Неудачное падение

      То, что все они здесь собрались, на самом деле было просто чудом. И Пятый, наконец, чувствовал ощутимое спокойствие, что вся его семья сейчас стоит перед ним и все живы. Все было слишком хорошо, и он думал, что рано еще расслабляться.       Это была бы не семья Харгривзов, если бы не затеяла ссору. Но видеть их здесь, дышащими и живыми, было достаточно для того, чтобы на время успокоиться и просто надеяться, что он сможет все исправить и увиденное будущее не произойдет. Казалось, что их образ стоящих перед ядерным грибом, прочно отпечатался в его сознании. Он пытался забыть, не думать об этом, ведь не позволит этому произойти. Но как бы он ни старался этот образ преследовал его последние несколько дней.       Сейчас вся эта ссора не имела никакого смысла, если через несколько дней они все будут мертвы. Его удивляло то, как спокойно они восприняли это. А едкие высказывания Лютера лишь заставили почувствовать разочарование и раздражение из-за того, что его слова не смогли дойти до них.       Пытаться загородить на лестнице путь Лютеру было глупым порывом, понимая, что тот может без проблем его просто отодвинуть своей силой. Пятый до последнего надеялся, что он сможет уговорить их просто выслушать его и понять. Но выражение лица Лютера, к сожалению, говорило обратное: он издевательски усмехнулся. Как можно просто так игнорировать приближающийся конец света? Причина такого отношения к отцу была предельно ясна. Хоть Пятый и пропустил самый рассвет его жестокости, но он знал, на что отец был способен. Проблема заключалась в том, что на самом деле у Пятого не было выбора. Это был единственный из известных ему вариантов, где он мог бы узнать то, что ему необходимо. Желание быть понятым, чтобы его поддержали и облегчили и так сложную работу, одолевало им. Возможно, это переполняющая его усталость затребовала освободиться хотя бы от малой части ноши, что давит на него уже не первую неделю. Но даже если Пятый и чувствовал признаки истощения, то не собирался останавливаться. Ему нужно достигнуть своей цели, ему нужно, чтобы они были в порядке, и только тогда он сможет отдохнуть.       Толчок в грудь вывел его из своих размышлений. Опустив резко голову, чтобы понять, что происходит, потому что уставший разум уже не поспевал за развивающимися событиями, Пятый увидел крепкие огромные руки, схватившие его за пиджак. Боясь упасть с лестницы оступившись или потеряв равновесие на и так неустойчивых ногах, Пятый схватился за эти руки, что удерживали его от падения. В ожидании встряски, оглушительных криков или того, что его оттолкнут к стенке, чтобы больше не мешался на пути, готовый к любому проявлению недовольства. Он не сразу осознал, что под ногами уже нет опоры, а его руки уже не за что не держатся. Лишь мельком увидев нескрываемую злобу и усмешку на лице Лютера, Пятый почувствовал, как падает, а лестница, на которой он стоял секундой ранее, все быстрее отдаляется от него. Потянувшись к своим силам, чтобы телепортировать себя куда-нибудь до того как коснётся пола, он не почувствовал отклика и инстинктивно попытался смягчить себе падение.       Удар об пол выбил из него весь дух, и он попытался резко вдохнуть. Левую руку, которой он попытался защитить голову от удара, охватила резкая острая боль. Осознание, что на самом деле произошло, пришло к нему с опозданием. Пятый боялся пошевелиться. Неподалеку слышались взволнованные голоса, среди которых явно выделялся голос Лютера. Звуки смешались в одно непонятное звучание, которое бьет по его сознанию, вызывая лишь раздражение и головную боль. Понять о чем конкретно они там говорят почти невозможно. - Тише… - еле слышно прохрипел он, и звуки, на удивление, пропали.       Удивленный, что это сработало, Пятый попытался встать, но оперившись на поврежденную руку, он лишь рухнул на землю, шипя от боли. Это был не перелом, уже хорошо. Послышались быстрые лёгкие шаги по лестнице, но он старался игнорировать их и пытался снова встать, избегая нагрузки на левую руку. Почувствовав, как резкая боль отдает где-то в районе бока, Пятый с задержкой вспомнил про свое осколочное ранение и аккуратно прижал к нему поврежденную руку, проверив, не открылась ли рана. Рука оказалась чистой, уже хорошо. Кафель был приятно прохладным и немного успокаивал боль в голове, когда он прислонялся к нему, чтобы немного передохнуть, перед тем как встать. Все тело болело, а усталость теперь будто вцепилась в него, пользуясь его слабостью. Эффект выпитого кофе мгновенно прошел, и он бы остался лежать на полу, если бы не его желание поскорее разобраться с апокалипсисом. На самом деле, это было очень заманчиво, просто взять и отдохнуть, остановиться на несколько минут или даже часов от всей этой беготни. Но время было ценно для них и отдых был непозволительной в данной ситуации роскошью.       Возможно, он заслужил и это было своего рода местью его брата за один год неведения и пребывания тут. Пятый не винил его. Эти чувства были ему понятны и поэтому считал, что отчасти этот гнев в его сторону был заслуженным.       Пятый кое-как поднялся, встав на колени, пока что, не решаясь подниматься полностью. К нему подбежала Эллисон и осторожно наклонилась. - Боже, Пятый, ты как? – спросила она, пытаясь прикоснуться.       Увидев это, он дернулся от ее руки, и она остановилась. На лице Эллисон появилось замешательство, но беспокойство никуда не делось, что искренне удивило. Он не видел этого выражения на ее лице с того раза, когда упал в обморок из-за шрапнели, но то ему показалось лишь игрой его лихорадочного сознания. - Я в порядке, - тихо сказал Пятый, пытаясь сделать свой голос твердым.       Все смотрели на него с недоумением и сожалением и от этого Пятому стало тошно. Он не хотел, чтобы его жалели. С ним все в порядке. Ему не нужна их жалость. Но одна деталь привлекла его внимание. Ваня стояла дальше всех, наблюдая за всем в замешательстве. Ее взгляд был лишен той нежности и теплоты, что наблюдался раньше. Она оценивала каждого своего нового родственника и не знала, как ей реагировать на все это. Для нее он был чужим, она его совершенно не знала и не удивительно, что она держится так отстраненно, если вспомнить их первую встречу на кукурузном поле. Существует даже такая возможность, что той недоговоренностью в кафе он поселил в ней недоверие к себе. Это было последним чего он хотел. Но ему действительно не хватало сейчас той старой доброй Вани, которая могла его успокоить одним лишь нежным взглядом, среди всех осуждающих его, и дать немного сил со всем этим справиться.       Лютер последовал примеру Эллисом и спустился вниз, встав рядом с ней. Вид у него был пришибленным. Было видно, что он сожалеет о содеянном. - Я.. я думал, что ты телепортируешься, как всегда. Я не знал, что так все выйдет, - начал он оправдываться.       Лютер резко дернулся в сторону Пятого, скорее всего чтобы помочь встать, но это сработало как призыв к действию. Он резко встал и сделал пару шагов от него, не смотря на головокружение и появившиеся черные пятна перед глазами, но смог устоять. Лютер выглядел озадаченным, но больше не пытался приблизиться к нему. - Я в порядке, - повторил Пятый более раздраженно, вся эта ситуация начинала его бесить.       Как они не могли понять, что совершенно не важно, как он себя чувствует, если в скором времени мира просто не станет и все их переживания потеряют какой-либо смысл. - Пятый, ты выглядишь довольно дерьмово, - сказал с балкона Клаус. - Я же говорю, что я в порядке. На данный момент это не имеет значения. И у нас нет времени на такие пустяки, - попытался им донести свои мысли Пятый, но чувствует, как его руки дрожат и старается не обращать на это внимания, чтобы остальные не заметили его слабость. – Нам надо узнать что именно вызвало апокалипсис. - Хорошо, хорошо, - говорит на это Эллисон. – Только давай мы поднимемся наверх, и ты все нам досконально объяснишь.       Немного поразмыслив над этим предложением, Пятый кивает. Неужели для того, чтобы его выслушали нужно было всего лишь упасть с небольшой высоты и выглядеть достаточно дерьмово, чтобы вызвать у них жалость? Ему это не понравилось, но в этом был хоть какой-то плюс. Его тело чувствовало себя более устойчиво, и он удостоверился, что небольшой путь до второго этажа по лестнице не вызовет неожиданных неприятностей. Ударить в грязь лицом ему не очень хотелось. Хватало и их озабоченных взглядов, которые вдобавок прожигали его своим беспокойством. Все эти эмоции были для него в новинку, особенно от его семьи. Пятый думал, что, возможно, ему должно быть приятно от такой заботы и беспокойства, от желания помочь ему после падения, но это не так. Вся эта сцена кажется ему лживой. Через некоторое время они все разойдутся как всегда и всем будет все равно, что происходит с ним, что он хочет им сказать, что он хочет им дать. Вся эта суматоха – это временно. Вся эта забота, вызванная чувством вины, вскоре закончится и вернётся привычное безразличие.       Пятый смог подняться по лестнице и направился к дивану, пытаясь скрыть небольшую хромоту. Как только его тело приняло сидячее положение, мышцы, не свойственно для его напряжения, расслабились, и дикая усталость окатила его с ног до головы. Он облокотился на спинку, утопая в мягкости подушек и закрыл глаза, давая себе немного отдыха, который так требует его организм, пока остальные потихоньку собирались около него. Головная боль стала сильнее, и он мог слышать, как лихорадочно бьется его сердце. Возможно, большое количество кофеина было опасным для его детского тела, но он сильно нуждался в еще одной кружке, чтобы восстановить способность мыслить. Пятый почувствовал, как рядом с ним прогибается диван и лениво посмотрел на того, кто сел рядом. Клаус неловко улыбнулся ему, когда заметил его взгляд. Все вернулись на свои места возле журнального столика, и тогда он тяжело вздохнул, потому что сейчас было самое сложное, что ему приходилось делать. Попытаться все объяснить им, пока его слушают.       Пятый нехотя сел ровно на диване, облокотившись локтями на колени, и пытался подобрать нужные слова. Левая рука отозвалась болью, но он лишь проигнорировал это, позволяя ей отвлекать его от усталости. Все терпеливо ждали, что он скажет. - Первое, что нам нужно, это узнать из-за чего случился апокалипсис, - наконец сказал он. — Это явно наших рук дело, потому что до нашего прибытия все было в порядке.       Ему иногда казалось, что апокалипсис преследует его везде, куда бы он не пошел. Запах гари и ощущение пепла на коже преследовали его. Как и сам конец света следовал за ним, где бы он не появился. Пятый уже начал задаваться вопросом, не он ли является тем, кто приносит разрушение в этот мир. - И тот, кто может нам хоть как-то помочь, помимо тех, к кому я бы обращаться уж точно не хотел, это наш отец. - Почему именно он? – нахмурился Лютер.       Его недавние слова об их отце эхом отразились в мыслях Пятого, вызывая очередную волну головной боли, что заставило его помассировать переносицу, в надежде, что она хоть немного упокоится. - Я не жду, что он решит все мои проблемы, Лютер. И я не хочу просить его все исправить. Я просто хочу… хочу хоть какую-то подсказку. Потому что я не знаю, что делать, - признался Пятый.       После этого Лютер что-то ему ответил, он смутно различил отрывки той истории, которую его брат рассказывал им с Диего раньше, про его встречу с отцом, а после последовали голоса остальных его членов семьи. Пятый закрыл глаза, надеясь, что это как-то поможет ему успокоить пульсацию в висках и избавить себя от яркого света, который казалось, только усиливал головную боль. Они гудели в его голове, и он смутно мог понять, о чем они говорят. Он был готов на все, чтобы хоть на мгновение стало тихо. Мысли путались в голове, смешиваясь с внешним шумом и было сложно сконцентрироваться хоть на одной из них и понять принадлежит она ему или это то, что говорил кто-то из его братьев. Было очевидно, что они из-за чего-то ссорились, возможно, что что-то обсуждали на повышенных тонах, например, вспоминали выходки отца. Голоса становились все громче и неразборчивее и в какой-то момент постапокалиптическая тишина показалась для него извращенным раем, но эта мысль была сразу же отброшена куда подальше. - Пожалуйста, - не выдержал он, надеясь, что его голос не звучал жалобно, - Прошу, дайте мне хоть минуту тишины.       На удивление, его слова были услышаны, и он почувствовал легкое облегчение от отсутствия шума. Теперь его мысли были более четкими, но боль никуда не ушла. Ему хотелось, чтобы они наконец поняли всю серьезность ситуации, но он не знал с чего начать. И стоит ли вообще что-либо говорить. Будет ли смысл от его признания, если им все равно на то, что он сказал ранее. Возможно, он звучал недостаточно серьезно или он просто стал тем мальчиком, который кричал о волках, только имея в виду апокалипсис. Вот только разница была в том, что в отличии от волков апокалипсис был вполне себе реальным каждый раз, когда он о нем говорил. - Я… - начал было он, останавливая себя от того, чтобы сказать какую-то глупость.       Пятый не был уверен, стоит ли говорить им то, что он собирался до его падения с лестницы. Его просто не слушали и вряд ли хотели услышать его сентиментальные мысли по поводу их смерти. Но он хотел, чтобы они поняли, чего он хочет добиться, для чего он делает то, что делает. И то, что ему не все равно на свою семью. - Я просто хочу, чтобы больше никто не умирал, - почти шепотом наконец сказал он.       Все замерли. Пятый не был хорош в выборе слов или выражении эмоций. - Эй, амиго, никто не умрет, - с усмешкой сказал Клаус.       Эти слова вызвали небольшое раздражение и являлись подтверждением того, что его никто не слушал. - Вы умерли, идиот, - проговорил Пятый шипящим от раздражения голосом. – Как я уже говорил, я видел, как вы умираете. Снова.       Пятый глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и унять легкую дрожь в руках. Сейчас было не время выходить из себя. - Это происходит каждый раз, как я пытаюсь сделать все правильно. Но у меня ничего не выходит, - продолжил он, надеясь, что его голос звучит спокойно, потому что внутри нарастала тревога и неприятные воспоминания накатывали на него. – Из-за меня мы застряли здесь, а многие из вас тут уже давно. И я не хочу, чтобы что-то случилось с вами из-за меня. Я больше не хочу никого из вас видеть мертвым. Я слишком долго ждал этого, чтобы все так просто потерять.       Пятый виновато посмотрел на Лютера и не мог точно сказать, что твориться сейчас у него в голове. Взгляд был направлен на него, но он был глубоко в своих мыслях. Чувство вины за целый год неизвестности и одиночества поглотило Пятого. Он лучше всех понимал какого было Лютеру. И вся ненависть, и обвинения в его сторону были оправданными, он это признавал. Но также чувствовал обиду за то, что его искренние извинения были просто проигнорированы. Он не был уверен, но, возможно, это было заслуженно. Одиночество, неопределенность, чувство, что ты застрял в глубокой яме и никак не можешь выбраться — это то, что он никогда бы не хотел, чтобы испытывали его близкие. Но сам же и наслал это на своего брата. И не только на него.       Остальные смотрели на Пятого с сочувствием, от чего ему стало некомфортно находится в одном помещении с ними. Было слишком непривычно чувствовать себя таким маленьким и уязвимым под их взглядами. Он взглянул на Ваню и хоть не увидел в ней узнавания, но почувствовал навязчивую потребность в ее утешении. Она успокаивающе улыбнулась, отчего в нем поселилась надежда, что она не сильно злится на него за недосказанность в кафе. Ваня выглядела немного взволнованной после его слов, но старалась передать ему немного тепла, чтобы успокоить. Возможно, она подсознательно тянулась к ним и Пятый был рад, что сейчас она была рядом. - Никто больше не умрет, - решительно сказал Диего, нарушая тишину.       Пятый удивленно посмотрел на своего одержимого Кеннеди брата. - Ну последнее время мы плохо справляемся с этим пунктом. И такое ощущение, что каждый из вас специально ищет неприятности на свою голову, - усмехнулся он. - Но если мы объединимся и будем вместе пытаться понять причину апокалипсиса, то скорее всего мы сможем избежать некоторых опасностей, - уверенно заявила Эллисон.       Но это было именно то, что и пытался сказать Пятый. Он не знал, радоваться тому, что его слова наконец до них дошли, либо чувствовать досаду, что осознали они это не с его слов. В любом случае, если все так и будет, то это не особо важно. - Да, Эллисон права, - согласился Клаус, кивая кому-то в стороне.       И у Пятого закрались сомнения по поводу его слов о Бене и невозможности призракам путешествовать во времени, потому что он четко ощущал присутствие шести человек, помимо самого себя во время их перемещения. Но не понимал для чего тогда Клаусу понадобилось лгать им. Но решил оставить этот вопрос на потом.       Все переговаривались между собой, но уже более сдержанно. Пятый пытался уловить смысл их слов, но для него все было будто в замедленной съемке, а звук был включён на минимальную громкость. На мгновение он испугался, что потеряет связь с реальность, но один громкий голос прозвучал почти рядом и Пятый постарался зацепиться за него. - Пятый? – это оказался Лютер, который обеспокоенно оглядывал его. И он повернулся к нему, ожидая, что он повторит вопрос. - Ты согласен? – медленно спросил задал вопрос Лютер.       Вот только он не знал на что он согласен и тихо отругал себя за то, что позволил себе потеряться в разговоре. - С чем? – спокойно спросил он, будто и не выпадал из реальности и все было под контролем, что как надеялся Пятый, было действительно так.       Лютер удивленно посмотрел на него, но все равно повторил: - Мы все вместе идём к отцу и выясняем то, что тебе необходимо узнать для понимания причины и предотвращения конца света, а после будем думать, что делать дальше.       Пятый попытался осознать только что сказанное и почувствовал, что такой план ему очень даже подходит и в знак согласия аккуратно кивнул. Было странно спокойно сидеть среди своей семьи, хоть и их отношения нельзя было назвать идеальными, но это не значило, что он не хотел быть рядом с ними. Они могут легко ранить словом или действием, но это не поменяет того факта, что он сделает все, чтобы они остались живы.       Кто-то неожиданно прикоснулся к его плечу, и он вздрогнул, пытаясь уйти от прикосновения, но вовремя напомнил себе, что он в кругу семьи и никто не хочет ему навредить, он надеялся. Тяжесть на плече никуда не делась, и он взглянул на Клауса, который понимающе смотрел на него и боялся лишний раз пошевелиться и спугнуть тем самым Пятого. Ему не понравилась такая осторожность и он не был уверен, что остался бы под этими пристальными сочувствующими взглядами, если бы мог телепортироваться.       Это прикосновение, даже через одежду ощущалось некомфортно и Пятому хотелось уйти от него, но в тоже время оно было таким реальным, желанным и теплым, что у него сильнее заболела голова от таких противоречивых чувств. - Значит, решено, - уверено заявил Диего. – А пока у нас еще есть время до встречи с отцом, то предлагаю немного отдохнуть, а то встреча со стариком скорее всего отнимет у нас много сил. - У нас нет времени на отдых, - Пятый был удивлен тому, что до них до сих пор не дошло, что каждая минута на счету. - Возможно, у нас не так уж и много времени, но в таком состоянии ты вряд ли сможешь что-то сделать, - мягко сказала Эллисон. – И пока есть возможность, лучше тебе немного отдохнуть. - Я в порядке. Бывало и хуже, - отмахнулся Пятый в надежде на то, что это их успокоит, но сразу же пожалел об этом, когда увидел грустные взгляды направленные на себя.       Ему стало не по себе, и он уставился на свои мелко дрожащие руки. Пятый не отрицал необходимость отдыха, потому что чувствовал, как тело начинает сопротивляться его желанию двигаться вперед и просто забыть о ненужных деталях, пока все вокруг не нормализуется и он сможет спокойно взять перерыв от всей этой суматохи. Он боялся. Он боялся, что если даст себе отдохнуть, ослабит свою бдительность, то что-то случится пока он будет отдыхать и он не сможет это контролировать. Особенно сейчас, когда все они собрались вместе, он боялся упустить этот момент, боялся, что все это настолько хрупко, что любое неверное движение может все испортить и они опять будут разбросаны по Далласу и он не сможет больше их собрать вместе. Каждый раз его братья и сестры ускользают от него, и он не может ничего с этим поделать. Он больше не хочет их терять. - Эй, дружище, ничего не случится, если ты немного отдохнешь, - тихо сказал Клаус и его голос дрогнул из-за чего Пятый уставился на него.       Глаза у него были немного влажные, но сам он улыбался и крепче сжал его плечо пытаясь поддержать. Но Пятому стало лишь более неуютно, и он отругал себя за желание отпрянуть от этого прикосновения. Ему казалось странным такая смена в лице Клауса, он не помнил, чтобы он что-то говорил, что бы заставило его выглядеть таким печальным.       Пятый взглянул на остальных, и они выглядели примерно также. Может быть, Ваня казалась более сдержанной, но в ее глазах виднелась глубокая печаль. Будто он пропусти часть разговора, которая была очень важной, но он не помнил, чтобы кто-то из них что-то говорил. - Что случилось? – в замешательстве спросил он.       На что остальные удивленно переглянулись, а после на их лица вернулось прежнее беспокойство. - Пятый, ты… - начал Лютер, казалось, что он пытался подобрать нужные слова, но его прервал Клаус. - Лютер хочет сказать, что ты можешь немного отдохнуть, а мы могли бы, не знаю, обсудить что каждый скажет отцу, когда мы его увидим. Мы будем рядом, никуда не уйдем и тебе нужно будет о нас беспокоиться, - он обвел взглядом каждого, ища поддержки. - Да, - отозвалась Эллисон. – Я могу заварить нам чай и что-нибудь приготовить, если Элиот будет не против такого вторжения на его кухню.       Пятый уже было хотел попросить ее заодно сделать ему кофе, но она будто прочитала его мысли и строго заявила: - Но никакого кофе, - спорить было бесполезно.       Все начали что-то обсуждать и о чем-то спорить в шутку. Атмосфера казалось ему такой домашней и безопасной, насколько это возможно в их ситуации, что Пятый позволил себе откинуться на спинку дивана и наблюдать за своей семьей оттуда, но поморщился от тянущей боли в руке и резкой в боку из-за совершенного движения. - Надо будет потом проверить тебя на наличие травм, - мягко сказала Ваня, не участвующая в споре, но пристально наблюдающая за ним.       Видимо его неловкие движения и выражение лица не ушло от ее внимательного взгляда. Даже если она и не помнила его, это было приятно осознавать, что она все равно проявляет к нему свое внимание, хотя он и не хотел их беспокоить незначительными проблемами. - Я в порядке, - устало проговорил Пятый, надеясь, что это убедит ее не тратить время на его ушибы, которые могут зажить и сами или он сам позаботиться о них потом.       Ваня скептично отнеслась к его словам, но промолчала. А вот Эллисон просканировала его своим материнским взглядом, по крайней мере, он думал, что именно так она смотрит на свою дочь, когда та плохо себя чувствует, и оценивает ситуацию. Слишком много заботы было в ее глазах и от этого стало некомфортно.       Долорес всегда ему говорила, что он очень плох в заботе о себе, но Пятый лишь отмахивался от ее слов. Эллисон тоже как-то сказала об этом после случая со шрапнельной раной. Но у него не было времени заботиться о себе, когда перед ним стояла более важная цель, которая требует лишь то, чтобы он оставался живым. Остальное не важно. Не важно, насколько больно ему будет, не важно, что придется сделать ради этого, насколько запятнать свои руки, он это сделает. Сделает, если это будет значить, что его семья будет жива, что он сможет вот так наблюдать за тем, как они разговаривают друг с другом, что они могут жить своей жизнью, не боясь, что следующий день может оказаться последним. Потому что каждый из них заслуживал того, чтобы быть счастливым, а Пятый будет счастлив просто наблюдать за этим. Большего он и просить не смеет. - Ваня права, ты слишком дерьмово выглядишь, - заключила Эллисон и удалилась в ближайшую комнату, из которой послышалось приглушенный крик. – Сними пока пиджак.       Но не успел Пятый возразить или что-то сказать в ответ, как она уже стояла рядом с ним и держала в руках небольшую коробку, пока он неохотно снимал пиджак. Остальные отвлеклись на свои дела, по крайней мере, пытались делать вид, что занялись чем-то помимо того, что пялиться на него и беспокоиться о его состоянии. Эллисон села на диван рядом и начала разбирать содержимое коробки, оказавшееся лекарствами. - Могу я осмотреть твою руку? – она вытянула ладонь вперед, но не касалась его, ожидая, когда он сам проявит инициативу в прикосновении.       Ему хотелось отказаться, сказать, что на это глупо тратить время и вообще с ним все в порядке, но, взглянув в глаза Эллисон, все слова застряли у него в горле. Слишком много осторожности, слишком много нежности, слишком много всего. Пятый лишь смог коротко кивнуть и протянуть поврежденную руку сестре. Она аккуратно взяла, удерживая на весу, и ловко подцепила пуговицу на рукаве, бережно засучила его, боясь причинить боль каким-либо движением. Наверно точно также она обрабатывала ранки своей дочери, когда та падала с велосипеда или неаккуратно играла на какой-нибудь площадке. Эти образы пронеслись перед Пятым, и ему стало не по себе от мысли о том, что где-то там ее дочь ждет возвращения своей матери, но по его вине она застряла тут. Без возможности увидеть свою дочь.       От неожиданного прикосновения к ободранной коже Пятый дернулся, ощущая себя слишком открытым, слишком уязвленным. От резкого движения боль в боку напомнила о потревоженной ране, и он невольно тихо заскулил, не ожидая, что этот звук вообще вырвется из него, а его свободная рука потянулась к источнику боли, но Пятый остановил себя. Чувствовал он себя теперь еще хуже, и это было скорее не от общего состояния его организма, а от ситуации, в которую он попал. - Чувак, да это всего лишь содранная кожа. Я не думаю, что это так больно, - усмехнулся Диего, но все равно осмотрел его руку, чтобы убедиться, что это действительно так.       Эллисон окинула его изучающим взглядом. - Я не думаю, что тут дело в руке, - задумчиво проговорила она.       Ее внимание переключилось на его ноги и на секунду на ее лице отразилось осознание, потом она взглянула в глаза Пятому и уже с нежностью, на которую только была способна, спросила: - Я хочу кое-что проверить. Я могу осмотреть твой бок?       Хотя ее голос звучал мягко, взгляд был серьезным. Остальные уже не скрывали своего любопытства, из-за чего Эллисон стала так серьезна. Диего что-то пробурчал про себя, что было сложно разобрать, но на это никто не обратил внимание. Пятый ощутил, как его охватывает тревога и напряжение от такого пристального внимания. Ему хотелось закрыться сейчас в какой-нибудь комнате, где бы его никто не трогал и не чувствовать, как кожа начинает немного зудеть от, как ему казалось, прожигающих его взглядов. - Когда я упал, то ударился только рукой, так что в этом нет необходимости, - Пятый старался, чтобы его голос звучал непринужденно, но вряд ли у него это получилось, учитывая напряжение, которое охватило его тело. - Пожалуйста, - все также спокойно сказала Эллисон, - я просто хочу быть уверена, что с тобой все хорошо. Тем более, если ты говоришь, что все в порядке, то просто показать бок не будет для тебя проблемой. Если все действительно в порядке, обещаю, я тебя не буду больше трогать.       Пятый помедлил, вглядывался в лицо Эллисон, пытаясь найти хоть намек на что-то, что можно было бы назвать плохим намерением, ложью, но увидел лишь свою обеспокоенную сестру, а недалеко от нее такие же взгляды остальных. Особенно выделялся среди них Диего, возможно, догадываясь о намерениях Эллисон. Удивительно, что все стали неожиданно настолько аккуратными и тактичными. Так не бывает. Казалось, что после того удара, ему не удалось избежать повреждения головы и сейчас он видит какой-то чертовски странный сон, где все стали слишком осторожными с ним, слишком нежными и заботливыми. Если бы он не был обеспокоен такой резкой сменой их настроя по отношению к себе, то сказал бы, что ему в какой-то извращенной мере это даже нравится. Или это его разум уже помутился настолько, что уже отличать реальность от его фантазии становится невозможным и сейчас он видит очередную игру его разума, как это было во время апокалипсиса. Долорес всегда уверяла его, что они ненастоящие, и он знал это, но иногда хотелось просто забыться и не слушать ее, просто позволить своему разуму обманывать себя. Сейчас Долорес рядом не было и некому было вразумить его, но касания к его руке, которая осталась в мягкой хватке Эллисон, давали ему достаточно информации, чтобы верить в то, что это все реально.       Пятый осознал, что возможно слишком долго сидел, вглядываясь в их лица, которые с каждой секундой становились еще более обеспокоенными, наблюдая за его состоянием, хотя он не был уверен, что они могут вообще выглядеть еще более обеспокоенными, чем есть. И он сдался. - Хорошо, - послышался тихий ответ.       На что Эллисон легонько улыбнулась, кивнула и выпустила из своей хватки его руку. Пятый почувствовал небольшую тревогу от того, что то касание, которое соединяло его с реальность, прекратилось, но продолжал уверять себя, что если он его чувствовал, то это уже что-то значит. Она потянулась к его рубашке, осторожно расстегивая ее снизу. Когда она расстегнула достаточно, чтобы увидеть перебинтованный бок, то резко остановилась и застыла, будто увидела что-то необычное, а потом взглянула Пятому в глаза. Пользуясь моментом, он взглянул на свою рану, чтобы оценить ущерб. Бинт пропитался кровью, но недостаточно для того, чтобы испачкать рубашку. Но факт того, что рана открылась, ему не понравился. Тихо досадно цыкнув, Пятый откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. - Как давно ты появился тут? – спросил Диего, догадываясь об ответе который последует.       Пятый посмотрел в его сторону, задумавшись, силуэт брата был немного размыт. - Несколько дней назад.       Диего не отводил взгляда. - А когда ты пришел ко мне, сколько ты уже был тут? - Несколько часов? Может. Элиот выпалил всю информацию о том, кто, когда прибыл. Оттуда я и узнал, где ты. Поначалу он казался мне странным, но сейчас, думаю, он не такой уж и плохой малый, – Пятый нервно поправил свои волосы. – Потом пошел к Лютеру. Но что-то пошло не так. Я не думал, что…       Пятый осекает себя, понимая, что детали никому не интересны, а на вопрос он уже ответил. - Почему ты ничего не сказал? – этот вопрос задал уже Лютер. - Зачем? – искренне удивленно спросил Пятый.       Лютер ответил не сразу. - Я думал, что ты нас бросил. Оставил нас тут, пока сам прохлаждался незнамо где, - его голос звучал немного даже обиженно. – И те слова, что я тогда сказал… - Лютер, - Пятый прервал его заготовленную речь, не желая больше слушать это. – Ничего бы не изменилось, если бы я сказал, что только появился тут. От этого угроза апокалипсиса не исчезла бы и времени не прибавилось. Произошло то, что произошло. Да и если быть честным, то по сути это было бы ложью, потому что как я и говорил ранее, то я появлялся тут и позже, когда случился тот…       Ему не нужно заканчивать, все и так понимают, о чем он. - Если быть кратким, то это не имеет значения, когда именно я прибыл. Имеет значение лишь то, что скоро мы все погибнем, - закончил Пятый и понял, что слишком устал от долгого монолога.       Тишина немного давила, заставляя думать, что он сказал что-то не то и мог опять чем-то обидеть, но сказанное им было правдой. - Получается, - начал Клаус, немного задумавшись, - с момента нашего рандеву с Луной до твоего появления тут и всей этой повторной суматохи с концом света, для тебя прошло всего пара секунд?       Все вслушивались в слова Клауса, осознавая, что он говорит. - То есть ты из одного апокалипсиса прыгнул сразу в другой? – уточнил Диего. – Без какого-либо отдыха сразу помчался искать нас? - У меня было достаточно возможности отдохнуть, чтобы продолжать свою работу, - попытался защититься Пятый, чувствуя, будто на него нападают со всех сторон.       Но судя по взглядам, его слова возымели обратный эффект. - Это ты про постоянно наполняющийся и опустошающийся кофейник на кухне Элиота? – грустно усмехнулась Эллисон. – Тебе нужен полноценный отдых. Неудивительно, что от усталости даже твои силы начали протестовать.       А вот последнее прозвучало достаточно обидно, и Пятый нахмурился, не скрывая своего недовольства. Но Эллисон не собиралась извиняться за правду. - Пятый, мне искренне жаль, что из-за меня ты пострадал, но Эллисон права, тебе необходимо отдохнуть, - вмешался Лютер. - Тем более, как мы уже и говорили, до встречи с отцом еще полно времени, так что все мы можем отдохнуть, - неожиданно заговорила Ваня, ощущая, что возможно должна тоже вставить свое слово.       Все это время она стояла поодаль и наблюдала со стороны за всем, но все равно выглядела довольно обеспокоенной, бросая взгляд на его окровавленные бинты.  - Вот и решили, - заключила Эллисон. – Сейчас я тебя перевяжу, и ты отдохнешь.       Она начала рыться в коробке, в поиске необходимых вещей для перевязки, давая понять, что спорить не собирается и выслушивать его мнение об этом тоже. Рассудив обо всей сложившейся ситуации, взвесив все факты в своем немного помутнённом сознании, Пятый пришел к выводу, что это не такой уж и плохой план. Он не заметил, как пролетело время, пока Эллисон промыла его рану и заменила повязку, удостоверившись, что она будет держаться крепко, учитывая какие резкие движения, иногда приходится делать. И Пятый остался один на диване. Но окружающие его звуки и мелькающие силуэты вдалеке успокаивали.        Клаус что-то рассказывал Диего, который методично подбрасывал свой кинжал в руке. Лютер с грустью наблюдал за тем, как Эллисон хозяйничала на кухне вместе с внезапно появившимся Элиотом, а Ваня изучающе смотрела на каждого из них, и возможно пыталась порыться в уголках своей памяти и вспомнить хоть что-то из прошлой жизни. Но потом нежно улыбалась на какую-нибудь шутку Клауса или саркастичный ответ Диего. Хоть все было довольно размытым, но картина представлялась ему довольно четкой.       Вся эта семейная суматоха успокаивала, и Пятый начинал верить словам Клауса, что они будут рядом. Хотя маленькая часть его протестовала и кричала ему о том, что в любой момент может кто-то напасть или что-то случиться. Но она становилась такой тихой за голосами его братьев и сестер, что он просто не слушал ее, растворяясь в бессмысленной болтовне. Пятый не заметил, как его глаза закрылись. Яркий свет перестал давить на его глаза. И через некоторое время голоса вокруг сменились на шепот. Он хотел возразить, что перед ним не нужно ходить на цыпочках, но он так устал, что слова так и не прозвучали вслух. Пятый почувствовал приятный запах чая, а за ним последовало что-то мягкое и теплое, окутывающее его тело. И прежде чем он успел что либо сказать в протест такой заботы, что он не ребенок требующий, чтобы его укрывали пледом и что он мог бы и сам о себе позаботиться, Пятый почувствовал как сознание ускользает от него, погружаясь в долгожданный для тела сон.