я заблудился во тьме (но потом я нашел тебя)

Свежий запах моря обволакивает его чувства, а теплый летний бриз нежно овевает его черты. Ацуши бездумно идет вдоль ограждения, глядя куда-то вдаль. Большинство подумало бы, что он был кем-то, любующимся видом воды, но то, как его зрачки слегка расширены, а глаза имеют едва заметный блеск, очевидно, что он погружен в свои мысли. Ацуши не замечает присутствия перед собой, когда он идет вперед, опустив голову и наполненный темными мыслями и воспоминаниями о темном месте. Глаза Ацуши наполняются слезами, он уставился в землю. Он видел новости. Директор умер, он мертв. Человек, превративший жизнь Ацуши в ад, пытавший его, мертв. Это не должно было произойти так. Какое право имел этот человек все еще оказывать такое большое влияние на жизнь Ацуши? Ацуши должен быть счастлив, что человек мертв, так почему он так себя чувствует? Почему он чувствует себя виноватым? Седовласый мальчик идет дальше, захваченный воспоминаниями о горящей плоти и запахе крови, и не понимает, когда натыкается на что-то… или кого-то. Ацуши мгновенно отпрянул назад, глядя на человека перед ним со страхом в глазах и подняв руки, чтобы защитить себя. Потому что все, что Ацуши видит перед собой, — это директор, смотрящий на него со злостью и обещанием боли в глазах. Все, что он видит, — это поднятая рука с молотком, и все, что он чувствует в этот момент, — это страх. Он чувствует себя маленьким ребенком, которого удерживают сильные руки, он чувствует себя как в тот момент, когда директор школы обжег его раскаленным железом после того, как он слишком громко закричал, когда ему вырывали ногти. Он не может дышать, Директор снова держит его голову под водой. У него кружится голова, и он не может дышать. Ему нужен воздух, ему нужно сбежать. На этот раз он собирается убить его, директор собирается убить его. О Боже, он понимает, изо всех сил пытаясь сделать хоть один вдох, он умрет. Все это было фантазией, Дазай-сан, Агентство. Это было не по-настоящему. Глупая надежда. Он должен был знать. Ацуши чувствует, как у него слезятся глаза, но он уже под водой? Почему он не может дышать, если он не под водой? Директор еще сильнее опускает голову… или у него руки обхватили горло? Ацуши не может сказать, потому что все, что он знает, это то, что он не может дышать. — …нко… Джинко! Эй… — кто-то зовет его, хватая в кулак рубашку Ацуши. — Дыши, идиот! — повторяет человек. Ацуши видит черные волосы с серебристым отливом. Это… у Директора нет серебряных волос. Кто… Акутагава?

***

Акутагава выругался и еще раз встряхнул Ацуши. Он не дышит, и Акутагава не знает, что делать. Он пытается делать то, что делала Коё-сан, когда чувствовал, что не может дышать в детстве. Акутагава хватает руку Ацуши с силой, превышающей необходимую, и подносит ее к тому месту, где, как он думает, вероятно, находится его сердце. Во всяком случае, так говорила Коё-сан. Он держит руку там какое-то время, веля ему дышать. Он был здесь только для того, чтобы купить что-нибудь для Гин, Акутагава не знал, что этот идиот столкнется с ним. Гнев превратился в замешательство и что-то похожее на… беспокойство, когда он увидел, как Ацуши отреагировал на столкновение с ним. Как его глаза расширились, и он начал отшатываться, бормоча мольбы перестать причинять ему боль. Как они внезапно стали расфокусированными и в другом месте. Это было только до тех пор, пока он не начал с трудом дышать, когда Акутагава отключил свой звонок и двинулся вперед, чтобы поймать его, прежде чем он упадет. — Джинко! Черт возьми, ради всего святого… — ругается он. Почему именно он всегда попадал в подобные ситуации? — Дыши, идиот! — рявкает Акутагава. На мгновение он думает, почему он вообще пытается помочь человеку, которого поклялся убить, но ему не требуется много времени, чтобы отбросить эту мысль и сосредоточиться на текущей ситуации. Акутагава продолжает пытаться помочь Ацуши выйти из приступа паники, пока не видит, что заплаканные, несоответствующие глаза смотрят на него. — Аку… тагава.? — бормочет Ацуши, прежде чем его гетерохромные глаза закатятся к затылку, и он быстро теряет сознание, падая прямо на колени Акутагаве. Ох, какого хрена. Акутагава недоверчиво смотрит на своего соперника, прежде чем сделать глубокий вдох. Человек, который предположительно ненавидит его, пытается забрать Ацуши Расёмоном, прежде чем он понимает, что оборотень крепко сжимает его руку. Почему, черт возьми, у него такая сильная хватка, даже когда он не использует свои способности? Акутагава вздыхает, прежде чем неохотно просунуть голову под руку Ацуши, взваливая весь вес его на себя и тупо глядя в сторону здания Портовой мафии. Темноволосый мальчик едва заметно качает головой. Он знает, что босс не тот, за кого себя выдает. Была причина, по которой Дазай-сан ушел из Портовой мафии, и есть причина, по которой Чуя-сан не доверяет этому парню. Акутагава собирается обвинить Ацуши в том, что он привел его в свою квартиру вместо здания Портовой мафии или Агентства, во временном союзе, который у них есть. Это совершенно не потому, что он думает, что Ацуши не будет в безопасности с Портовой мафией. И, очевидно, не потому, что он хочет убедиться, что с ним все в порядке. Определенно нет. Очевидно, не поэтому он кладет его на диван и некоторое время смотрит на него, прежде чем неохотно оторвать взгляд.Не поэтому он смотрит на чайник, когда не может решить, заварить одну или две чашки чая. Это совершенно не поэтому он заканчивает тем, что делает две чашки и оставляет их на столе рядом с Ацуши. Определенно нет. Акутагава ждет и демонстративно решает игнорировать тот факт, что Ацуши, блядь, мурлычет во сне. Он собирается притвориться, что ничего не слышал, и отвернуться с широко раскрытыми глазами. Когда Ацуши просыпается, он делает первое, что сделал бы человек, проснувшись, от двух пустых темных глаз, смотрящих сквозь твою душу, он кричит, вскакивая с дивана, ударяясь головой о стеклянный столик и чуть не опрокидывая две чашки чая. Акутагава пристально смотрит на него, и если бы взгляды могли убивать, то нет никаких сомнений, что Ацуши покинул бы эту планету сию же секунду. Ацуши морщится и смотрит вниз. Он собирается извиниться, когда Акутагава закатывает глаза с легкой усмешкой. Извинения умирают на его языке, когда он смотрит на члена мафии. — Что? — спрашивает Акутагава в ответ на этот жест, и Ацуши скрещивает руки на груди и фыркает. — Что? — парирует он. — Это та благодарность, которую я получил за спасение твоей жизни? — холодно говорит Акутагава, прищурив глаза, и Ацуши смотрит на него, разинув рот. — Спасение моей- ХА?! — он с удивлением смотрит на бывшего протеже Дазая-сана, своего соперника. Ацуши выглядит совершенно потрясенным, и Акутагава находит это очень забавным. Он почти думает, что выглядит мило. Почти. — Ты… это… ты не… Я не умирал! — бормочет Ацуши, и на его щеках расцветает небольшой румянец. Акутагава считает, что это хорошо контрастирует с его глазами. — Это была паническая атака… я… с чего бы мне умирать?! — стонет Ацуши, закрывая лицо руками. Темноволосый парень чувствует, как его губы изгибаются в редком проявлении эмоций, а в глазах пляшет веселье, прежде чем он возвращается к своему обычному спокойному лицу сучки, как называет это Чуя-сан. — Ты не дышал, — невозмутимо произносит он, и Ацуши снова стонет. — Да? Это не значит, что я… ах, забудь об этом, — он сдается, и что-то в Акутагаве переворачивается, когда Ацуши смотрит на него своими красивыми фиолетово-желтыми глазами. …Красивыми? — Спасибо, кстати… я-э-э. Прости… что наткнулся на тебя, — бормочет седовласый мальчик, прежде чем встать, вероятно, чтобы уйти. Акутагава делает паузу, прежде чем заговорить. — Хорошо. Тебе повезло, что я не убил тебя, когда ты по глупости наткнулся на меня. Он намеревался сказать что-то еще. Чтобы сказать ему остаться, почему он сказал то вместо этого. — Ну, это не моя вина, что ты стоял там и не видел, как я иду, — ворчит Ацуши, прежде чем закатить глаза. Акутагава снова бросает на него холодный взгляд и усмехается. — Я стоял, а ты шел. Я не виноват, что ты решил не использовать свои глаза, — возражает он. Ацуши поворачивается и смотрит на него, вместо того, чтобы выйти за дверь. Он смотрит на него с обиженным выражением лица. Он не успевает что-либо сказать, прежде чем Акутагава снова начинает говорить. — Я действительно не понимаю, почему Дазай-сан предпочел мне такого неполноценного ребенка. По крайней мере, я не врезаюсь в людей, — говорит он, выглядя слишком удивленным этим разговором. Ацуши делает шаг вперед. — РЕБЕНОК?! мы одного возраста! — он раздраженно всплескивает руками. — Кроме того, возможно, Дазай-сан выбрал меня, потому что я не киннил MCR. И… и потому, что у меня хотя бы есть брови! — защищается он, прежде чем замереть при виде абсолютного недоверия на лице Акутагавы и сияния Расёмона позади него. Почти как ангел, может быть, смерти. Он думает, а Ацуши намеренно игнорирует эту мысль. Он определенно слишком устал, он так не думал. Абсолютно нет. Он не думал ничего подобного о своем враге. — Ну… — медленно и спокойно говорит Акутагава, отчего сердце Ацуши падает в живот, потому что Акутагава никогда не был спокоен. — …По крайней мере, я не мурлыкаю во сне, Джинко, — заканчивает он с самодовольным выражением лица, и Ацуши бледнеет, спотыкаясь, потому что? Он издает странный сдавленный звук. — Что? — бормочет Ацуши с недоверчивым выражением на лице. — Я этого не делаю, — заявляет он с едва скрываемым ужасом и намеком на смущение в его тоне. Акутагава лишь пожимает плечами, подходя и беря чашку чая. Он использует Расёмон, чтобы сунуть другую чашку в руки Ацуши. Мальчик смотрит на Расёмона с трепетом и абсолютным восхищением, а Акутагава смотрит на него. Ацуши сосредоточенно хмурит брови, берет чашку и протягивает руку, вероятно, пытаясь погладить Расёмона. Ха. Как будто способности Акутагавы подобны какому-то животному. Когда Ацуши протягивает руку и нежно гладит черно-красный усик, Акутагава закатывает глаза, прежде чем понимает, что способность не нападает на Ацуши за то, что он к ней прикоснулся. Он, блядь, наклоняется. Расёмон едва ли даже позволяет ему контролировать это, когда не сражается? Акутагава выглядит почти оскорбленным. Именно тогда член Портовой мафии решает, что с него хватит этих лишних, ненужных формальностей, и обращается к слону… или, в данном случае, тигру, находящемуся в комнате. Это не потому, что он ревнует. Совсем нет. — Что с тобой было тогда? — спрашивает он, замечая, как Ацуши мгновенно напрягается от вопроса и принимает отсутствующее выражение лица. — Что ты имеешь в виду, Акутагава? — монотонно говорит он. Короткий взгляд беспокойства мелькает в глазах Акутагавы, прежде чем он задает вопрос. — Когда… — он кашляет и отводит взгляд. И вместо того, чтобы сказать «Во время твоей панической атаки и психического срыва», он говорит: — Когда… ты наткнулся на меня. Акутагава наблюдателен, он видит, как плечи Ацуши горбятся в попытке казаться меньше, он видит, как его пальцы крепче сжимают чашку, и как его глаза цепляются за коричневато-золотую жидкость перед ним вместо того, чтобы смотреть в глаза. И это зрелище вызывает вспышку гнева Акутагавы. Потому что кто-то обидел его дру- соперника, он соперник, не больше и не меньше, кто-то обидел своего соперника так сильно, что думает, что все поступят так же. — Я… я был там… — начинает Ацуши тихим, уязвимым голосом, и Акутагава совершенно потрясен, потому что он не ожидал, что оборотень ответит на его вопрос. Он молчит, чтобы позволить Ацуши продолжать. Костяшки пальцев седовласого парня белеют от силы, с которой он сжимает чашку, и Акутагава смотрит с легкой опаской, опасаясь, что чашка разобьется, потому что Гин убьет его, если он позволит ее чашке разбиться. Темноволосый мальчик незаметно подводит Расёмона и вырывает чашку у него из рук, Ацуши поднимает глаза только для того, чтобы увидеть то же пассивно-агрессивное выражение на лице своего соперника. Он смотрит вниз и продолжает. — Я… я снова почувствовал себя ребенком, которого удерживают другие пасторы, в то время как директор… — он качает головой, вздрагивая. — Когда он… п-пытал… меня, — выдыхает он. Ацуши закрывает глаза, чтобы остановить вытекающие слезы. — Я чувствую себя таким бесполезным. Я чувствую себя так же, как тогда, когда он выгнал меня, но почему? Почему мне грустно?! Я должен быть счастлив, что он мертв, но… — Ацуши прерывается рыданием, когда он сворачивается калачиком, и, Боже, он выглядит таким маленьким. Вопреки своим лучшим значениям, Акутагава делает шаг вперед и приседает перед Ацуши, протягивая руку, не решаясь положить ее ему на плечо. В конце концов он забирает свои слова обратно. — Джинко… Человеку свойственно злиться на того, кто причинил ему боль. Я… Я не знаю, почему ты чувствуешь… грусть. Однако, если этот человек пытал тебя, ты должен быть счастлив, что он мертв, — говорит Акутагава. Он не виноват, что не понимает эмоций. — Больно. Было так больно. Я чувствовал все, что они со мной делали. Было так больно. Я хочу, чтобы все это прекратилось. Они были правы, посадив меня в камеру, как какого-то монстра, понимаешь? Он умер, когда шел ко мне? Боже, я заставил его умереть. Он всегда говорил, что я приносил несчастья, куда бы я ни шел, — Ацуши прерывающимся смехом со слезами на глазах смотрит на Акутагаву. — Я не ненавижу тебя, — без раздумий говорит Акутагава. — И… ни Дазай-сан, ни Чуя-сан. Или… остальные из твоего Агентства, — быстро добавляет он. — Ты раздражаешь и крайне глуп, но именно из-за тебя стал возможен этот союз между Агентством и мафией, — хмурится Акутагава, обдумывая слова Ацуши, возражая по каждому пункту. — Но тогда почему? Зачем он все это сказал? Если это было неправдой, тогда почему он причинил мне боль? Даже мои собственные родители не хотели меня… может быть… может быть, я неправильный? Может быть, со мной что-то не так? — Ацуши икает, прежде чем улыбнуться грустной, душераздирающей улыбкой. — Я… я сломан? — Ацуши издает что-то похожее на смех и рыдание, он не поднимает глаз, сотрясаясь от рыданий, и что-то внутри Акутагавы сжимается от неизвестных эмоций, когда он смотрит на мальчика, которого он должен победить, своего врага… выглядевший таким маленьким… таким слабым… таким… таким страдающим. В конце концов он все равно кладет руку ему на плечо. — Нет. Ты не сломан, Ацуши, — говорит Акутагава с мягкостью в глазах, которую даже он не знал, что сможет удержать. Ацуши поднимает полные слез гетерохромные глаза, удивленный тем, что его назвали по имени, прежде чем сделать шаг вперед и уткнуться головой в плечо Акутагавы, вцепившись в его пальто. — Тогда почему я всегда в конечном итоге все разрушаю? — кричит он ему, и Акутагава замирает. Его никогда раньше не обнимал никто, кроме Гин или Коё-сан. Он напрягается, и его дыхание прерывается на долю секунды. Ацуши, кажется, осознает, что он только что сделал и кому, он в ужасе пытается отодвинуться, но Акутагава осторожно кладет руку ему на спину. — Это не так, — говорит темноволосый мальчик. — Ты ничего не разрушаешь. Они солгали тебе, Джинко, — вздыхает он, отводя взгляд и не обращая внимания на жар, заливающий его щеки. Ацуши издает еще один всхлип, дрожа в хватке своего соперника. — Но они все говорили, что ненавидят меня… Даже моя собственная способность ненавидела меня, — выдыхает Ацуши, прежде чем издать глухой смешок. — Впрочем, это неудивительно, даже я ненавидел себя, — шепчет он, но Акутагава слышит его громко и ясно. Он замирает, перед его мысленным взором мелькают образы Чуи-сана, плачущего и обвиняющего себя в уходе Дазая-сана, и воспоминания о том, как он сам смотрит в зеркало с ненавистью и отвращением к себе. Воспоминания о Гин, лежащей там, неподвижной с лужей крови вокруг нее, о нем, сидящем на холодном полу, думающем, что это его вина, что он заслуживает всего, через что она прошла. Воспоминания о чистой, неподдельной ненависти. Акутагава никогда бы не пожелал такого никому, даже своему злейшему врагу. Поэтому он делает то, чего никогда раньше не делал. — Нет… — выдыхает Акутагава, — Никогда не ненавидь себя, прошу, — тихо говорит он, глядя в пол отрешенным взглядом. Ацуши замирает и поднимает взгляд. Он никогда не слышал, чтобы Акутагава звучал так… испуганно. Он смотрит на более высокого мальчика в шоке и благоговении. Ацуши не думает, что он когда-либо слышал, чтобы Акутагава говорил «прошу», никогда. Его голос звучит так серьезно. И по его словам, где-то в сердце Ацуши тьма начинает рассеиваться, позволяя свету, наконец, появиться в его глазах. Темно-серые глаза смотрят в фиолетово-желтые. Дыхание Акутагавы щекочет губы Ацуши, когда они смотрят друг на друга, очарованные глазами друг друга. Они неосознанно наклоняются, губы Акутагавы касаются его губ, и внезапно глаза Ацуши расширяются, когда он спешит назад, его лицо становится ярко-красным. Ацуши вытирает слезы и отводит глаза, глядя куда угодно, только не на человека перед ним. — Спасибо… и… э-э… извини за… — Он жестом указывает на него, говоря об объятиях. — это, — шмыгает он носом, уставившись в пол. Что он собирался сделать?! — Хорошо. Не… пытайся снова меня задушить. Спасибо, — говорит Акутагава, полная противоположность тому, кем он был всего несколько секунд назад. Его голос кажется странно сдавленным. Ацуши недоверчиво смотрит на него, но решает не подвергать сомнению его выбор слов для объятий, ради собственного здравомыслия. — А-А, да, я не буду. Я… Я думаю, мне пора идти. Извини, что побеспокоил тебя, — говорит он, вставая, чтобы уйти, прежде чем холодная рука обхватывает его запястье. Румянец возвращается в полной форме, когда он замирает. Акутагава на долю секунды хмурится, прежде чем изменить выражение лица на безразличное. — Ты все еще выглядишь несчастным. Останься и допей свой чай, Гин будет расстроена, если ты потратишь ее чай впустую, — бормочет он. Акутагава напоминает себе, что нужно извиниться перед Гин за то, что так использовал ее имя. Ацуши потрясенно смотрит на него, издавая тихое «Ха?», прежде чем неохотно сесть и взять чашку чая. Он делает глоток, напиток все еще теплый и такой вкусный. Ацуши кивает сам себе, напоминая себе спросить у Акутагавы-сан название бренда, когда он увидит ее в следующий раз. Он смотрит на старшего Акутагаву. — Итак… как Акутагава-сан? — неловко спрашивает он. Акутагава просто смотрит на него. — Ее зовут Гин, — невозмутимо произносит он, и Ацуши закатывает глаза. Они оба не знают, что сказать. Ацуши не может просто сказать: «Эй, спасибо, что обнял меня, человека, которого ты поклялся убить, помочь мне пережить эмоциональный срыв, а затем чуть не поцеловал меня». И Акутагава не может просто сказать ему: «Я помог тебе по какой-то причине, которую сам знаю, и теперь я не хочу, чтобы ты уходил, хотя я сказал, что убью тебя, и я не знаю, почему я потерялся в твоих глазах». — Ты все равно понял, кого я имел в виду. Хорошо, как дела. у Гин-сан? — неловко спрашивает Ацуши из вежливости. — Она в порядке, — говорит Акутагава. Они оба кричат ​​от неловкости, продолжая смотреть друг на друга, делая глотки из их чая. Так продолжается, пока Ацуши не задает вопрос. — Мы… мы друзья? — спрашивает он с противоречивым выражением на лице, и, к сожалению, он решает засечь время как раз в тот момент, когда Акутагава делает глоток, заставляя его поперхнуться чаем, он смотрит на Ацуши, вытирая подбородок и кашляя. — Нет, — рявкает он, прежде чем многозначительно отвернуться, игнорируя горящее лицо и недоверчиво смотрящие на него глаза. — Итак, ты хочешь сказать, что это… — Ацуши жестом указывает на чай и вокруг них. — …это для твоего врага? — спрашивает он, и на этот раз у Акутагавы нет ответа. Он что-то ворчит себе под нос, прежде чем встать и уйти. — Что? Я тебя не расслышал, — Ацуши приподнимает бровь, чего нет у Акутагавы. — Я сказал, мы не друзья. Но я и не говорил, что мы враги, идиот, — выдавливает он и уходит в свою комнату, оставляя Ацуши наедине с широко раскрытыми глазами и смесью замешательства и неуверенных чувств. И все же, когда он входит в свою комнату, Ацуши все еще видит тень улыбки на его губах. Он расплывается в своей собственной улыбке. И позже, когда Акутагава возвращается и обнаруживает пустую, чистую комнату, в которой нет ничего, кроме маленькой записки с надписью «Спасибо, не-враг :)», он ничего не делает, чтобы скрыть легкую улыбку, которая появляется на его лице. Может, мурлыкающий тигр не так уж и плох.