Винокурня «Рассвет», так же известная как усадьба Лучей Света и фамильное поместье семьи Рагнвиндр, славилась по всем владениям Анемо Архонта своей тишиной. Самое сердце винной индустрии Мондштада, райское местечко поодаль от всех поселений, заложенное в центре низины между Спрингвейлом и Каменными Вратами Ли Юэ.
И все это спокойствие было разрушено прибытием всего одного человека — капитана кавалерии Кэйи Альбериха.
Вот уже день как он гостит на винокурне. Месте, где провел почти все свое сознательное детство. Месте, где вырос, и которое его воспитало. Месте, где не появлялся уже больше года со времени смерти приемного отца. Кэйа вернулся всего на несколько дней. Что может быть лучше, чем провести такой редкий отпуск в подобном месте, отвлечься от повседневной суеты и повидаться с родными местами. Дилюка в любом случае сейчас нет, он уехал странствовать по Тейвату и вряд ли вернётся в ближайшее время, а значит никто его не выгонит, можно расслабиться и не переживать о нежелательных конфликтах. Вся прислуга только рада видеть некогда молодого господина.
Однако спальня Кэйи большую часть пустует. Лишь рассправленная постель и походная сумка в углу комнаты дают понять, что сейчас здесь кто-то живет. Капитану больше по душе прогулки по окрестностя особняка, проба вина прямиком из погребов винокурни, разговоры с местными работниками и особенно — обсуждение сплетен с новыми горничными Мокко и Хилли. Пусть они и работают здесь пару месяцев от силы, но, благодаря природной общительности, девушки как никто осведомлены о новостях.
— Господин Дилюк был таким милым в детстве, — умиленно произнесла Хилли, слушая одну из историй Кэйи. Ох, будь бы здесь сейчас сам Дилюк, то вряд ли бы гордился таким замечанием.
Капитан был и сам не прочь пообсуждать истории, а уж тем более когда есть такой повод. Горничные никогда не видели молодого господина Рагнвиндра, лишь слышали в городе о «юном даровании Ордо Фавониус, самом завидном женихе Мондштадта». В порыве ностальгии Альберих рассказал Хилли и Мокко уже далеко не одну забавную историю из детства, но внимание их зацепилось за одну конкретную — как братья пытались поймать привидение. Кэйа, будучи ребенком впечатлительным и пугливым, посреди ночи однажды разбудил Дилюка из-за странных пугающих звуков в коридоре. Они напоминали ни то шаги, ни то стук, ни то шорканье. Какое-то время постояв около двери и выжидая, смелый (по крайней мере умело делающий вид) Дилюк выглянул в коридор… и ничего не увидел. Звуки с тех пор повторялись еще несколько раз, и ведомые интересом дети порядком подустали от этого. Следующие несколько дней братья готовили ловушку, твердо намереваясь поймать призрака.
— Однако поймали только нас. Аделинда и господин Крепус были не очень рады, что вместо сна мы по ночам всякой ерундой занимались, — разочарованно вздохнул Кэйа, делая наигранно-расстроенное лицо. — На все расспросы, что это было, нам просто говорили забыть и не беспокоиться.
— Если подумать, то ведь и мы иногда слышим странные звуки в одной из комнат, а ключи от нее есть только у Аделинды, — задумчиво начала Мокко.
— И она каждый раз пресекает все разговоры о ней, — продолжила за ней Хилли, разочарованно выдохнув и сложив руки на груди.
— Кто знает, может в ней Аделинда держит того призрака и иногда выпускает поживиться вином, — усмехнулся довольный своим предположением Кэйа, чем вызвал сдавленные вздохи горничных.
— Но разве призракам нужна еда?
— Ну, пожалуй, тут я правда не угадал. Но я бы взглянул на призрака винокурни, ворующего по ночам бочки.
Откуда-то со стороны донёсся стук каблуков, и к ним подошла старшая горничная с подносом в руках.
— Господин Кэйа, прошу Вас, перестаньте пугать моих подопечных такими жуткими слухами, — парень неловко посмеялся. — Я приготовила фруктовые шашлычки, которые Вы просили.
— Аделинда, называй меня просто капитаном, ни к чему этот официоз.
И, сделав лёгкий реверанс горничным, Альберих с обольстительной улыбкой забрал из рук женщины тарелку и под тихое смущенное хихиканье двух девушек направился к стоящим в отдалении столикам, так идеально подходящим для спокойного ужина в уединении.
В этом тихом месте природа проявляет себя во всей своей красе: зеленые деревья и яркие кусты винограда в самом пике цветения окутывают это место невероятной живописью. Ароматные цветы украшают клумбы, а птицы воплощают мелодичный хоровод звуков.
С мягкой улыбкой Альберих разложил перед собой приборы и начал наслаждаться блюдом, которое приготовили для него с такой заботой. Парень делает укус и чувствует этот обманчивый привкус фруктов, которые здесь никогда не использовались. Именно ради него он когда-то предложил Аделинде мариновать курицу в смеси игристого белого вина и вина из одуванчиков. В детстве они с названным братом любили наблюдать за работой в доме и помогать. Больше всего увлекала кухня — слуги часто предлагали мальчикам присоединиться к готовке. И те никогда не отказывались. Тогда-то Кэйа и начал вникать в тонкости кулинарного искусства, понемногу экспериментировать с составами блюд, пробовать разные сочетания ингредиентов и находить новые варианты рецептов.
Как только солнце начало медленно садиться за горизонт, Альберих углубился в свои размышления. Взгляд его устремился вдаль, на поля и леса, которые окружали винокурню. В этот момент ему казалось, что каждое дерево, каждая травинка и каждый ветерок были частью этой таинственной магии.
Под влиянием атмосферы Кэйа невольно начал вспоминать свой нелегкий путь. В голове всплывают различные картинки. Начиналось все безобидно и по-детскому мило: аквариум с черепашкой — однажды Дилюк нашел ее с надколовшимся панцирем во время прогулки по мысу Веры, уговорил отца забрать домой и выходил; вдвоем с братом они собирали ракушки и плескались по пояс в воде на побережье Сокола, пока сопровождавшие их служанки умиленно наблюдали с берега; первое знакомство Кэйи, родившегося под землей и даже не смевшего мечтать о чем-то подобном, с небом и звездами, солнцем и луной; тайный побег за торговцами в Сумеру в погоне за страстью к родине, ведь именно там (как он вычитал в книгах) и спрятан портал в Каэнри’ах; а дальше… Дождь, руки Дилюка в крови, «ты наша последняя надежда», рев дракона, вихрь льда и пламени, чувство вины и закрытый гроб с телом приемного отца…
Альберих трясет головой, пытается отвлечься, выкинуть эти обрывки из головы. Нет, он не хочет об этом вспоминать. Только не здесь. Только не в тот момент, когда он окружен этими тишиной и спокойствием. Вспоминаются наставления Лизы. Она не имела привычки лезть в чужие дела, расспрашивать или давать уроки жизни, но, будучи на службе у Ордо Фавониус, знала о том происшествии. Да, не в деталях, но представление о нем имела.
— Каждый наш шаг ценен, ведь именно благодаря им мы здесь, — такие слова женщина бросила однажды Кэйе, только вступившему на должность капитана. Вполне ожидаемо слышать подобное от лучшей выпускницы сумерской Академии, явно начитанной и мудрой.
— Часто успокаиваете себя этой мыслью? — желая уколоть, Кэйа горько усмехнулся, сидя с бокалом в руках.
В тот вечер Орден устроил празднество в честь вхождения нового капитана в должность. Редкая возможность, когда в стенах этого здания можно было увидеть алкоголь. Ответом ему стало многозначительное молчание и быстрый уход Лизы.
Вот только отрицать правоту библиотекарши Альберих не мог. Ему очень бы хотелось поверить в эту простую истину. Но теперь он никак не мог перестать думать о том побеге в Сумеру, не мог выкинуть из головы увиденные руины, узоры которых так знакомы Альбериху с детства. Невозможно откинуть интерес к Кхаэнри’ах, невозможно предать родные корни, невозможно забыть полный надежды и ненависти взгляд, забыть удаляющийся силуэт родного отца. Даже если они все забыли про тебя.
Скрип и постукивание древесины о брусчатку привлекают внимание, и Кэйа в растерянности поднимает голову. Напротив, с другой стороны круглого стола, перед ним сидел Таннер — пожилой фермер, повидавший многое за свою жизнь, и некогда близкий друг господина Крепуса. Опустив чуть взгляд, Альберих увидел два стаканчика с пуншем из валяшки, мяты и закатника.
— Мой мальчик, тебя что-то беспокоит? Ты необычайно мрачен, — мужчина смотрит с такой теплой улыбкой, полной отеческой любви и заботы.
— Ох, Таннер, — Кэйа тяжело выдыхает, беря в руки так предусмотрительно принесенный напиток, — Стало как-то… тяжело на душе, что ли… сложно это описать, но смотрю вокруг — и столько воспоминаний сразу.
— Отчий дом покидать всегда тяжело, и даже навещать не легче. Вы с господином Дилюком столько лет здесь провели. У меня самого будто три сына было, — Таннер тихо смеётся, вспоминая о Гае, своем сыне, росшим параллельно с детьми Рагнвиндров и по их примеру подавшимся в рыцари.
— Но после того… — взгляд сразу опускается вниз и тускнеет, а голос наполняется сожалением как только он вспоминает тот день.
— Эх, молодость, — Таннер перебил Кэйю слегка мечтательно и в тоже время с ноткой грусти, — Время перемен.
— Что нас не убивает — делает нас сильнее? — с горькой усмешкой Альберих предугадывает мысль, которую хотел вложить ему старик. Он уже не раз слышал ее, она слишком очевидна, так зачем снова слушать поучения в сотый раз?
— Вспоминать прошлое важно, но не забывай, где ты сейчас — о своих мечтах и обязанностях.
Как бы не устал от этого капитан, как бы не хотел закатить глаза, приходилось признавать правоту других. Ну или хотя бы смиренно молчать, из вежливости выслушивать их попытки ободрения. Винокурня «Рассвет» — первое и единственное место, которое он мог назвать домом, где люди показали ему, что же такое «семья». И даже сейчас этот мужчина, всю свою жизнь проведший в этом месте, которого можно было смело назвать олицетворением винокурни, смотрел на Кэйю с безмерной заботой и искренне верил в «излишнюю вспыльчивость» Дилюка.
«Если бы только ты узнал правду, то твое мнение сразу бы изменилось.»
Кэйа делает глоток пунша и с тяжелым выдохом откидывается на спинку стула. Он поднимает голову на небо, великолепное в своей синеве. Хочется забыть о всех своих мыслях, хочется избавиться от них так же, как и это небо от облаков. Альберих знал — перед ним еще много работы, много приключений и открытий, но сейчас хочется замереть и просто наслаждаться мгновением. Тихая роскошь этого места дарила внутренний покой, и мир будто наполнился магией, позволяющей наслаждаться моментом просто так, без лишних мыслей и забот.
— Ну вот, ты выглядишь уже намного лучше, — прерывает наконец тишину Таннер, и Альберих переводит взгляд на него. — Какие новости с фронта? Есть какие-нибудь успехи в работе кавалерии?
— Рыцари из всех сил стараются защищать эти земли и обеспечивать мир для всех, — Кэйа наконец мягко улыбается от воспоминаний о своих сослуживцах. — Ордо Фавониус переживает не самые лучшие времена, но, чтобы не говорили о них, эти люди не жалеют себя и готовы многое поставить для достижения своей цели.
— Ты всегда был преданным защитником. Если бы не вы с господином, то в свое время и половины наших торговых поставок не были бы доставлены.
— Разве можно такое сравнивать? — парень невольно рассмеялся от такого упрощённого и слегка наивного взгляда на ситуацию.
А в голове раздается: «Такой хороший защитник, что все сам и разрушил».
Таннер указывает на шашлычки, как бы спрашивая разрешения взять один из них. Кэйа слабо кивает, и мужчина берет шампур, где осталось ещё около половины кусочков.
— Какие планы на будущее? На должности капитана кавалерии работы прибавиться. Глядишь, совсем времени хватать не будет, — фермер снимает один шашлычок и съедает его, наслаждаясь мягкостью и сочностью мяса.
— Планы… — Кэйа задумчиво поднимает взгляд, подпирая голову рукой. — Сначала бы неплохо разобраться с прошлыми делами, а потом уже думать о дальнейшем. Хочется для начала восстановить связь с братом.
— Вспоминать дела минувших дней полезно, но…
— Не забывай думать в первую очередь о будущем, — заканчивает мысль Кэйа. В этот раз он уже не удержался и закатил глаза.
Фермер неловко смеется на такую реакцию, потрепав себя по затылку. Кэйа никогда не любил поучений и предпочитал делать все по-своему, даже если осознавал собственную неправоту. Бесцеремонность и импровизация всегда определяли его характер. Иногда, чтобы проявить свои способности, а иногда и просто из принципа. Как и сейчас, он предпочитал передразнивать нравоучителя. Даже бывало несколько, что входил в спор и после этого по несколько дней не разговаривал с Дилюком или Крепусом. Особенно, если потерпел поражение.
— Хах, совсем утомил тебя старик своей моралью. Но я верю, что у тебя все получиться, мальчик мой. Ты сильный человек, и у вас двоих впереди еще много времени, — Таннер откладывает пустой шампур на поднос и отпивает немного пунша. — Расскажи-ка одинокому старику, как там мой сынок поживает? Он так редко пишет и не хочет много рассказывать. Сильно уж я беспокоюсь за него.
Гай, сын Таннера, был не сильно младше Дилюка — на год или около того —, а потому очень уважал его и восхищался. Самый юный офицер Ордо Фавониус, ставший также и самым молодым капитаном, обладатель Глаза Бога уже в подростковом возрасте. Такая слава друга детства пленила, она заманчиво звала оставить семейное фермерское дело и податься в рыцари, прямиком навстречу подвигам. Кэйа прекрасно понимал такую мотивацию, ведь сам прожил всю жизнь в тени заслуг брата, даже капитаном стал только из-за его ухода. Не всем дано быть юными дарованиями, а судьба не спешит давать шансов для подвигов. Вот и Гаю поручали лишь мелкие задания в духе поиска потерянной кошки или разгона пьяных дебоширов. И как тут стать героем? Разве можно таким похвастаться? Приходилось врать в редких письмах отцу, чтобы тот гордился и не причитал лишний раз.
Кэйа знал об этом, ведь, как и все солдаты, они оба немало времени проводили в тавернах. И вот однажды за бокальчиком коктейля из «Кошкиного хвоста» Гай неловко попросил у друга о помощи — помочь сочинить письмо. Кэйа согласился. Он даже приносил несколько раз знаки отличия похитителей сокровищ и другие сувениры с вылазок.
— В округе в последнее время много хиличурлов. Только мы уничтожаем один лагерь, как они начинают разбивать другой. Гай немалый вклад привносит в общее дело, — Кэйа выдавливает из себя усталый вздох.
Конечно это не было ложью полностью — монстры и правда облюбовали территории близ Монштадта. Только вот в действительности вся заслуга лежала в большей степени на самом Альберихе. Сам находясь когда-то в аналогичном положении он был рад помочь другу создать нужное впечатление.
— Не удивительно тогда, что писем уж совсем не пишет, весь в делах.
При виде этого разочарованного старика становится безгранично жаль его. Ведь Гай искренне любит отца, ни в коем случае не хочет оставлять его одного. Вот только у жизни были свои планы.
— Монстры не могут приходить вечно. Рано или поздно их станет меньше, и тогда я лично попрошу об отпуске для Гая, — Кэйе хочется поддержать Таннера, скрасить его рутину, пока есть такая возможность.
— Спасибо, мальчик мой. Я верю, что однажды и у вас с господином Дилюком все наладится. Ты как никто знаешь его нрав — ему нужно время прийти в себя, и тогда он вернется в отчий дом, — фермер протягивает руку через стол и по-дружески хлопает его по плечу.
И парень неохотно кивает. Ему очень хочется верить в эти слова, но в глубине души нет уже никакой надежды на прощение. Дилюк оставил Глаз Бога и дела винокурни Эльзеру. Он ушел неизвестно куда, неизвестно насколько. И даже никого с собой не взял. Нет никаких писем, нет никакой весточки. Когда Дилюк вернется? Насколько изменится к тому моменту? Что будет с самим Кэйей? В конце концов, а вернется ли названный брат вообще?
— Спасибо за твои слова, Таннер. Они всегда поддерживают.
— Не за что, мальчик мой. Мы приходим в этот мир, чтобы быть опорой друг другу даже в самые трудные времена.
Сидя за одним столом, посреди этой тишины, друг напротив друга, Кэйа и Таннер поднимают бокалы в молчаливом тосте, как если бы там было вино, и выпивают за свое счастливое будущее и давно минувшее прошлое.
Разговор живо продолжается. Альберих рассказывает о буднях в должности капитана и людях, ставших для него новыми товарищами: о загадочном алхимике, из ниоткуда появившемся в Монштадте, перевернувшем мнение людей о давно забытой науке и сразу ставшим главным кандидатом в капитаны следственной группы ордена; о трудолюбивой девушке из клана Гуннхильд, крайне амбициозной и идущей по жизни с девизом «за Монштадт, как и всегда»; о ленивой библиотекарше, которая, однако, безгранично эрудирована и всегда идеально выполняет свою работу.
Мрачность уходит, уступая место вдохновению и решимости. Таннер и Кэйа обмениваются историями и смеются, наполняя день теплой атмосферой дружбы и поддержки.
— С приходом господина Кэйи на винокурне стало так оживленно, — Эрнест поставил бочку с вином, разогнув наконец спину и посмотрев в сторону зоны отдыха.
Коннор стоял поодаль от коллеги, оперевшись о забор. Уставший взгляд смирил несколько бочек со свежим вином и после опустился на стопку бумаг в руках с перечнем продукции. Недавно на винокурню поступил новый заказ на обширную партию, которую теперь нужно транспортировать. Но вот только рабочих рук катастрофически не хватало, и теперь Коннору и Эрнесту приходилось самолично помогать работникам перетаскивать бочки со склада.
— Точно как в былые времена, — винодел что-то черкнул в бумагах, тяжело вздохнув. — Совсем не укладываемся в сроки, людей не хватает. Нужно будет подать заявку в гильдию за помощью.
***
Капитан размеренно бродит по окрестностям винокурни, останавливаясь у знакомых мест, столь значимых для них с Дилюком, и вновь погружаясь в воспоминания прошлых дней. Внешне все кажется нисколько не изменившимся — те же самые здания, те же посадки, те же люди. Но, стоит присмотреться внимательнее, как становятся заметны мелкие перемены: на одной из крыш заменили черепицу; на другом доме между стыками кирпичей пророс мох; здесь вокруг огорода поставили небольшой заборчик; в некоторых местах успели вырыть небольшие траншеи для орошения; где-то срубили засохшие деревья, а где-то наоборот — высадили парочку саженцев; даже появилась парочка новых лиц, пришедших на смену старым. Жизнь продолжает двигаться вперед без Кэйи, и это заставляет чувствовать себя оставшимся позади.
Неужели со времен детства прошло столько лет? Их отношения были настолько крепки, они знали мысли и движения друг друга. Ничего не могло их разрушить. И Кэйа верил, что даже после того дождливого дня ничего не изменилось. По крайней мере, он все еще хранил былые чувства к названному брату глубоко в сердце. Они выросли в одном доме, сражались плечом к плечу, преодолели столько невзгод, столько счастья разделили на двоих. Разве могли они предать друг друга?
В детстве Альберих был главным заводилой в их дуэте и просто обожал подбивать брата на разные шалости, от которых Дилюк (а зачастую и Крепус) обычно был мягко сказать не в восторге, но по итогу оказывался в эпицентре всех неприятностей. Конечно же только чтобы присматривать за братом, а не потому что ему и самому это нравилось.
— Кэйа, так нельзя! Это опасно. А если отец узнает? — старается делать максимально строгий голос, пока будущий капитан связывает постельное белье в длинную веревку.
— Да ладно тебе, Люк, мы же взрослые уже, — с задорной улыбкой Кэйа проверяет самодельный трос на прочность и перекидывает его через подоконник. — Ну убежим разок развеяться. Ничего страшного же не случится. Пошли. Считай это наградой за усердные тренировки.
В тот вечер молодые люди, юные надежды рыцарского ордена, кружили в танце с девушками вокруг статуи Анемо Архонта на главной площади города. Конечно же Крепус прознал об этом — на празднике все горожане были увлечены только двумя его воспитанниками, только о них и шли все разговоры. Конечно же он устроил выговор, стараясь быть как можно более строгим. Но что мог он сделать с двумя юношами, еще совсем подростками? В молодости он и сам был таким.
А будучи еще младше Кэйа и Дилюк обожали лазать среди густых виноградников, возвращаясь в особняк перемазанными в грязи и с гроздьями недоспелого винограда в руках. И пускай горничные недовольно причитали, усердно отстирывая их одежду, братья довольно уплетали ягоды. Вернее, ел их только младший. Дилюк морщился от кислоты, отдавая предпочтение валяшке — более сладкому и сочному плоду. Он мечтал однажды попробовать из нее вино, а, может, и самому его сделать. Вот только Коннор, настоящий мастер своего дела, объяснил, что из-за капризности к уходу и редкости валяшкой можно разве что украсить небольшой торт.
Время шло, и некогда братья нашли свои пути в жизни, стали другими людьми. Возможно, их дороги больше никогда не пересекутся. Они могут идти параллельно внутри стен Монштадта, могут разойтись лишь сильнее, ведомые тропками к давно утерянной цивилизации. А могут и вновь пересечься, и одной лишь Селестии известно, удастся ли им вновь переплестись настолько же крепко, как и раньше.
Крепус был для них обоих отцом, и его смерть стала настоящим ударом для каждого.
Дилюк стал первым и единственным человеком, кто узнал о темной стороне личности Альбериха, о так старательно похороненном прошлом. И предал оказанное доверие.
Рагнвиндр лишился отца самым жестоким из возможных способов — был вынужден убить его собственными руками, лишить страшных мук в свой же день совершеннолетия, самый важный для любого праздник. Дилюк остался один на один с возложенными на него чаяниями и надеждами, с предательством кумиров, с похоронами памяти о Крепусе… и смертью образа своего «младшего брата» в момент острой нужды в нем. Кэйа не смог разделить трагедию отца и сына.
— Это ты так меня сейчас разыгрываешь? — Истерично усмехается, отказываясь верить. — В такой момент? Отец умер несколько часов назад!
За окном барабанит крупный дождь, лампа на письменном столе слабо освещает комнату. Дилюк сидит в кабинете отца с бумагами в руках, но от них пришлось отвлечься после прихода Кэйи. Тот все ещё стоит в тени около входа, будто неуверенный, стоит ли ему пройти пройти ближе к брату и продолжить откровения.
— Я говорю чистейшую правду! — Кэйа находит силы возразить.
— Каэнри’ах нет уже 500 лет. Мы же выросли вместе.
Ответа не находится. Кэйа пытается вспомнить все заготовленные объяснения, но как же это тяжело. Мысли путаются. Он предполагал такую реакцию, прокручивал раз за разом этот диалог в голове, пытался предугадать все вопросы и заранее придумать на них ответы, но… одно дело, когда это происходит в твоём воображении под полным твоим контролем, и совсем другое — наяву. Особенно, если ты сам не знаешь ровным счётом ничего.
— То есть… Все было притворством? Ты просто лгал? Сколько ты узнал? Что уже успел передать?!
В приступе ярости Рагнвиндр швыряет документы на стол и начинает медленно двигаться в сторону Кэйи, а тот — пятиться к двери. Конечно же, он не был настолько глуп, чтобы рассчитывать на понимание и прощение. Он знал — Дилюк не обрадуется исповеди брата. Должно быть вспылит и так же быстро успокоится, как обычно это и бывает. Может быть прогонит Кэйю, возможно даст пощечину и успокоится. А вдруг Дилюк догадывался? Но одного только взгляда на загоревшийся Глаз Бога достаточно, чтобы понять — все слишком плохо. Альберих уже готов хвататься за ручку и выбегать в сторону лестницы.
«Жизнь человека может измениться в один миг, так ведь?» — с иронией вспоминает Кэйа слова Крепуса, сказанные за пару недель до инцидента.
Но, даже так, Альберих уверен в правильности решения уйти и начать новую жизнь. Прошлое, хотя и наполнено прекрасными моментами, осталось где-то позади. Сердце наполнено теплых воспоминаний о замечательных временах, проведенных на винокурне рядом с семьей и друзьями.
Капитан никогда не забудет ни сладкой валяшки, ни недозревшего винограда, который они крали из сада. Они были молоды и беззаботны, вместе смеялись, играли и дурачились, не заботясь о том, что их могут поймать. Шалости казались лишь невинными проказами. Они знали — несмотря на все возможные последствия их дружба будет сильнее любых проблем. И он благодарен своему другу за все те трогательные и теплые моменты, которые они делили на протяжении многих лет. Эти воспоминания греют ему душу, он скучает по тем временам — жизнь была проще и веселее. Но вместе Кэйа с тем понимает, что не хочет слишком сильно сожалеть о прошлом. Ведь и правда — именно благодаря трудностям и испытаниям, через которые он прошел, он стал нынешним собой.
Дилюк был ярким и полным амбиций юношей. Даже старшие рыцари, повидавшие не малое, отзывались о нем как о человеке, всегда сохранявшем честь и самообладание, чего бы не требовало от него задание. Ярко пылая, он уверенно шел по пути будущего героя, легенды, способной оставить свой след в истории и принести в мир свет и добро. Но, по иронии судьбы, оставил он лишь Глаз Бога, а вместе с ним и все свои стремления. Кэйа уверен — память о названном брате должна жить в его сердце и помогать двигаться вперед, продолжать борьбу за те светлые и высокие идеалы, которыми Дилюк когда-то сиял и проповедовал. Эти воспоминания обязаны быть сохранены в сердце навсегда.
***
На закате, когда солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в ярко-оранжевый цвет, капитан Кэйа бродил по бескрайним виноградникам. В его руках мерцала бутылка, едва различимая в сумеречной дымке. Виноградные лозы вокруг него, словно стражи прошлого, тянулись во все стороны. Каждый шаг Альбериха, казалось, был наполнен вечностью, словно его душа осталась в прошлом, и только тело продолжало блуждать среди виноградников в поисках ответов на неразрешимые вопросы. Ветер, танцуя среди виноградных листьев, напевал загадочные мелодии, будто пытающиеся подсказать, какие тайны хранит в себе эта земля. В этот момент Кэйа чувствовал себя единым целым с этим местом. Он вдыхал свежий воздух, бездумно прогуливаясь среди виноградников с бутылкой вина в руках и постепенно уходя по тропкам в сторону леса. Достаточно было немного отвлечься от повседневных забот, успокоить свои мысли и насладиться окружающими пейзажами, чтобы обрести спокойствие и умиротворение.
Под светом луны, словно волшебный танец, кристальные бабочки плавно покачивались в ночном воздухе, они — маленькие чудеса природы. Прозрачные и непостижимо прекрасные, словно созданные из самого хрусталя, эти невесомые создания казались слишком хрупкими и готовыми рассыпаться на тысячу кристаллических частичек от малейшего прикосновения. Однако Кэйа знал — это не так. В своем общем с Дилюком прошлом они часто пытались поймать этих существ. Даже устраивали соревнования, бегая по лесу с сочками. Пару раз у них даже получалось посадить их в банку и поставить на полку в общей спальне как памятный сувенир. Вот только на утро там никого уже не было. Добросердечный Дилюк просто не мог удержаться и выпускал их на волю, рассказывая брату легенду о растворяющихся в солнечных лучах бабочках, чтобы не огорчать его. Кэйа верил. Делал вид, что верит.
Альберих опустился на землю, погруженный в свои мысли и воспоминания. Впервые не было никаких сожалений о прошлом, никакой ненависти к самому себе. Только легкая грусть внутри, подпитываемая ностальгией, и спокойствие. Всепоглощающее спокойствие. Будто все самое плохое уже давно осталось позади. Кэйа ни в чем не виноват, он не разрушал их счастья. Они бы все равно выросли и покинули это место. Их могло бы раскидать кого куда, они бы могли так же больше никогда не встретиться и не посмеяться с детских выходок. Им бы в любом случае пришлось однажды столкнуться со смертью Крепуса. Так какие причины сожалеть о прошлом? У Кэйи их больше нет. В любом случае, ничего бы уже не было не было как прежде. Только сейчас он это понял. Только в этом месте.
Минуты превращались в часы, успело потемнеть, и капитан стал походить на неотъемлемую часть пейзажа. По крайней мере так посчитала одна кристальная бабочка, приземлившаяся на его кисть. Сердце пропустило удар, и Кэйа медленно и осторожно поднял руку, лишь бы не спугнуть насекомое и не нарушить эту хрупкую встречу. В глазах сверкает восхищение от одной только мысли, что это удивительное пугливое существо сейчас так близко, что можно рассмотреть его во всех деталях.
«Какое прекрасное создание» — мелькает в мыслях, пока Кэйа осматривает ее со всех сторон, стараясь унять дрожь в руках.
Тихонько поднеся ладонь к цветущему кусту Альберих позволил бабочке переступить на листок, а после развернуть крылья и упорхнуть, оставляя его с прощальной улыбкой.
Капитан вновь откупоривает бутылку, подносит горлышко к губам, закидывая голову, и залпом опустошает оставшуюся половину вина, будто пытаясь утопить им внезапно нахлынувшую тоску. Хотелось раствориться в загадочной красоте окружающей природы, стать ее частью.
Алкоголь быстро ударяет в голову, и тело ощущается совсем ватным. Поддаваясь накатившей слабости, Кэйа падает на спину и раскидывает в стороны руки, утопая в траве. Перед глазами начинает плыть, уши закладывает, а мысли разбредаются, и Альберих зажмуривает глаза, потирая переносицу и как бы снимая этим некоторое напряжение.
Картина мира постепенно складывается обратно, а следом возвращаются на место и мысли. Как бы парадоксально это не было, но только теперь он ощущает себя по-настоящему трезвым. Скоро ему возвращаться в город, к своим обязанностям и друзьям. Кэйа не может оставаться здесь вечно, хотя и очень хочется. Он даёт себе обещание вернуться на винокурню, как только появится возможность. Ну а пока остаётся лишь наслаждаться моментом.
***
Утренний свет, проникая сквозь пышные кроны деревьев, создаёт волшебную сцену, где туман окутывает виноградники мистической дымкой, а солнце только начинает рассеивать завесу. Природа оживала, наполняясь звуками и ароматами.
Аделинда проснулась с первыми лучами солнца. Все ещё спят, перед началом рабочего дня есть еще немного времени, а значит можно немного и прогуляться. Она накидывает на плечи платок и открывает входную дверь. Утренняя прохлада тут же обдает лицо, и женщина не спеша направляется к опушке леса. Воздух наполнен сладким ароматом луговых цветов, смешанным с тихим жужжанием пчел. Взгляд блуждает вдоль холмов, из-за которых постепенно выглядывало солнце и окрашивали небо в розово-желтые тона. Аделинда вдохнула полной грудью, наполняя легкие свежим воздухом.
Вдруг внимание привлекает необычная деталь — в этом сказочном мире зелени и цветов, где время, казалось, остановило свой ход, под высоким деревом спокойно и безмятежно расположился молодой капитан кавалерии. Кэйа мирно спал на траве, повернувшись на бок и держа в руках пустую бутылку из-под вина. Тихим пошептыванием листьев и запахом земли ночь убаюкала его, унося сладостную меланхолию прошлого.
Аделинда не смогла сдержать улыбки при взгляде на взрослого парня, умиротворенно спящего в объятиях природы. Разве это не тот мальчишка, что играл в этом лесу в рыцарей и разбойников, заливаясь звонким смехом? От одной этой мысли сердце сражается нежностью и гордостью. Тихонько, на цыпочках, стараясь быть как можно медленнее и не шелестеть травой, Аделинда подходит и ощущает пропитанный алкоголем ветерок. Эта встреча стала каким-то особым подарком судьбы, она ценила мимолетность момента, ставшего возможностью увидеть Альбериха таким же, как в детстве, без всех тех забот и проблем, лежащих на его плечах.
Женщина снимает с плеч платок и невесомо укрывает им Кэйю, чтобы тому было чуть теплее на остывшей земле. Поправив юбку платья, Аделинда и сама присаживается рядом. Хочется провести рядом как можно больше времени. Душа радуется от возможности вновь позаботиться о человеке, ставшим живым символом любви к родине и семье. Человеке, готовом отдать свою жизнь за тех, кого любит.
Вспоминая наконец о времени, горничная вытаскивает из ладони Кэйи бутылку и с тяжёлым вздохом поднимается на ноги. Отряхнув платье и бросив последний раз взгляд на Кэйю, она шепотом желает ему счастливого продолжения сна, после чего разворачивается. Унося с собой последние лучи нежного утра, она скрылась среди деревьев.
