О чувствах

Red lights показал новую сторону Чана и Хенджина. Не только миру, но и самим ребятам. Работая над песней и клипом, они, наконец, осознали насколько повзрослели за эти несколько лет. Насколько они выросли как артисты. Насколько взрослыми стали их отношения. Неизменной осталась лишь их страсть. К музыке, к танцам, к сцене, друг к другу. Нет, они не перестали быть "детьми", будучи "взрослым" в их коллективе банально не выживешь. Ребячество никуда не исчезало и вряд ли исчезнет в обозримом будущем. Просто последние месяцы показали им насколько они значимы друг для друга, и теперь даже самые малейшие моменты вместе стали ощущаться по особенному. Лишь растворившись в любимых объятиях, Чан смог вдохнуть полной грудью, словно у него открылось второе дыхание. Работа, как и обычно, отнимала почти всё время, но теперь рядом был Хенджин, и усталость снова стала лишь по-своему приятной необходимостью их профессии, а не тяжелым грузом. Новый альбом, новые выступления, словно новая жизнь. Хенджин и не представлял насколько соскучился по всей этой "рутине" их обычного сумасшедшего расписания. Он моментально со всей присущей ему страстью окунулся в круговорот подготовки и выступлений, вкладывая всю накопившуюся энергию и фантазию во всё, за что мог взяться. В конце столь насыщенных дней, парень буквально валился с ног от усталости, но он уже давно привык к ней, и даже успел соскучиться за месяцы вынужденного перерыва. Каждая минута рядом с Хенджином заставляла всё внутри Чана трепетать, придавая новых сил, что давали уверенность, что он способен почти на всё. Почти. Оторваться от его любимого ангелочка парень был уже не способен, он даже не пытался пытаться. Не только из-за того, что он ужасно соскучился по той ласке и заботе, которой Чана буквально окутывал его Хензалес, но и от того, что в полной мере осознал насколько он в этом на самом деле нуждается. В каждой улыбке, в каждом объятии, в каждом прикосновении, и убаюкивающе-успокаивающем, и дичайше-возбуждающем, он нуждался в каждой клеточке его любимого Хенджини. Держаться "на безопасном расстоянии" становилось труднее, но теперь, понимая всё, что они могут потерять, Чан делал это с особой осторожностью. На людях ему было вполне достаточно просто быть рядом, хотя парень не отказывал себе в удовольствии "поиграть на камеру", по-дружески приобнять Хенджина, или банально подержаться за руку, просто почувствовать прикосновение кожа к коже, ощутить столь приятное "электричество". Всё остальное Чан оставлял на те редкие моменты "за кадром", что им удавалось провести только вдвоем, когда уже не нужно сдерживать всё то безмерное желание, что пробуждал в нем Хенджин каждый раз, даже когда они просто встречались взглядами, даже когда Чан просто украдкой наблюдал за любимым. Хенджин был бы вполне не против того, чтобы "просто подержаться за руку" на людях было достаточно, но после того, как стилисты начали одевать, а точнее раздевать, Чана на выступления, это стало едва ли возможным. И, казалось бы, чего он там не видел, но месяцы вдали друг от друга словно вернули Хенджина на несколько лет назад, когда он мог только смотреть на любимого хёна. Парню всё чаще приходилось собирать в кулак буквально всю свою волю, чтобы банально оторвать взгляд от столь желанного и непозволительно привлекательного тела. Порой ему едва ли ни каждую секунду приходилось себя одергивать, настойчиво напоминая, что нужно сфокусироваться на работе, и чуть ли не молиться, чтобы тело предательски не выдало нахлынувшего некстати возбуждения. Нет, парня привлекало не только прекрасное тело Чана, он любил в нём всё, буквально. Чан привлекал полностью, без остатка, и это делало всё лишь сложнее. Его мягкий, но страстный, добрый, но по-своему твердый, и безусловно любящий характер. Очаровательнейшая улыбка, что освещает всё вокруг, и особенно неотразима, когда Чан смущается. Его увлеченность музыкой, порой переходящая границы разумного, и от этого лишь более завораживающая. Хенджин с удовольствием часами наблюдал бы за Чаном в студии, если бы привычное беспокойство за его здоровье не заставляло мистера Хвана иногда чуть ли не силой вытаскивать оттуда любимого мистера Бана. Чан, в прочем, так же периодически выволакивает усталого, но протестующего, Хенджина из танцзала. И такая забота со стороны любимого хёна лишь усиливает чувства, что, казалось бы, уже давно должны были переполнить Хенджина. К середине осени Хван уже был готов завыть от столь часто сдерживаемых желаний, что так редко удавалось воплотить в реальность из-за банальной нехватки времени. Когда им сообщили, что они переезжают в новые общежития, он, по-началу, даже хотел расстроиться, что из-за переезда свободного времени станет ещё меньше, пока не понял, что они с Чаном всё ещё будут жить вместе, вот только у каждого будет своя комната. То есть у них будет то, о чём раньше можно было только мечтать. УЕДИНЕНИЕ. У них будет целых две комнаты, в которых они смогут остаться только вдвоем! Он так долго жил с кем-то, что Чану немного непривычно, что вся комната только для него. Хотя, не только для него. Одиноким Чан себя чувствует крайне редко, лишь до тех пор пока Хенджин не оказывается в его комнате, в его постели, или, наоборот, он не оказывается в постели Хенджина. Из-за дикой усталости всё не часто заходит дальше поцелуев и объятий, но и просто засыпать рядом, ощущая тепло и запах друг друга, кажется воплощением мечты о счастье. Хенджина уже не так мучают его собственные слишком заинтересованные взгляды на очередной образ любимого, но иногда начинает задевать легкая ревность, когда он в очередной раз замечает, что так же на Чана пялятся практически все окружающие. Не то, чтобы это было новостью, для такого эффекта мистера Бана и оголяют. Но, когда рельефный пресс или сильные руки снова привлекают всеобщее внимание, Хенджин порой готов ослепить всех и каждого, чтобы только он мог любоваться на это произведение искусства. Правда, когда парень вспоминает, что только ему и будет позволено несколько часов спустя покрыть поцелуями каждый из безупречных кубиков (и не только их), да и он сам не останется без внимания любимого хёна, подобные чувства быстро утихают, уступая место более привычным фантазиям, которые мистер Хван надеется как можно скорее воплотить в реальность. Иногда им кажется, что всю страсть они оставляют на сцене, в своём творчестве, но каждый раз оказываясь за запертой дверью одной из спален, парни открывают в себе и друг в друге новые грани этого понятия, с неизменным удовольствием погружаясь в глубину тех чувств, что переполняют их настолько, что практически разрывают на части, но в то же время и соединяют в единое