zero

      Женьке шестнадцать лет, и она самая смелая девчонка из всех, что Алина когда-либо знала. Она признается себе, конечно, что знает уж не так много людей, ведь ее жизнь сосредоточена в стенах ледового дворца Снежной Королевы, но Женька точно не такая как все. Она выше всех прыгает, шире всех улыбается, а еще нравится всем-всем, наверное, это ей приятно: она хихикает, когда обсуждает мальчишек с другими на катке, по-взрослому закатывает глаза и отмахивается — какие мальчики! Ее все любят, а Алины будто сторонятся.       Когда Морис болтает о чем-то с Полиной Цурской в стенах дворца, Загитовой хочется подойти и узнать, о чем же таком они разговаривают, хочется поздороваться, но как только она приближается, разговор сразу умолкает. Морис наигранно оглядывается по сторонам и заговорщицки улыбается, глядя то на нее, то на Полину, а та прикрывает рот рукой, чтобы не рассмеяться. Алина краснеет, делает вид, будто бы ошиблась дорогой и разворачивается в другую сторону, уже жалея, что решила сегодня быть вдруг дружелюбной, а позади нее вновь слышится шепот — Загитова еще слишком близко, чтобы говорить в полный голос, вдруг услышит. И шепот этот даже разит какой-то обидной насмешкой.       Алина не понимает, почему только Женя к ней добра. Порой ей кажется, что она делает это специально, лишь бы в ее послужном списке не значилось ссор — на катке все ее друзья, значит, Загитова тоже должна быть. А когда Медведева по-детски заигрывает с ней, то младшая вовсе теряется, она же знает, что Женька строит глазки всем, но чтобы даже ей? Кажется, это какая-то игра, над ней все смеются. — Алинка! — слышится позади Загитовой в раздевалке, но не успевает она оглянуться на голос, как тут же оказывается прижатой к шкафчику. — Проверяю твою реакцию!       Медведева отступает и улыбается, наблюдая, как лицо Алины заливается краской. Она каждый раз краснела, как только получала комплимент от старшей, да даже когда она просто здоровалась с ней утром. В Женю хотя бы чуть-чуть влюблены все — это Алина знала, но поддаваться решительно не хотела — она не такая.       Но, конечно же, ей до чертиков нравилась Медведева, иначе быть просто не могло. Она не могла не притягивать ее взгляд, не могла не вызывать восхищения. Алина каждый свой день на катке только на нее и глядела, поэтому пока та обращала на нее внимание, быть совсем одной было не страшно.       С друзьями ей всегда было тяжело, а уж тем более с мальчиками… вообще-то, ей нравились мальчики, она так думала. Только, кажется, она ответных чувств ни в ком совсем не вызывала. Когда в детском садике дети разбивались по парочкам, играя в семью, свадьбу и прочую детскую чушь, у нее не было «жениха». Тот самый классный парень детсадовской группы, который родился в январе раньше всех, поэтому гордо называл себя самым старшим, конечно, вызывал в ней что-то, наверное, что взрослые назвали бы влюбленностью, однако тот роман не удался — он выбрал девочку красивее, и Алина осталась ни с чем. С тех пор ей никто больше не нравился, да и она никому — никто не дарил сорванные на улице ромашки, никто не писал валентинок, и пока одноклассники в школе тонули в первой любви, Алина тонула в музыке на катке, а еще совсем чуть-чуть во взрослой Женьке, пусть она в круг романтических интересов и не входила, но такие девчонки не оставляют равнодушными. — Пойдем гулять, а? — спрашивает Женя, пытаясь заглянуть в глаза младшей, пока та старательно прячет их, изучая все вокруг, но только не ее. — Это свидание. — Жень, — Алина все-таки смотрит ей в глаза в ответ, но это дается ей с большим трудом. — Зачем ты смеешься надо мной? — Я не смеюсь, — Женя выпрямилась и стала серьезной. — Может, ты нравишься мне.       Казалось, быть краснее, чем Алина, просто нельзя, но у той покраснели даже уши, которые даже не пытались верить в происходящее. — Жень, мне не нравятся девочки, — выдавливает из себя Загитова, почти пищит. — Так я и не говорю этого, — ухмыляется старшая самодовольно. — Но тебе нравлюсь я.       Какая она смелая! Алине хотелось бы хоть на каплю быть такой же. Ей вообще-то хотелось быть похожей на Медведеву во всем: как она крутит прыжки, слышит музыку, работает руками, чувствует лед, легко взбирается на все пьедесталы, ведет себя с журналистами. Загитова ведь другая, и, кажется, она совсем-совсем не может нравится Жене. — Или ты маленькая еще для свиданий? — все не унимается Медведева, продолжая рассматривать смущенную Алину напротив. Подходит ближе и берет за руку. — А хочешь… — Женя закусывает легонько губу и вынуждает обратить на себя взгляд. — Хочешь, научу тебя целоваться? — Прямо сейчас? — Алина уже не может оторваться от губ старшей, будто ее глаза к ним магнитом примагничены. И это ведь такой дурацкий вопрос, да и предложение это как в слащавом сериале для подростков, но у нее в животе все переворачивается, а ноги даже чуть-чуть подкашиваются — с тем мальчиком из детского сада такого не было! Ну, похоже, все-таки не удержалась… Она добавляет робко. — А ты умеешь? — Конечно, было у меня пару, м… — Женя подходит еще ближе и задумчиво смотрит на потолок, ухмыляясь и подбирая слова, чтобы позлить младшую, которая чуть ли не в шею ей дышит. — Тренажеров. Но научу только при условии, если пойдешь со мной!       Алина смотрит в глаза Жене, которая чуть выше ее, набирается побольше смелости, не успев взвесить все за и против в своей голове, а потом приподнимается на носочки и чмокает старшую в щеку. Женя сама внезапно покраснела, пошатнулась назад и прикоснулась к месту поцелуя ладонью, улыбнувшись. — Тогда жду на улице! — протараторила Загитова, сделала будто поклон перед ошарашенной Медведевой и упорхнула вместе с сумкой на плече, добавив уверенно перед тем, как закрыть за собой дверь в раздевалку. — Но я не по девочкам! — Я поняла!

Сорви мои чувства, храни, как гербарий До слабости мускул себя разбазарив Ах! В твоих же зрачочках страх И в них же чужая боль, девять-ноль, zero