Замена

Куникида привычным, вызубренным до автоматизма движением наливает кофе себе в кружку. Три оборота против часовой стрелки и он откладывает ложечку сразу в раковину, постучав перед этим по краю кружки — на металле остались тёмные капельки. Слишком горячие напитки, как и еду, блондин не любит, так что отставляет кружку на середину стола и идёт будить своего сожителя. Тот спит, зарывшись лицом в подушку и тихонько сопя. Руки почти зажаты в кулачки перед грудью, ноги, согнутые в коленях, подтянуты к животу — эта милая, почти детская поза умиляет Доппо, заставляя непозволительно нежно улыбнуться. Тихонько ступая босыми ногами по паркету, он проходит к кровати и садится на её краешек. Ладонь с мозолью от ручки тянется к кудрявой макушке. Длинные пальцы зарываются в густую гриву, так сложно приводимую в порядок после пробуждения, и осторожно массируют нежную кожу головы. Осаму что-то мурчит пару мгновений, а потом с его губ срывается имя: — Одасаку… Куникида даже не меняется в лице, давно привык к подобному. Поначалу было обидно и создавалось ощущение, что с ними в квартире живёт кто-то третий. А потом обида ушла, когда Дазай сам, без просьб и упрашиваний, рассказал ему о давно погибшем друге. Блондин тогда действительно обрадовался честности своего парня, вскоре прекратив обращать внимание на фантомное присутствие лишнего. Но… Какое-то время он знал. Знал о том, что всего лишь замена давно ушедшему за грань человеку. Жалкая, неправдоподобная копия. Он знал, но всё равно любил. Любил их вечера, в которые он работал с отчётами, а Осаму валял дурака на диване. Любил их длинные беседы, за время которых шатен ни разу не упоминал, что хочет наложить на себя руки. Любил лежать вместе в ванне, устроив неожиданно худощавого парня между своих ног, спиной к груди. Любил целовать зарубцевавшиеся шрамы, иногда прикусывая кожу, отчего Дазай стонал своим невозможно красивым голосом. Куникида любил всего его, от аккуратно постриженных ногтей на ногах до кончиков кудрявых волос. Осаму тоже любил блондина. Но его половина его возможной любви оставалась с Одой, зарытая под слоем земли. Иногда он порывался порвать отношения, но спустя пару ударов головой о стену понимал, что самого Доппо, не призрачный образ прошлого, любит тоже. Даже исключая его схожесть с погибшим партнёром, математик был удивительным. Правильные черты лица, шелковистые длинные волосы, молочная кожа, бархатный голос, подтянутое тело с ощутимыми, хоть и не слишком заметными, мышцами — всё это Дазай безумно любил и отчаянно не хотел потерять. Пожалуй, он был согласен на двойной суицид с этим правильным до жути парнем, но одна лишь мысль о том, что блондин может умереть, заставляла замереть с широко открытыми глазами и едва не плакать от ужаса. Нет, смерти парню шатен явно не желал. Пожалуй, он даже готов был жить ради мимолётных улыбок на работе и нежных поцелуев дома. Также он был готов жить ради Одасаку. И чем же это обернулось? Он стал очередной причиной уйти за грань, обыкновенным трупом. Таких в Йокогаме сотня за неделю, а если Мафия разгуляется и того больше. Но для Дазая этот мертвец был особенным. Он всегда поддерживал, согревая истерзанное сердце своими словами. Улыбался мягко-мягко, словно знал всё о жизни воспитанника Мори. Тогда он думал, что не может Ода знать о нём всё. А он мог. Заглядывал прямо в душу, чётко определяя состояние и настроение любимого. Согревал в своих ладонях забинтованные пальцы, покрывая их поцелуями; заботливо обрабатывал раны и ссадины после очередных попыток суицида, негромко бурча себе под нос; внимательно наблюдал за кожей под убранными перед сном бинтами, выискивая свежие шрамы; приятно перебирал волосы, зарываясь в них носом; кутал в толстое одеяло и сам ложился рядом зимними ночами, когда в здании Мафии гуляли сквозняки. И любил, любил, любил. Теперь это всё упало на Куникиду. Иногда Дазай замирал, наблюдая за действиями парня, потому что так делал Ода. Словно перед смертью мафиози навестил детектива, оставив ему книжечку с названием 'Осаму Дазай. Инструкция по уходу'. Как к пылесосу, ей богу. Шатен сам часто смеялся с этого, переходя после в тихие рыдания. Потому что не мог его прежний возлюбленный оставить что-то после себя. Не успел бы. Все его вещи давно уже уничтожены чистильщиками из рядов Мори, во избежание утечки информации за пределы организации. Плюс ещё одна причина ненавидить босса для Дазая. — Осаму, пора вставать. Открыв глаза, парень прищурился. В лучах рассветного солнца ему показалось, что перед ним снова Ода. Сидит на краю кровати и нежно улыбается, пока одна рука гладит волосы. Открыв глаза полностью и приподнявшись с постели, Дазай разгледел Куникиду. Улыбнувшись, он мазнул губами ему по щеке и свалился прямо в руки. Он знал ещё с прошлых времён — этот трюк позволит поспать чуть дольше. С Одасаку работало всегда. Доппо тоже не шевелится, лишь вздыхает. Кажется, они немного опоздают на работу.