И в прах возвратишься

К боли можно привыкнуть. В худшем случае это стало неудобством; в лучшем случае - напоминанием об ожидающих берегах Калахиры. Это была его епитимья и его побег. Эмоциональные раны вновь вскрылись, когда физические стали невыносимы. Боль обещала закончиться - она обещала мир и прощение грехов. Но был один грех, за который Тейн Криос не хотел получить прощение, и другой грех, за который он боялся никогда не получить его. И поэтому с неспокойным сердцем и беспокойной душой он задержался у двери Шепард. Его рука зависла над голографической панелью управления, которая светилась приветливым зеленым светом. Гость неожиданный, но не незваный. И все же он колебался. Эта ночь вполне может стать последней. «Нормандия» достигнет ретранслятора Омега-4 через несколько часов, и нет никакой гарантии, что они вернутся. Раньше он оптимистично оценивал шансы и думал, что смирился с неминуемой смертью своего тела. Но теперь, когда время пришло, его сердце колотилось, желудок бурлил, и даже его знаменитые твердые руки дрожали. Фасад умиротворения, который он сохранял до сих пор - теперь он понял, что это фасад, порожденный скорее отрицанием, чем каким-либо реальным принятием, - рушился, разлетался в клочья, как дым на ветру, и он чувствовал себя беспомощно незащищенным. Ему потребовалось некоторое время, чтобы распознать это чувство, которое он так долго хоронил: страх. Не будничная забота о чьей-то безопасности, не банальные нервы на поле битвы, а настоящий, выворачивающий кишки, замирающий ужас. Все, что он сделал, чтобы искупить свои грехи, все темные делишки, от которых он избавил эту галактику, вдруг показались незначительными. Теперь, когда он чувствовал, как море настойчиво плещется у его ног, воды вдруг стали холодными и угрожающими. Твое тело — пыль. Эта фраза эхом отозвалась в его сознании. Мантра, которую он так часто использовал, чтобы создать деформацию. Теперь она обрела новый смысл, терзая его, тревожа на краю души, как бешеный варрен. Но кто он такой, чтобы обременять Шепард всем этим? Наверняка ей нужно было привести в порядок свои дела, разобраться со своими чувствами, пока она готовилась возглавить то, что осталось от ее команды, в этой последней, отчаянной атаке. Последнее, что ей было нужно - это напуганный и дрожащий Тейн Криос. Он повернулся к лифту. Хотя, возможно, она тоже боялась. Тейн готовился к смерти с тех пор, как более десяти лет назад ему поставили неизлечимый диагноз. Он живо вспомнил эмоции, охватившие его в то время: недоверие, ярость и черное отчаяние. Он на коленях умолял Арашу избавить его от этой участи, но если Она и услышала, то отказала ему. Шепард, с другой стороны, подписалась на эту самоубийственную миссию всего несколько месяцев назад. Не хватило времени, чтобы по-настоящему утонуть, погрузиться в окончательность действия. Возможно, она страдала так же, как и он. За все то время, что они провели вместе в системе жизнеобеспечения, они никогда не обсуждали эту тему. Узкое пространство между лифтом и каютой Шепард, казалось, начало сжиматься вокруг него, пока он колебался. До присоединения к команде «Нормандии» у него ничего не оставалось, и он искал только пути побега из опустошенного мира. Когда Ирика была предана пучине, когда ее убийцы были уничтожены, а Колят отдалился от Тейна, он остался без цели и дрейфовал по течению. Пустой и бессодержательный. Лучшие из воспоминаний, в которые он мог убежать, были переполнены образами крови и боли, слез и разбитых душ. Невыразимыми актами жестокости, совершенных его собственными мстительными руками. Безрадостным осознанием того, что такая месть ничего не изменила — ни для Ирики, ни для него самого. Монета сверкает, падая в воду. Море поглощает ее свет. Эти вещи навсегда запечатлелись в его разуме и сердце. Он почти приветствовал смерть и принял эту самоубийственную миссию как достойный конец. Но затем его посетил ангел, и он начал задаваться вопросом, не сжалилась ли над ним все-таки Арашу. Шепард потянулась к нему сквозь его добровольную изоляцию, непоколебимо взяла его окровавленные руки и вернула его к свету надежды. Неуверенно он позволил себе сблизиться с ней, едва осмеливаясь поверить, что такой, как он, может быть достоин такой, как она. И медленно, сам того не желая, даже не зная, что еще может, он влюбился. Влюбился? Он был сбит с ног и унесен ею, вырван из всепоглощающего боевого сна чистой головокружительной силой, жизненной энергией и живостью этого чувства. Внезапно то, что осталось от его жизни, обрело цель, направление, смысл. В эти свои последние дни он нашел причину жить дальше. Ирония случившегося маниакально визжала в его ушах, разрушая любую иллюзию покоя, которую он мог поддерживать. Она заглушала его молитвы и нарушала его медитации. Насмешливый смех играющих с ним Богов. Он отбросил последнюю кощунственную мысль. В поисках чего он пришел сюда? Утешения? Отпущения грехов? Или он просто не хотел проводить эту последнюю ночь в одиночестве? Если бы он был по-настоящему честен с самим собой, ни один из вариантов не был бы правдивым. Он хотел невозможного: забыть. Ненадолго забыть, что он всего лишь прах, который медленно рассыпается. Забыть зло, которое он совершил, и то, как оно тяготит его душу. Закрыть свой мысленный взор на одно блаженное мгновение от ужасных воспоминаний, которые никогда не исчезнут. Конечно, этого не могло случиться. Тейн сделал глубокий, судорожный вдох, когда его правая рука сжалась в дрожащий кулак. Он сознательно расслабил его и ударил по электронной панели двери, прежде чем смог остановить себя. Возможно, просто поговорив с ней, он успокоится. Если ему предстояло вернуться в прах, если он не мог забыть, то мог хотя бы покаяться.