трудом вспоминала, как на последней недотусовке обменялась с ним номерами. Они теперь были кем-то вроде друзей, видимо.       — "Привет. Как твое ничего?"       Даяна задумалась. Вадим мог оказаться отличным информатором. Парень вроде хороший, вызывал доверие. Близкий друг Марса.       — "Привет. Да вот пытаюсь учиться. Идет не очень".       — "Бля сочувствую".       Собрав все сомнения и отбросив их в сторону, Даяна вздохнула и набрала сообщение:       — "Вадь слушай. У Марса есть девушка?"       Даяна почувствовала волнение и смущение, скорее вышла из переписки, перейдя в диалог с Марсом и ответив ему на присланный мем. Девушка старалась дышать спокойно, терпеливо ожидая, как отреагирует на сообщение Видим, что ответит.       Пришло уведомление о сообщении от Вадика, и Даяна вздрогнула. Вернувшись в диалог с ним, она прочитала:       — "Да вроде бы нет... Хочешь ею стать?"       — "А ты думаешь могла бы?"       Даяна замерла в нервном ожидании. Совсем не по себе ей стало, когда Вадим начал записывать голосовое сообщение. Тогда девушка снова вспомнила о колесах, к которым так и не прикоснулась с момента получения. Решив, что разведывать информацию будет куда спокойнее под кайфом, Даяна достала маленький пакетик из своего рюкзака. Внутри было три таблетки, каждая равнялась дозе. Щедрость Вадима поражала.       Даяна уже собралась достать одну, когда Марс в очередной раз ей что-то скинул. Девушка машинально положила пакетик на стол, чтобы ответить. А тут как раз и сообщение от Вадима пришло. С нетерпением и страхом Даяна принялась его слушать, перемещаясь на кровать и на время забыв про колеса.       "Ди, наверное, я все же не тот человек, который сможет нормально ответить на этот вопрос. Тебе лучше говорить об этом с Марсом, потому что хуй знает, что у него там в голове. Я не хочу зря как-то тебя обнадеживать, но и расстраивать тоже не хочу. А вдруг я не прав. У него просто недавно были отношения, и все херово очень закончилось".       — "Как закончилось? Что случилось?" — в нетерпении набрала Даяна.       Вадим тут же прочитал и спустя несколько секунд принялся снова записывать голосовое сообщение.       В дверь Даяны постучали. Она настолько была поглощена перепиской, что подскочила на кровати. Девушка и так не любила, когда к ней наведывались, а тут еще и от интересного отрывают.       Закатив глаза, она раздраженно выпалила:       — Че?       Дверь приоткрылась. За ней, к удивлению Даяны, был не кто иной, как Данил. Он заходил к сестре максимально редко. Обычно, если ему было что-то нужно (ручка закончилась или бумага для принтера).       — Дая, у тебя же есть учебник по английскому?       — Да, за девятый класс. Зачем тебе?       — С Алисой нужно тему повторить. Написала мне, что они ее в девятом проходили.       Приняв ответ и уткнувшись в телефон, Даяна пробормотала:       — В рюкзаке должен быть. Сам посмотри, мне лень.       Рюкзак Даяны мирно лежал возле стола, куда Данил и направился в поисках учебника. Он поставил его на стул для своего удобства и начал поиски. В тот момент совершенно случайно его взгляд упал на стол.       — Дая? — произнес парень голосом, заставившим девушку резко поднять на него взгляд.       Она увидела худой силуэт его фигуры, который очерчивал холодный свет настольной лампы, единственного, что освещало комнату. Данил не смотрел на Даяну, в его поднятой руке был маленький целлофановый пакетик с зип-локом с крупными таблетками внутри.       — Блять, какого!? — воскликнула Даяна, вскочив с кровати, и подлетела к Данилу, выхватив у него пакетик.       — Собирался спросить тебя о том же, — спокойно произнес Данил.       — Это мои антидепрессанты, — пыталась выкрутиться Даяна, хоть и понимала, что поздно. Она сама себя потопила своей реакцией.       — Какие еще антидепрессанты? Ты с роду их не пила.       — А тебе-то откуда знать? Ты прям так интересуешься моей жизнью, как я посмотрю.       Данил глядел на Даяну пронзительным взглядом голубых глаз. Сестра не знала, куда ей деться. Она вся побелела от растерянности и страха.       — Дая, ну, это же наркотики.       — Нет, — Даяна, перенервничав, начала смеяться.       — Ну, как нет, если да? Ты под кайфом даже сейчас.       Справедливости ради, Даяна была трезвой, но, похоже, Данила уже было не переубедить.       Его голос был очень спокойным. Женя с мамой к этому моменту уже начали бы кричать, но Данил говорил со свойственным ему равнодушием и холодом.       — Да что за бред? — нервно смеясь и закрывая лицо руками, говорила Даяна. — Это не наркотики. И я не под кайфом.       — Ну, да, — с сарказмом проговорил брат. Он посмотрел куда-то в сторону в задумчивости.       Тут-то до Даяны дошло. Данил не считает, что за ним есть право что-то указывать сестре. Всю жизнь он был сторонним наблюдателем. Однако в данной ситуации на нем ответственность за ту информацию, которую он узнал. Он не может, как наблюдатель, повлиять на Даяну напрямую, но может косвенно, поделившись информацией с мамой или Женей. На ее памяти Данил уже шестерил. Делал раньше — сделает снова.       — Дань, только не говори Женьке и маме ничего, я тебя очень прошу, — прошептала с мольбой Даяна, еще сильнее бледнея, бросив отстаивать свою непричастность к употреблению.       — Я не знаю, — тяжело вздохнул брат. — Надо подумать.       — Чего?       Он взял учебник по английскому за девятый класс и пошел к выходу из комнаты.       — Дань! Если ты что-то взболтнешь, я ночью зайду к тебе в комнату и задушу подушкой. Я, блять, клянусь тебе!       — Я дверь запру, — тихо ответил Данил и вышел.       Даяне хотелось закричать. Будто мало было проблем. Все шло по одному месту. Вцепившись руками в голову, она плюхнулась на кровать. Где-то рядом прогудел телефон. Уведомление. Даяна ослабевшей рукой открыла диалог с Вадимом и стала слушать новое голосовое сообщение.       "Да встречался с девчонкой. Она не знала, что он торчок. Все у них было так мило и замечательно, а потом он почему-то пошел по самой жести. Ну, она узнала, прям на тусе, у меня дома, кстати. Его там так развезло.... Они, короче, там же и расстались. Причем максимально стремно. Девчонка ушла. Марс такой типа "да похуй". А потом у него крышу сорвало.... Ну, представляешь сама, он обдолбанный, ужранный, пиздец. Боялись, как бы никого не покалечил и сам не покалечился. Жуть.... Ди, я это говорю тебе не для того, чтобы ты решила, что он говно. Марселька — друг, каких мало. И не псих даже близко. Я это все тебе рассказываю, чтобы ты, во-первых, понимала, на что идешь, во-вторых, была готова к этому. И делаю я это все не только для тебя, но и для него тоже. Просто таким, каким он был во время того расставания, я его вообще не видел никогда. А я его знаю лет с четырех. Тебя он точно не тронет, об этом не волнуйся даже. Марс — человек очень хороший. Но с собой делает какую-то херню. Если ты его принимаешь, и он тебя принимает, то все, наверное, должно быть хорошо. Просто мне вот кажется, что ты ему нравишься. Только не знаю, готов ли он сейчас к отношениям. Вообще хз, Ди.... Ну, и это..., не говори ему, что я тебе что-то такое рассказывал. Он меня убьет, сама понимаешь".       Одни вопросы закрывались, другие — открывались. Теперь Даяна начинала понимать причину, по которой Марс старался скрывать от друзей любую романтику между ними. Ведь в прошлый раз его расставание с девушкой, которую он, очевидно, любил, произошло у всех на глазах. Возможно, он боялся повторения. Может, вообще пытался себя отгородить от отношений, а с Даяной просто дурака валял. Сказать все точно мог только Марс, но Даяна была не готова спрашивать.       Все сильно усложнил Данил. Надо же ему было увидеть экстази. Даяна очень плохо спала ночью, без конца размышляя о том, что ей сказать маме и Жене, когда они узнают про наркотики. Она молилась, чтобы брат сохранил все в тайне. Но как этот пай-мальчик станет скрывать что-то такое?       Даяна не знала, кого она в этот момент ненавидит больше: себя за свою тупость и неосторожность или Данила, которого угораздило зайти за учебником в самый неподходящий момент.