Wind

Мидория Изуку был светом.   Он был солнцем, которое пробилось сквозь все твои убеждения, существующие столь долгое время. Он сломал себе кости, чтобы ты приняла себя. Он кричал от боли то, что ты тогда не понимала, но он изменил твою жизнь.   (Позже он скажет, что взгляд твоих печальных глаз показался ему знакомым и душераздирающим.)   Ты узнала, что такое дружба, благодаря ему.   Ты знаешь, что такое сила, благодаря ему.   Ты вспомнила, что такое любовь, благодаря ему.   Однажды от вида его правой руки у тебя выступили слёзы на глазах, потому что никто не должен был пострадать по вине твоего жалкого существования, верно? Но потом он застает тебя оплакивающей его правую руку, и ты скажешь ему сквозь злые слёзы, что никогда не хотела, чтобы он ранил себя из-за тебя.   Он только улыбается и сцеловывает твои слёзы.   Затем он сплетает свою правую руку с твоей и прижимается лбом к твоему, шепча слова любви и утешения. И самое трогательное то, что он шепчет тебе в губы:   — Этот шрам - доказательство нашей любви, Шото, — и ты снова плачешь, потому что этот человек совершенно невероятен.   *** Вид его стальной левой руки вызывает водоворот воспоминаний.   Это напоминает о времени, когда Изуку тебе лгал (хотя и не без причины); о времени, когда твой отец тебе лгал; о слезах и панике. О Тойе, который намеревался тебя убить, нависнуть над тобой со злорадной улыбкой. Огонь и лёд бушуют в твоих венах, пока ты борешься с ложью.   На следующий день после того, как он получил эту руку, ты наполнилась сомнениями.   Это напоминает тебе о времени, когда Бакуго смотрел на тебя с сожалением в глазах, как только Изуку, запинаясь, закончил говорить правду о своей Причуде.   Это напоминает тебе о времени, когда Бакуго отвел тебя в сторону и сказал непростительные слова:   — Если у тебя есть чувства к нему, Тодороки, я бы посоветовал тебе забыть о них. Ни у кого из тех, кто до этого владел "Один-за-Всех", не было счастливого конца.   Ты смотрела на него тогда, желая прожечь дыру в его черепе, но правда не была взрывной, как сам Бакуго.   Если подумать, он прошептал эти слова почти печально.   — А тебе какое дело, Бакуго? — спросила ты, лёд распространялся по кончикам пальцев, что-то похожее на ненависть кипело в твоих венах.   Бакуго только смотрел в ответ, его алые глаза были полны сожаления.   — Никакого. Но... твоя любовь только навредит ему. Он покалечит себя из-за твоих чувств. Он готов рискнуть чем угодно ради тебя. Мы не можем позволить преемнику Всемогущего рисковать всем ради одного человека.   Ты верила в эти слова, пока Изуку не встал над трупом Все-за-Одного, подняв стальную руку в кулак. И он, освещенный солнцем, улыбался тебе, как настоящий герой, и ты была единственной, на кого он обратил свой взор.   Вот тогда ты поняла, что всё будет хорошо.   Эта стальная рука должна быть холодной, но что-то в Изуку настолько врожденно тёплое, что это прикосновение успокаивает тебя.   *** Особенно большой шрам тянется по его правой стороне тела: от груди до бедра (что очень симпатично, если подумать). Ты обязательно нежно целуешь каждый его дюйм, когда вы оба в постели (или при любом удобном случае), так как знаешь, что Изуку любит этот шрам.   А ты - нет, только не тогда, когда тебя охватывает оцепенение.   Это первый шрам, что он получил став Номером один. Он гордится этим, потому что он получил его, спасая Мусутафу от какого-то одержимого маньяка с мечами. Но для тебя это лишь напоминание, что Изуку смертен, что Изуку может быть непогрешим. Потому что только ты помнишь, как отчаянно молилась в слезах в больнице, прямо напротив операционной, чтобы с ним всё было в порядке.   Только ты понимаешь, как больно было видеть этот шрам, он как напоминание, что Изуку мог быть убит, даже если он улыбается и целует тебя.   *** Тебе не особенно нравится его шрам на левом плече, единственном плече из плоти. Он смеётся и шутит по этому поводу, а иногда целует тебя так крепко и сладко, что ты забываешь взбунтаваться. И стоит ему отстраниться, ты, ошеломленная его поцелуем, изо всех сил пытаешься вспомнить, на что вообще злилась.   Этот шрам он получил, когда пытался оттолкнуть тебя от Тойи, когда тот обрушил пламя на вас двоих. Ты хорошо это помнишь - это было на третьем курсе. Лига Злодеев приняла свой последний бой, и Тойя не стал рисковать - он всё ещё хотел досадить Старателю, тем самым убив тебя, потенциальную марионетку.   Пламя сожгло кожу, сожгло первый слой мышечной ткани, пока ты смотрела в шоке. А потом отчаяние овладело тобой, и ты намертво заморозила его плечо, в ужасе выкрикивая его имя.   Пламя погасло, а Изуку лишь улыбнулся со слезами на глазах, после чего попросил тебя растопить лёд на своём плече.   — Зачем? — Ошеломлённо, спрашивала ты.   —  Чтобы ты запомнила, что ты не одна, и что бы ни случилось между тобой и твоим братом, Тодороки-сан....нет Шото, я поддержу тебя. И ты не должна проходить через это в одиночку. Это твоя борьба, я знаю, но... ты должна помнить, что я прикрываю твою спину. Несмотря ни на что.   Он был прав.   Сейчас шрам - участок уродливой фиолетовой кожи на плече Изуку, напоминающий шрам Тойи.   Никто из вас не говорил об этом, и никто из вас и не будет, но улыбка Изуку становится только печальнее, когда ты проводишь по нему холодными пальцами.   *** А этот шрам, причина всех твоих печалей из-за натуры Изуку, он получил его спасая тебя и Бакуго; этот шрам заставил тебя на мгновение подумать, что его погубила рука Все-за-Одного.   Рука отца, которого никогда не должно было быть, но он здесь.   Всё будто в замедленной съёмке и вы с Бакуго в двух секундах от того, чтобы получить удар самым мощным приемом в арсенале Один-за-Всех. И Изуку с громким оглушительным ревом отталкивает его, крича вам убираться прочь. Так ты и поступила. И Все-за-Одного нагло смеётся, когда Изуку валится на землю, из него хлещет кровь. Вы с Бакуго в шоке смотрите на упавшую фигуру Изуку, после чего ты, не узнавая своего онемевшего голоса, выкрикиваешь приказ Бакуго и ты слишком хорошо его помнишь.   — Не приближайся! Убедитесь, что у тебя достаточно нитроглицерина, чтобы это место сгорело дотла!   Бакуго разинул рот, а Все-за-Одного насмехался над тобой: — О, что ты теперь будешь делать, дорогуша, когда ты слишком слаба, чтобы...   Дальше ты не слышала его слов, из тебя вырвался лёд, умоляя отпустить его.   Накрыв его рот своей ладонью, ты покрыла его слоем льда, никогда в жизни не чувствуя себя настолько спокойно. А потом ты вспомнила, что сказал Тойя, перед тем как отпустить, и ты прожигаешь пламенем область вокруг рта, язык. Пламя жарче, чем ты представляла. Оно было таким же синим, как холодные глаза твоего отца.   Бакуго таращится на тебя, пока Все-за-Одного корчится в агонии, а ты говоришь, что должна спасти Изуку и что он должен достать нитроглицерин.   Сожаление и отчаяние разрушали тебя, когда ты прижигала рану Изуку. Его тело содрогалось от боли.   Ты не осознавала, что плакала, выкрикивая его имя сорванным голосом, пока тот не начал дышать. Нет, не так. Это произошло, когда он встал с улыбкой на лице, шансы были против него, и он протянул тебе руку из плоти.   — Всё хорошо, Шото. Ты спасла меня. Ну же. Каччан всё ещё сражается. И я полагаю, ты попросила облить здесь всё чертовой кучей нитроглицирина?   И лишь протянутая его рука не дала тебе потерять саму себя.     Этот шрам превратился в огромный почерневший участок кожи на его груди, который порой преследует тебя.   *** Тем не менее ты любишь их всех, несмотря на то, что они напоминают тебе обо всех тех случаях, когда Изуку чуть у тебя не отобрали.   В конечном счёте, они тебе говорят, что Изуку всегда вернется, любой ценой, какими бы глупыми ни были эти чувства.   Но это правда.   И именно поэтому ты улыбаешься ему, когда он иногда смущенно смотрит на свои шрамы, именно поэтому ты всегда пытаешься успокоить его, и именно поэтому ты всегда счастлива, когда его глаза сияют от твоих ободряющих слов.