Букет белых гортензий

Полгода спустя

      Май. Месяц, когда все расцветает, и природа начинает жить новой — яркой жизнью, полной множества теплых и приятных деньков. Аня любила май. Ей нравились зеленые деревья и запах пыльцы, нравилось солнышко, еще не совсем теплое, но уже согревающее. Но еще больше ей нравилось то, что теперь она могла носить платья и юбки и не думать о том, что замерзнет. А Роме не нравился ни май, ни июнь, ни даже август. Ему нравилась Аня.       С ним она стала совсем другой, он смог подобрать ключик к ее кодовому замку и получить за пределами тайной комнаты самую лучшую в мире девушку. Аня — это любовь. Любовь во всех ее проявлениях. Она согласна вставать в пять утра, чтобы собрать его в командировку в другой город, чтобы приготовить ему завтрак и поцеловать на прощание. Аня — это забота. Он умудрился заболеть в январе, так эта рыжуля ни на секунду не отходила от него, проверяла температуру, готовила чай, бульон — все, что только он пожелает. Аня — это нежность. Во всем: в прикосновениях и взгляде, в действиях и словах, в том, как она всегда выглядела. Такая милая, кроткая, нежная. Его. Аня — это страсть. В тихом омуте черти водятся — и это точно про Орлову. Милая и нежная ночью превращалась в страстную и дерзкую.       Аня — вся его жизнь.       — А что мы подарим Теме и Аде на свадьбу? — малышка прильнула к его груди, и он в очередной раз убедился в том, насколько верный выбор он сделал.       — Думаю, путешествие в Рим. Оба хотели.       — Да… Я до сих пор не верю, что мой брат женится, — выдала Орлова, захлопнув крышку ноутбука, за которым работал Рома.       — Я работал, — недовольно выдал он.       — Ничего, потом доработаешь. Лучше пойдем гулять и поговорим о чем-нибудь, там солнышко и сегодня целых пятнадцать градусов! Значит, ты можешь дать мне свою кожанку, а я надену новые туфельки, что мы купили мне в феврале.       Рома совсем забыл, Аня — это про красоту. Да, без новых туфелек, кофточек, красилок и прочего женского багажа она жить не могла, хотя ему она нравилась и без этой «штукатурки», настоящая. А лучше без всего и на нем верхом. Но это уже так… Мысли вслух.       — Пойдем, — Кравцов чуть улыбнулся. И вот за что ему это счастье?       Красивая до ужаса, ему иногда хочется ее закрыть где-нибудь и никому не показывать, а то уведут, не дай бог. Андрей же чуть не увел! Хотя этот сейчас стал им хорошим другом, со своей бывшей сошёлся, счастлив. Они вшестером: он с Аней, будущие новобрачные и Андрей с Галей — часто проводили вместе время, как-то даже в Краснодар летали, на пару недель.       — Ань, а как там у тебя с практикой?       Рома помнил о том, что у девушки возникли проблемы, все пытался их решить, но, увы, у него подходящих вариантов не было.       — Ой, забыла сказать, Андрей предложил мне пройти у его друга в фирме, сказал, что тот даже трудоустроит на время, и я получу неплохо. Ты же не против?       — Нет, но я в состоянии и сам заработать нам денег… Зачем тебе трудоустраиваться? — они остановились у парка, метрах в пяти у той самой скамьи, где в прошлый раз Аня читала Роме вслух книгу.       — Я хочу, чтобы у меня тоже были свои деньги, и я могла бы купить на них что-то для тебя, — обвила шею мужчины руками, практически повиснув на нем. — Ты для меня все делаешь, а у меня даже своих денег нет, чтобы порадовать тебя иногда. Поэтому не спорь, работа там не пыльная, надо работать за ноутбуком, делать таблицы… А вечером ты будешь встречать меня из офиса. Это будет так романтично!       Романтично, ага, а то, что он переживать за нее будет и скучать по ней — так, ничего страшного. Запретить работать он ей не может, но зачем? Он отлично делал деньги на своей школе, недавно открыл еще один филиал в Москве, Питере и Краснодаре. Сеть развивалась. Волейбол шел в массы, а его имя было теперь на слуху практически у каждого человека, кто более или менее разбирался в этом игровом виде спорта.       И подарки ему не нужны! Самый главный вот висит на шее, смотрит, как на самое лучшее, и улыбается.       — Ладно, работай, — заключил Кравцов, — но давай без фанатизма.       — М? — скорчила мину Аня.       — Обо мне не забывай, — чмокнул любимую в нос.       — О тебе забыть? Ром, ты думаешь, это возможно? Ты это мне говоришь?       Действительно, чего он ей говорил такие вещи. Она же в любую секунду найдет для него время, бросит все и всех, чтобы быть рядом с ним. И он ценил ее за это. За то, что он был на первом месте, а она была у него на самом важном. Аня ещё не знала, что Рома собирался вытворять на свадьбе ее брата. Уже договорился даже с Артёмом. Тот согласился любезно предоставить ему микрофон, пульт управления музыкой и пару минут славы. Рома уже купил помолвочное кольцо.       — Анют, а, может, все же без работы?       — Роман Александрович! — начинала злиться Аня, всегда называла Рому по имени и отчеству, когда злилась. — А давайте вы не будете со мной спорить!       — Ладно-ладно, понял, сдаюсь! — в капитуляции поднял руки вверх. — Пойдем лучше мороженое тебе куплю, моя ужасно вредная рыжуля.       — А это можно, — потащила Рому к вагончику с мороженым. Спустя пятнадцать минут она все же остановилась на фисташковом, как ей и предлагал в самом начале Рома. Но нет же, Аня у нас — самостоятельная леди, и сама хочет принимать решения.       Минут через тридцать веселой прогулки Кравцов заметил, что Орлова прихрамывает на левую ногу. Ну, конечно, эти ее новые туфельки совсем ведь не разношены, наверняка себе ножку натерла, а молчит. Остановил девушку у скамьи, предложил сесть, и она прямиком плюхнулась на сиденье.       Сев на корточки перед своей дамой сердца, взял одну ножку и расстегнул замочек на туфле. Снял, тихо выругавшись. В кровь себе мозоль набила, маленькая модница. Вот и что ей не нравились ее старые — разношенные — туфельки, удобные.       — Горе ты мое луковое, как домой пойдешь?       Аня пожала плечами, тихо простонав.       — Знаю я один метод, но обещай, что кричать не будешь, — она не успела ничего понять, как Рома, встав удобнее и чуть наклонившись, поднял ее на руки. — Удобно?       — Очень, но тебе ведь тяжело… — стала сопротивляться Аня, не хотела доставлять ему неудобств.       — Мне нормально, — улыбнулся, чмокнув в щеку возлюбленную. — Пойдем, я хочу тебе цветочки купить.       Отвлекающий маневр сработал, и Рома отнес свою маленькую лисичку к цветочной лавке. Множество разнообразных нежных лепестков смотрели на девушку, завлекая ее своей красотой. Но когда Рома предложил ей выбрать один букет, который нравится ей больше всего, ее зоркий глаз упал на огромный букет из белых гортензий.       — Но ведь они значат безразличие, — ухмыльнулся Кравцов, припоминая слова своей девушки.       — Только не в твоем случае, — она все еще была в его руках.       Флорист — молодая девушка в очках — с таким умилением смотрела на парочку, что у Ромы все перевернулось. Неужели они выглядят такими счастливыми? Он никогда ранее не обращал внимания на то, как они смотрелись со стороны, а этот взгляд девушки — он в точности описывал то, каким ощущал себя Рома внутри.       — Ром, опусти меня, это неприлично, — требовала Аня, но он ее не слушался.       — Это очень мило, девушка, — отметила флорист, упаковывая букет, — вам очень повезло с молодым человеком. На руках вас носит!       — Да, он у меня самый лучший, — заключила Орлова, получив свой долгожданный букет.       Тот самый. Букет белых гортензий, когда-то так сильно ею ненавидимых. Зато теперь это были ее самые любимые цветы. Какой дурак придумал, что белые — безразличие? В ее жизни они — счастье. Точнее не они, а тот, кто дарит их ей, — ее любимый Ромашка.       Какой еще мужчина будет носить ее на руках почти час? Ни разу не скажет, что устал, что хочет отдохнуть? Только дома незаметно разомнет спину, потянется и снова вернется с улыбкой? Никто. Только Рома. Кто будет терпеть ее выкрутасы? Проходит по магазину почти три часа, так и не дождавшись, пока она хоть что-то купит? Может, кто-то еще сможет любить ее так отчаянно искренне, как он? Никто. Больше никто.       Они действительно были созданы друг для друга. И пусть Аня не знала, зато Рома недавно вспомнил одну очень смешную историю — ту самую, как теперь считал он, ставшую для него судьбоносной. Когда Ромке исполнилось семнадцать, они с Темой обсуждали, что будут делать через десять лет. Рома, чуть выпив, в тот момент, когда дело дошло до обсуждения личной жизни, встретился взглядами с еще юной Аней — девочкой девяти лет — и выдал вдруг:       «А я вон, — по-доброму улыбнулся, — на Анютке твоей женюсь», — пьяный язык завел его тогда, казалось бы, в невозможные сюжеты развития жизненного пути.       А ведь все так и вышло: через месяц ему двадцать семь, свадьба у Темы через три. Сделает ей предложение, и вот — женится на Анютке в свои двадцать семь, как и напророчил себе десять лет назад.       Странная штука — жизнь, вдруг подумалось Роме, когда он посмотрел на пытающуюся дотянуться до книг на верхней полке Аню. Вот так скажешь что-то, будешь противиться, испортишь даже в один момент все, практически потеряешь, а потом бац — и счастье у тебя в руках. Ранимое такое, хрупкое, но самое родное. Улыбается, потому что достал ей эту чертову книгу «Маленького принца», потому что позволил почитать ей вслух, а потом обнял.       Все началось с цветов — с тех самых злосчастных, а кончилось тем, что они сами превратились в единое целое — в огромное такое сердце, где одна половинка принадлежала ему, а вторая — ей. И без слаженной работы обеих не было возможно функционирование вообще. Вот они и работали так, чтобы биться в унисон, иногда сбивались, но вовремя успевали восстановить нужный ритм. Потому что любили, а разве может сердце без любви?