Вынужденное сожительство

– Ты совсем охренел? – Бутчер ворвался в апартаменты Патриота в Башне Воут, до сих пор удивленный, что после всего произошедшего вообще смог туда попасть. – Не понимаю, о чем ты, – Патриот улыбнулся ему своей раздражающей улыбкой от уха до уха и, обняв Райана за плечи, еще ближе прижал его к себе. Райан выглядел вполне довольным и счастливым, сидя рядом с Патриотом, и Бутчер почувствовал себя еще более неуместно в этом огромном помещении, но быстро взял себя в руки. – Нахрена ты привел его в Башню, когда там был чертов Солдатик? А если бы он его убил? О чем ты думал, черт тебя побери? – Райан – мой сын, а Солдатик – мой биологический отец. Та зеленая дрянь совсем разжижила твой мозг? – Патриот откровенно насмехался над ним. Бутчер сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони и не чувствуя боли. – Солдатик – двинутый на всю голову птсрщик! Он сам не в курсе, когда может взорваться. А ты и того хуже! Хочешь, чтобы Райан пополнил ряды пизданутых супров? Или вообще умер?       Улыбка стекла с лица Патриота. Бутчеру стало не по себе, он передернул плечами, отступив на шаг, готовясь к тому, что Патриот просто сожжет его на месте. Но тот не выглядел обозленным, он лишь отпустил плечи Райана и поднялся с дивана, подходя к Бутчеру. – А ты сам? Думаешь, ты лучше меня? Ты бросил его с этой ебанутой военной, лишившей меня отца, лишившей меня шанса на нормальную жизнь. Ушел, вывалив на него кучу своего личного дерьма. А все почему? Потому, что ты чертов трус! – Патриот подошел совсем близко к Бутчеру, пихая его пальцем в грудь, добавляя силы с каждым новым словом. Его лицо скривилось, словно он испытывал боль, когда говорил все это. Бутчер рассматривал его, забывая делать вдох, задыхаясь от воспоминаний, от чувства вины, сдавившего ему горло. – Я сделал это ради его блага, – ровным голосом проговорил он, глядя прямо в глаза Патриоту. – Только вот ты забыл спросить его самого, нужно ли ему это благо.       Патриот выглядел совсем как обычный человек. Которым он и являлся, подумал Бутчер. Несмотря на все его сверхспособности, он был таким же обычным, как и все. Бутчер глубоко вдохнул и медленно выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, чтобы немного успокоиться. Патриот стоял все так же близко к нему и молча чего-то от него ждал. Бутчер открыл глаза. – Зачем ты показал его людям? Они же все психи. Ты хочешь, чтобы он прожил такую же жизнь, как у тебя? – Он будет жить намного лучше, чем я когда-либо мог себе позволить. Потому что у него есть я, его отец. Он будет жить даже лучше, чем ты. Потому что я всегда буду защищать своего сына, – голос Патриота был тихим и спокойным, Бутчер редко таким его слышал, а может быть – даже впервые. И он готов был признать, что Патриот верит в то, что говорит, но Бутчер сомневался, что все будет так радужно, как ему хотелось бы. – Я не могу позволить ему оставаться с тобой.       Патриот широко улыбнулся: – Я не собираюсь тебя спрашивать. А если ты попытаешься мне помешать, я просто избавлюсь от тебя.       Бутчер покачал головой: – Нет, ты не понял. Я собираюсь остаться здесь, чтобы присматривать за вами обоими.       У Патриота комично расширились глаза. Он все так же улыбался, но выражение его лица почти неуловимо изменилось, и Бутчер не был уверен до конца, что он в нем видит – счастье или гнев? – У Райана снова не спросишь, чего он сам хочет? – Патриот отошел в сторону, открывая обзор на тихо сидящего в углу дивана Райана. Тот выглядел потерянно. Бутчер привык решать за всех, потому что он считал себя единственным, кто может сделать правильный выбор. Но с недавних пор он пересмотрел свои взгляды, и был готов хотя бы попробовать дать шанс другим решать, как им будет лучше. Он не стал ничего говорить, и Патриот продолжил вместо него, обращаясь теперь к своему сыну: – Что думаешь, Райан? Хочешь, чтобы Бутчер остался?       Райан переводил взгляд с Бутчера на Патриота и молчал так долго, что Бутчеру начало казаться, что он откажется. И будет прав, конечно, Бутчер ведь первым решил отказаться от него. Не так важен тот факт, что он сделал это, чтобы защитить Райана, потому что его решение было неверным, как на него ни посмотри. – Я все еще злюсь на тебя, – наконец сказал Райан, – но я не против.       Бутчер сделал вдох, осознавая, что все это время ему не хватало воздуха. Он чувствовал облегчение, словно с его плеч свалилась гора. Он бросил быстрый взгляд на Патриота, и заметил, с каким выражением тот смотрел на Райана. С любовью и обожанием. Для Бутчера, наверное, всегда будет удивительным то, что Патриот может выглядеть так. А затем он повернулся к Бутчеру, и его улыбка превратилась в насмешливую. – Ну что ж, располагайся, – он развел руками в приглашающем жесте, вернулся на диван, усаживаясь рядом с Райаном, и включил телевизор, больше не обращая никакого внимания на Бутчера. Бутчеру не оставалось ничего иного, как сесть с другой стороны от Райана. Первый шок от того, во что он ввязался, еще не прошел, как и не пришло полное осознание, и потому он пока решил оставить все мысли позади и просто посмотреть матч по футболу, сидя вместе со своим заклятым врагом и сыном своей бывшей жены.

***

      Бутчер стоял на кухне, опершись руками на кухонный островок. Повсюду витал запах готовящейся пиццы, ноги окутывал жар от работающей духовки, за окном, на заднем дворе, Райан продолжал тренировать свои сверхспособности.       С памятного разговора с Патриотом прошло уже полгода. С каждым днем Бутчеру становилось все более неловко общаться с Пацанами, которые продолжали строить планы по борьбе с супер-чудовищами, в то время как он жил себе спокойно, почти семейной жизнью, с главным из них. Ему пришлось отказаться от проживания в квартире, в которой теперь был штаб Пацанов, и переехать в скрытый в глуши дом и жить там с Райаном и иногда посещающим их Патриотом. Тот хоть и умел быть скрытным, когда хотел, и никто бы, скорее всего, даже не узнал о его прилетах, но Бутчер был уверен, что быть с Райаном рядом намного важнее, чем полюбившаяся квартира. Тем более, если быть честным, тот дом, который нашел Патриот, не был таким уж ужасным вариантом. Уж точно намного лучше Башни, в которой они все были бы на виду, и от проживания в которой Бутчер отказался в первую же секунду, как об этом зашел разговор.       Стоявший слева от руки Бутчера таймер на пиццу громко зазвонил, но Бутчер даже не успел толком отреагировать, когда у него за спиной оказался Патриот и отключил его едва заметным быстрым движением. Патриот прижал бедра Бутчера к столу, вдавив пальцы в его тазовые косточки, и поцеловал в шею, едва коснувшись губами. Бутчер выдохнул сквозь зубы и, с трудом дотянувшись рукой до плиты, повернул выключатель. – Какого хрена ты делаешь? – процедил он, пытаясь вырваться из железной хватки. – Прилетел с сыном повидаться, – ухмыльнулся ему в шею Патриот, прижимаясь еще сильнее. Почувствовав через одежду чужое возбуждение, упершееся ему между ягодиц, Бутчер кое-как подавил в себе желание резко откинуть голову и врезать по этому патриотичному лицу. Все равно никакого толка не будет, только голова разболится – уже проходили, и не раз. – Если ты не заметил, – прохрипел Бутчер, надеясь, что его кости смогут пережить этот натиск, – ты слегка промахнулся. Твой сын на улице. Но должен тебя предупредить: если то, что упирается мне в зад, хоть когда-нибудь будет касаться Райана, я найду способ тебя уничтожить*.       Патриот на это лишь рассмеялся, и Бутчер на секунду подумал, не сошел ли тот окончательно с ума и не придется ли ему воплощать свою угрозу в реальность прямо сейчас. Но его страхи были напрасны, потому что Патриот замолчал, обдавая шею Бутчера горячим дыханием и вызывая дрожь вдоль всего позвоночника, а его ладони поползли вверх по животу Бутчера, погладили грудь, сквозь футболку сдавили соски, и снова спустились вниз, останавливаясь у самого пояса брюк.       Патриот отпустил его, отстранившись, и Бутчер вздохнул полной грудью, скривившись от прострелившей бедра боли. Он развернулся к Патриоту, и тот снова прижался к нему, на этот раз вдавливая его в стол поясницей. – Я никогда не промахиваюсь. Просто решил сначала пообщаться со вторым отцом своего сына, – улыбнулся он, придвинувшись совсем близко к лицу Бутчеру и выдохнув слова практически ему в рот.       Бутчер выставил вперед руку, ладонью упершись в грудь Патриота и безрезультатно пытаясь оттолкнуть его подальше. – Я же тебе уже говорил, что у нас не такие отношения. И никогда такими не будут, – прохрипел Бутчер. – Конечно, я помню каждое слово, которое ты когда-либо мне говорил. Я же чертов Патриот, ты забыл? Но твое тело говорит намного честнее, чем ты, – Патриот пролез горячей ладонью в джинсы Бутчера, сдавив пальцами его внушительный стояк, и тут же начал быстро скользить ею вверх-вниз по всей длине. – Ненавижу. Тебя, – Бутчер с силой прикусил губу, чтобы не стонать от прошившего его с ног до головы удовольствия, словно последняя шлюха. Он на автомате оперся руками о столешницу позади, чтобы удержать себя на подгибающихся коленях. Откинул голову назад, зажмурив глаза и невольно подставив беззащитную шею для укусов и поцелуев. Патриот воспользовался открывшейся возможностью, вгрызаясь зубами во влажную кожу и тут же зализывая место укуса, словно извиняясь. Он уткнулся носом чуть пониже уха Бутчера и глубоко вдохнул. – Я знаю, – проведя носом по его щеке, шепнул Патриот. – Я тебя тоже.       За пару минут он заставил Бутчера кончить, вырвав из него короткий задушенный вскрик, и сразу же отстранился, обтерев руку о полотенце. – Папа! – раздался неожиданный вскрик за спиной Бутчера. Он умудрился совсем забыть о том, что в доме есть еще кто-то, кроме них двоих. – Я не знал, что ты прилетишь сегодня. – Сюрприз! – Патриот расплылся в широкой улыбке и вышел из-за стойки, исчезая из поля зрения Бутчера и оставляя его одного разбираться со своими внутренними демонами. Судя по звукам, Патриот крепко обнял Райна, и они вдвоем прошли к выходу на задний двор. – Пойдем немного полетаем, пока наша мамочка накроет на стол, – услышал Бутчер насмешливый голос Патриота, прежде чем за ними закрылась дверь. – Пиздец, во что я опять вляпался, – вслух спросил Бутчер, впрочем не ожидая никакого ответа, дрожащей рукой поправил сползшие джинсы и развернулся к плите, чтобы наконец вытащить уже наверняка остывшую пиццу.