***
Кисть проводит по холсту, оставляя аккуратный мазок краски. Эдгар был хорош во всех направлениях — и в пейзажах, и в натюрмортах, и в абстракционизме, и в сюрреализме... Но в последнее время не выходит нарисовать ничего, кроме портрета. И только одного человека. Это юноша с каштановыми волосами, заплетенными в высокий хвост, карими глазами и выделяющимися клычками в официальной одежде. Каждый холст, каждая попытка нарисовать хотя бы что-то кроме портрета — Лука. Лука в абстракционизме, Лука в виде хитрой бурой лисы в анимализме, Лука в бытовом, Лука в гиперреализме. Он получается абсолютно везде в абсолютно любом направлении. — Нет, хватит. Хватит Луки. Я не хочу... - убито шепчет Эдгар, совсем не смотря на холст. Рука водит кистью по полотну. Художник молится, чтобы, когда он поднял голову, там не было Луки. Ему все равно, что это будет — лишь бы не он. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... - Эдгар поднимает голову и, боже, буквально воет. - Д-да какого черта!.. Снова Лука. Снова его улыбающееся лицо и выделяющиеся клычки. Несмотря на то, что это — кривые зубы, Эдгару они приходились по нраву. Дверь резко распахивается. Стук невысокого каблука о пол разбивает тишину. Эдгар подрывается с места, быстро закидывая холст белым брезентом, перепачканным красками. — Эд, мне нужна твоя помощь, - знакомый голос звучит взволнованно. - Понимаешь, мне в голову пришла гениальная идея, но я не могу объяснить ее мистеру Лоренцу. Он сказал попробовать зарисовать это. Но я совсем плох в рисовании. Эдгар старается кивнуть как можно более спокойно. — Без проблем, только... Во-первых, ты сможешь объяснить эту идею мне? А во-вторых, не смей сокращать мое имя. Лука даже не услышал последнего предложения. Он выглядит словно возбужденным. Эдгару очень хорошо это знакомо, это называется вдохновением. Это чувство, когда появляется безмерная мотивация и кучи идей. Это ощущается как невесомость. Эдгар достает еще один холст и кивает, мол, рассказывай. — В общем, оно по форме напоминает слона. Слышал о таком? Говорят, в Индии они ходят прямо по улицам. А в Античности их использовали для боев. Это были боевые слоны и..! — Стой-стой. Лука, сбавь обороты, - художник мотает головой. - Медленнее и по делу. Я знаю, что представляют из себя слоны. Лука расхаживает по мастерской, стараясь растратить хотя бы треть своей безграничной энергии на движения. Эдгар морщится. Его напрягает это. Мало ли, этот неугомонный сейчас голову повернет чуть влево и увидит собственный портрет. Боже, ну почему Эдгар не закрыл тот холст полностью брезентом, а только наполовину? Небрежно накинул и успокоился, мол, и так сойдет, тут же совсем никто не ходит. — Ну в общем... Это будет выглядеть как слон, сделанный из металла..и..функция..молотки..рабочие..автомеханизм... Эдгар слушает вполуха. Его не интересует то, что сейчас выливается водопадом изо рта юного изобретателя. Его интересует только то, с каким энтузиазмом он размахивает руками, жестикулируя, как быстро меняются яркие эмоции на его лице и как тяжело тот дышит, когда заканчивает свой рассказ. Художник слабо улыбается. Вот с такими людьми Эдгар хочет иметь дело, а не с напыщенными аристократами, строящими из себя знатоков искусства. «Я бы так же смешно махал руками и задыхался, пока рассказывал собственную идею, если бы я был менее сдержан?» Лука определенно нравится Эдгару. Нет-нет, что вы, совсем не как партнер! Как личность. — Ну так что? - задорный голос выводит из собственного, закрытого мирка Эдгара, ключ от которого есть только у него одного. — Хорошо. Заберешь завтра утром, - Эдгар всегда был прямолинеен и четок в своих словах. Это довольно часто обижало собеседников. Но только не этого взбалмошного парня. Тот подбегает к невысокому деревянному стульчику, где было законное место художника, и крепко обнимает Эдгара. Вальден ошарашенно замолкает, стараясь обработать то, что только что произошло и до сих пор происходит. Его...обнимают? — Спасибо огромное, буду завтра к девяти, - не прекращает улыбаться Лука, отпуская Эдгара. Помахав рукой напоследок, он выбегает из мастерской, хлопнув за собой дверью. Руки художника сами ложатся на собственные плечи, повторяя те движения, которые делал Лука. Фактически, он просто обнимает сам себя, округленными глазами сверля одну точку в стене. Его кто-то обнял.***
На наручных часах 8:59. Лука знает о придирчивости Эдгара ко времени. Он ненавидит опаздывающих людей. — Опоздал, Лука. Ты снова опоздал, - выносит свой вердикт художник, покрывая картину лаком. У Бальзы челюсть отпадает. Да почему опоздал-то?! — На целых 8 секунд. — Это незначительно! — Боже, что непонятного? Мы в каменном веке? «Буду к девяти» означает «Я приду в промежуток времени между 8:59:50 и 9:00:10». А ты пришел в 9:00:18. Так понятнее стало, неандерталец? - Эдгар складывает руки на груди, показывая, что это его задело. Чем — непонятно. Лука тяжко вздыхает, подходя ближе к холсту и заглядывая в него. Если не обращать внимания на подобные вредничания, то жить становится гораздо легче. Однако, посмотрев на изображение, Лука прыснул со смеху. — Д-да как ты смеешь смеяться над моими работами?! Сам помощи попросил, а теперь стоит тут и насмехается. Что-то не устраивает — канцелярский нож вон на той тумбочке. Бери и режь холст. Внезапно, изобретатель затихает. Нет, его поразило вовсе не то, что Эдгар принял его смех за то, что ему не нравится его художество. Его поразило то, в какие штыки принял это Эдгар. Обычно, он любую критику отвергал. Если это были важные аристократы на выставках, то просто цокал языком и отводил взгляд в сторону. А если это были какие-нибудь обыкновенные люди с улиц, так и вовсе грубил, мол, вот вы, жалкие простаки, совсем в искусстве не разбираетесь и лезете туда, куда еще рано. Но обычный смех от Луки Эдгар воспринял слишком сильно. Такое редко от кого было. На выставках картин вообще нельзя было увидеть, что Эдгар прислушивается к критике каких-то мегаважных людей. А здесь прямо распсиховался. Лука прекрасно знает, что это означает. Эдгар ставит его на высшую ступень в своем сознании. Он — тот, кто может критиковать его картины. А еще, раз Вальден близко к сердцу принял эту реакцию, то и похвала со стороны Бальзы будет воспринята не так, как от всех? — Нет-нет, это очень красиво. Мне нравится, что ты так заморочился и вместо сухого чертежа нарисовал яркую картину. Но, Эд... Это уже не моя идея, а твоя. Я прекрасно понимаю, что ты — художник и видишь по-своему, но это в корне отличается от моей идеи. Глаза Вальдена расширяются. Вроде, его только что похвалили, но и сказали, что он нарисовал не то, что требовалось. —...ты же говорил про слона? — Эдгар, я говорил про форму слона, а не прям слона! - Лука добродушно смеется, кладя руку на чужое плечо. - А это что? — Это механизм, на котором вращаются уши. Лука с громким смехом обнимает Эдгара, растрепывая светлые волосы, собранные в хвост. А тот замирает в шоке. Он снова повторил это. Снова прижал к себе, не боясь испачкаться в еще свежих пятнах краски на одежде. — Я не осуждаю, наоборот. Твой вариант выглядит очень мило. Мне нравится, - Лука отстраняется, тепло улыбаясь. - Я точно разработаю это. Скажу мистеру Лоренцу, что это наша с тобой идея, хорошо? Эдгара словно парализовало. Он не может ничего сказать. Только кивает, когда Лука просит забрать холст, а после смотрит вслед убегающему парню. Художник достает из кармана небольшое зеркальце. Дамское, да и какая разница? Эдгар осматривает растрепанные волосы, но почему-то это не вызывает отвращения или стыда. Фантомные прикосновения теплых пальцев все еще остались на голове. — Ох, Лука...***
Раннее утро. С того дня, как Лука увидел картину слона, прошло около недели. Эдгар заходит в свою мастерскую с чашкой кофе в полурастегнутой рубашке, сонно зевая. Протерев глаза свободной рукой, он думает, что умер. Или, по крайней мере, сейчас умрет. Все картины открыты. Брезенты скинуты на пол. И в середине галереи, посвещенной Луке стоит он сам и его учитель. Старик спокойно улыбается, смотря на сонного художника в дверном проеме. — Здравствуй, Эдгар. Твой любезный слуга дал мне запасные ключи, - голос хрипит. - Лука подошел чуть позже. Знал бы я, что у него есть собственные ключи, пришел бы вместе с ним. Вальден просто взрывается. И от злости, и от смущения. Лука помахал ладошкой ему, а после вернулся к разглядыванию собственных портретов. Боже, да Эдгар готов сейчас схватить канцелярский нож и перерезать горло своего слуги. Дурья бошка. — Здравствуйте, извините за неподобающий вид. Я не ожидал встретить Вас здесь, - Эдгар не может оторвать взгляд от Луки. Он прикусывает губу. Нервничает. — Твои работы действительно восхищают. Еще никто не оказывал моему подмастерью такого внимания, да еще и без его ведома. Эдгар чувствует, как растет раздражение. — Рад слышать, что мои работы пришлись Вам по душе, - как бы сильно Лоренц сейчас не раздражал, Эдгар восхищается им и его изобретениями. — Лука сказал, что идея со слоном-переносчиком была отчасти твоей. Меня безудержно радует, что вы поладили, - старик смеется, вытаскивая из кармана пальто пульт управления. Лоренц делает пару движений, после чего на середину комнаты выезжает небольшой робо-слон с рюкзаком на спинке. — Лука, будь добр, продемонстрируй умения собственного изобретения. Это твое первое, которое ты сделал почти без моей помощи. Юный изобретатель подходит к своему учителю. На его лице сияет яркая улыбка. Эдгар цокает языком и отводит взгляд в сторону, скрестив руки на груди. Омерзительно. Эта улыбка просто омерзительная. И до жути милая. Лука берет в руки пульт управления и нажимает на какие-то кнопки. Робо-слон был чуть выше голени. Он оббежал Эдгара со всех сторон, а после... Взлетел. Он взлетел на ушах и оказался на уровне лица. После этого слон развернулся и, взяв в механическую руку, которая вылезла из небольшого рюкзака, палитру, прилетел обратно к Вальдену. Он плавно вытягивает механическую руку и отдает палитру в чужие руки, обменивая ее на чашку кофе. Ее слон ставит на табуретку, где обычно стоят краски. — Это изначально задумывалось как помощь строителям. — Это...достойно похвалы, - признает Эдгар, осматривая робота, который уже приземлился. - Я в восторге. — Спасибо. Лука тихо смеется, потирая затылок. Похвалив ученика, Лоренц проходит к двери, задерживаясь около Эдгара буквально на пару секунд. — Не боись, парень. Своих чувств не надо бояться, - шепчет великий изобретатель, хмыкая. Слышится тихий скрип двери, а после хлопок. Лука снова налетает с объятьями, утыкаясь лицом в чужую шею. «Не боись, парень.» — Я так рад, что мое первое изобретение у меня всегда будет ассоциироваться с тобой, - Бальза щекочет горячим дыханием. «Своих чувств не надо бояться.» — Что это? В смысле, что ты делаешь? — Обнимаю тебя. Объятья, знаешь такое? — Объятья... - Эдгар закрывает глаза, кладя голову на чужое плечо. - Меня раньше никто не обнимал. Я думал это глупо. Лука смотрит в чужое лицо сочувственным взглядом. Внезапно, художник ощущает на своих губах что-то странное и теплое. Оно пропадает также быстро, как и появилось. — Д-да что ты..! — А это был поцелуй. Лука отстраняется и, захватив своего робота-слона, подбегает к двери. — Мои портреты очень красивые. Я был бы рад видеть их каждый день, но цель нашего сотрудничества — создать что-либо — достигнута. Я никогда не забуду тебя, Эдгар Вальден. Дверь захлопывается. Эдгар остается наедине с картинами улыбающегося Луки. Кажется, когда-то Вальден говорил, что Бальза ему нравится исключительно как личность. Теперь он готов признать, что Лука нравится ему во всех смыслах этого слова. Он не оставил свои ключи от мастерской. Он вернется. Он обязательно придет за ним.