даже самые яркие звезды теряют свое сияние.

говорят, что звезды на небе символизируют души людей, живущих по всей земле. когда человек погибает, одна звезда перестает светить, а на ее месте рождается новая. звезды следуют по своему пути, в конце концов тоже умирая, останавливая свое сияние, словно люди. оставалось несколько часов до его казни, очень несправедливой расправы — ведь он просто был подставлен и предан. он глядел на ночное небо, оставаясь на балконе; металлическая цепь, что была прикована к его ноге, сильно давила на ногу, заставляя вечно недовольно хрипеть от боли. однако спустя какое-то время он уже смирился с этим положением, даже шутил про себя, несмотря на боль в сердце, что сжимала его грудь. имя вертелось на кончике языка, но он так и не смог позвать его, лишь смотрел с мольбой о помощи, словно тот мог что-то сделать. однако ничего не произошло, и теперь его жизнь скоро будет кончена. дверь в его комнату слегка приоткрылась, и в помещение зашел человек, неловко глядя себе под ноги. «каку-чан, я не злюсь на тебя. ты всего лишь слуга, такой же, как и я. идти против короля — самоубийство» не отрывая взгляда от звезд, он произносит, а на лице печальная улыбка. «прости, такемичи» сухо, словно пытка, произносит парень, не смея подходить к другому, сжимает кулаки и тяжко выдыхает. «это не твоя вина» наконец, ханагаки поворачивается лицом к парню и ободряюще улыбается «в конце концов, кисаки должен быть убрать меня в скором времени. манджиро…слишком легко манипулировать, но» он вздыхает, протирая щеку от слезы «признаюсь, это больно. не то, что бы мне было страшно умирать…нет, я просто не понимаю, почему он поверил ему». «пошли. нам нужно спешить» какучо все же подходит, достает ключ — такемичи не хочет знать, как тот его достал — и быстро освобождает ногу ханагаки. «пошли» он эхом отвечает, устало кладя свою руку в чужую, которую после чувственно сжали, на что такемичи благодарно улыбнулся. «у тебя могут быть неприятности» ханагаки хмыкает, идя рука об руку со своим другом детства. «я доберусь до них быстрее, обещаю. разве я когда-нибудь не выполнял своих обещаний?» хитто серьезно заявляет, ускоряя шаг. «куда мы идем?» младший спрашивает, отлично зная ответ. но это не то, чему ему хотелось. он так чертовски устал. «конечно же, спасти тебя. я выпровожу тебя отсюда, доставлю в одно место, потом я...» «каку-чан» ханагаки прервал его, а какучо с непониманием взглянул на мягкое выражение лица другого. «я не хочу, чтобы меня спасали. хочу дожить эти часы с тобой, а после смиренно принять смерть. я так утомился» такемичи легко произносит это с грустной улыбкой глядя на недоверчивое лицо друга. «нет. мы сбежим отсюда туда, где нас не найдут, слышишь? мы проживем счастливую жизнь, как и хотели в детстве, ты помнишь?!» какучо отчаянно взглянул на ханагаки, а тот покачал головой. «каку-чан, разве ты не понимаешь, что нас найдут? где бы мы не были. я не хочу, чтобы ты умирал из-за такой глупости» он невозмутимо отвечает, останавливаясь посреди коридора. «но я не хочу, чтобы умирал зря. я же и так…достаточно провинился перед тобой, когда смотрел, когда тебя ложно обвиняют. черт возьми, такемичи, ты не должен умереть» какучо кривится, а ханагаки просто обнимает его, заставляя старшего замереть. «я рад, что ты был моим другом, каку-чан. я действительно люблю тебя, поэтому и хочу, чтобы мой драгоценный каку-чан был в безопасности, понимаешь?» обычно подобных слов от такемичи никто не слышал, но хитто был исключением, так как он носил не только титул друга детства, но и самого лучшего друга ханагаки. «я желаю, чтобы в эти последние часы мы хорошо повесились. так что, для начала, сходим в бальный зал? хочу кое-что сделать» такемичи с мольбой глядит на какучо, у которого по лицу было видно, что он разрывается между спасением и смирением. наконец, он выдыхает. «веди меня, мой герой». такемичи счастливо улыбается. два тела кружились в эмоциональном танце, полностью отдаваясь друг другу. они не разговаривали, но их взгляды и движения описывали каждую мысль, которую они вкладывали в то или иное действие. музыки не было, так что оба парня тихо напевали старую мелодию, что слышали множество раз в своем детстве. одна рука покоилась на талии, другая на плече — они танцевали так, как никогда раньше. какучо время от времени перемещал руку с плеча на голову такемичи и нежно гладил волосы, пытаясь забыться. такемичи же притягивал его ближе, и иногда их носы сталкивались друг с дружкой, но это не приносило никаких неудобств. ханагаки хотел отвлечься. шаг за шагом, танец за танцем, вздох за выдохом, они становились более оживленными, но все же танец оставался похожим на вальс. они танцевали так около получаса, такемичи легонько поднял руку какучо со своего плеча и аккуратно оставил поцелуй на ладони, и тот остановился, с сожалением смотря на ханагаки. «каку-чан, у тебя глупое лицо» такемичи усмехнулся, искренне улыбаясь. «но разве оно тебе не нравится?» какучо отвернул голову, хмыкая, смахивая одинокую слезу. вместо ответа такемичи настойчиво повернул к себе какучо, осторожно сжимая в своих руках его лицо, а затем потянул на себя, слегка поцеловав. «закончи за меня это все, ладно? разоблачи кисаки, каку-чан». хитто автоматически кивнул, закрывая глаза. «последние слова?» произнес палач, закрепляя веревку вокруг шеи такемичи. «хм…я хочу, чтобы на моей могиле была герань» ханагаки нашел в толпе застывшего какучо и ярко улыбнулся ему. а после его тело было жестоко подвешено. он задыхался, веревка больно сжимала горло, но в скором времени такемичи почувствовал легкость и сонливость, закрывая глаза. какучо глядел на ночное небо, с усталым взглядом смотря на звезду, которая последние десять секунд просто мигала, а затем и вовсе погасла. однако через несколько минут на ее место появилась новая, более яркая звездочка.