pull the cat for dignity

      — Американская сука.       — Твой проигрыш будет моим величайшим успехом, Московский.       У Нэйтена отчётливо в речи слышится акцент, его глаза блестят даже сквозь тёмные очки, а Московского тащит от всего этого неимоверно, будто он мартовский кот. Он даже забывает моргать, пока смотрит на то, как Бронкс своей зачëтной задницей усаживается в свой автомобиль. Кидает сигарету на землю, тушит носком ботинка и салютует американской сучке прямо в лобовое стекло с вечной ухмылкой, которая, по здешним слухам, у них была одна на двоих.       Они ведь так давно знакомы, давно могли бы решить всё простым заездом. Но нет же, Нэйтен ведь такой недоступный, неподвластный и в то же время до того сладкий и горячий на вид, что у Миши время только и уходило на то, чтобы придумывать едкие подколы, иногда пытаясь устранить каменный стояк. Ну, излишки простой мужской дружбы с шутками, что поделаешь.       И вот они здесь.       В сумерках гоночная трасса кажется чем-то, чем стоило бы гордиться местным властям. Всё по красоте: подсветка, табло, болельщики, неплохая поверхность дороги и, между прочим, неплохие тачки на ней. Но власти это место не любят как и за звуки, доносящиеся даже из пригорода, так и за многочисленные жалобы на беспредел и беззаконие. Но в жилах местного контингента течёт не кровь, а желание обогнать соперников, желание в честь победы неплохо так обдолбаться и желание потрахаться с этим самым противником. Ну, последнее — это отсебятина Михаила Московского.       Мотор его любимого "субарика" темно-серого цвета отзывается рычанием, когда Миша заводит его, стараясь обрести наконец это внутреннее спокойствие, о котором так часто говорят в рекламах чая. Он должен быть холоден и рассудителен, но взгляд падает на окно соседнего "доджа" красного цвета, и Московский готов удариться головой об руль, ведь у Нэйтена так отлично получается сжимать руль своими длинными пальцами, что ненароком проскальзывает мысль, что с таким же успехом он мог бы держать...       Михаил не показывает ни внутреннего волнения, ни возбуждения, которое течёт в его крови с самого знакомства с американской бестией. Показывает лишь своё неизменное желание победить и как всегда уехать в одиночестве домой под утро, предварительно неплохо выпив со своей компанией. Но в этой компании никогда не было Бронкса. Ведь тот тусовался только со своим другом Джеймсом, которого, кажется, привёз с собой из Америки когда-то, и с друзьями этого самого друга. Ни больше, ни меньше: железобетонные принципы.       — Ну что, мальчики, — девушка с флажками, которыми обычно отдают старт, выходит на трассу и встаёт напротив двух машин ровно посередине, — Готовы? Ответом ей служат крики болельщиков и рёв моторов.       — Тогда... Поехали!       Мише труда не составит обогнать Нэйтена, не составит труда даже показать ему средний палец, высунув руку в окно, не составит труда потом просто напросто прийти к финишу первым. Так Московский думает, и такие его предположения соперник разносит в пух и прах.       Нэйтен обгоняет его не сразу, слегка полавировав сзади него, как потом понял Миша, для того чтобы найти правильный способ обгона. А потом случается первый поворот и Бронкс, с той же ухмылкой на губах и с теми же очками на глазах, ровняется с Михаилом и подмигивает ему, приспуская очки. А после оставляет "субарик" позади, заставляя придорожную пыль лететь точно в его лобовое стекло.       У Московского диссонанс, и в какой-то миг он даже забывает про скорость, дав на снижение. Опомнился он лишь тогда, когда услышал рëв чужого мотора. Нэйтен ещё и имел наглость дразнить итак заведëнного до предела Михаила, отчего у последнего даже образуется план что сегодня вечером он будет делать. Точно-точно будет. «Очко на бочку», как сказал бы хороший друг Московского, тоже неплохо известный в здешних кругах, Руслан.       Из-за того, что Бронкс обогнал его на середине их заезда, между четвёртым и пятым кругом, у Миши не остаётся другого выбора, кроме как пытаться догнать красный автомобиль, в попытке исправить своё минутное замешательство, благодаря которому Нэйт вышел вперёд на один круг. Американца хлебом не корми, дай погонять на огромной скорости, выжигая свой максимум, после получая неплохой выговор от Джеймса.       Но всё же на последнем круге Бронкс снова образует неплохой отрыв ровно в две секунды, и первым пересекает линию финиша под крики болельщиков и гудок, означающий, что заезд окончен.       К "доджу" сразу подлетает толпа друзей американца, а после под улюлюканье Джеймс хлопает того по плечу, крепко пожимая руку и смеясь. Михаил лишь выруливает к месту, где сборище фанатов боготворят Нэйтена, скрипя зубами скорее не от злости проигрыша, а от того, как мягко рука Джеймса скользит по плечу блондина в тёмных очках.       И если вы скажете, что Московский идиот, то вы будете правы.       Нэйтен так сладко им всем улыбается, так громко и звонко смеётся, что Миша отмахивается от подлетевшего к машине Руслана и медленно подъезжает к компании.       — Эй, — мужчина облокачивается локтем на раскрытое окно автомобиля, смотря в спину Бронкса и ожидая, когда он соизволит обернуться. Тот делает это медленно и всё ещё с гадской ухмылкой, будто терпение Московского проверяя, — Запрыгивай, принцесса публики, покажу кое-что.       — Ну коне-ечно, — Нэйт улыбку чеширского кота тянет, медленно обходит "субарик" и усаживается на переднем сиденье.       Михаил не спешит давить на газ, лишь смотрит, как Нэйтен садится своей всё ещё неплохой задницей , теперь уже в его машину. Ухмыляется, выезжает плавно с этого, кажется, проклятого места.       — Не боишься, что твоего дружка трахнут? — Руслан к Джеймсу подходит сзади, дабы напугать, но тот лишь голову чуть поворачивает.       — Давно пора, — разворачивается уже всем корпусом так, что теперь между ними один шаг. Видит лёгкое замешательство и удивление в глазах красноволосого после брошенной фразы, улыбается уголком губ, — Всего доброго, Руслан. ****       Ночной город всегда по-своему красив. Мимо пролетают подсвеченные здания, вывески, плакаты. Из ночных клубов доносится громкая музыка, стучащая в висках. Всё это так и тянет к себе любителей ночных приключений, таких, как эти двое в машине.       Все окна закрыты, кроме одного со стороны американца. Тот слегка приспустил очки, и улегшись на окно, рассматривает ночные виды, всё так же храня молчание. Михаил, впрочем, тоже не особо пытается вести разговор, внимательно, но в то же время с лёгкой расслабленностью наблюдая за дорогой. Ему не впервой вот так просто увозить кого-то из пункта А в пункт Б, который обычно являлся его квартирой. Но, не сегодня.       — Ты везёшь меня через весь город, чтобы убить? — Бронкс разрушает тишину, поворачивая голову в сторону водителя, но не поднимаясь с окна, —Ты мог сделать это прямо в лесу, который около ангаров, сладкий. Московский лишь дожидается первого светофора и переводит взгляд на Нэйта, постукивая пальцами по рулю. Глаза в глаза из под тёмных линз, и кажется, это уже не просто разговор, а игра в гляделки. Миша ухмыляется и снова смотрит на дорогу, где уже загорелся зелёный.       —Ох, давай помолчим, малыш, тебе же так нравится. Бронкс психует и нервничает, на сидении задом елозя.       — Поверь, скоро молчать ты не будешь. ****       Рассвет над городом восходит ярким судьёй, которому предстоит скрасить всё то, что жители этого места успели наделать ночью. Все ночные обитатели бредут по домам, но самые отверженные остаются ночевать там же, где их ночное рандеву и начиналось. На дорогах лишь иногда мелькают машины тех людей, которые просыпаются в четыре утра ради какой-либо работы или ради того, чтобы неторопливо позавтракать перед этой же самой работой.       Московский прекрасно знает дорогу, поэтому без труда определяет, по какой дороге им лучше подъехать на вершину холма, который величественно стоял над городом всё его существование. Миша лишь косит взгляд на Бронкса, понять пытаясь, знает ли тот место, куда его везут, но лишь встречается с взглядом тёмных глаз из-под очков, что смотрели с лёгким непониманием, но больше всего со смешинкой. «Смеётся тот, кто смеётся последний»,— думает мужчина и лишь сильнее жмёт на газ, чтобы пункт назначения быстрее достичь.       — Ну и зачем ты меня сюда приволок? — спрашивает Нэйт, захлопнув дверь машины и потягиваясь вверх на цыпочках, в попытке размять тело. Очки свои он предварительно оставил на переднем сиденье, так что теперь мог спокойно жмуриться от дуновения ветра. Они остановились на месте, где не было ни деревьев, ни кустов. Отсюда имелся прекрасный вид на ночной город, над которым едва-едва всходило солнце, отчего небо окрашивалось в цвет, более похожий на розовый. Бронкс невольно засматривается на горизонт, и не сразу замечает сократившееся расстояние между ним и его "другом". Того будто бы не волновало, что буквально час назад его впервые за несколько лет обогнали на трассе. Он точно приехал просто так, на пейзажи глянуть.       — Возможно, чтобы убить, как мы и обсуждали, — Московский резким движением хватает руки американца, что до сих пор были над головой в разминающем жесте, и прижимает того всем телом к "субарику", руки над головой вытягивая по капоту, — А может и трахнуть тебя прямо здесь.       — Почему ты решил, что я этого хочу? — смеётся Нэйтен так, словно это он сейчас прижимает Мишу к автомобилю.       — Скажи, что ты этого не хочешь, — голубизной глаз Михаила можно топить — вот, что понимает парень, когда они оказываются так близко. Нэйт уж было хочет рассмеяться и прошипеть тому в лицо пару гадостей, чтоб не повадно было, но понимает — не сможет. Только ещё больше сам себя топит в глазах, ртом пытаясь хватать воздух, которого между их лицами, что находились в сантиметрах пяти друг от друга, катастрофически мало.       — Скажи же?       У Нэйтена внутри диссонанс, от которого в голову лезут мысли, схожие с сумасшествием. Например: губы Московского хочется поцеловать. Эта мысль даже не успевает быть обдуманной, потому что Бронкс всем телом вперёд подаётся и целует-таки желанные губы, вызывая лёгкое удивление, но в то же время частичное удовлетворение в глазах, в которых он только что утопился с головой.       И вообще, им двоим давно пора было сломать те стены, что их разделяли, ведь им чертовски нравится сейчас вот так целоваться на фоне рассвета, в губы друг другу мыча. И даже неважно, что буквально неделю назад они были готовы друг друга сожрать, сейчас-то они пытаются сделать это в поцелуе. Не так-то всё и меняется, верно?       — Если завтра скажешь, что пожалел, я зарою тебя в своём дворе, — отрываться от Бронкса не хочется, но Миша просто хочет глотнуть воздуха и поудобнее уложить блондина на капоте. Всё же беспокоится.       — Не дождёшься, милый.       Михаил по бёдрам парня, облачённым в широкие джинсы, руками ведёт и всё никак не может оторваться от мягких губ. Нэйтен кусается, сволочь, так, будто специально до крови хочет прокусить. И это вообще-то слегка раздражает, но мужчина своё раздражение выпускает, забираясь под футболку американца, короткими ногтями проходясь по рёбрам, после переходя на спину, поглаживая. Нэйта от этого коробит не по-детски.       Рукой Московский опирается на капот рядом с головой Нэйтена, а у него, кажется, скоро тело откажет от того, насколько красиво небо над головой Миши и от того, что ноги его всё ещё на земле, а сам он лежит на автомобиле практически всем корпусом. Михаил разрывает поцелуй, в последний раз проводя языком по губам блондина, переходит на шею, одновременно с этим подхватывая того под колени. Бронкс удивлённо охает, но тут же понимает, что так он хотя бы сможет завтра ходить. Возможно, с болью в другом месте. Главное, что не в ногах.       Руки поддерживают парня под коленями, пока язык исследует давно желанную шею. Московский, кажется, сходил с ума всё это время, ведь таким он и представлял вкус кожи Бронкса. Со вкусом победы и привкусом, — руку на отсечение, — не русской туалетной воды. Тот под ним пытается ровно дышать, изображает из себя стойкого мужчину, но когда Миша прикусывает мочку и шепчет прямо в ухо, опаляя дыханием, парня снова ломает.       — Можешь не сдерживаться, — тело током прошибает от шёпота, Нэйт дёргается от мурашек, — Тебя никто не услышит.       — К-конечно не услышит. Уда.., — Михаил под футболку с головой ныряет и языком по плоской груди водит, вслушиваясь в речь парня, — ... чное место выбрал.       Терпение у обоих не резиновое, но, впрочем, потянуть кота за достоинство — это их любимое времяпрепровождение, судя по всему. У Миши уже в штанах можно гвозди заколачивать, хотя, вроде, по традиции без единого гвоздя, но он всё равно старательно вылизывает грудь и живот американца под ещё пока тихие стоны и громкие вздохи того. Ну вот и хорошо, что молчит. А то так ведь не заткнуть.       — М-миш...       От собственного имени, произнесённого вот так, мужчина на секунду-две впадает в ступор. Как бы штаны не намочить раньше времени от таких-то голосовых махинаций. Рукой Московский пытается в заднем кармане брюк нашарить презерватив, но в голову прошибает мысль, что хоть слухи и ходят, но не факт, что задница Бронкса без предварительной подготовки примет его в себя. Михаил ловит губы Нэйтена, который вновь за поцелуем тянулся, а сам шестерёнки в голове крутит, пытаясь вспомнить, не завалялось ли где лубриканта в его скромном автомобиле.       — Секунду, darling, — мужчина отстраняется, аккуратно опуская ноги парня на землю.       Михаил Московский количеством партнёров и партнёрш не хотел бы хвастаться, но в его машине всегда было чем подмазать, а в кармане чем.. чем. Поэтому труда не составило найти бутылочку смазки в бардачке авто, скорее обратно к Бронксу приближаясь, чтобы тот не успел соскучиться.       — Знаешь, меня пугает твоя забота, — взгляд тёмных глаз падает на лубрикант и Нэйт невольно искреннюю улыбку свою показывает, руки на плечи Михаила закидывая, — Сколько героизма.       Последняя фраза уже в сантиметре от губ Московского, но почему-то парень медлит с прикосновением, поглядывая хитро в глаза голубые. Обладатель этих самых глаз не выдерживает — психует, сам целуя американца и тут же поцелуй углубляя. Языки их сплетает, замечая, как у Бронкса глаза закатываются, а после и вовсе закрываются. Он тихо мычит в губы Миши, потираясь пахом об бедро его, словно дразнит.       Михаил снова подхватывает того под колени, целует жадно и мокро, пряжку ремня на джинсах Нэйтена расстегивая. Вот и допрыгался. Припускает элемент одежды до колен, а после и вовсе снимая джинсы к чертям, чтобы не мешались, пока пальцы второй руки внутреннюю часть колена гладят. Кидает джинсы на землю, примерно представляя, как потом будет ныть Нэйт об испорченной чистоте его наряда. Американец под его руками слегка ëжится от холодного металла под причинным местом, которое только нижнее бельё прикрывало да слегка длинная футболка, но ничего не говорит, кусая губы Московского и тут же зализывая.       — Надо было тебя раньше трахнуть, — мужчина нижнее бельё белого цвета с зачётной задницы Бронкса практически сдергивает. Рычит тому в шею и лубрикант одной рукой открывая с щелчком, второй всё ещё придерживая американца, чтобы тот не шлепнулся, — Меньше бы задом крутил перед своим дружком.       — К-конечно, — чувствует, как ко входу палец, смазанный жидкостью с запахом, кажется, вишни, и невольно голову запрокидывает, выдыхая, — Бля-ять.       Московский за эмоциями на смазливом личике наблюдает, когда палец вводит, и мат на таком родном русском языке заставляет удивиться познаниями Нэйтена. Тот вроде как-то кричал о том, что маты можно и на родном языке говорить, так даже лучше. Соврал.       В голове у Миши мало чего дельного сейчас пролетает, да и в принципе он сам себе не доверял бы, но почему-то он решает, что мысль, проскочившая в момент, когда он второй палец к растяжке добавил и Бронкс шумно задышал, показалась дельной. Нагнувшись слегка, так, чтобы быть на уровне паха парня, Миша на пробу облизывает головку члена, стараясь процесс растяжки одновременно ускорить.       — Боже...       — О, а ты и в Бога веришь, — Московский на секунду отвлекается от вылизывания члена американца и ухмыляется, глядя тому в глаза, — Интере-есно.       — Shut u-up..       И вообще-то, у Миши нет лингвистических кинков, любви к английскому или что-то в этом роде, но собственное возбуждение в штанах начинает давить ещё больше, практически доходя до болезненных ощущений, поэтому мужчина добавляет третий палец и возвращается к своему делу. Проталкивает член Нэйта за щеку, языком себе помогая, а после вновь выпускает изо рта, заставляя ветер обдать влажную кожу своим порывом. Улыбается, когда видит, как Бронкс жмурится и пытается на капоте руками удержаться.       Пальцы горячее нутро покидают также стремительно, как Нэйтен хватает Московского за подбородок и снова жадно целует, уже даже не пытаясь своего желания скрывать. Если кто-то хочет его осудить — пусть попытается, но он, вообще-то, на светлый образ блондина с неплохой такой тачкой, пару раз очень так хорошенько дрочил в ду́ше, пока все его друзья по квартире спали. Именно поэтому сейчас чувствовать, как чужой язык по нëбу проходит, до дрожи в коленях и истекающего смазкой члена приятно. Хоть убейте.       Миша недолго возится с презервативом, пока руки его под футболкой Бронкса спину чувствительную гладят. Входит медленно, шипя от того, насколько соблазнительно вокруг члена мышцы сжимаются. Была бы возможность — этот момент сохранил бы на подкорке сознания. Потому что стон Нэйта, его закатившиеся в миг глаза и руки в волосах Михаила — вот, ради чего стоило вообще соглашаться на этот чёртов заезд.       — А я... думал, что б-больше будет, — когда мужчина до упора входит, ухмыляется американец, смотря Михаилу в глаза так бесстыдно, что, кажется, в глазах черти пляшут.       — Что ты сказал?       Московскому два раза повторять не надо, он и с первого понял, что кое-кто совсем, кажется, потерял страх перед такой-то бандурой в штанах. Он лишь поудобнее укладывает Бронкса на капоте, руки его над головой фиксирует своей одной и наконец-то получает возможность показать, на что способен.       На первых толчках Нэйтен молчит, пытаясь своё "безразличие" показать. На последующих его начинает током пробивать каждый раз, когда Миша головкой попадает именно туда, куда надо. А тот, сволочь, ещё и угол входа специально менял, чтобы эту точку найти. И нашёл.       Бронкс кричит от переизбытка эмоций, когда Московский, ту самую точку найдя, начинает в неё так усиленно долбиться, словно это цель какая-то. Волосы блондинистые на лоб спадают, а Нэйт не прочь бы их убрать, но лишь руками в сильной хватке дёргает.       У Нэйта ноги за спиной блондина скрещены, руки над головой намертво зафиксированы, футболка давно задралась, и теперь он голой задницей и спиной скользит по не очень приятному металлу автомобиля, пытаясь отдышаться между фрикциями. Миша, откидывая пряди волос со лба, замечает, как тому неудобно.       — О, принцесса публики, тебе неудобно?— Московский тут же опускает руки и выходит из него, заставляя скатиться по капоту и не твёрдо встать на ноги. Разворачивает Нэйта к себе спиной, носом проводя сначала по шейным позвонкам, вызывая табун мурашек и в секунду ощущая, как осанка парня вытягивается, а после по позвоночнику, — Нагнись, милый.       А дальше, если спросить обоих, мало кто вспомнит, что было. Московский настолько сильно хотел доказать американцу, что он умеет чудеса творить наяву, что не сразу стал замечать, как тот не стонет, а кричит от удовольствия. Сам он не прекращал в порывах удовольствия сжимать ягодицы парня руками, понимая, что завтра будут синяки, и носом в шею ему утыкаться. Нэйтен, впрочем, улетел в небытие и о состоянии своего зада с внешней его стороны мало беспокоился. Лишь навстречу толчкам подавался, выстанывая то проклятья, то какие-то глупости во весь голос. Имя блондина уже не произносил, от чего желание это услышать у Миши поднималось с каждой фрикцией.       На последних толчках Бронкс постоянно хотел за что-то ухватиться, но лишь пальцами по гладкому капоту скользил, движения навстречу члену Московского не прекращая. Лбом пару раз он ударился об тот же самый автомобиль, мысленно ненавидя Михаила за то место, где он решил их вражду таким образом прервать. Прервать?       Нэйтен кончает первым, в судорогах начиная дрожать и, чуть было не упав, держась лишь на божьем слове и мишиных руках. Пару секунд он ловит вспышки под закрытыми веками, шумно сглатывая. Не сразу замечает, что Московский тоже со стоном кончает и тут же выходит из обмякшего на капоте тела. Презерватив выбрасывает, аккуратно к себе лицом американца разворачивает.       — Эй, — Михаил пытается в глазах разглядеть хоть какой-то оттенок внимания, но тут же замечает мокрые дорожки на щеках блондина, — Стой, я сделал тебе больно?       — Че...го? — на последнем слоге взгляд на лице напротив всё-таки фокусируется, и Нэйт в осознании, что плакал от удовольствия, встаёт на ноги, слегка дрожа от их ватности, — Рот прикрой такое болтать, сладкий.       Московский лишь смеётся, брюки застегивая и голову к небу поднимая. Оно уже совсем посветлело, рассвело и теперь наконец-то можно было сказать — доброе утро.       Наблюдает за одевающимся Бронксом с полуулыбкой и достаёт сигарету из пачки, которую минутой ранее в машине взял. За время, пока американец одевается, Миша многое бы уже успел. Например, слова для оправдательной речи придумать. Он трахнул своего потенциального врага. Делает затяжку и выпускает дым, высоко подняв голову, опираясь на автомобиль всем телом.       Нэйтен к нему уже полностью одетый приближается и сигарету из пальцев забирает. Тоже затягивается, хмурясь от того, насколько крепкие сигареты курит Московский.       — Ну вот, — Михаил наигранно вздыхает, — Я теперь брезгую её курить, — намекает на сигарету.       — Ты член мой во рту держал, милый. Теперь не отвертишься.       На горизонте виднеется постепенно оживающий город, окутанный лёгким туманом и дымом от начинающих свою работу заводов и предприятий. Кто-то уже торопится на работу, кто-то ещё досматривает свои сны, а кто-то только-только лёг спать под утренние оры от здешних птиц.       — Я надеюсь, никто не догадался ночью на эту гору смотреть, не очень хочется, чтобы кто-то видел, как меня драли тут.