То, что творится у меня в голове,
куда интереснее того,
что происходит снаружи.
Я вам не понравлюсь. Поверьте, я не желаю вызывать у вас симпатию или ещё того хуже, эмпатию. Лучше воспылайте ненавистью сейчас, чем разочаровывайтесь потом. Человеческая жизнь — это тёмная триада, состоящая из прихода в этот мир, когда тебя и не думали спрашивать, а хотел ли ты в него приходить. Существование, которое тебе, надо сказать, совсем не нравится или нравится до поры, до времени. Смерть. Тьма, окутывающая рассудок, предварительно заставляющая посочувствовать Иисусу и представить как будешь беседовать в аду с самим Дьяволом. Не сомневаюсь, что именно там я и окажусь, если в смерти есть что-то большее, кроме мрака и небытия. В семнадцать лет мне посчастливилось побывать в Тауэре, когда меня поймали при попытке похищения богатой невесты Элизабет Малле. За стеной сидели десятки убийц, воров и прочих личностей, с которыми вам ещё представиться возможность сравнить меня; и очаровательный Джонни, которого лишили возможности жениться. Спрашивается, была ли эта особа способна образумить хулиганистого мальчишку, каким я никогда не переставал быть? Нет. Не была. Никто не был. Даже король, удовлетворивший прошение об отправке меня на военные действия, думал, что Тауэр вразумил этого мальчишку. Через год я предпринял ещё одну попытку похищения всё той же Элизабет Малле, более удачную. Любил ли я эту особу, не способную образумить меня? Может быть. Может быть мне казалось, что любил, но я подло врал и Элизабет, и самому себе. Удобно иметь богатую жену. Удобно иметь не только богатую жену, но и её саму. Удобную женщину с кротким характером и постоянными прощениями. Лиз была именно такой. Прятаться от неё по борделям — весьма интересное занятие. Моё любимое. Не оставляет сомнений, что Элизабет помнила каждую зазнобу, способную сдвинуть её с почётного пьедестала в моей жизни. На коем она всегда занимала второстепенную роль. «Подлец» — скажите вы и будете абсолютно правы. Говорят, мужчина влюбляется трижды: первая — это юношеское увлечение, на второй он женится, третья — предсмертная подруга. Вы представили в голове образ очаровательной театральной актрисы — Элизабет Барри? Я тоже его представил. В вечных скитаниях по миру, я лелеял надежду на встречу, не зная, что Барри заключила сделку с самим королём, а я невольно стал её участником. Когда недуг совсем овладел телом и разумом, стало ясно, что предсмертная подруга — моя жена. Не Элизабет Барри сидела у постели, склонив голову от отчаяния, а Элизабет Рочестер, в девичестве Малле. Нет, я даже тогда не подумал, что был несправедлив к последней. «Идиот» — скажите вы и будете абсолютно правы. Если бы я был пороком, звался бы похотью. Всё лучше чем называться чревоугодием. Я спал с многими женщинами. Может быть мне ещё присвоят звание героя-любовника, потому что я в первую очередь герой, а во вторую искусный любовник. В чем заключается мой героизм? В узких кругах меня называли трусом, зато что я опозорил короля перед послом и сбежал. Трус. Был бы каждый таким трусом, да не хватило бы у них на то смелости. Носить звание изменщика Родине весьма почётно, упуская тот факт, что я чуть Богу душу не отдал, удирая от королевских прихвостней. Сифилис уже тогда медленно забирал у меня все силы, так что вопрос был в другом. Помру я в тюрьме или на воле. Второй вариант мне импонировал больше. Надежды, в конце концов нужно оправдывать, а лучше всего вообще их не возлагать. Плох тот пловец, что тонет сонным. Плох тот граф, что помер в тридцать три. Господа, мой вам совет, прежде чем лезть к дамам под юбки, что вы конечно будете делать, я возлагаю на вас большие надежды. Убедитесь, что она не занесёт вам смертельную заразу. Уловили дух времени?