Precious

Хван Хёнджин был безнадёжен в английском. Несмотря на все его усилия, многочисленные занятия с репетиторами и каждодневные попытки запомнить хоть одну грамматику, английские слова просто не лезли в голову и не запоминались. Как ветер, гуляли-гуляли в голове Хёнджина, а под конец репетиторского занятия умолкали – видно, нагнали погоду солнечную, и ветерок успокоился. Хёнджин злился. Хван Хёнджин был безнадёжен в английском. Так он думал, пока в один из долготянущихся скучноватых дней к нему за соседнюю парту не посадили веснушчатого, блондинистого, слегка необычного австралийца – Феликса Ли. Первый их диалог завязался совершенно случайно, когда Хёнджин, очарованный светящимися глазами напротив, выронил ручку под чужую парту. — Подай мне ручку, пожалуйста, – негромко проговорил Хван, лишь бы преподаватель не заметил, но веснушчатый парень лишь захлопал глазами в недоумении. А затем тихонько-тихонько вздохнул, кажется, нащупав ногой ручку и поняв, что от него хотели, поднял её, по случайности бухнувшись головой об парту. Хёнджин залился звонким смехом.

***

Тогда Феликс плохо говорил по-корейски, а Хёнджин плохо говорил по-английски. Они были среднеклассниками с плохими лингвистическими навыками в противоположных им языках, но хотели, ужасно хотели общаться друг с другом, так что, сквозь смех и странички переводчика стали общаться, стали личными репетиторами. Только друг для друга. Теперь же они старшеклассники. Феликс на корейском не хуже носителя курлычет, а Хёнджин теперь английский лучше прежнего понимает. Зависает, конечно, надолго бывает, если Ликс на своём ему что-то бормочет, но понимает ведь всё же. Из Ли хороший учитель был. Собрались они один раз у Феликса, перед хёнджиновым зачётом по-английскому. Хван думает, что сдаст, он не зря с Ликсом пару лет занимается и практикует свои навыки, но всё-равно трясётся как старый холодильник, излучает тревогу неуверенную. — Да ты не переживай, – всё поглаживает его по спине блондин, помешивая другой рукой им мятный чай в чашечках. Они стояли на кухне, и Хван в руках держал недавно испечённое Ликсом песочное печенье. – Ты зачёт этот глупый сдашь, не в первый же раз. Ты их уже столько-столько сдавал, а колышешься, словно первый самый. И улыбается так светло и тепло, что Хван даже сомневается, отчего больше трясётся. Явно не от английского, а от солнечных рук ли, или ярких глазёнок полу-месяцев, надо будет ещё выяснить. Да по правде сказать, Хёнджин каждую встречу их так трясётся, все голову теряет от прекрасного Феликса Ли, и иногда думает даже, что как же хорошо, что они вот так вот сошлись в лингвистическом незнании. С солнечным австралийцем, что в первый же день их знакомства бухнулся головой об парту, пытаясь хёнджинову ручку достать, а потом ни на шаг все последующие годы от Хвана не отходил. То же самое чувствовал. Они возвращаются с кухни, и Ли ставит две чашечки с мятным чаем на стол, а Хёнджин же аккуратно тарелочку с тёплым печеньем к ним пододвигает. — Так, давай продолжим, мы отвлеклись, – Выговаривает Феликс, стуча ложечкой о край чашки, – какую ещё грамматику ты не помнишь? Conditionals, может? Второй, третий? Только скажи, я объясню! Тут же он забывает про все чаи и печенья, смотрит на учебники и тетради на другом конце стола пристально, с энтузиазмом. И голову то на Хёнджина, то на книжки поворачивает. У него всегда так глаза горели, когда нужно было Хвана английскому учить. Он это приметил ещё в первый день их занятий, ему притягательна была эта особенность. В них будто мириады звёзд всё сияют, сводя Хёнджина с ума. Драгоценный. Так Хван его называл, но только для себя и в своей голове. — Нет, я их помню. Давай просто пару слов ещё повторим и попробуем на практике поговорить, – из облаков собственных мыслей Хёнджина выводит большой феликсовый сюрп, видимо тот, всё-таки, про чай не забыл, и брюнет, вспоминая о принесённом, тянется за печеньем. Вкусное. Самое вкусное, которое Хёнджин когда-либо ел, потому что его Феликс готовил. Запихивает в рот целую штуку, и щёчки его надуваются. А Ликс почему-то смеётся и чаем давится так, что Хван весь перепугался и с места подскочил. — Ты такой смешной, – еле выдавал из себя блондин, всё пытаясь откашляться сквозь смешок, – ты мне хорька напомнил. Того самого, мы ходили в зоопарк контактный, помнишь ведь? Там ещё кролики были такие милые, и цыплята. Мы их кормом специальным кормили. Вот и ты такой же, милашка. А Хёнджин помнит, помнит конечно, это же день животных был. Они тогда в последний час до закрытия билеты купить успели и радовались, как дети. Помнит. — Тише ты, – легонечко по спине постукивает, беспокоится, – не болтай когда пьёшь! И вообще, – паузу делает, сам успокаивается, – сам ты милашка. Солнечный. И теперь уже оба смеются. Смущаются. — Мы снова отвлеклись, – наконец отдышался, но ушки его всё ещё алым горят, – давай я буду называть слова, которые чаще всего встречаются в экзаменах, а ты их переводи. Если не знаешь что-то, записывай в тетрадь. И снова меняется тема, и снова тот самый учитель проснулся. И Хван принялся слушать, отвечать. Ему слова эти знакомы, как оказалось, даже простые, он лишь несколько записал. Феликс одобрительно кивал, с широкой улыбкой смотрел, как когда-то Хёнджин на него. Точно так же успехи в корейском когда-то делал, карандаши, правда, ломая. Оба довольны своим результатом, учитель – учеником, а ученик – своими достижениями, глядит на Ликса весь сияющий. Феликс сам уже замирает как солдатик. Зачарованный. — Ну, вот видишь, ты уже запомнил больше половины новых слов, которые чаще всего в экзаменах попадаются! Глядишь и зачёт на отлично сдать сможешь, – улыбается Ли так солнечно и смеётся, что веснушки на щёчках подрагивают. – А скажи-ка определение слова "precious". Чаще всего на нём допускают ошибки. — Ли Феликс, – выдаёт, оторвавшись от тетради Хёнджин, – вот определение. Самое-самое точное, я во всех словариках смотрел! А Феликс лишь глазами хлопает удивлённо. — Чего..? – Смотрит так, недоумённо совсем. Кажется, он не понял. — You are a precious person, Felix. — Ты тоже, – понял теперь. Они слишком много намёков друг другу давали, что кажется, очевидно все было уж слишком. И оба всё понимали, слов даже не нужно было, но продолжали молчать и смотреть. Смотреть в ожидании. — And I wanna kiss you right now. И снова Феликс смеётся, тянется к таким же желанным губам и ни минуты больше не медлит. Сцеловывает каждую крошечку печенья, нежно рукой ведёт по щеке. А Хёнджин лишь только млеет и руками в ликсовы волосы зарывается. Он, безусловно, влюблён в солнце, а солнце в ответ любит. Тепло. — Твои английские навыки, оказывается, на высоте, – оторвавшись, улыбается рядом. А Хёнджин совсем уже с ума сходит, и за новым поцелуем тянется. Он теперь встречался с самым лучшим австралийцем в своей жизни, прямо так, как давно и мечтал, а зачёт тот, кстати, на все баллы сдал. Хван Хёнджин больше не был безнадёжен в английском...