Колечко

***

— Виктория, я могу зайти? — Глухой голос Шаталина отвлёк счастливую девушку от разглядывания своего очаровательного подарка, ценностью не менее трех карат. Она собиралась спать, но подарок и прилагающаяся к нему записка от Максима Викторовича, всё никак не шли из её головы. Вика уже сотню раз перечитывала коротенький, но содержательный очерк от своего начальника и с каждым разом лишь только сильнее улыбалась. — Войдите. — С придыханием сказала Вика, не отрываясь от разглядывания кольца. Шаталин зашёл в комнату, обнаружив свою подчинённую в довольно несвойственном для нее виде: Распущенные вьющиеся локоны, спадали бурным ураганом ей на плечи, никаких украшений, помимо кольца, отсутствие макияжа. Максим улыбнулся, подумав разом о двух вещах: первое — ей приятен его подарок, и второе: улыбка украшает ее лицо в разы эффектнее макияжа. — Виктория, — обратился он к ней с нескрываемым наслаждением от произведенного эффекта. — Я вижу, что Вам понравился мой подарок. Ну естественно! Любая, за редким исключением, была бы рада получить такой подарок, особенно, если ты няня в доме богатого продюсера, переехавшая на Тверскую из Бирюлёво, без высшего образования, а также с учётом того, что твой непосредственный начальник является объектом твоих мечтаний. — Максим Викторович, глаголите прописную истину! Ну где же Вы видели женщ… — Вика запнулась на полуслове, тут же исправившись: — девушку, которая не восхищалась бы брюликами! — Да, Вы правы, таких я еще не встречал. — Максим присел на постель подле Вики, с улыбкой наблюдая за огоньками в ее глазах, лихорадочно переводя взгляд с ее очаровательных, карих глаз, на ее малиновые, пухленькие губы. — Ну, а я о чем? А шо было бы с Жанной Аркадьевной, подари Вы ей это колечко? Как бы не сердечный приступ! Это ж очуметь! — Вика рассмеялась, представив бьющуюся в конвульсиях Жанну, и бегающего вокруг нее Константина. — Простите, так о чем я? — О том, что любой девушке приятно получить колечко. — Максим Викторович, дело ведь совсем не в колечке! Нет, ну конечно и в нем тоже… Но главное — не подарок, главное — кто его дарит и что он вкладывает в него, и речь тут не о деньгах! — Вы говорите о душе, Виктория Владимировна? — Я говорю о предложении руки и сердца, это конечно, не наш с вами случай, но все же…! — Вика тяжело вздохнула, улыбнувшись как-то натянуто, с долей грусти во взгляде, но она сию же минуты переменилась в лице, мечтательно, уже в который раз посмотрев на свой подарок. — О чем задумались, Вика? — Та о шом может думать незамужняя, одинокая женщина за тридц… за двадцать? Максим вновь улыбнулся одной из любимых ее черт характера: признавать свою старость в своей, весьма ироничной и по-детски непосредственной форме. Она не питала ложных иллюзий касательно того, на сколько она выглядит и сколько ей в действительности, прекрасно осознавая тот факт, что в ее возрасте пора бы обзавестись семьей, мужем, детьми, но для других она старалась казаться молодой и беззаботной. — Предположу, что о своей семье? — Ага, скорее о ее отсутствии… — Вика пессимистично пробубнила эту фразу, посмотрев на кольцо иначе прежнего, с грустью и сожалением, сожалением о чем правда, известно только ей. — Вика, ну что же Вы? — Странный вопрос, Максим Викторович. Мне кажется, шо Вам не понять. У вас есть трое замечательных детей, деньги, на которые вы можете обеспечить своим детям счастливое детство и безбедное будущее, все настолько идеально что черт возьми! Единственное, шо омрачает все это, это тот факт, шо Ваша любимая женщина, Ольга, к сожалению уже никогда не сможет быть рядом. Простите меня, зря я заговорила об этом. Максим внимательно ее слушал, старательно выводя в голове образ своей любимой женщины, но на ум шла совсем не покойная Ольга, а сама Виктория. Он видел с какой тоской она разжевывает ему и без того очевидное, но стоило ей замолчать, как Шаталин с глупой улыбкой поинтересовался: — Виктория, а с чего вы взяли что моя любимая и ныне женщина, это Ольга? Вы правы, я любил ее, любил безумно и я уверен, была бы она жива — я бы ни за что ее не разлюбил. Но ее нет, от нее осталась только память, — наши с ней дети и ради них, ради нее, я смирился с тем что я ее потерял, потому что знаю, меньше всего она хотела бы, чтобы я ставил крест на своей личной жизни. Когда вы пришли, когда вы влились в нашу семью, ко мне пришло осознание того, что после ее смерти я просто думал, что люблю ее, проще было упиваться своим горем, горем наших детей, проще было зарыться по голову в работу, лишь бы не слышать рыданий Маши в подушку, не слышать видеокассет, что Денис постоянно пересматривал у себя в комнате, на которых была его мать, так было проще, вот и все, а что уж говорить о постоянных вопросах Ксюши: «А когда мама вернется с вечеринки?». Я выбрал самое простое — ложь, ложь, которая стала моей жизнью… стала ровно до того момента, пока Вы не ворвались в мой дом, не стали няней моих детей, пока я не понял, что люблю Вас, а не Ольгу. — Мне так жаль, Максим Вик… — Вика замерла и повернулась в сторону начальника, внимательно исследуя его лицо, пытаясь найти в его взгляде, в улыбке, в морщинке между бровей хоть малейший намек на ложь, но ее старания были тщетны. — Максим Викторович, вы сказали что любите меня? — Да. Я люблю Вас, тебя, Вика. — Он потянулся к ней и она тут же среагировала на его порыв, жадно впившись в его губы. Ее мягкие, влажные от волнения ладони обхватили его щеки и встав на носочки, Вика страстно припала губами к губам Максима, целуя его на одном дыхании, боясь что этот момент закончится, он вежливо попрощается, пожелав ей доброй ночи и оставит ее одну. Но отнюдь, в его намерениях не было бросать обезоруженную девушку один на один со своими мечтаниями. Он запустил свою руку в копну ее мягких, густых локонов, переместив вторую руку на ее идеальную талию. Его губы нежно захватывали ее губы, мокрые, потрескавшиеся, такие желанные и доселе такие недостижимые лишь по причине его кретинизма и глупости, а ведь Константин говорил! Движения его губ перемежались с уверенными и напористыми движениями языка, они делили одно дыхание на двоих, прерывистое, неровное. Ее ладошка спустилась на его грудь, она нетерпеливо принялась расстегивать пуговички, которые, черт бы их побрал с самое неподходящее время не хотели поддаваться на ее манипуляции. Он аккуратно поглаживал ее бедра, но почувствовав уверенность в действиях Виктории, в сей же момент ухватился за края ее ночной рубашки, старательно пытаясь ее стянуть. Они разорвали поцелуй, возобновив его лишь после того, как она осталась в одном нижнем белье, а он — без рубашки и брюк. Его мускулистые руки с легкостью подхватили партнершу, после секундного контакта взглядами, Максим вновь потянулся к ее губам. Уложив ее на постель и нависнув над ней, мужчина слегка приобнял ее за талию, потянувшись к ее шее. Его горячее дыхание опалило ее нежную кожицу и уха, он не больно прикусил ее, а затем покрыл поцелуями, как бы принося извинения. Вика тихо стонала уткнувшись ему в плечо, царапая его поясницу от неконтролируемого возбуждения. Максим спустился ниже, коснувшись губами ее ключицы и ложбинки меж ними, его язык провел четкий контур выпирающих косточек, от чего девушка застонала еще громче и не сдержаннее. Ее руки переместились на его шею, как бы намекая чтобы он продолжал. Он все же оторвался от ее блестящей, нежно-молочной кожи и тут же снова припал к ней, спускаясь ниже, целуя худенький животик. В самом низу живота тянуло все сильнее, когда Максим касался ее бархатной кожицы. Дойдя до зоны бикини, Максим остановился и поднял взгляд на девушку, та лишь простонала его имя, что он воспринял как разрешение. Но Максим остановился и вновь навис над ее лицом. Мучаясь от желания, Вика нетерпеливо надавила своими ладонями на его зад и плотнее вжалась в его пах. Наконец, с уст Макса сорвался хриплый стон. Секундная передышка перед кульминацией их прелюдии: продюсер стянул с себя боксеры, нависнув над Викой и внимательно смотря на нее, он пояснил: — Я не хочу, чтобы ты думала что я подарил тебе кольцо только ради этого. — И в мыслях не было. — Прошептала Вика с мягкой улыбкой на устах. Он улыбнулся ей в ответ. Плотское желание претило мысли о продолжении долгой и томительной прелюдии. Макс направил себя и вошел в Вику, аккуратно и нежно. Девушка довольно застонала, ощутив горячую пульсацию внутри себя. Неужели это все реально! Вика надеялась что с приходом утра все произошедшее за сегодня не раствориться вместе со сном. Максим качнулся и снова вошел в нее, на этот раз уже более резче, глубже. Затем еще раз, и еще. С каждым новым движением напряжение только нарастало, он тяжело дышал и полушепотом повторял ее имя, чередующееся с фразой «ты прекрасна», а она лишь счастливо улыбалась, целуя его снова и снова. Почувствовав, что она совсем близка к краю, она тихо прошептала: — Я… На том и прервавшись, ибо оргазм настиг ее быстрее ожидаемого, стенки влагалища сократились, сжимая его плоть, после чего он вышел и излился на шелковую простынь. Она тяжело дышала и не могла молвить и слова, он пришел в себя куда быстрее, переложив ее на подушки и укрыв одеялом, сам же устроился рядом. Некоторое время они лежали молча, но наконец тишину прервал ее дрожащий, уставший голос: — Я тоже тебя люблю, Макс. Он уложил ее к себе на грудь и потушил свет лампы, оставив несколько невесомых поцелуев на ее макушке, сообщив: — А я тебя еще больше, больше всего на свете. Вскоре, сраженные усталостью они уснули.