Burning winter

      Конец январского морозного вечера Чифую мог представить себе по разному: за чтением фантастического романа в тёплой и мягкой кровати, за просмотром какого-то популярного сериала под боком любимого человека, за приготовлением позднего ужина или за банными процедурами обожаемого огромного чёрного кота, который сначала расцарапает руки, а потом в извиняющемся жесте будет ластиться к парню всю ночь.       Но среди всех возможных вариантов он согласился провести этот вечер вместе со своим парнем в гостях у друга детства. Нет, Мацуно был рад провести вечер в компании старых друзей и отпраздновать повышение на работе Такемичи. Беззаботные посиделки за лёгкой выпивкой развязывали язык и теплым мёдом стекали по ребрам, оставляя после себя лёгкость в теле, ничто так сильно не раскрывает твою любовь к жизни, как уютная компания старых друзей и любимые руки, что вечно находили контакт с его телом и грели своей горячей любовью.       Все было хорошо ровно до тех пор, пока Кейске не позвонили с работы и так неожиданно и неприятно уведомили о срочном его приезде завтрашним утром для решения непонятных для Мацуно вопросов с документами для новых поставщиков в его зоомагазин. Казалось бы, начальство, да, но и оно в свой законный выходной должно возиться со всеми падающими с небес на голову проблемами.       Из Фукусимы до Токио ехать три с половиной часа, в условиях снегопада это время может растянуться, в лучшем случае, часов до четырёх.       Поглядывая на своего нервного парня, что агрессивно взмахивал руками, выказывая свое недовольство, Чифую понял, что ни на какую ночевку в доме Ханагаки они не останутся и что им пора собираться, если хотят оказаться дома хотя бы до часу ночи.       Кинув обиженный взгляд на мобильный Баджи, Чифую надул щеки и моментально получил в них по звонкому поцелую. — В восемь утра они хотят меня в Канто для обговорения условий договора, прости. — Прислонившись своим лбом к чужому, Кейске уже морально приготовился получить по шее от своего любимого вредного мальчика. — Можешь передать им, что в восемь я планировал важную встречу с тобой в нашей постели. — Блондин сердито баднул другого в голову. — Я был раньше. Пусть подвинутся. — Это Мерковская компания, большая рыба, Фую.       Лишь первая попытка обольщения щенячьим взглядом янтарных глаз и Чифую, махнув рукой, развернулся в сторону гостиной и потопал показательно недовольной походкой, которая напоминала Баджи больше похождения маленького сытого медвежонка, который в шаге от удовольствия пригреться где-то в углу берлоги во сне. Но скажи это в слух, как медвежонок станет бурым медведем и тогда пиши пропало — растерзают и целой косточки не оставят. К тому же, ему нравится наблюдать за живыми и пестрыми эмоциями своего парня, вечно сравнивая их с чем-то несуразным, но от этого не менее милым.       Пару минут и вялой походкой, вслед за Чифую из гостиной вываливается сам хозяин их сегодняшнего маленького торжества. Недовольные лица и ничуть не тихие перешептывания блондинов показательно дают понять, что кое-кто испортил завершение их вечера, но все ещё можно изменить, а планы попутать, но Баджи не был бы Баджи, если бы не славился своей неприклонностью и упертостью. План надавить на жалость или может даже совесть, кою все ребята ещё с молоду пропили, завершился, как только Чифую был взят под ручку, а Такемичи моментально отрезвев от окутывающего тело пятнадцатиградусного мороза, начал отворять ворота гаража.       Даже чёрный Дастер своими фарами выказывал в воображении Кейске все свое недовольно а-ля: «Угомоните свои таланты, я не заведусь и никуда не поеду в такой дубак.» Можно подумать, он сам горел желанием куда-то ехать, но с возрастом натура брюнета стала до тошнотворного отвественной и не позволяла все ещё живущему детству в заднице заиграть новыми красками или хотя бы даже пискнуть. Оно надёжно посажено на цепь и носит крепкий титановый намордник. У Баджи появилось куда больше поводов быть более зрелым и ответственным мужчиной. — Нужно будет заправиться. — Рассуждает в слух он, наблюдая за грустно падающей в эпилептическом припадке стрелкой на приборке. — Ближайшая заправка по скоростному шоссе возле Сайтамы. — Заглядывая через окно и анализируя ситуацию с датчиком топлива, предупреждает Ханагаки. — Должно хватить. — Или нет. — Заглядывая в смартфон отвечает Чифую. — До Сайтамы часа два ехать. — Может дать вам канистру на всякий случай? В ней 8 литров бензина есть. — Не надо, спасибо. — Благодарно улыбнувшись, отказался Кейске.

***

— Не надо. — Капризным и противным голосом тихо передразнивал Чифую брошенную некоторое время назад фразу Баджи. — Спаси-ибо. — Казутора будет примерно через полтора часа. — Баджи тяжело вздохнул и бросил косой взгляд на нахмуренный красный носик Мацуно, который прятался в воротнике бежевого пуховика. — Может раньше. — Попытался внести позитивную лепту в ситуацию старший, хотя и прекрасно понимал, что слово «может» совсем не может. — Я очень рад. — Саркастично ответил блондин, кидая обиженый взгляд в карие глаза. Собственно на что тут обижаться? Что случилось — то случилось, ничего не изменишь. Хотя изменить многое все-таки можно было, если бы Кейске все же послушался и взял запасом топливо на всякий случай. Но кто же знал, что та самая заправка на скоростной трассе, которую упоминал Ханагаки, так вежливо пошлет их нахер и закроется на пару дней на переучет в связи с изменившимся руководством.       Поехали они на авось повезёт, пренебрегая подогревом салона, чтобы бензин зря не сжигать. Но вот незадача. Ближе к началу двенадцатого ночи они в гордом одиночестве встряли на платке, где как назло, не было ни одной живой души. — Замерз? — Риторический вопрос однако слетел с уст брюнета, ответ на который не требовался: замерзшие красные уши, посипывающий не менее красный нос и спрятанные бледные руки в недрах тёплых болоневых рукавов куртки говорили сами за себя.       Баджи украдкой взглянул на своего блондинистого парня, что воробушком нахохлился в собственном пуховике и сжался на пару размеров так точно. Брюнет потянулся к приборке автомобиля, нажимая кнопку. Послышался щелчок открытия багажника. Недолго думая, он быстро покинул машину, надеясь, что выпустил из нее как можно меньше тепла.       Чифую удивлённо проводил того взглядом до багажника и обратно. Угораздило же бестолкового в такой мороз высунуться за чем-то. Однако вопросы быстро отпали сами по себе, когда он заметил у вернувшегося парня в руках свою старую походную жилетку. И вернулся он, кстати, не на свое водительское, а на заднее пассажирское. Залетел вихрем, содрогаясь от облизавшего все его тела холода. — Иди сюда. — Похлопал он по соседнему месту рядом с собой. Наблюдая за тем, как Мацуно нехотя схватился за ручку двери, быстро добавил. — Перелезай. Там дубак.       Уговаривать не пришлось. Покрутившись на месте, Мацуно протиснулся между сиденьями, несмотря на худую и стройную фигуру, зимняя одежда усложняла этот акробатический трюк. Вытянув свои руки в знак помощи, Баджи подхватил его подмышки и потянул на себя, помогая расположиться рядом. — Тут холоднее. — Недовольно пробубнил Мацуно, ближе притесняясь к телу Кейске, надеясь урвать хоть какой-то кусочек чужого тепла. — Погоди, — Отодвинувшись, Баджи аккуратно снял с себя зимнюю парку и вместо неё нацепил найденную в машине жилетку, а куртку в свою очередь накинул на своего парня. Мацуно удивлённо моргал, наблюдая за действиями старшего, подчиняясь и прогибаясь под каждым новым давлением рук, что аккуратно поправляли на нем второй слой тепла. Большие мозолистые руки скользнули по пухлым розовым щечкам, обжигая их своим льдом, чтобы потом скользнуть за голову и натянуть на белобрысую макушку большой махнатый и благодаря этому тёплый капюшон. Нежный поцелуй в губы и тело Чифую окатила лавина тепла с головы до кончиков пальцев ног. У него бы вмиг зародилось сомнение: а не заработал ли обогрев? Если бы не колючие морозцем пальцы рук, что аккуратно ласкали его за ушком. — Так-то лучше, а-то на твоей фуфайке не было даже капюшона. — Тихо прошептал брюнет в самые губы блондина, оставляя после мягкий и тёплый поцелуй, несмотря на то, что жар чужих губ давно уже успел похитить январский мороз. — Так нечестно, — Резко и упрямо возразил Мацуно, кусая любимые губы в знак протеста. — Ты мерзнешь быстрее меня. — Если тебе тепло, то и мне тоже. — Не в первый раз за долгое время у Чифую возник вопрос: «А когда же Баджи-сан успел стать такой романтичной кокеткой». Наверное никогда, потому что он становился урчащим котом лишь под наблюдением обожаемых голубых глаз. Он был всегда таким, лишь для него одного. — У тебя руки — ледышки. — Сказал Чифую и перехватил большие руки со своего лица, стараясь уместить их в своих ладонях. Мацуно поднес ловушку из их сплетенных пальцев к своему рту и начал активно выдыхать распаленный воздух на бледные и местами покрасневшие костяшки. — Не холоднее твоего носика. — Глухо прыснув, Баджи слегка щелкнул младшего по упомянутой части лица и довольно расплылся в клыкастой улыбке, что еле заметные ямочки заплясали на румяных щечках.       Чифую Мацуно мужчина. Повзрослевший, ответственный и авторитетный человек, который с одного удара до сих пор может уложить на лопатки любого бугая. Про таких обычно говорят «палец в рот не клади». И именно этот человек ощущал себя топленым сахарком, растекающимся по краям старой чугунной сковородки, когда Кейске порой неуклюже, но так упрямо и приоритетно проявлял заботу, от чего тягучая карамельная субстанция его души забивала своей сладостью весь мозг, расширяя зрачки лучше самого очищенного опиума. Состояние настигающее его не в первый и не в последний раз. И       Ненавязчивая мысль о фетише заботливого и внимательного Баджи каждый раз, как в первый, звонко била Чифую по голове. — Я заказал пиццу с халапеньо, да, я его ненавижу, но оно ведь тебе очень нравится. — Закажи меня для себя в коленно-локтевой. — Тебе очень нравилось ездить на байке, поэтому я решил восстановить свой старый Судзуки для тебя. — Мне больше нравится ездить на тебе, поэтому разложи сначала на детальки меня. — Сегодня передавали дождь, ты не взял зонтик, так что жди, я заеду за тобой. — Боже, я встану на колени, а ты просто выеби меня в рот       Окинув мягким взглядом любимые черты лица, Мацуно заострил свое внимание на глазах цвета тёплого шоколада, что нежно смотрели на него в ответ. Губки блондина совсем слегка растянулись в озорной улыбке от вспыхнувшей в его распаленном мозгу желании. — Что ты..? — Баджи буквально чуть не проглотил язык, когда тёплое дыхание на его руках прекратилось. Вместо него пришло новое, более горячее и скользкое ощущение. Чифую не сводя пронизывающего взгляда со зрачками размером с космос, взял в рот средний палец Кейске и начал медленно посасывать его. Нежный и податливый язык скользил вдоль пальца, уделяя большее внимание мягкой подушечке. — Так теплее, да? — Промурчал совсем тихо блондин, между делом прихватывая язычком безымянный палец. — Я бы сказал, что горячо. — С придыханием ответил Баджи. Он ни на секунду не мог отвести взгляда от мягких розовых губ, проводя по ним большим пальцем. — Почему среди нас двоих большим извращенцем считают меня? — Неожиданно даже для самого себя, прохрипшим в миг голосом озвучил свою мысль брюнет. — Нечего было в детстве порно журналы с собой таскать. — Быстро тому отчеканили в ответ. Удар ниже пояса, но оправдания в стиле «я был мелким и не понимал даже что это такое» поставили бы его в ещё более глупое положение. Именно по этой причине ничего, кроме контр атаки, Кейске не придумал: — Знаю я ради чего ты сёнен читал. — Ради романтики! — Парировал моментально Мацуно. — И ебли. — Лукавая улыбка расцвела напротив горячего дыхания у чужих желанных нежных губ. Попытка подкола пустила дрожь под бледной кожей, спускаясь вниз и оседая на дне живота низким плотным туманом. — Может и так. — Томно пробормотал блондин на ухо парня.       Как только Баджи испускает нелепый смешок и устраивается на своем месте поудобнее, расставляя ноги пошире от приятно накотившего тепла в паху, Чифую, не теряя времени, садится к тому на колени и небрежно целует парня под собой. Большая куртка Кейске накрывает их обоих словно покрывало, между телами в мгновение ока слышатся первые искринки зарождающегося пламени, а резкий контраст температур и заботливо ласкающего тепла под давлением небольших любимых рук, дарит старшему сладкую судорогу под одеждой.       В секунды всего стало слишком много: много языка и слюны, много причмокивающих с придыханием звуков, что разрушали тишину в морозном салоне. Но при этом им словно было недостаточно губ. Ни один из парней не заботился о том, что их лица раскраснелись, а воздуха в лёгких становилось все меньше, в то время как руки жадно ощупывали каждый миллиметр доступного тела.       Требуется всего несколько скользящих по бедрам движений, чтобы заставить Баджи под собой полностью затвердеть, а желание почувствовать его тяжесть на собственном языке возрасти в сотни тысячь раз. Вскользь прочувствовав вкус кожи чужой нежной шеи, Чифую подрагивающими пальцами ухватился за пряжку ремня, судорожно вытягивая его из петель и приспуская грубую ткань с крепких бедер Баджи. Чёрная куртка заскользила по узким плечам, выпуская из плена скопившегося между парнями жара. Закинув её за спину брюнета, чтобы не мешала и в без того тесном пространстве, Мацуно завёл уже теплую руку под бордовый свитшот, прощупывая пальчиками любимый рельеф, чтобы затем спустить её под резинку уже доступных боксеров. Рваное дыхание подбадривало и подбрасывало внутренний комок нервов ввысь, к небесам, выше полета птиц, а коленки заставляло скручиваться в приятной судороге желания.       Тяжелый щелчок, звук работы шестеренок по шасси и пространства резко становится больше — Кейске разблокировал переднее кресло и пнул его ногой, загоняя то ближе к рулю. Чифую большой мальчик и Чифую понял намек, который ему так вежливо предоставили на блюдце. По крайней мере ему это нашептывало его бушующее либидо. Поэтому он плавно заскользил по чужим бедрам, спускаясь между ними, прихватывая с собой свободно свисающие джинсы вместе с бельем. Табун мурашек проскальзывал вровень с каждым новым оголенным участком белой кожи, освобожденным от душащих синтетических волокон. И лишь прохладный воздух салона, что успел приластиться раньше к самой чувствительной части тела, заставляет Баджи лишь крепче сжать зубы до выступающих желвак.       Но, по мнению Мацуно, он не лучший соперник. Главной звездочкой сегодняшнего вечера должен быть лишь он.       Удобно расположившись кое-как между ног, зажатый со всех сторон крепкими мускулистыми бедрами и мягкой спинкой сиденья, Чифую склонился и взял горячую плоть в рот. Стон, вылетевший из уст Баджи, был больше похож на вздох облегчения, его спасли от разгрызающего нутро мороза, заменяя необьятно нежным и горячим чувством.       Чифую мало, он хочет больше внимания и ответных реакций, больше подчинения и любви, поэтому он продолжает без замедления продвигаться все ниже и дальше, сначала оказываясь у основания, а потом утыкаясь носом в лобок, подмечая для себя как же охуенно и впечатляюще головка Кейске достает до задней части его горла.       Чифую не переводит свое сбившееся дыхание, не тратит времени даже на то, чтобы челюсть привыкла к внезапному напряжению, он снова поднимает голову и продолжает жадно водить языком по горячему кончику, по щели, проходится им вверх, вдоль всей длины, и снова погружает его полностью в себя.       Пара находит свой средний ритм, и Мацуно прекрасно вливается в него, используя для себя, чтобы продолжить задорную игру со своим парнем, поскольку он замечает, что движения бедер Баджи становятся все более и более беспорядочными. И кроме всего прочего, Чифую преисполняется всем происходящим настолько, что в его голове мантрой крутится фикс мысль, намек, который он понимает только сейчас. Баджи сам хочет трахнуть его в глотку.       Младший парень не отстраняется, чтобы что-то сказать, ему слишком нравится ощущение того, что его рот набит достаточно полно, чтобы выронить хоть слово, потому, вместо этого, он поднимает голову кверху, позволяя своему языку беспорядочно кружить вокруг него, словно он изо всех сил пытается поймать его. Гортанные вздохи, перемешанные жидкости, что уже покрывали губы и скапливались в уголках рта, остаются на периферии, потому что он снова опускает голову вниз, медленно, скользко и с чувством, восстанавливая свое шаткое самообладание. Чифую застыл, словно для передышки, прямо на члене Баджи и терпеливо ждал, пока Баджи не начнет двигаться самостоятельно. Его глаза — море — и сейчас, никак иначе, оно волнуется от предвкушения шторма, в ожидании действий, для осуществления котороых требуется всего несколько секунд.       Кейске начинает медленно и осторожно перекатывать бедра в рот Чифую, запутывать пальцы свободной руки в его мягкие светлые волосы, но ему не нужно много времени, чтобы увеличить скорость. Каждый толчок рождает смущающий хлюпающий звук, слезы наворачиваются на глазах, и Чифую, не сдерживаясь, гортанно стонет вокруг своего парня, когда чувствует, что Баджи начинает крепко тянуть его за волосы. Чифую дико нравится ощущение того, что его вот так используют, нравится чувствовать, как Баджи неоднократно с силой ударяет его по задней стенке горла, любит боль, которая неизбежно возникает из-за того, что ему постоянно приходится вытягивать челюсть до предела.       Баджи получает доступ и полный контроль, его грудная клетка дрожит в истоме, когда блондин снова достигает основания члена и целенаправленно давится вокруг него. Скопившаяся слюна начинает стекать изо рта по стволу, пачкая их ещё больше. Она улучшает скольжение члена Баджи во рту и делает движения гораздо более плавными и глубокими.       До Чифую доносится глухой звук, когда голова Кейске ударяется об подголовник, после чего он сменяется громким стоном. — Блять, Фую. У тебя во рту так чертовски приятно.       Похвала трепетно отзывается в теле Чифую и стекается прямо к его стоящему колом члену. Если бы ему не нужно было хвататься за края сидения или чужие бедра, пока Баджи продолжал использовать его рот, он, несомненно, без стыда зарылся бы одной рукой перед собой, в самом желанном месте, которое требует внимания уже продолжительное время, поэтому все что ему остаётся — это жалко подкидывать бедра, используя любое трение между своим членом и ширинкой джинсов, чтобы дать хоть какое-то облегчение, в котором он так отчаянно нуждался.       Баджи цепляется взглядом за податливые скольжения сексуальных бедер другого и уже мысленно начинает строить кратчайший маршрут по точкам с вероятными тайниками лубриканта, который, он надеялся, где-то завалялся. Но стоило зацепиться взглядом за голубые омуты, как GPS потерял сигнал, а попутчик сбился с маршрута. Чифую выглядит совершенно испорченным: красные и слезящиеся глаза, распухшие губы, размазанная по лицу слюна. Видя собственноручно созданное разрушительное состояние его мальчика, он, неожиданно для себя, занервничал ровно до того момента, пока Мацуно не приластился нежной щекой к чужому бедру, посверкивая затуманенными глазами снизу вверх. — Пожалуйста, — Слова словно молитва, вытекали из него шепотом. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Кейске, ты мне так нужен. И тут же, забыв обо всем, Кейске только улыбается в обожании. — Ты звучишь так мило, когда умоляешь о том, чего хочешь, — говорит он. Его руки плавно соскальзывают со светлой макушки, проходятся вдоль лопаток, чтобы затем крепко сжать талию Чифую, приподнимая, и обратно усаживая на свои колени, что только заставляет блондина скулить еще сильнее. — Так покорно и вежливо. Приподними свои бедра для меня, милый. — Тут стало так душно… — Как в русской бане, еб твою мать! — Хлопок закрывающейся двери переднего пассажирского и снятые с языка чужие слова окатили двух парней на заднем словно из бочки со льдом. — Не удивительно, что вам не хватило бензина, можно было и обойтись…       Злобная нотация оборвалась буквально не успев начаться. Ханемия обернулся через левое плечо, чтобы лицезреть не самую лучшую компрементирующую картину своих близких друзей: Кейске раскинутый и размаренный на заднем со спущенными до колен штанами и Мацуно, восседающий на нем со своей пикантно откинутой красивой задницей. Блуждающие руки под теплым лиловым свитером моментально отдергивают края ткани, перекрывая обзор на оголенную кожу спины юноши, а янтарный взгляд мечет яростные и недовольные искры из-за более хрупкого плеча в сторону Ханемии. — Нет. — Казутора уничтожил на корню зарождающееся неловкое молчание, отворачиваясь в сторону окна, пряча за прядями отросших волос вспыхнувший неловкий румянец. — Я не буду вас ждать, имейте не только друг друга, но и совесть. Я спать хочу. — Да ничего такого не было! — Начал было оправдываться Баджи, но ему не дали и шанса. — Ой, да тебе только дай горизонтальную поверхность, извращугазавр. — Че сказал? — С вытянувшегося от возмущения лица Кейске, можно было срисовывать картины и вывешивать их в Лувре, настолько комично в данный момент выглядела его физиономия, что даже затихший до этого Мацуно тихо прыснул в чужое плечо. — Хорошо, что вы у меня наедине не оставались, иначе моя паранойя сожгла бы всю мебель. — Надежда не ластит, а скорее чуть горчит. — Воровато пробубнил Чифую, шурша одеждами, видимо пытаясь выпутаться из интимно близкого положения и помогая Баджи поправить одежду, пока новоприбывший не смотрит. — Горчит? — Не понял Казутора. — Это ты сейчас про ту ситуацию со стажером? — Баджи ощущал себя хреновым сапером, когда речь заходила о старых ссорах, поэтому сейчас он как можно абстрактнее описал в одном вопросе всю ту ситуацию, что с ними случилась прошлой осенью, опуская из внимания их недельный перерыв (разрыв) вдали друг от друга. — Типа того? — Почему-то с сомнением согласился Чифую. Возможно, потому что не каждый любит ворошить неприятное прошлое, в котором ты оказался в итоге главной ревнующей без повода язвой. — Речь сейчас идет про ту историю, когда вы грызлись как собаки, а я, как самая благочастивая Мать Тереза, дал вам немного времени для выяснения отношений? — Не много обещающие для Казуторы взгляды устремились на его персону. И вмиг тело окатила волна огненного дьявольского жара от злости, с губ сорвался самый что ни на есть осуждающий вздох. — А вы значит вместо интелигентной беседы тупо трахнулись в моем гнездышке? — Ну мы поговорили немного! — Успел его заверить Баджи в надежде успокоить, потому что как минимум от него сейчас зависит их ночь и, боже упаси, завтрашнее утро. Однако Чифую вдребезги разрушил его попытки все уладить одной лишь случайно необдуманно брошенной фразой: — Проникновенные слова примирения были. — Блять. — Вылетело от Баджи. — Суки. — Вторил ему Казутора.       В который раз Баджи понимает, что его ангелок может быть той ещё чертилой. — Тора, пойми… — Не понимаю… и, блять, не хочу понимать. — Казутора толерантный и понимающий человек, ровно до тех пор, пока не нарушают его личное пространство, поэтому его нервно дергающийся глаз ни для кого не вызвал вопросов. — Но если это было на моей кровати, то вы оба тут останетесь до утра торчать и ждать эвакуатор. — Не переживай, это даже было не в твоей комнате. — Не отпускал попытки сгладить углы Баджи. — Спасибо? Но. — Это была кухня. Что? — Тяжелое молчание и осуждающий взгляд любимых глаз резко перебили желание досадить Казуторе еще больше за то, что он так невовремя побеспокоил их с Баджи уединение.       Казутора глубоко вздохнул, раздувая свою грудную клетку словно индюшью, и, стиснув зубы, зло прошептал Мацуно пойти тому нахуй, а Баджи поторопиться прицепить машину на трос, пока он не превратился в мстящую девочку Венсдей из любимого сериала про семейку Адамс.