Мой сладкий кошмар

[События на середине 30 главы «Башня молчания, пир ворон»] — Это, блять, уже ни в какие ворота не лезет! Должен же быть какой-то другой план! Посылайте к этому уёбку кого угодно, но я на это не подпишусь! Только не… Только не снова. — Чуя, порой мне кажется, что ты чересчур забываешь о том, с кем говоришь. — Я всегда прекрасно осознаю с кем и как общаюсь. А вот Вы, босс, сдается мне, в очередной раз забыли, что Дазай последний человек на планете, с которым должна сотрудничать Портовая мафия. Для него предать кого-то, просто как посрать сходить. И Вам не хуже меня это известно. Очередной непростой день в сражении против Гильдии подходил к концу, преподнося новые мешки с трупами и тяжесть в сердцах тех, кому удалось пережить проклятие чертового Кью, ведь теперь им приходилось прощаться со своими товарищами по оружию. Кабинет босса Портовой мафии так же постепенно погружался во тьму по заходу солнца за окнами. Даже Элис сейчас не отсвечивала со своими детскими играми — для своего нахального детского возраста, порой она была очень проницательна и отзеркаливала палитру эмоций своего «отца». Единственное, что сейчас нарушало гробовое умиротворение полумрака кабинета, была яркая копна рыжих волос, которая отсвечивала в последних солнечных лучах, пока её обладатель взбалмошно носился из одного угла в другой, источая такую ярость, словно он мог разрезать собой воздух или испепелить любого, кто осмелится к нему сейчас прикоснуться. Чую колотило от одного только упоминая об Осаму, а сейчас Мори и вовсе требует от него невозможного. Потому что есть вещи, которые нельзя скомкать, растоптать, забыть и уж тем более простить. — Во-первых, мы сотрудничаем не с Дазаем лично, а с Детективным агентством. Не в моих полномочиях диктовать им, какими сотрудниками распоряжаться в той или иной миссии, — в отличии от нервозного Накахары, Мори выглядел как обычно спокойным и рассудительным, лишь наблюдая, как его подчинённый рискует проделать дыру и попортить уже второй его дорогой ковёр на полу (спасибо ещё, что не стал нарезать круги по стенам и потолку, хотя порой и такое случалось). — Во-вторых, дело по вызволению Кью очень серьёзное и доверить его я могу только тебе. На данный момент, мы не знаем всех козырей Гильдии и я не намереваюсь терять ещё больше людей. Как в прочем, думаю, и ты. — Акутагава, вроде как, неплохо с ними справлялся… — пыл Чуи немного поубавился и его собственный аргумент звучал уже не так уверенно. В глубине души ему хотелось действовать и отомстить за всех погибших в этой бойне друзей. — У него другая миссия и ты не хуже меня знаешь, что взаимодействие Дазая с Акутагавой ни к чему хорошему не приведет. То ли дело Двойной чёр… — Не надо, — резко перебил он босса, отводя взгляд в сторону в самый тёмный угол комнаты. Всепоглощающая тьма, которая как манила к себе, так и пугала до острых, пронзительных покалываний сердца. Говорят, что темноты боятся люди с хорошим воображением, потому что те способны придумать в ней монстров, которых на самом деле не существует. Чуя не мог сказать, что обладает бурной фантазией, но его до леденящего скрипа костей пугала эта тьма. Возможно, та была продолжением его самого. Безумный бог горя и разрушения, навеки сковавший его тело со своей душой и страстно желающий, нашептывающий на ухо, как он хочет завладеть им полностью, уничтожить разум, разбить мечты и вытравить последнюю надежду, а после сделать всё тоже, но со всем остальным миром. Заставить тот захлебнуться в огне и агонии собственных бед. А может… Может кошмар скрывающийся в темноте был куда более реален, более осязаем и, в отличии от Арахабаки, ему не требовалось разрешение Чуи. Он просто приходил когда ему захочется, делал что хочется и брал… Нет. Все это в прошлом. Больше Накахара не позволит каким-то кошмарам управлять его жизнью, будь-то кровожадный бог или чокнутая Скумбрия. — Чуя, — голос Мори остаётся всё на той же волне, однако холодные ноты плавно сменяются на тёплые. Да, он всё ещё безжалостный босс Портовой мафии, но мафия является ничем иным как семьёй, а лишний раз подвергать опасности своё главное детище он не намерен. Потому что он считает себя хорошим отцом. — Я полностью развязываю тебе руки. Если хоть что-то, по твоему мнению, пойдёт не так, поступай так, как считаешь нужным. Единственная прямая твоя задача: отнять у Гильдии Кью. — Даже если Дазай, неожиданно для всех и в особенности для меня, исполнит своё желание и сдохнет? — Чуя наконец-то оторвался от детального изучения темного угла и вернул зрительный контакт с Мори. — Я имею ввиду… Что насчёт нашего перемирия с Агентством, которое Вы распорядились выполнять в текущей ситуации? — Временного перемирия, хочу напомнить, — отразил ухмылку рыжего Огай. — Между нами был лишь уговор, а именно: не вставлять палки в колёса друг другу. Но, если вдруг во время миссии Дазай поставит тебе подножку, ты сам в праве решать расценивать ли это как акт нападения. Просто не оставляй свидетелей в случае чего. —… — Чую явно подбодрили слова старшего наставника. Если вначале он источал одну лишь ярость, то сейчас им руководил азарт и возможность наконец-то поквитаться за все грехи и обиды ненавистному человеку. — Как прикажете, босс, — уже на рефлексе склонивший на одно колено, пропел рыжий. — Выполню всё в лучшем виде. И Гильдия, и Детективное агентство ещё пожалеют, что смели попытаться разделить с нами Йокогаму. Мори лишь сдержанно кивнул с улыбкой, жестом показывая Чуе, что тот может быть свободен и идти готовиться к предстоящей вылазке. Сделав ещё один короткий поклон в знак уважения, Накахара развернулся на пятках на все сто восемьдесят и стремительно направился к двери. И по мере его удаления из кабинета Мори, улыбка словно призрак на рассвете таяла на его губах. Пальцы левой руки неосознанно потянулись к запястью правой, начиная тщательно растирать что-то по коже. Опять болит… Но не так давно напоминал о себе. В прошлый раз это было, когда Чуя с замиранием сердца спускался в подвал к своему заложнику, которому понадобились считанные минуты, чтобы обвести его вокруг пальца, заставить изобразить смазливую девчонку, а потом сбежать, по пути прихватив к рукам важную информацию из архива мафии. Запястье уже горело огнём от нервного трения, но Чуя с остервенением маньяка продолжал затирать пальцами неровный шрам тянущийся вокруг всего запястья, что так удачно можно было скрывать под перчатками. Отвратительный, грязный, напоминающий о прошлом. Но Чуя не хотел забывать. Сейчас ему как никогда нужно было прочувствовать ту боль дней минувших, чтобы быть готовым ко встрече с Дазаем. Быть готовым ко встрече с его кошмаром.

***

[Чуя и Дазай. 15 лет] «В какой момент вся жизнь пошла под откос?» — Чуя часто задавался этим вопросом, но каждый раз на ум приходили разные цифры собственного возраста. Куда проще было спросить себя: «А когда у нас всё это началось?». Для него это звучало уже менее расплывчато, но куда более мучительно. Итак… Его кошмар родился на свет и уже открыл свою пасть, дабы проглотить пока что ничего не подозревающую овечку. — Серьё-ё-ёзно? И почему вообще Мори заставляет меня работать с такой малявкой вроде тебя?! Типа… Ты же не только мелкий, но ещё и тупой! На миссиях, как и в весь остальной промежуток времени, Дазай не особо проявлял сосредоточенность. Откровенно говоря, он всем своим видом старался показать, как лень ему здесь находиться и лучше бы он пошел поспал или всё так же лёжа придумывал очередной гениальный план самоубийства. Вот и сейчас — не прошло и пары минут, как они пережили перестрелку, в которой Осаму делал равным счётом нихуя (лишь демонстрируя полную незаинтересованность происходящим), пока Чуя как умалишённый расправлялся с кучкой наёмников, которые решили, что будет отличной идеей взять в кольцо и открыть огонь по Королю овец, который размажет тебя по земле твоим же собственным весом во славу гравитации. Дазай не был впечатлён ни нападавшими, ни Чуей, который теперь перекинул весь свой гнев на него. — Слышь! Не в твоём положении раскрывать пасть, уёбок, учитывая что я только что спас обе наши задницы. А ведь мог одну из пуль вернуть не тем придуркам, а послать тебе в качестве комплимента. Чуя был в бешенстве от нахождения здесь, в компании идиота Дазая, да ещё и на этой тупой миссии, которую он должен выполнять под дудку Портовой мафии. Но обстоятельства обязывали и на кону стояли не только жизни его овец, но и собственная безопасность. Что-то ему подсказывало, что узнай мафия про истинную сущность Арахабаки, так просто они от Накахары не отстанут. А значит, ему придётся терпеть и по пути заметать всевозможные следы. Но меньше от этого Дазай его не бесил. — Нам нужна была информация от врага. Мог бы оставить хотя бы одного, чтобы мы его допросили. Прожил бы он пятью минутами больше или меньше неважно, а вот мы стопроцентно продвинулись бы в деле, — всё так же безразлично протянул Дазай, только сейчас замечая, что один из «трупов» все ещё подаёт признаки жизни своим кровавым бульканьем. — Надо же… Какая ужасная болезненная смерть… — Они всего лишь пешки и вряд ли знают больше нашего. А ты, если такой умный, мог бы помочь, а не стоять как остол… КАКОГО ХРЕНА, ДАЗАЙ?! Чуя аж подпрыгнул от внезапного выстрела за спиной. Не то, чтобы он боялся оружия, но обычно человека, который находится при смерти, лишают жизни всего одной пулей в лоб, а не выпускают в него всю обойму, превращая и без того безобразное лицо в одно сплошное месиво, а каждый выстрел сопровождая маниакальным смехом. Тогда впервые Чуя увидел то безумие в глазах будущего напарника. Истеричная пелена, которая зрачком растекалась по всей радужке глаза, словно солнечное затмение. Ему было всего пятнадцать, но этот взгляд точно мог напугать коренных мафиози, если бы тем не посчастливилось заиметь Дазая в качестве своего врага. Тот самый кошмар, который тянул к тебе свои длинные пальцы из пустоты, хватал за горло и утаскивал во мрак. Очень жаль, что в тот момент времени Чуя решил, что Осаму просто часто бьют по голове или он сам любитель прыгнуть с моста головой вниз. Иначе он бы не рискнул так бесцеремонно подлететь к нему и ногой выбить пистолет из вспотевшей ладони, который с тяжёлым лязгом упал на землю и за ним повисла десятисекундная гробовая тишина. — Кончай стрелять в мертвеца и пойдём уже, — рыжий постарался выплюнуть это как можно более грубо, но внутри у него желудок перевернулся, потому что вид Дазая откровенно пугал. Ещё страшнее стало, когда это безумие теперь обернулось в его сторону и хищный взгляд нетерпеливо прожигал его. Неужели это и есть настоящий Дазай Осаму? Не тот ленивый недоумок, что зевает на любую опасность, а холодный, яростный психопат, который по виду готов вцепиться зубами в твою глотку и вырвать кадык. Чуя нервно сглотнул, но постарался держать лицо, лишь сделав пару коротких шагов назад и нервозно потёр шею, демонстрируя явную защитную реакцию. — Ты считаешь, что он этого не заслужил? — томно протянул Дазай, сузив глаза, изучающе смотря на напарника, будто он дикая пантера, которая готовится к прыжку на беззащитного кролика. — Король овец, для которого каждая жизнь бесценна? Даже если этот кто-то сраный волк, который затаился среди стада на лугу? — А ты у нас любитель сраных аллегорий, да? Я просто считаю, что нет никакого толку в бессмысленных убийствах и пренебрежительной трате патронов, — фыркнул Чуя и сделал ещё два шага назад. — Мы идём или как? — Бессмысленные убийства… Да, наверное, ты прав. У каждой жизни должен быть равноценный обмен. Вопрос лишь в том, сколько стоит та или иная жизнь? — дымка безумия в карих глазах исчезла быстро, как и возникла до этого. Дазай снова проявил свою полную незаинтересованность. По крайней мере, так думал Чуя. На деле же… В этот самый момент Дазай упорно считал в своей голове: «Одна рыжая овечка. Сколько стоит рыжая овечка? Сколько шкурок своих братьев готова отдать рыжая овечка, в обмен на свою маленькую поганую жизнь???»

***

— Ты тоже… Пришел сюда… Чтобы убить меня?.. А, Дазай?.. Кто бы мог подумать, что всего за какие-то жалкие пару дней жизнь Чуи из более-менее стабильной превратится в тотальный беспросветный пиздец? Его люди… Его собственные овцы окрестили его предателем, за то что тот якобы якшается с Портовой мафией и уже полноценно вступил в их ряды. Бред… Как в здравом уме те, кого он долго считал друзьями, могли так о нём подумать? Но факт того, что ты получил «бабочкой» под ребро и сейчас испускаешь дух в яме на побережье — тяжело было игнорировать. В какой-то момент Чуя даже решил, что готов принять такую смерть, за то что вообще поступился принципов овец и связался с мафией. Но стоило услышать поблизости уже знакомый омерзительно-насмешливый голос, как жажда жить кровью застучала в висках Накахары с новой силой. «Должен выжить. Бороться. Только не помереть, испуская дух на глазах этого придурка». — Предложение весьма заманчивое, но, нет, я пришел сюда ради двух других вещей. Дазай как обычно непоколебим, но его голос приобрел более серьезный мотив какого-нибудь дипломата… Нет. Адвоката Дьявола… Нет. Он и сам был Дьяволом — самым истинным его воплощением. Лишь Дьявол мог так спокойно привести с собой вооруженный отряд людей и сообщить, что явился сюда ради беспощадной бойни, а Чуя беспрекословно ему в этом поможет, потому что Мори Огай жаждет его душу в своих рядах. Не смотря на рану, Чуя смог активировать способность и уже был готов броситься на Осаму. Из-за силы анти-эспера, гравитацией его не пронять, но, возможно, если быстро приблизиться и в последний момент всё отменить, он сможет хотя бы смачно заехать ублюдку по роже. Дазай знал, чего хочет Чуя, но лишь ухмылялся его несчастным трепыханиям на камнях, напоминая о том факте, что тот проиграл ему, а значит обязуется быть его цепным псом до скончания веков. И раз уж на то пошло, лучше Чуе уже начать идти на уступки мафии и выложить всю информацию об в овцах в рамках их «Божественного союза». — Урод… Какой же ты урод. Ты с самого начала знал, что так будет, правда? — упрямо шипит Накахара. — И я не лучше. Позволял тебе у меня на глазах внушать овцам, что я перебежчик. — Таковы реалии, крошка Чу. Когда кто-то переходит дорогу мафии или, не приведи Господь, — для пущего эффекта Дазай сложил ладони в жесте молитвы Богу и возвел взгляд к небу. — создаёт альянс на тему «Враг моего врага», мы обязаны на это реагировать. Как ты там говорил? «Они лишь пешки». Так вот, считай, что во всей истории и ты всего лишь пешка, но только та, которой выпала редкая возможность стать ферзём. — Стать ферзём — означает предать своих людей и вступить в Портовую мафию? — «Твоих людей»??? Ты про тех, кто пару минут назад устроил тебе «подношение агнца»? — Дазай даже удивился и присвистнул. — Знаешь, даже Портовая мафия не настолько уроды, чтобы бить своих же людей исподтишка! По крайней мере, предатель перед смертью хотя бы видит пистолет напротив себя и выслушивает речь про то, какой он кусок дерьма. Хотя, погоди! Куском дерьма тебя, вроде как, всё же назвали, — тут Дазай уже не смог сдержать издевательского смеха. — …Только детей не трогайте, — больше у Чуи не было сил огрызаться. Сейчас у него ни на что не было сил, хотелось только спать. Кажется, крови он потерял прилично. — Ради нового члена мафии? Так и быть, исполню твое желание! Парни, вы всё слышали, вперёд. Спустя несколько минут, где-то наверху послышались напуганные вопли овец, а затем выстрелы, много выстрелов. И много предсмертных криков. Кто бы мог подумать, что для Чуи эти звуки станут самой приятной колыбелью, которую он слушал перед тем, как уснуть от упадка сил. Сложно было сказать, сколько именно Чуя провел в отключке, но пробуждение его уж точно не было из приятных. Кто-то куда-то его тащил, над ухом слышался непонятный бубнёж, в нос неприятно бил запах гари, а потом его, кажется, кое-как поставили на колени и прописали такую пощечину, что сон как рукой сняло. Сперва он испугался, не понимая что происходит и где находится, но уже через секунду в глаза бросилась (теперь по всей видимости не тайная) база овец, усыпанная их же трупами, а среди них тех самых детей — ещё живых, но, похоже, отпускать тех никто не собирался. Накахара уже порывался вставить слово, но воздух выбило из лёгких ударом кулака чуть выше места его раны, а после, рыжего так же резко схватили за волосы на затылке. Мучителем оказался никто иной как Дазай, который присел на одно колено рядом с ним, крепко удерживая за волосы, чтобы Чуя не смог активировать свою силу и при этом не упустил ни единого момента шоу, которое устроили лишь для него одного. — С пробуждением, Спящая красавица. Извини, график плотный и мы не могли просто сидеть и ждать, пока ты отоспишься, — притворно-мило прошептал Осаму, буквально обжигая ухо Чуи горячим дыханием. — Как тебе в общем видок? — Вы обещали… Сволочи… Ты обещал не трогать детей! — Чуя рискнул проявить попытку вырваться, но хватка на загривке усилилась и он лишь застонал от боли. — Тш-ш-ш… Я же не разрешал тебе говорить, верно? И разве мы трогаем детей? Их трогает только бензин, в который они упали совершенно случайно. А запрета на курение я своим людям не давал. Сам, знаешь ли, люблю побаловаться вредными привычками. — УБЬЮ!!! Я ТЕБЯ УБЬЮ!!! — ещё одно трепыхание бабочки, но терпеть второе неповиновение Дазай не стал, поэтому заехал Накахаре кулаком в печень, вызывая у того приступ кровавого кашля и тошноты. — Ты… Дьявол… — Если я Дьявол, то ты тогда… Мой Цербер? Не силён я во всех этих мифологиях, хотя, в данный момент, меня интересует одно конкретное божество, — голос Дазая стал совсем слащавым, а свободная рука нежно скользнула вверх по груди Чуи, доходя до шеи и пальцами слегка сжимая тонкое горло. Сам он ещё сильнее наклонился к лицу парня и без стеснения легонько чмокнул его в россыпь бледных веснушек на щеке, а после мазнул по ним кончиком языка, будто пытаясь слизать сахарную пудру. Никто из подчиненных даже глазом не моргнул, а самого Чую слишком напугал этот жест, чтобы он мог хоть как-то отреагировать. — А сейчас, слушай меня внимательно, моя маленькая, тупая, рыжая овца, — губы Осаму снова сместились и теперь откровенно впечатались Чуе в ушную раковину (видимо затем, чтобы он уж точно услышал каждое его слово), заставляя того скривиться в отвращении от влаги чужой слюны. — Ты мне проиграл. И ты же согласился предать всех этих придурков и вступить в Портовую мафию. Раз я тебя нашел, то и право голоса по поводу твоей жизни остается за мной. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Ты усёк? Если я скажу прыгать, ты не должен спрашивать «Как высоко?», то должен уже знать как мне хочется, чтобы ты прыгал. Если я скажу убить самого близкого тебе человека, ты сделаешь это самым жестоким образом. А если я скажу… Ну, не знаю… Не люблю не профессионалов, а ты не выглядишь как тот, кто отсосет лучше любой бордельной шлюхи. Но мы будем стремиться к лучшему, ведь так, крошка Чу? — Это звучит как рабство, — неизвестно откуда, но у Чуи нашлись силы на ехидную улыбку. — О, нет-нет! Рабство — это то, что люди не в праве выбирать. Я же, великодушно предоставляю тебе выбор! Либо ты становишься моим послушным псом и служишь на благо Портовой мафии, либо… Я просто уйду. А ты останешься здесь, один: забытый, никому не нужный, возможно немного тронутый умом после того, как часов шесть кряду проревёшь на земле, обнимая обугленные трупы детей. Овцы были твоей единственной семьёй, ведь так? Теперь их нет и я даю тебе шанс обрести новую семью и силу, о которой ты даже и не смел мечтать! — Когда-нибудь я всё же убью тебя, Дазай, — сухо отвечает Чуя, уже смирившись со своим положением. — Буду с нетерпением этого ждать, Чуя, — довольно щебечет Дазай и вместе с тем даёт немой кивок своим людям, что пора заканчивать. Свет пламени в глазах и стоящий в голове детский крик будет всю жизнь преследовать Чую и во снах, и наяву. Настоящий ад развернулся перед ним в тот день и он был виновен в случившемся не меньше, чем кто-либо из мафии. Видимо поэтому Дьявол, всё то время, что кости пылали в огне, нежно нашептывал ему на ухо восхваления своего любимого грешника. «Рыжая овечка. Моя маленькая рыжая овечка»