***
Каждое четвертое августа в жизни Глеба Самойлова начиналось одинаково. Но этот год стал исключением. Открыл глаза Самойлов-младший с наслаждением, в теплом летнем воздухе витал аромат цветов, сигарет старшего брата и свежего кофе. — Даже будить не пришлось, — Вадим улыбнулся, затягивая младшего брата в легкий, приветственный поцелуй, — ну, доброе утро, дорогой. — Доброе, — Глеб от удовольствия прикрыл глаза, словно котик, и прильнул поближе к старшему, — ты не забыл, да? — протянул тихо, уткнувшись подбородком в грудь Вадика. — Как бы я мог о таком забыть, золотой, — Самойлов-старший нежно чмокнул брата в лоб, — уже взрослый какой, а. Быстро дети растут, — мягко усмехнулся. — Да ну тебя, — Самойлов-младший игриво ухмыльнулся и наигранно отвернулся. — Ну, не обижайся, — Вадим притянул младшего к себе, взял за подбородок и снова поцеловал, — давай, вставай, кофе пить будем. — Ну, раз кофе, — Глеб сделал вид, что задумался, — тогда могу и простить. — Я тебя тоже люблю, — лишь бросил вслед Вадик, направляясь к выходу из спальни. Самойлов-младший всё-таки поднялся, потянулся и оглядел комнату. Рядом с красной пачкой сигарет и черной зажигалкой лежал букет. Букет ромашек, если быть точнее. Глеб любил цветы, особенно подаренные близкими, расплывшись в улыбке, он взял в руки сначала пачку сигарет и зажигалку, покурил в открытое окно, а затем уже букет и направился к выходу из комнаты. На кухне его уже ждал Вадим. Он сидел за столом и потягивал горячий, крепкий кофе. На столе стояли тарелки с тостами и яичницой, вазочка с фруктами и кофейник. Волосы его были собраны в пучок, но передние прядки благополучно выпали из несложной прически, формируя домашнюю атмосферу и уют. Самойлов-младший улыбнулся брату ещё раз, видя на столе вазу, взял сначала ее, а затем уже подошел к раковине и набрал воду. Затем подошёл обратно к столу, поставил длинную, прозрачную, узорчатую, наполненную теплой водой ёмкость и опустил в нее ромашки. Такие красивые-красивые, словно только что собранные в поле. После, наконец, сел за стол напротив брата. — А ты знал, что я люблю тебя? — протянул Глеб, наклоняя голову в бок. — Прекрасно знал, — самодовольно ответил старший Самойлов, видя, что смог угодить любимому братцу. Самойлов-младший ухмыльнулся, приподнялся на стуле, и, протянувшись через весь стол, чмокнул брата в щеку. Вернувшись, отхлебнул кофе, уже спокойно, без каких-либо тайных намерений, улыбнулся. — Давай ешь, приятного аппетита, — лишь сказал Вадим, — для кого я это все готовил-то? — Для меня любимого, — пошутил (на самом деле сказал чистую правду) Глеб, — приятного аппетита. Самойлов-младший тяжело ел с самого утра, старался этого не делать и отдавал предпочтение табачным палочкам, но если завтрак готовил старший брат — самый близкий и любимый человек, ел Глеб с огромным удовольствием и аппетитом. — А я смотрю ты помнишь, да, что я ромашки люблю? — заканчивая трапезу, вновь спросил младший Самойлов. — Глебушка, ну конечно помню, что за вопросы? — театрально цокнув и приподняв брови в недовольном жесте, произнес Самойлов-старший, — если бы я не помнил, на месте ромашек были бы розы или хризантемы. — А помнишь, какие ещё я цветы люблю? — уточнил Глеб, перебирая собственные пальцы, смущаясь собственных вопросов. — Сирень, черемуху, тюльпаны розовые, — без каких либо затруднений ответил Вадик, — сирень и черемуху потому что это символ нежности и привязанности, а тюльпаны только розовые, потому что красные слишком вычурные, а жёлтые вестники скорого расставания, — присек следующий вопрос. — Все верно, Вадик, все абсолютно верно, – закрыв глаза, сказал Самойлов-младший, – и почему ты так хорошо меня знаешь? – Потому что очень сильно тебя люблю и потому что «не первый раз и год замужем», – последовал нежный ответ. – Погнали покурим, – собирая посуду со стола, предложил Глеб. – Пошли конечно, – согласился Вадим.***
Но вот, прошло чуть меньше тридцати лет. Никто уже не дарит младшему Самойловы ромашки в день рождения. На день рождения устраивают вечеринки и странные «сюрпризы». Но этот год стал исключением. На телефон приходит уведомление. Глеб не злой, скорее раздраженный. Вслед за надоедливым звуком пришедшего сообщения, в дверь кто-то звонит. «И кого принесло в такую рань?» – нехотя плетясь к входной двери, думает Глеб. Часы в телефоне показывают одиннадцать утра. Открыв дверь, Самойлов-младший уходит в лёгкий шок. На пороге Вадик, его Вадик. С ромашками. Это какой-то бред, глюки или сон, возможно все вместе. Не веря в происходящее, младший нервно щипает себя на тонкую кожу на запястье. Но ничего необычного, ощущения в абсолютной норме. – Ты все ещё помнишь? Почему? – принимая цветы в руки, спросил Глеб. – Конечно помню. Потому что очень сильно тебя люблю и «не первый раз и год замужем», – легко, самыми краешками губ улыбаясь, ответил Вадим. Ромашки отлетают в сторону, младший Самойлов налетает на старшего брата с объятиями, такими тёплыми, родными, близкими. Целует в щеку и притягивает к себе за шею, чтобы посмотреть в глаза. – Пошли покурим, – затягивая младшего брата в поцелуй, смотря в самую глубину нефритовых, любимых глаз, предложил Самойлов-старший. – Пошли конечно, – ответил Самойлов-младший после окончания поцелуя и улыбнулся. День налажен. Это было самое лучшее исключение в жизни.