Найдётся место

Когда Розария поднялась на крышу Ордо Фавониус, Кайя уже был там. Стоял на башне, с которой открывался лучший вид на собор, опустив локти на шершавую кладку и отставив зад в этих своих возмутительно узких штанах. Не то чтобы она и в самом деле имела привычку пялиться ему ниже пояса, нет, просто факт. У неё к этой области его тела и так был слишком частый доступ, можно наглядеться и без штанов. — Уверена, у тебя где-то тут есть тайник, — протянула Розария, подходя к башне и снизу-вверх глядя на задумчивое лицо Кайи. — Не боишься, что его кто-то найдёт? — Учитывая, что его не нашла ты? — хмыкнул он, продолжая смотреть на бледно-розовые от последних лучей солнца шпили собора и трепещущие флаги, ловящие на своей золотистой вышивке всполохи фонарей. В одном Мондштадте никогда нельзя было отказать — в создании нужной атмосферы. — Может я не искала? — пожала плечами Розария, и вдруг сверху ей протянули руку. Кайя лукаво сощурил глаз. — Ты-то? С твоей паранойей? Розария фыркнула, уцепившись за руку и лишь слегка напрягла ноги, помогая втащить себя наверх. Кайя был поразительно силён для того образа франта и гуляки, которого он придерживался. Там, под перьями, блестяшками и объёмными рукавами были сплошные мышцы и мускулы, настоящая машина для убийств, всё равно что бритва, спрятанная за бархатным манжетом. Розария никогда не считала себя слабой, но стоило Кайе схватить её за запястье, коротко бросая «не дури», когда она дурила, или приобнять за талию в таверне, спасая от падения после лишней бутылки вина, как под животом что-то шевелилось: мягкое, совершенно женское, голодное желание. — Почему ты тут торчишь? — она повернулась спиной к собору, опираясь локтями о кладку, и запрокинула голову, глядя на ночное небо. Тёмное, ночью будет дождь. — Наслаждаюсь редкой минутой покоя? — с ленцой в голосе принялся перечислять Кайя. — Прячусь от очередного поручения Джинн? Намереваюсь совратить тебя на крыше благочестивого ордена? — У нас тут уже было, — ухмыльнулась Розария. Когда они с Кайей наконец близко познакомились, он был слишком разбит уходом Дилюка и желал совершать безумства, а она всё ещё проверяла границы дозволенного в церкви. Не было ничего удивительно в той жадности, с которой они набросились друг на друга, обнаружив, как много у них общего. — Не «тут», а там, — Кайя не глядя указал большим пальцем себе за спину, на дверь, ведущую в здание Ордо. Розария пожала плечами. — Кому-то было очень невтерпёж, не моя вина, — тогда Кайя получил какое-то письмо, как она подозревала — от Дилюка, и тогда отношения «братьев» были ещё на той стадии, когда любая весточка заканчивалась попойкой и сексом. Розария, впрочем, не протестовала. Так она по крайней мере чувствовала себя хоть кому-то нужной. — Так что ты тут делаешь? Это связано с увеличением постов вокруг Мондштадта? Или с теми странными артериями на побережье Сокола? — Бинго! — Кайя коротко рассмеялся. — Сестра Розария как всегда в курсе всего! И как ты успеваешь? — Не заговаривай мне зубы, — беззлобно огрызнулась она. — Я видела возле тех артерий Дилюка… Дилюков. Сначала помоложе и призрачного, а затем уже обычного, в костюме для операций. Дело настолько серьёзное? — Нет, просто он пытался произвести впечатление, — фыркнул Кайя. Розария удивлённо выгнула брови, оторвавшись от неба и скосив взгляд на него. — Это на кого же? На тебя что ли? — Ну не на тебя же, — Кайя ответил ей не менее косым взглядом, в котором плясали черти. — Учитывая, как легко ты опознала его наряд, ты кажется частенько видишься с ним на этих «операциях». Упс, проболталась! Розария раздражённо прикусила язык, опалив Кайю гневным взглядом и вновь вернувшись к созерцанию неба. Ну да, ну виделась, иногда даже вытаскивала его задницу из труднодоступных регионов, таких как Драконий Хребет. Получила парочку записок, где к ней обращались как к благородной даме, и сама попыталась написать что-то более-менее без ошибок. Обзавелась привилегий спать на диване на первом этаже винокурни, если охота заводила её далеко от Мондштадта, и просыпаться всегда заботливо лишённой апостольника и сапогов. Однажды она даже обнаружила себя укрытой пальто Дилюка. Жутко захотелось чем-то занять рот, и она зашарила по карманам. — И как тебе? Оценил? — пробормотала Розария сквозь сцепленные на сигарете зубы. Ветер на крыше был будь здоров, но она и в более поганых местах прикуривала. — Да. Похож чем-то на одежду Агента Фатуи. Розария вновь покосилась на Кайю — ой, не нравится ей его голос. И то, что он зашкерился на крышу — тоже. Была у него такая привычка, сидеть тут, когда накатывали тяжёлые мысли, которые он не хотел топить в вине. — Слушай, давай не устраивать пантомиму, — выдохнула дым она. — Что с тобой? — Дилюк пригласил на ужин нашу очаровательную Люмин, а зная его — там будет очень серьёзный разговор, наверняка об Инадзуме, — Кайя вытянул руки, полностью ложась грудью на зубцы башни и глядя сквозь растопыренные пальцы на собор. Свет переносных фонариков блестел на звёздах его перчаток. — А мне Аделинда прямо намекнула, что меня сегодня не ждут. Ах, я поражён в самое сердце! Может быть именно сегодня мне хотелось заночевать на винокурне? — С каких пор тебе нужно особое приглашение Дилюка, чтобы зайти к нему на ужин? — хмыкнула Розария, стряхивая с сигареты пепел. — К тому же Люмин-то точно ночевать не останется. — Всё случается в первый раз, — Кайя притопнул ногой, заставив звенеть подвески на сапогах. Розария некстати вспомнила, как они звенят, когда Кайе бывало слишком невтерпёж, и он почти не раздевался, так, просто приспускал штаны, стискивал её в объятиях и глубоко толкался, подолгу просто держа член внутри неё и мокро целуя за ухом. — Тебе ли не знать. Ты у меня впервые ночевать осталась тоже не по плану. — Бездна, ты будешь припоминать мне это всю оставшуюся жизнь? — Розария пнула его в косточку на лодыжке, заставив обиженно ойкнуть. Да, в тот раз она совсем не рассчитала с вином, и как они с Кайей кончили, так она рядом с ним и заснула. Бывает! Ей не семнадцать, чтобы её всерьёз смущали такие вещи, но то, как Кайя любил поминать про это по поводу и без, раздражало. — Давай зайдём к Дилюку вдвоём? И эта фраза взбесила её даже больше предыдущей. — Нет, и мы это уже обсуждали, — она оттолкнулась от кладки, стремясь скорее докурить. Жизнь научила её не разбрасываться сигаретами, но сейчас этот «пунктик» только мешал. Пришлось курить взатяг, глядя как быстро крохотные искорки пожирают папиросную бумагу и чувствуя, как дым продирает горло. — Хватит пытаться всунуть меня между вами! У вас только всё начало налаживаться, ну так вперёд! А я здесь, — она зло обвела окурком фигуру Кайи, — ни причём! — О да, — ничуть не испугавшись её, пренебрежительно протянул Кайя. — Будто я не знаю, кто именно вытащил Дилюка с Драконьего Хребта, когда он заблудился в метели с этим его письмом к Алисе. Или кто штопал ему плечо, когда он нарвался на засаду магов Бездны. Или… — Или ты можешь закрыть рот, — поморщилась Розария, пряча свою растерянность. Кайя знал слишком много! Ну да, ладно, она и правда помогала Дилюку то с тем, то с этим. Что уж поделать, что эта горячая голова себя не щадил, совмещая в нездоровых пропорциях подозрительность, самоуверенность и нежелание кого-то просить о помощи. Ей просто везло оказаться рядом. И разумеется ей везло иметь на плечах голову, чтобы сразу разглядеть между Кайей и Дилюком совсем не братское напряжение, которое она проводила через себя как металл — молнию. Они оба не по её душу. Оба не её… — Брось, Роза, — Кайя наконец отвернулся от собора и в упор посмотрел на неё. Его взгляд был каким-то… особенным. Упрямым и немного жутким, но отчаянным. — Всего один раз. Это будет просто ужин… из того, что нам оставят Люмин и Паймон. Розария исподлобья глядела на него, пока не почувствовала, что сигарета больно укусила за губы — скурила до конца. Она опомнилась, выругалась, сплёвывая окурок, и призвала осколок льда, прикладывая ко рту. Кайя тут же оказался рядом, заменяя её неровную кривую льдинку своей — гладкой и аккуратной. — Заболтал меня, — огрызнулась Розария, поняв, что взять дело в свои руки ей не позволят и смиренно разрешая Кайе придерживать её за лицо. — Я не лучшая собеседница для компании двух благородных господ. Что я там буду делать? Сидеть и на вас смотреть? Вино хлестать? Брось, Кайя, это вам обоим надо сесть и поговори… — Ты нужна мне, — тихо оборвал её Кайя, больше не паясничая. Льдинка совсем растаяла, и его пальцы ласково легли на холодные губы Розарии. — Ты мне нужна. Стервец! Розария смахнула его руку и отступила назад, надеясь, что расстояние между ними вернёт ей здравый рассудок. Не помогло. Кайя больше не давил, устало и упрямо глядя прямо на неё, словно всеми силами показывая, что не врёт, что это не какой-то продуманный хитрый план. Он был безумно, преступно красив в вечернем сумраке, и его лицо было почти беззащитным. Его хотелось поцеловать прямо сейчас, плюнув на болящие губы и весь предыдущий разговор. Ну да, Розария грешна, влюбляется в благородных мальчиков, заглядывается на их ещё более благородных братьев по оружию, рубит сук не по себе. Как бы потом на этом самом суку ей не закачаться… — Ладно, будь по-твоему, — проворчала она. — И не ухмыляйся! Всего один раз, чтобы ты понял, какая это дурость. — Ах, милая моя Розария, — промурлыкал Кайя, оказываясь рядом с ней и приобняв за талию. Её окружил свежий аромат морского одеколона, и она как-то даже растерялась, пошатнувшись на каблуках. Кайя воспользовался этим, чтобы прижаться плотнее, обдавая своим жаром и тыкаясь носом в выбившиеся из-под апостольника вишнёвые пряди. — Знала бы ты, как бы мне хотелось, чтобы это была просто дурость. Его голос прозвучал влюблённо и тоскливо. Розария запоздало попыталась его оттолкнуть, но Кайя уже отстранился сам, лишь у самой двери на лестницу обернувшись с плутоватой улыбкой. — И сбегай к малышке Барбаре, вылечи губы. Кто знает, вдруг они нам этим вечером пригодятся. Розария ужасно пожалела, что под рукой нет ничего подходящего, чтобы швырнуть ему вслед. Вместо услуг Барбары она намазала губы обычной мазью от ожогов, которая на её вкус подходила для всех частей тела и ситуаций. К тому же Барбара точно не дала бы ей улизнуть с вечернего песнопения, а так в процессе последнего обхода Мондштадта было достаточно времени, чтобы кожа успела зажить, а голова — остыть. Нет, ей всё же следовало стоять на своём! Интуиция, не раз выручавшая в бою, шептала, что она вляпывается в скверную ситуацию. Когда Кайя напивался с ней в Доле Ангелов, тщетно пытаясь привлечь шутками внимание Дилюка, а потом нежно трахал в своей квартире — это было ещё куда ни шло. Когда Дилюк стал приглашать её на партии в шахматы, как будто было не очевидно, что коней она видела только в кавалерии, и засиживаться у неё в ногах на диване, разбирая письма — тоже, ладно, с натяжкой, но не катастрофа. Но вмешаться между ними ещё сильнее? Ох, нет, Розарию прекрасно устраивало её положение никому особенно ненужной, а потому ни в чём не обязанной временной напарницы или подружки для секса. Ей не нужно знать ничего об их прошлом, ей не надо по-настоящему о них переживать, судьба самых завидных мужчин Мондштадта будет касаться её только в виде сплетен и чьих-то влажных фантазий, к которым она после второй бутылки вина присовокупит свои собственные. Об этом она им и заявит, когда придёт, а потом оставит их разбираться самих. Если они сумели наладить отношения после смерти мастера Крепуса, то и тут как-нибудь разберутся. Без неё. Если прошлое её чему-то научило, так это беречь сигареты и никогда не искать себе место там, где этого места нет. Кайя встретил её у ворот Мондштадта, как и она не потрудившись переодеться в гражданское, из-за чего они оба выглядели так, словно собирались ограбить дом Дилюка. — Глядя на то, сколько кругов ты навернула вокруг стен, я уже начал переживать, что в тебе проснулся дух послушания и ты решила посвятить всю эту ночь защите города, — промурлыкал Кайя. Он выглядел поразительно невозмутимо для того, кто совсем недавно почти пробил защиту её сердца своим щенячьим взглядом. Розария предпочла закурить, чтобы не отвечать. — Кстати, забыл тебе сообщить, но мне попало одно письмо, очевидно адресованное тебе, — Кайя беззаботно оглядывался по сторонам, с наслаждением вдыхая ночной воздух и щурясь на проглядывающие сквозь прорехи в тучах звёзды. Вокруг них царила кромешная ночь, единственным очагом света был фонарь в его руке, а он выглядел так, словно не было ничего опаснее в этом мире чем они двое. — Оно уже было распечатанным, так что скорее всего тебе следует быть осторожней, читая свою корреспонденцию под мостами и бездумно выкидывая в первую попавшуюся урну. Розария уныло подумала, что не смогла бы даже написать слово «корреспонденция» без ошибки. Вот, насколько она далека была от этой заклятой парочки, которые сделали из своих отношений соревнование «кто дольше продержится». — Ты копался в мусоре? — уточнила она, обхватив себя руками и привычно удерживая сигарету одними зубами. — Не я, мой информатор, — Кайя закинул руку ей на плечо и привлёк к себе, не обращая внимание на недовольный окрик. — Ты наверняка знаешь его как беспробудного пьяницу, но только подумай, на что способны беспробудные пьяницы, если пообещать им выпивку? То-то же. В том письме некто «Д.» благодарил тебя за то, что ты закрыла его собой от вражеской пули. Розария помнила тот случай — отряд Фатуи, отказавшийся уступать им дорогу, короткая потасовка, выстрел навылет, из-за которого она даже не собиралась брать отгул в церкви, и побелевший как мел Дилюк, отнёсший её на винокурню на руках, хотя ноги у неё были в полном порядке. Он перебинтовывал ей сам, трогательно отводя глаза от голой груди, и настоял, чтобы она осталась на ночь в гостевой комнате, а не на диване, и утром Розария обнаружила на столике рядом с кроватью вереницу пустых кружек из-под чая и книгу — Дилюк просидел с ней всю ночь. Письмо, которое она после получила, было полно тщательно замаскированной нежности, и она так испугалась этого, что выкинула то куда придётся. — Это из-за письма ты вбил себе в голову эту блажь? — Розария на удачу попыталась дёрнуть плечами, намекая отпустить, но Кайя не повёлся, мягко, но настойчиво грея её о свой бок. — Про тебя, меня и Дилюка? — И да, и нет. Ты была права, когда сказала, что мне с Дилюком нужно сесть и поговорить. Конечно, ты имела в виду другое, но я увидел свой подтекст: если он продолжит ухаживать за тобой за моей спиной или тем паче — решит, что я пытаюсь тебя у него увести, наши отношения, ох и ах, могут снова свернуть куда-то не туда, — Кайя поправил мех на плече, обдав Розарию новой волной одеколона. Она порадовалась, что не душится ничем, иначе сейчас, во-первых, задохнулась бы, а во-вторых, не смогла бы наслаждаться чужим горьким ароматом. — И то, что Дилюк демонстративно надел этот драный плащ, намекает, что время для разговора я выбрал самое удачное. Внезапная догадка была похожа на удар молнии, и Розария запнулась, выскальзывая из-под руки Кайи. — Ты думаешь, что он снова уйдёт из Модштадта? — поражённо пробормотала она, гадая, почему сама не додумалась до этого. Люмин с вестями из Инадзумы, оживлённость магов Бездны, артерии земли эти странные — многовато всего сложилось. Улыбку Каий в темноте было не разглядеть, а фонарь он направил на неё, наверняка любуясь её ошарашенным лицом. — Не уверен. Может уйдёт. Может просто решил ввязаться во что-то серьёзное. Может собирается посвятить себе подпольной борьбе, бросив винокурню, — Кайя пожал плечами. — Всё, что я знаю о Дилюке — он никогда никому не оставляет выбора. Вот я и решил первым разыграть эту карту. Розария крутила в голове эту мысль, как сложный замок, к которому не могла подобрать отмычку. Дилюк, покинувший Мондштадт, это не новость, как и способ Кайи справиться с одиночеством — не секрет. Эти двое снова разбегутся и будут общаться через письма, всё растягивая и растягивая свою привязанность друг к другу как жвачку, пока она не порвётся, оставив их ни с чем, или не убьёт. Может даже ей перепадёт пара записок, от которых она сама захочет сбежать куда-нибудь. Винокурня встретила их тёмными окнами, словно бы все уже легли спать, но на заднем дворе у дери висел дружелюбно горящий фонарик. Кайя тихо постучал, и спустя несколько мгновений раздались шаги. Розалия ожидала услышать тихий стук каблуков Аделинды, но вместо этого поняла, что слышит глухую поступь Дилюка. — Ого, хозяин пришёл нас встретить собственной персоной, — присвистнул Кайя, подтолкнув её плечом. Розария подкатила глаза — уж перед ней мог бы не выпендриваться. Наконец дверь открылась, и они оба зажмурились от света канделябра на четыре свечи. Раздался тихий вздох Дилюка. — Я знал, что вы придёте. Аделинда передала мне, что Кайя её сегодня замучил до смерти расспросами об ужине, — Дилюк посторонился, позволяя им пройти. — Твои лунные пироги на столе. Судя по смеху Кайи, эта реплика была направлена к нему, и либо была частью их с Дилюком шифра, либо просто отсылкой на старое воспоминание. Розария мельком оглядела притихшую винокурню, которая даже ночью казалась ей слишком роскошной. Был в этой роскоши и уют, приятное чувство обжитости и спокойствия, витающее между столами, мягкими диванами и разбросанными везде книгами, но она, привыкшая сначала к грязным хибарам, а затем к аскетичной комнате сестры церкви, чувствовала себя не к месту. Таких как она нанимают погреть постель или научить молодого господина с какой стороны у женщин дырка, но никак не зовут третьей в кровать. Кайя скрылся на кухне, а вот Розарии пришлось следовать за Дилюком, который вёл её на второй этаж. — Что он тебе наговорил? — Дилюк бросил на неё короткий взгляд через плечо. Он так и не распустил высокий хвост, и то ли из-за непривычной причёски, то ли из-за чёлки, падающей по-другому, но его лицо казалось ещё привлекательней обычного. Розария сильно пожалела, что не прихватила на сегодняшнее дежурство вина — было бы хоть чем оправдать свои идиотские мысли. — Ничего особенного, — она пожала плечами. — Беспокоится о тебе, как и всегда. Ума не приложу, зачем Кайя меня сюда притащил, так что, если положишь меня просто спать на диван, буду благодарна. Дилюк остановился у одной из дверей и медленно повернулся. Розария только сейчас обратила внимание, что он был в тёмной рубашке с кружевным стоящим воротником и чокере. Красный камень на тугом ремне, обтягивающим крепкое горло, манил взгляд. Это было просто ни в какие ворота! Она не будет пялиться на Дилюка в темноте, убеждая себя, что увлечена камнем, а не тем, как соблазнительно тот смотрится на его шее! — Ты можешь приходить сюда и без Кайи, — тихо произнёс Дилюк. Розария наткнулась на его взгляд и дёрнулась, словно обжегшись. — И не только чтобы переночевать, когда не можешь вернуться в Мондштадт. — Ты бы поосторожнее с такими предложениями, а то мы с Каей поселимся у тебя здесь и выпьем всё вино, — неловко пошутила она, переминаясь с ноги на ногу. То ли каблук попал между половицами, то ли просто день сегодня был такой говёный, но её шатнуло. Дилюк разумеется подхватил, галантно, под талию, точно так же как подхватывал Кайя, и Розария только и успела, что упереться рукой ему в грудь. Рубашка у него оказалась жутко тонкая, совершенно не скрывавшая ни тепла, ни мягкости его тела. В этом у них с Кайей было что-то родственное. — Видел, как ты выскальзываешь из винокурни в старом наряде и пришёл похвалить за то, в какой отличной форме ты себя держишь! — Кайя нагнал их, на ходу доедая пирожок, и развязно облизнул пальцы. Его язык двусмысленно задержался между указательным и средним, когда он уставился хитрым взглядом на замершую Розарию. Она ответила ему очередным холодным хмыканьем, выскальзывая из рук Дилюка и скрещивая руки на груди. — Благодарю за столь лестную похвалу, — Дилюк с постным лицом открыл дверь, вновь приглашая их пройти. Это была его комната. Или кабинет. Или как оно называется у богатых? Розария окинула взглядом просторную комнату с кроватью, кучей книжных шкафов и письменным столом, а затем выбрала себе место возле окна. Оттуда открывался прекрасный вид на виноградники и лес Спрингвейла, а ещё она успокаивала себя абсурдной мыслью, что сможет сбежать через него. — Что ж, Дилюк, я думаю, пришло время нам выпить и поговорить! — Кайя преспокойно уселся на край письменного стола, закинув ногу на ногу. Скупого света канделябра хватало, чтобы таинственно блестели все его многочисленных цацки, привлекая внимания к изящных лодыжкам, ловким рукам и вырезу на груди. — Выпить? — Дилюк уселся в низкое кресло рядом с книжным шкафом. Кайя цокнул языком, склоняя голову на бок. — Брось. Я знаю, что у тебя есть здесь бар для твоих «гостей», — он так выделил последнее слово, что Дилюк что-то проворчал себе под нос, но не стал сопротивляться. Через несколько минут Розария уже пригубила свой бокал, наслаждаясь букетом, а Кайя забрал себе под крыло всю бутылку, пользуясь тем, что Дилюк слишком хмурый и напряжённый, чтобы протестовать. Между ними всё искрило от невысказанных слов, которые всё копились и копились, и теперь были похожи на грозовую тучу, готовую в любой момент разорваться громом. Будто отвечая на это, с полей донеслось ворчание далёких раскатов — обещанный дождь приближался. Теперь даже если сбегать через окно, то только чтобы завязнуть в грязи да схватить лёгочное. — Значит, ты теперь вновь в строю? — Кайя поболтал уже опустошённым бокалом и налил себе ещё. Розария следили за этим краем глаза: кажется, он собирался напиться вусмерть для храбрости. — Красный плащ, куча ремней, драматичный чокер. Отбрасывая мысль, что ты пытался соблазнить Люмин, прожужжавшую нам все уши про свою ненаглядную Королеву Лета с Инадзумских островов и грезящую скорее к ней вернуться, я прихожу к выводу, что это для меня? По крайней мере точно не для Розарии, которая скорее голову себе откусит, чем признается, что глазеет на тебя — Я не глазею и никогда не глазела, — отрезала Розария, залпом осушая свой бокал и многозначительно нависая над Кайей. Этот стервец вместо ответа просто налил ей ещё и звонко чокнулся своим. — Как скажешь. Итак, Дилюк, правильно ли я понимаю, что ты собрался вновь всерьёз перейти кому-то дорогу? Запрета на въезд в Снежную тебе мало? Про запрет Розария не знала. Она вопросительно глянула на Дилюка, и тот с сопением потупился. Ого, значит он неплохо так довёл Фатуи. Теперь становилось понятно, почему они стреляли ему в грудь столь метко, что ей пришлось закрывать его своим телом. — Орден Бездны что-то замышляет. Согласно рассказам Люмин, Фатуи тоже не дремлют — их лапы дотянулись даже до Инадзумы. «Идёт снег», понимаешь, Кайя? Я не буду стоять в стороне. Тихий угрожающий шёпот Дилюка заставлял мурашки бежать по спине, и, хотя смысла в его словах было мало, разрозненные слухи, выпытанные из разбойников истории и подслушанные у отеля Гёте разговоры сложились в кривую картинку и заставили Розарию нервно сжать бокал. Не так она представляла себе разговор по душам между двумя мужчинами, бросающими друг на друга тоскливые взгляды, и случайно попавшейся между ними идиоткой. — О, чудесно! — улыбнулся Кайя, хотя его глаз остался холодным и мрачным. — Что же дальше? Снова покинешь Мондштадт? Пойдёшь один? Без проблем, конечно, я снова пожелаю тебе хорошего пути, но только что ты будешь делать, если вернёшься, а я — с ней? Розария чуть бокал не выронила, когда на её бедро легла рука Кайи. И не просто легла, а скользнула между, на грани приличия и откровенной ласки. Кайя слабо надавил, заставляя её машинально сделать шаг в бок, и прижал к себе, не задирая юбки, но оставляя на фантазию зрителя гадать, как же высоко остановились его пальцы. — Ты совсем поехал? — буркнула Розария, гадая, а не прописать ли ему затрещину. — Кто сказал, что я с тобой буду? — Тогда я останусь в одиночество и тихо сопьюсь, — рыкнул на неё Кайя, быстро приложившись к бутылке и буравя взглядом Дилюка. Тот, напрягшийся в кресле, впившийся мёртвой хваткой в подлокотники, отвечал ему тем же, разве что его глаза метались от руки под юбкой к лицу Кайи, а затем коротко — в лицо Розарии, словно это он лапал её и ему было стыдно. — Куда ты отправишься? Кто будет прикрывать тебе спину? Что, если даже мои письма не смогут до тебя дойти? — после каждой фразы Кайя делал глоток вина, и Розария вдруг удивилась, что реагирует на это, как кошка на валерьянку. Ей нравился запах кайиной злости — вино, одеколон и запах порошка для чистки мечей. Иногда он приходил к ней именно такой и практически раскладывал себя сам, ластясь под её руки и прося несколько раундов. — Ты останешься один. Я останусь один. И она о тебе тоже больше не будет заботиться — О тебе тоже, — отбрил Дилюк. — Потому что ты её доведёшь. Ты забыл, чему нас учил отец? Где твои манеры? — Пропил! — Успокойтесь оба, — Розария опустила кулак с зажатым в нём бокалом на макушку Кайи. — Почему вы не можете поговорить нормально? Или у вас головы работают только пока вы пишете? Они оба потупились, как мальчишки, которых бранит кто-то взрослый. Странно, что роль взрослого выпала именно ей, играющей моральными ориентирами как картами. Розария глубоко вздохнула, пытаясь призвать всё своё красноречие, но ничего не вышло, не заточена она была под красивые слова, поэтому она в сердцах стукнула донышком бокала по столу. — Скажу прямо, — отрезала Розария, не обращая внимание, как прижался к её груди начавший хмелеть от вина и напряжения разом Кайя. — В одиночку против Фатуи и Ордена Бездны — это дурость, а ты, Дилюк, не дурак. Ты, Кайя, тоже, сколько бы не прикидывался. Вы должны действовать сообща, а не геройствовать поодиночке, и если уж вам так надо, ладно, я позабочусь о вас обоих! Эта речь вылетела из неё как камень из пращи, и Розария на мгновение задохнулась, жалея, что выпила всё вино и нельзя сейчас смочить горло. Кайя так и не смотрел на неё, прижавшись горячим лбом к груди и молча прикладываясь к бутылке, а Дилюк буравил взглядом пол подо собой. Выглядело это так, словно она всё испортила, как того и ожидала. — Спасибо, — вдруг тихо произнёс Дилюк, медленно вставая с кресла и приближаясь к ним. Розария захотела было отступить, но Кайя не позволил, продолжая глядеть в горлышко бутылки, словно именно так находились ответы на все его вопросы. — Я рад знать, что у Кайи есть тот, кто хочет о нём заботиться и кому он это позволит. — Очень смешно слышать это от тебя, — фыркнули у Розарии из-под груди. Кайя поднял лицо, забавно, щекотно и очень мило потёршись виском о её грудь и навалившись щекой. — Взаимно, Дилюк, тоже очень за тебя рад и далее по тексту, и практически не уязвлён тем фактом, что ты сказал это после слов Розарии, а не моих, но видимо это из-за того, что она — благочестивая сестра, чей авторитет… Что там было с авторитетом Розария не дослушала, потому что наклонилась и поцеловала Кайю. Он вздрогнул, словно она его ударила, робко выдохнул ей в губы, а затем улыбнулся одной из своих самых пакостных улыбочек и уже успокоенный ответил на поцелуй. Она не знала, когда им нужно остановиться, чтобы не нарушить хрупкое равновесие, но Кайя отстранился первым, требовательно глядя на Дилюка. Несмотря на свою ухмылку, пиратскую повязку и соблазнительный наряд, он всё ещё умудрялся выглядеть нетронуто и наивно. Дилюк на мгновение зажмурился, а затем быстро наклонился и коротко поцеловал Кайю. Затем вихрастый красный хвост зацепил Розарию по щеке, и она ощутила такой же поцелуй на своих губах, но, когда Дилюк попытался отстраниться, что-то, — не стоило долго гадать «что», — не дало ему, толкнув обратно к Розарии. — Роза, — услышала они мурлыкающий шёпот Кайи на ухо, — покажи ему, как надо. Похоже ей правда придётся учить кое-чему молодых господ, но совсем не тому, о чём она думала. Розария хмыкнула себе под нос, чуть склонив голову на бок и на пробу касаясь языком губ Дилюка. Тот, помедлив, ответил, доверчиво подставляясь под её руки. Сердце забилось в бешеном ритме, как у влюблённой девчонки, когда она скользнула ему пальцами в мягкие алые локоны, и Розария уже не могла удержаться от того, чтобы самой пойти в объятия Дилюка, такие надёжные и бережные одновременно. В щёку ткнулись губы Кайи, и она обернулась, чтобы снова поцеловать его, а затем отстранилась, пропуская к Дилюку. Это было странно приятно — смотреть, как два красивых мужчины целуются с такой нежностью и страстью, и их голод по друг другу читался в каждом прикосновении, в каждом тихом вырвавшемся стоне. Розария опустила руки им на шеи, чувствуя каждое движение, когда они меняли положение, чтобы не столкнуться носами. Казалось, что никого для Дилюка и Кайи больше не существовало и, дорвавшись, они уже никогда не оторвутся друг от друга, но она чуяла, что её не отпускают. Кайя так и держал ладонь у неё между ног, словно кот иногда сжимая пальцы, а Дилюк собственнически вцепился в бедро, то и дело неосознанно потираясь о него пахом. Розария закусила губу, чувствуя своё любимое, голодное женское желание. Неужели… это теперь всё её? Когда они отстранились, каждый по-своему прижимаясь к ней — Кайя с просьбой о ласке скользнув рукой под грудь, а Дилюк, как всегда целомудренный, обхватив за талию, — словно им друг друга не хватало и одновременно было слишком много, Розария решила — да, теперь они её.