В его сердце он зажег солнце

      Валера не может сосредоточиться, он вообще ничего не может из-за громко играющей под окнами музыки. Она, откровенно плохая, бьет по ушам даже с высоты пяти этажей, не дает ни учиться, ни спать, ни даже просто посидеть и посмотреть телевизор. Наушники тоже не спасают, потому что один из них уже давно сломан, да и второй еще неизвестно как работает, держась на молитвах и изоленте. По началу терпеть все это не сложно, ну сидят какие-то пацаны, ну слушают музыку, порой на гитаре что-то играют, а их громкие разговоры даже интересно слушать. Неплохой повод немного отвлечься от учебы. Но через час все это начинает раздражать, а через два – откровенно бесить.       Валера уже в тысячный раз пытается прочитать одну и ту же строчку в учебнике, едва не задыхаясь от духоты в квартире, но все слышно чересчур хорошо даже через закрытые окна. Он уже не знает, куда податься, что делать с этими детьми и чем их отгонять от своих окон. В чем проблема пройти десять метров до соседнего двора – не понятно, но, видимо, это ужасно сложно. В какой-то момент терпение лопается, хлопком нервов на секунду заглушая громкую музыку, и Валера зарывается пальцами в отросшие волосы, неуклюже торчащие во все стороны, чем портит заплетенный на скорую руку маленький хвостик на затылке. Их нужно как-то утихомирить, иначе после уже второй бессонной ночи Валера будет отсыпаться либо в гробу, либо в психушке.       Резко встав на ноги и едва не уронив стул, Валера уходит на кухню, случайно смахивая со стола шариковую ручку, и открывает самый дальний ящик. Долго ищет в нем уродливый сервиз еще, наверное, советских времен, доставшийся ему по наследству от бабушки Бог знает в каком поколении, и без сомнений хватает блюдце. Кровь внутри, судя по ощущениям, вот-вот начнет выкипать и испаряться, из-за раздражения дрожат пальцы, и Валера открывает деревянную балконную дверь лишь со второго раза. Сам балкон не застеклен, поэтому парень, не тратя на сомнения ни секунды, запускает блюдце в окно, и не промахивается. Оно звонко разбивается на десятки осколков прямо рядом с пестрым столпотворением, человек шесть, и этот посыл работает. Все, как один, резко замолкают и, выключив музыку, поднимают головы вверх. — Можно как-нибудь потише? — Валера сжимает пальцами бетонное ограждение, чуть перегибаясь с него, а пара тонких прядей лезут в глаза — Люди, в отличие от некоторых, пытаются учиться. — Время два часа ночи, — отвечает какая-то девушка, вставая с лавочки на ноги, чтобы лучше видеть ворчливого парня — Спать нужно, а не учиться. — Я бы спал, если бы вы не орали! — психует Валера, а потом выдыхает, успокаивая эмоции — Пожалуйста, сделайте музыку тише, либо валите в другой двор. — Ладно, извини, мы поняли, — говорит какой-то парень и, судя по голосу, улыбается, а в свете окон Валера различает лишь золотистые волосы — Мы постараемся потише.       Валера ничего не отвечает, лишь выходит с балкона и, хлопнув дверью, выдыхает. Постараются они, ну конечно, охотно верится. Валера, в любом случае, хочет верить в обещание незнакомого парня, когда падает на кровать и, забыв выключить настольную лампу, засыпает почти моментально.       А пробуждение, как всегда, просто ужасно. Будильник начинает орать в шесть утра так же громко, как и музыка ночью, и Валера, с трудом открывая глаза, разочаровывается тем, что все-таки не умер во сне. Утренняя рутина не помогает ни проснуться, ни поднять себе настроение, наоборот, лишь увеличивает желание плюнуть на все и остаться дома. Но Валера, в спешке закидывая учебники и тетради в сумку- почтальонку, перестает даже думать о прогуле. Если он не сдаст сессию, его отчислят, а если сдаст на тройки, то лишат стипендии, что, вообще-то, является единственным источником дохода, а еще подработка у миленькой соседки с седьмого этажа. С собакой погулять, в доме прибраться, в магазин сходить, пока женщина на работе, и от двухсот до пятисот рублей уже в кармане, а порой и домашние печенья и булочки перепадают. У Валеры до сих пор в ящике на кухне стоит банка с медом и две банки домашнего варенья.       Валера, едва не забыв запереть квартиру, вжимает кнопку вызова лифта. Долбаная коробка размером метр на метр, ехать в этом лифте все равно, что играть в русскую рулетку. Никогда не знаешь, когда он застрянет, а когда сорвется, а этот ужасный скрип, с которым он проезжает этажи – очередная головная боль. Нецензурные надписи и цитаты из каких-то плаксивых песен, написанные на грязно-коричневых дверцах лишь дополняют тоскливую атмосферу примитивной России, и Валере это уже почти нравится. А вот неожиданно оказавшийся в лифте парень, заставивший еще немного сонный мозг Валеры вздрогнуть, ему не нравится. Хотя, они, кажется, даже не знают друг друга, пусть его лицо и выглядит знакомым. — О, это же ты вчера запустил в нас посудой, — слишком уж ярко улыбается парень, когда Валера заходит в лифт, и говорит до ужаса звонко и энергично — Меня Антон зовут. — Валера, — бурчит в ответ парень, с сомнением пожимая оказавшуюся довольно прохладной ладонь — Это было блюдце от сервиза.       Антон замолкает, и у Валеры появляется возможность узнать и рассмотреть хотя бы одного из нарушителей его сна, и он этой возможность нагло пользуется. Этого парня он уже видел, не раз катался с ним в лифте и сталкивался на кассе в «Пятерочке» через дорогу, но никогда не обращал на него должного внимания. Чего уж греха таить, Валера ни на кого внимания не обращает, пока его не начинают раздражать. А этот парень сорвал куш, откровенно разозлив его вместе со своей компанией. Антон, даже когда не улыбается, читая какое-то объявление, выглядит слишком уж позитивным.       Золотистые волосы из-за грязно-белого тусклого освещения в лифте кажутся будто немного выгоревшими, сбоку некоторые пряди держатся на заколке в виде листа липы, а зеленые глаза без интереса изучают теперь уже не объявления, а надписи на стенах. На курносом носу и светлых щеках ярко выделяется россыпь рыжих веснушек, контрастирующая с кругами под глазами. Вот, к чему приводят посиделки до утра. Белая футболка чуть помята под светло-зеленой кофтой на молнии, а между черными кедами и подвернутыми синими джинсами выглядывают высокие ярко-оранжевые носки.       Валера рядом с этим парнем, стоя в черной водолазке и зачесанными назад волосами чувствует себя то ли старым, то ли той самой каплей дегтя в бочке меда. Хотя ему, вообще-то, глубоко на это плевать, его-то все устраивает, и Василису Ярославну, которой он помогает, тоже, а больше для счастья ничего и не надо. Нет, у Валеры есть друзья, он общается с ребятами в институте, находится в хороших отношениях с учителями, и, пусть за пределами учебного заведения это общение почти заканчивается, Валера не жалуется. Ему вообще люди как-то не особо нравятся, ему нравятся собаки и снятые по мотивам книг фильмы, особенно советские, особенно о войне или исторические. А три-четыре часа в день общения с одногруппниками и Василисы Ярославны ему хватает с головой. — Вспомнил, мы же с тобой и до этого в лифте ездили! — вдруг вскрикивает Антон, и Валера, вздрогнув, хмурит брови — Я тебя когда в первый раз увидел год назад, я брови твои запомнил. Ты их тогда так же хмурил. — А я тебя не помню, — недовольно бубнит Валера, вздыхая. Хорошо хоть, что про узкий разрез глаз не сказал — Мне пора. — Ну, считай заново познакомились, — посмеивается Антон, выходя из лифта вслед за Валерой, и достает из кармана кофты пачку сигарет. Протягивает одну Валере, но тот отказывается, и Антон сам зажимает ее зубами, умело подкуривая с первого раза от зажигалки из той же самой «Пятерочки» — Хорошего настроения, Валера.       Валера лишь кивает и выходит из подъезда, быстрым шагом сворачивая в сторону остановки. Его хорошее настроение закончилось примерно в шесть утра вместе со звоном будильника.

***

— Здравствуйте, Василиса Ярославна, — кивает Валера, делая шаг в чужую квартиру — Вы звонили? — Да, Валер, привет, — улыбается женщина, заправляя за ухо выбившуюся из низкого пучка прядь светлых волос — Да мне бы мебель в зале отодвинуть, да шкаф в спальне разобрать, чтобы выбросить потом. И новый шкаф собрать. Я одна просто всю ночь возиться с этим буду. Ты голодный? — Нет, спасибо, — Валера улыбается уголками губ и, направляясь залу, цепляется взглядом за несколько рулонов обоев — Ремонт собираетесь делать? — Да, хотела поколдовать немного, — Василиса проходит мимо и, уйдя на кухню, щелкает кнопкой включения на чайнике — Поможешь, если что, со штукатуркой потом, если муж не приедет?       Валера дожидается, пока женщина выйдет к нему, и кивает. Не сдерживает улыбки, когда из комнаты к нему бежит белый сенбернар по кличке Тема, радостно виляя пушистым хвостом. Тычется носом Валере в колени, прося ласки, и парень опускается на корточки, почесывая холку с двух сторон. Вот теперь настроение у него действительно поднимается, и довольно быстро, подскакивая каждый раз, когда пес пытается облизать его руку или щеку. Валера все еще обожает собак, но работа не ждет, все-таки время уже позднее, а у него еще домашняя работа довольно обширная. Поэтому он простым «Так, ну хватит» прекращает игру с Темой и отправляет его в спальню, а сам заходит в зал. — Ну давай просто для начала от стен отодвинем все хоть немного, а потом мы с тобой разберемся, — инструктирует Василиса и включает свет — Что нового?       У Валеры ничего нового, он живет в одном огромном дне сурка с того момента, как сдал ЕГЭ и стал жить отдельно. Из дома в институт, из института домой и перерывы на магазин и прогулки с Темой. Вот и вся его крайне насыщенная и увлекательная жизнь, настолько, что парень аж не спит до раннего утра, готовясь к сессии. Хотя нет, кое-что новенькое, яркое и ужасно раздражающее все-таки произошло, и никак не может вылезти из головы. Валера просто не понимает, как можно быть таким веселым и жизнерадостным, если тебе больше четырнадцати. — А вы Антона не знаете? — спрашивает Валера и подходит к дивану, решив, что будет проще начать с него — Светлый такой, в веснушках весь — Знаю, конечно, — усмехается Василиса и хватается за другую сторону дивана, чуть приподнимая, чтобы не порвать линолеум — Прямо над тобой живет, с дядей своим родным, дядь Ваней Тускаревым. Хороший парень, позитивный, добрый, но шумный до ужаса. И курит, как паровоз.       Валера ничего нового или интересного не узнал, помимо того, что этот Антон живет на этаж выше. Эта информация ему была абсолютно не нужна, хотя он даже не знает, зачем изначально о нем спросил. Парень живет с дядей, курит, как не в себя, если верить словам Василисы Ярославны, поэтому вопрос, откуда в нем столько любви к жизни все еще остается открытым. Но много ума не надо, чтобы понять, что он явно всем нравится. Валере все еще глубоко плевать, он тут только ради работы и оладушек, запах которых почувствовал еще в тамбуре. Но никак не ради сплетен и пустых разговоров, пусть и разговаривать с Василисой просто ни о чем – одно удовольствие.       С мебелью заканчивают спустя часа два, не считая перерыва на чай с теми самыми оладушками, и все, что остается – вынести доски от старого шкафа на улицу, ничего сложного не было бы, если бы больше половины из них влезали в лифт. Перспектива бегать несколько раз с седьмого этажа и обратно, таща с собой тяжелые деревяшки, не радует от слова совсем, но оставить их Валера тоже не может. Поэтому, вытащив все сначала в подъезд, Валера подхватывает две бывшие боковые стенки шкафа, немного царапая костяшки пальцев. — Тяжело наверное, — с сомнением тянет женщина, выходя в подъезд — Дай помогу, Валер. — Давайте лучше я, — звучит смутно знакомый голос со стороны лестницы, и Валера еле сдерживается, чтобы не закатить глаза, как только замечает золотистые волосы — А я выхожу с ребятами гулять, слышу, вы тут Валеру уговариваете помощь принять. Не принимает, да? — Да вот, вообще ни в какую, — посмеивается Василиса, складывая руки на груди — Сидите, говорит, вы на работе устаете. Давайте, мальчики, выкидывайте и возвращайтесь. Шкаф соберем, да я покормлю вас.       Валера лишь кивает и, не дожидаясь никого, с особой осторожностью спускается по лестнице едва не вслепую. Калечиться настроения нет, вообще никакого настроения нет, чего нельзя сказать об Антоне, который идет сзади и, не заботясь ни о чем, в красках пересказывает весь свой день. Валера его даже не слушает, до мозга долетают лишь вырванный из контекста слова, да и те перекрывает лишь желание поспать. Волосы уже давно растрепались и теперь лезут в глаза и нос, мешая обзору, и идея состричь все к чертовой матери уже не кажется такой уж ужасной. Да и дыхание к третьему этажу уже сбилось, но для Валеры это уже было дело принципа, поэтому он продолжал спускаться. Кое-как нажав кнопку и толкнув ногой подъездную дверь, он завернул за стенку подъезда и просто бросил доску на пол, тяжело выдохнув. — Вот, а я говорю ему «Нет смысла орать на меня, я все сделал, просто допустил ошибку, потому что вы плохо объяснили», — все лопочет Антон, прислоняя свои доски к стене, и отряхивает ладони прямо о джинсы — О, ты растрепался. — Да, я знаю, — на ходу кивает Валера, заходя обратно в подъезд, и вытаскивает из-под рукава водолазки любимую черную резинку — А у тебя рот не закрывается. — Я знаю, — гордо улыбается Антон, обгоняя, и нажимает кнопку вызова лифта, пока Валера пытается хоть как-то собрать волосы — Помощь не предлагаю, ты вредный слишком. — Сигареты вредные, — хмуро парирует Валера, все-таки завязывая небольшой хвостик из части волос — А я просто не люблю, когда мне тараторят над ухом.       Антон не отвечает ничего, но, судя по звуку, показывает язык. Валера проверять не хочет, поэтому лишь заходит в лифт и сразу опирается спиной о стену, прикрывая глаза хотя бы на несколько секунд. Двери с грохотом и скрипом закрываются, заставляя сморщить нос, но хотя бы Антон больше не лопочет какие-то глупости, и на этом спасибо. Хотя его голос уже начал казаться, как что-то само-собой разумеющееся, звонкий и энергичный, но за счет вызванной курением легкой хрипотцы вполне приятный, даже уши не режет. Но слишком уж его много.       Дальше дело идет куда легче, дверцы берет на себя Антон, поэтому Валера собирает в стопку все полки и идет по лестнице чисто за компанию. Антон почти все время молчит, лишь тихо чертыхается себе под нос, когда спотыкается, и Валера почти чувствует себя виноватым. Почти, просто потому, что Антон мог бы изначально говорить поменьше, тогда Валере не пришлось бы указывать на его болтливость. — Нас обещали покормить, — мечтательно улыбается Антон, прислоняя дверцы ко все той же стене, и достает телефон, проверяя время — У меня как раз есть еще полчаса. Ты пойдешь? — Да, — кивает Валера, удерживаясь от зевка, и все-таки принимает из прохладных пальцев сигарету сразу вместе с зажигалкой — Спасибо. — Тебе идет хвостик, выглядит мило, — Антон чуть наклоняет голову, будто пытаясь разглядеть несуразную прическу со всех сторон, и Валера лишь хмурит брови, подкуривая сигарету — Ты покраснел. — Ничего подобного, — бурчит Валера и отворачивается в сторону двора, возвращая парню зажигалку — Давай просто молча покурим, а поговорим у Василисы Ярославны. — Тебе редко говорят комплименты, да? — не унимается Антон, и Валера все-таки закатывает глаза, делая затяжку — Тебе их вообще говорят?       Валера лишь переводит на Антона выразительный взгляд, как бы говоря «Нет, ты у меня такой первый, а теперь завались», и Антон лишь в удивлении поднимает светлые брови. Валера не понимает, чему тут удивляться. Не все созданы такими, чтобы их осыпали комплиментами, не все родились Антонами. А парень, вообще-то, достоин комплимента, и не одного. У Валеры никогда не было проблем с эмоциями, и даже если он будет готов собственными руками убить человека, а перед этим еще и пытать, это не помешает трезво оценить внешность и хорошие качества потенциальной жертвы. Вот и на Антона он смотрит не опьяненным усталостью и эмоциями взглядом.       Смотрит и подтверждает, что Антон в своей яркости и неугомонности довольно красивый. Золотистые волосы постоянно находятся в легком творческом беспорядке, который выглядит не небрежно, а притягательно просто и красиво; сейчас в них блестят оранжевые лучи вечернего солнца, отражающиеся от окон, которые придают прядям светло-рыжий оттенок. Большие изумрудные глаза не тускнеют даже из-за синяков под глазами, наоборот, будто сияют еще ярче. Чуть вздернутый кончик аккуратного носа и чуть пухловатые щеки, усыпанные яркими веснушками.       Валера от него отличается, будто зима от лета. Черные волосы почти всегда зачесаны назад с помощью геля или пенки для укладки, узкие темно-карие, почти черные глаза смотрят на мир с раздраженной усталостью, а брови вечно сведены к переносице. Прямой острый нос и, пусть и не сильно, но выделяющиеся скулы совсем не делают внешность мягче и добрее, хотя Валера к этому и не стремится. Многие, особенно, почему-то, преподаватели, всегда пытались заставить его быть более социально активным, угрожая тем, что с такой кислой миной он никогда не найдет себе хорошую девушку. Можно подумать, Валеру это хоть как-то напугало. Даже наоборот, его «мина» после этого стала еще угрюмее. — А ты меня серьезно вообще никак вчера не вспомнил? — спрашивает Антон, когда они заходят в лифт. Ломка у него, что ли, в тишине начинается? — Прямо совсем? — Вспомнил, — со вздохом признается Валера, не открывая глаз и не отлипая от грязной стены лифта — Заколку твою вспомнил. — А обычно все запоминают веснушки или волосы, — Антон пожимает плечами, касаясь пальцами заколки, и вдруг успокаивается — Сегодня мы будем тише, так что у тебя будет возможность выспаться и больше не тратить на нас блюдца. — Спасибо.       Валера выходит из лифта вслед за Антоном и просто заходит в квартиру к ожидающей их, судя по запаху травяного чая, Василисе Ярославне. Антон, скинув кеды, тут же несется на кухню, пока Валера устало плетется сзади наравне с не менее уставшим псом. Но оба идут, потому что есть так и так хочется, а запах свежеиспеченного пирога с ягодами будто открывает второе дыхание. Когда Валера только садится на стул, позволяя псу уложить морду на свое колено, Антон уже вовсю жует теплый пирог, едва не глаза закатывая от удовольствия. Как в человека помещается столько эмоций и энергии – остается самым сложным вопросом, а Валера начинает задумываться, как друзья этого яркого парня еще не ослепли, гуляя с ним каждый вечер. — Ну что вы молчите, как не родные? — спрашивает Василиса Ярославна и делает глоток чая — Вы дружите? — Я хотел бы с ним дружить, — бубнит Антон с набитым ртом и запивает пирог с чаем, а у Валеры сердце еле ощутимо екает, посылая теплые импульсы по нервным окончаниями. Такое откровенное «хочу с тобой дружить» он в последний раз слышал лет в восемь — Но я ему не нравлюсь. — Я этого не говорил, — хмурит брови Валера, чуть кривясь от того, с каким наигранным трагизмом говорил Антон — Нравишься. Просто ты очень шумный.       Валера, на самом-то деле, не соврал. Антон, на удивление, не раздражал так сильно, как Валера это показывал. Лишь мозг иногда начинал уставать от количества слов и радости вокруг, и это с учетом того, что знакомы парни, по сути, второй день. Но, возможно этой самой теплой яркостью, напоминающей солнечные лучи, Антон и притягивал к себе в рекордно короткие сроки. Валера подобного еще не встречал за всю свою жизнь, а к новому и неизвестному его всегда тащило, будто веревками.       Антон расплывается в довольной улыбке и чуть склоняет голову к плечу, выглядя так, будто предсказал вообще весь этот вечер, и Валера все-таки закатывает глаза. Иногда Антон раздражает достаточно сильно, но теплая шерсть под пальцами левой руки и домашний пирог неплохо компенсируют. И Василиса Ярославна, быстро переманившая болтливого парня в свой собственный разговор, тоже выручает, давая шанс не отвлекаться на реплики хотя бы на время еды. — Спасибо, мальчики, что помогли, — улыбается Василиса и протягивает Валере сразу две тысячи, пока Антон пытается завязать шнурки — Держи, даже не вздумай спорить. Святогор завтра должен приехать, и неизвестно еще, когда снова уедет, так что бери. — Пирогов лучше я еще не ел, — откровенно льстит Антон, и Валера решает поддержать кивком его слова — Готов вам дом целый построить за еще пару кусочков. Но вам, вроде, и с нами поблизости хорошо живется, так что до встречи. — Давайте, ребят, отдыхайте, — кивает женщина и, дождавшись, пока все выйдут из квартиры, запирает дверь изнутри.       Валера касается кармана брюк и неуверенно поджимает губы, слыша тихий шорох купюр. Как-то неудобно он себя чувствует, будто мошенник какой-то. Но Антон, почему-то спускаясь по лестнице, а не на лифте, опять выбивает из головы все мысли своей болтовней. И Валера полностью переключается на нее, аккуратно шагая по порожкам и концентрирует внимание даже не на смысле всех этих торопливых речей, а на звонком, но чуть хриплом голосе. Все еще довольно приятном, но спокойном, пусть в каждой нотке и сквозит жизнерадостная улыбка. — Мне завтра ко второй паре, поэтому в лифте утром мы не встретимся, — Антон останавливается на нужном этаже и подходит ближе к лифту, протягивая Валере ладонь — Но, может, пересечемся вечером. И я обещаю не орать под твоими окнами. Хорошего настроения, Валера. — Хорошо, — кивает в ответ парень, отвечая на рукопожатие, и оба почему-то игнорируют вибрацию мобильного Антона в кармане кофты — Тебе тоже.       Так прошло почти три недели. Каждое утро Валера, сонный и злой на весь мир, встречался с Антоном в лифте и слушал бред, который приснился ему сегодня. А потом, сам не знает зачем, останавливался у подъезда и ждал, пока Антон докурит очередную сигарету. Антон, пока курил, молчал, рассматривая ленивых людей, вылезающих из подъездов, будто муравьи, и Валера разделял это занятие. Плыл по двору немного рассеянным из-за недосыпа взглядом и задавался вопросом, зачем вообще стоит и ждет, если Антона все равно подвозит дядя, а ему нужно идти на остановку в противоположную сторону. Но все равно не уходил до тех пор, пока не обменяется с парнем рукопожатием и не услышит сказанного с почти что ласковой улыбкой «Хорошего настроения».       И настроение действительно как-то улучшалось, по крайней мере, большинство вещей переставало раздражать. То ли это была какая-то магия, то ли этот позитив был заразным, как чертов грипп, но какие-то два жалких слова приносили результат. Валера никогда не гадал, как именно это происходит, ему было достаточно того, что оно есть. И Антон это прекрасно видел, улыбаясь лишь шире каждый раз, если встречал Валеру еще и вечером. Будто в голову залазил и понимал, что именно он и становится зарядом этого треклятого хорошего настроения, но не гордился этим. Каждое утро говорил одно и то же, будто это было его долгом, любимой работой, которой он отдавался без остатка.       И со временем Валера начал замечать, что каждый раз, перед тем, как выйти из квартиры и увидеть сидящего на лестнице Антона, ждал только пожелания хорошего настроения. Слышать это стало почти необходимостью, Валера даже ассоциировал свое состояние после этих слов с наркотическим опьянением. Сначала настроение действительно хорошее, становится спокойней и исчезает паранойя, а потом, если они с Антоном не видятся два-три дня, начинается ломка. Снова все раздражает, и кажется, что пресловутого хорошего настроения никогда не было, что все это – выдуманная для детей сказка. И эти ощущения и чувства сбивали с толку, на четвертую неделю Валера начал выходить почти на двадцать минут раньше, решив проверить, можно ли слезть с этого «хорошего настроения». Как оказалось, нельзя. К раздражительности примешалось еще и чувство вины, создав какой-то убийственный коктейль. И Валера вновь вернулся к тому, откуда начал – трепетному ожиданию мягкой улыбки.       Одним вечером Василиса Ярославна попросила погулять с Темой и зайти в круглосуточную аптеку, потому что сама валялась с температурой. Валера, разумеется, согласился, тем более, что это – замечательная возможность погулять и проветрить мозг. Он вообще из квартиры Василисы Ярославны уходил только в университет на ночь, и то, если температура у женщины к вечеру поднималась совсем высоко, то ночевал в соседней комнате. Сегодня температура почти спала, Василиса Ярославна уверенно выздоравливала, но Валера все равно вызвался помочь хотя бы с походом на прогулку.       Он не знает, сколько они с Темой гуляли, наверное, около двух часов, если время на экране мобильного не врет, но Валеру все устраивало, как и пса. Легкая прохлада летнего позднего вечера, россыпь звезд над головой и тишина парка, разбавляемая лишь стрекотом сверчков – ничего не может быть лучше. Валера, отпустив Тему с поводка, просто ушел в глубь парка, петляя по плохо знакомым тропинкам медленным, почти ленивым шагом, а пес шел рядом, обнюхивая каждый пень. И в мыслях абсолютная тишина, заполненная спокойствием и каким-то умиротворением. А самое главное – хорошее настроение. Была бы воля и возможность, Валера гулял бы так всю ночь, но Василиса Ярославна уже начинала звонить и беспокоиться, поэтому пса пришлось возвращать. — Да блин, Родя, я все уже облазил, — слышится знакомый голос, впервые не сквозящей улыбкой, когда Валера спускается по лестнице к себе на этаж — Да, и Руслана с Аленой тоже. Не знаю, я надеюсь. Я отпишусь тебе, если что. Да, не беспокойся, пока.       Валера поджимает губы и, спускаясь между шестым и пятым этажами, намеренно громко шаркает ногой по плитке, не желая пугать позднего гостя. Когда он спускается на свой этаж, Антон стоит рядом с лифтом и как-то робко теребит заколку на волосах, в глаза даже не пытается посмотреть. Разглядывает грязный кафельный пол, весь как-то сжавшись, и Валера, хмуря брови, подходит чуть ближе. Видеть Антона с опущенной головой как-то непривычно, странно даже, но Валера не выпытывает. Стоит в паре шагов и терпеливо ждет, пока парень заговорит. — Валер, мне очень, очень неудобно и стыдно, правда! — наконец начинает Антона, заламывая пальцы — Пожалуйста, можно пожить у тебя пару дней? Дядь Ваня уехал по работе, вернется послезавтра, а я где-то потерял ключи. Все обыскал, все кусты, все лавочки – вообще нигде нет. Если я позвоню дядь Ване, то он сорвется и приедет, а потом у него могут быть проблемы на работе. — Пошли, — просто кивает Валера и проходит мимо парня к своей квартире, открывая ключом входную дверь — Не стой там, пойдем. — Валера, спасибо! — выдыхает Антон, расплываясь в широкой улыбке, и Валера пропускает его в квартиру вперед себя — Правда, спасибо, ты просто меня спас. Я знал, что смогу к тебе обратиться, ты лучший! Обещаю, я не доставлю неудобств. — Не надо льстить, — спокойно просит Валера, стаскивая кроссовки, и запирает входную дверь на щеколду — Я же не мог оставить тебя на улице. Если надо в душ, я дам вещи, потом перекусим и спать. Постелю тебе в зале.       Валера даже не ждет каких-то благодарностей или ответа, помимо того, пойдет Антон в душ, или нет. К слову, никакого ответа и не следует, потому что Антон просто подходит и, чуть привстав на носочки, пусть в этом и нет необходимости, обнимает Валеру за шею. Крепко так, тычется носом в плечо и прижимает к себе, то ли выражая благодарность, то ли просто ему захотелось. Валера с его тараканами не знаком, зато его собственные сейчас находятся в полнейшей растерянности, а в голове ни одной мысли. Валера как-то слишком уж редко оказывается в подобных ситуациях, объятия, особенно летом, всегда казались ему слишком душным, жаркими и вообще чем-то лишним. Поэтому сейчас он стоит, приподняв руки, и не знает, что делать. Антон, наверное, будет рад, если Валера тоже сделает хоть какой-то шаг навстречу.       И Валера делает. Неуверенно кладет ладони Антону на спину, куда-то чуть выше талии, и как-то робко прижимается немного ближе. Антон выдыхает как-то облегченно, чуть поворачивая голову, и отстраняется в тот момент, когда Валера уже входит в раж и хочет стиснуть парня в объятиях едва не до хруста. Улыбается уголками губ, смотря прямо в глаза, и кивает в благодарность. А Валера почему-то чувствует себя глупо, будто помахал кому-то в ответ, а оказалось, что махали и не ему вовсе, а кому-то позади; неизвестно зачем кивает в ответ и удаляется в спальню за вещами. Как-то не привык он к подобным неожиданностям, но эта неожиданность оказалось даже приятной. Объятия Антона не душные, а комфортные, уютные и теплые, несмотря на прохладную кожу.       Валера не хочет думать об объятиях Антона. Он отдает ему небольшую стопку с вещами и уходит на кухню, включая газовую конфорку под чайником старого образца. Валера, вообще-то, был голоден, все-таки двухчасовая прогулка поспособствовала улучшению аппетита, но проблема была в том, что кроме котлет, врученных ему Василисой Ярославной, пачки пельменей, молока и сметаны в холодильнике не было толком ничего. Хотя, где-то на нижних полках завалялся десяток яиц. Зато в хлебнице есть булочки и три вида хлеба, а где-то в ящиках должна была остаться гречка. Вообще-то, кое-что из этого приготовить можно, и Валера именно этим и собирается заняться. — Яйца, молоко и сахар. Батон, — бубнит себе под нос Валера, вспоминая легкий рецепт, и достает из ящика над раковиной глубокую миску — Перемешать, пропитать, пожарить.       Валера четко следует этой инструкции. Смешивает яйца, сахар и молоко, нарезает батон, и даже не замечает, как Антон выходит из ванной и садится на стул позади. Валера замирает лишь на секунду, вспоминая, где должна лежать сковорода, после чего достает ее из духовки и ставит на горящую конфорку, отодвигая чайник на соседнюю. Долго ищет по ящикам масло, мыча себе под нос мелодию какой-то старой песни, и Антона в упор не видит и не слышит. Готовка, даже самая легкая, частенько занимала все Валерино внимание, и порой, собираясь сделать себе бутерброд на ужин, парень заканчивал свой день пирогом из старых яблок или дранниками с вареньем. — Пахнет вкусно, — лопочет Антон, и смеется, когда Валера, вздрогнув, роняет кусок батона на сковороду — Извини, не хотел пугать. — Все в порядке, — бурчит Валера, пальцем поправляя батон на сковороде, и хмурит брови — И долго ты тут сидишь? — С тех пор, когда ты начал жарить, — Антон снова улыбается, Валера слышит это и, будто по привычке, закатывает глаза — Как много осталось еще?       Валера показывает два пальца, обозначая количество минут, и лопаткой переворачивает уже достаточно румяный батон. Он немного нервничает, все-таки своей едой он не кормил еще никого, кроме собак на улице. Да и некого особо было кормить, он готовил обычно для себя, на один раз, как говорится. Лишь однажды, решив в полночь испечь пирожки, на утро он относил их Василисе Ярославне, а вечером почти двадцать минут выслушивал похвалу, не зная, куда деться от добрых, почти лестных слов. И сейчас он едва не молится на то, чтобы Антон, если собрался хвалить и благодарить, ограничился обычным «Спасибо, очень вкусно».       Но, когда Валера ставит перед парнем тарелку с гренками и кружку чая, то по радостным зеленым глазам сразу понял, что с Антоном ничего не бывает просто и обычно. Морально готовится к этому и сам начинает задумываться над тем, чтобы немного чаще бывать в социуме, может хоть тогда он научится правильно реагировать на людские эмоции. Валера делает глоток горячего чая и чуть морщит нос, поджимая обожженные губы. Антона нужно заговорить, вот и все, тогда его фокус внимания сместится с гренок на что-то еще и оба будут в выигрыше. — Никто из твоих друзей тебя не впустил? — спрашивает Валера и, сев немного удобнее на деревянном стуле, тянет руку к тарелке со своим кулинарным творением — Почему ты решил именно ко мне прийти? — На самом деле, ты был первым о ком я подумал. Возможно, потому что ты один живешь, — пожимает плечами Антон и откусывает сразу половину гренки — Это очень вкусно. Дядь Ваня такое не делает, я впервые пробую. Очень вкусно.       Валера смотрит на то, с каким аппетитом Антон поедает гренки, и отдает ему одну свою. Антон голодный, это всякому понятно будет, а Валере достаточно чая и яркой сытой улыбки, чтобы вечер удался. Кончики собственных губ непроизвольно тянутся немного вверх от вида перепачканного в масле, но крайне довольного Антона, и Валера даже не замечает, как на лице расцветет легкая спокойная улыбка. Он просто сидит и слушает рассказ Антона о потере ключей, который иногда прерывается на искреннюю похвалу, в Валериной голове граничащую с лестью. И эта похвала заставляет немного смущенно отводить взгляд и недовольно поджимать губы. — Ты что, улыбнулся? — прищуривается Антон после короткой паузы и немного подается вперед, плывя по лицу Валеры внимательным взглядом — Да, я точно видел. С ума сойти, ты умеешь улыбаться. Эй, так тебя все-таки смущают комплименты! — Меня смущает твоя болтливость, — бубнит Валера и прячет лицо в кружке с чаем. — Буду ждать, пока ты улыбнешься еще раз, — выносит вердикт Антон и откидывается на спинку стула — Тебе идет улыбка. И хвостик. — А тебе идет тишина и сон, — Валера резко встает на ноги и, поставив кружку в раковину, машет на нее рукой. Завтра разберется — Сейчас я принесу подушку и одеяло

***

      Проживание Антона в конечном итоге затянулось еще немного, потому что его дядя был вынужден задержаться в другом городе, причин толком не объяснив. Да Антон и не допытывался, его дядя – довольно молодой одинокий мужчина, и не исключено, что он просто нашел себе девушку. Тем более, Валера в ответ на просьбу немного подольше приютить у себя парня, лишь пожал плечами и спокойно кивнул, взяв обещание, что после гулянок до утра Антон будет вести себя максимально тихо и стараться не разбудить весь подъезд. Такие условия проживания его вполне устраивали как минимум из-за существования рядом Валеры и возможностью наблюдать за тем, как парень постепенно раскрывается. Изначально Валера показался Антону каким-то странным, ходит вечно в темном, прямо лорд зла из фильмов, и вечно сведенные к переносице брови этот образ лишь дополняли. Но лицо у него красивое, об этом Антон не стесняется думать и говорить своим друзьям, которые в ответ лишь усмехаются как-то снисходительно и потихоньку начинают травить какие-то шутки. Его это не задевает и вообще не волнует, но каждую шутку он запоминает, чтобы потом рассказать Валере и следить за смущенным возмущением на его лице.       Валера, несмотря на свою мрачность и любое отсутствие жизнерадостности, казался Антону милым, о чем тот тоже не молчал. Антону нравилось, когда Валера завязывал какой-то небрежный, почти смешной хвостик; нравилось, как сконфуженно он выглядел, когда тактильный Антон обнимал его за плечи, хватал за предплечье или тыкал пальцем в кончик носа. Валера Антону в принципе нравился, и когда это началось – сказать сложно. Уже на вторую неделю совместной езды в лифте по утрам Антон заметил за собой, что вечером ложится спать с мыслями о новой утренней встрече, и представляет в красках, как Валера в ответ на очередное пожелание хорошего настроения снова кивнет и, пожав ему руку, быстрым шагом удалится в сторону остановки. Уже на третий день совместного проживания Антон без внутренней борьбы и угрызений совести признался себе, что Валера ему далеко не безразличен именно в романтическом смысле. И вот об этом парень распространяться уже не спешит. — Что-то ты нам сегодня про сожителя своего не рассказываешь, — в одну из посиделок во дворе заявляет Алена, широко улыбаясь, и накручивает на палец длинную тонкую косу — Поругались? — Ну не каждый же день мне вам уши про него жужжать, — пожимает плечами Антон, подкуривая сигарету — Нужно же тебе позволить про Иви рассказать. Как он там в армии, письма пишет? — Что ж ты тему переводишь, Антошка? — Руслана чуть прищуривается и заправляет за ухо прядь волос, выкрашенных в так называемый пепельный блонд — Погоди, серьезно поругались? Или ты… — Влюбился! — подхватывает Арина, и Антон, кажется, начинает немного паниковать — Ну точно, смотрите, как покраснел. Какой ты хороший, Тош. И парня тоже милого выбрал. Девочки? — Берем вашу личную жизнь в свои руки, — кивает Алена и задумчиво прикрывает глаза — Ты должен нас познакомить, срочно! Родион, радость моя, будешь отвечать за моральное здоровье Антона. Твоя поддержка ему понадобится.       Антон даже не пытался спорить, как и Родион, потому что оба знали, что это ну абсолютно бесполезно. Да и было просто интересно, что учинят девочки и в какие неловкие ситуации запихнут парня, волновала лишь судьба Валериной психики и их с Антоном взаимоотношения, если все зайдет слишком далеко. Тем более, они уже пытались свести Антона с одной девушкой из соседнего двора, и бросили это дело, стоило столкнуться с первой незначительной трудностью. Поэтому и в случае с хмурым Валерой тоже наверняка ничего не выйдет. Поэтому пусть стараются к своей радости.       Вернулся Антон примерно в полночь и старался зайти как можно тише, но Валера встретил его в зале, сидя на полу рядом с большим пакетом, доверху наполненным каким-то, кажется, тряпьем. Антон бы спросил, что это, но глаза зацепились за собственную небольшую заколку на макушке, выделяющуюся на фоне черных волос своим ярким голубым цветом. Антон всегда носил ее в кармане брюк, на всякий случай. И на Валере она смотрелась просто замечательно, Антон не мог просто взять и перестать улыбаться, заставляя Валеру, кажется, вообще забывшего о заколке, лишь сильнее хмурить широкие брови. — Я взял у Василисы Ярославны пакет с одеждой ее мужа, — кажется, Валера решил не разбираться с хорошим настроением Антона и просто положил руку на пакет — Одежда хорошая, но Святогору Рюриковичу мала, давай посмотрим тебе что-нибудь. — Как скажешь, — улыбается Антон и, сев напротив Валеры, склоняет голову к плечу — А ты где заколочку нашел? Я думал, что и ее потерял. — Черт, я забыл про нее, — бубнит себе под нос Валера и тянется к своим волосам — Ты ее на зеркале оставил.       Антон дергается чуть вперед, вставая на колени, и перехватывает запястье Валеры на полпути к заколке. Почему-то видеть его с ней как-то странно приятно, очень тяжело описать словами. Где-то внутри сосудов сердца словно искрится теплый, не обжигающий огонек, разгоняя по всему телу комфортное тепло. Антон садится обратно на пол, но Валериного запястья не отпускает, что заставляет парня снова, в тысячный раз за четыре дня совместного проживания, сконфуженно хлопать ресницами. Но руку из прохладных пальцев он вырвать даже не пытается, пусть Антон и держит абсолютно не крепко, лишь слегка касается подушечками. — Оставь себе, тебе идет. Выглядишь мило, — Антон первый убирает руку и еще пару секунд молча смотрит на Валеру перед тем, как пододвинуть пакет с вещами чуть ближе — Так, я уже вижу крутую рубашку.       Валера кивает непонятно чему, а заколка почему-то начинает ощущаться слишком сильно, ненавязчиво стягивает волосы и еле ощутимо греет нагревшимся металлом кожу головы. Он смотрит на то, как Антон придирчиво осматривает синюю клетчатую рубашку с рукавом в три четверти на предмет дыр или пятен, но вещь кажется почти новой. И Антону, судя по улыбке, нравится, а Валера коротко улыбается в ответ, зарываясь в пакет, едва не трещащий по швам. Футболки, свитера, блузка Василисы Ярославны – все было в хорошем состоянии, одну из футболок Валера даже решил приватизировать, пока Антон все молчал и шуршал найденной рубашкой. Валера, отложив понравившуюся вещь, поднимает голову и спотыкается на вдохе, не обращая внимания на легкую головную боль из-за нахмуренных бровей. Открытием становится то, что веснушками у Антона, который прямо сейчас пытается расстегнуть пуговицу на рубашке, чтобы надеть, усыпаны даже аккуратные плечи, и родинка на первой лопатке немного контрастирует с маленькими рыжими пятнами и светлой, молочной кожей. Он стоял к Валере спиной под очень выгодно падающим тусклым светом люстры, мягким и теплым. Валера спешно отводит взгляд, почему-то чувствуя себя как-то неудобно, а в голове только усыпанные веснушками плечи. Ничего неприличного или похабного, наоборот, Валера находит это очень милым, и от Антона его полу смущенная улыбка, разумеется, не утаилась. — А пошли завтра со мной? — улыбается Антон, застегивая рубашку на груди — Познакомлю тебя с ребятами, они давно говорят вытащить тебя в нашу компанию. Мы сможем уйти в любой момент, если ты захочешь. Тем более, Арину ты явно знаешь. — Не думаю, что это хорошая идея, — без сожаления пожимает плечами Валера, рассматривая красный вязаный свитер — Шумные компании – это не мое. Я им не понравлюсь. — Да брось, мне же понравился. И им понравишься, — Антон улыбается, стараясь выглядеть максимально честно, пока Валера смотрит на него с каким-то неуверенным и даже немного удивленным сомнением, но все-таки сдается и кивает — Вот, так бы сразу. Все будет хорошо. Главное, чтобы было… — Хорошее настроение, — перебивает Валера, и Антон широко улыбается, энергично кивает головой — Я помню об этом, Антон. Постараюсь держать хорошее настроение.       Валера на следующий вечер правда пытается. Перед выходом как-то даже нервничает, абсолютно не привыкший к подобной социализации, все хмурит брови и смотрит немного напряженно прямо перед собой. Но чуть успокаивается, когда Антон коротко сжимает его плечо перед выходом из подъезда, взглядом зеленых глаз говоря, что волнуется он из-за абсолютных глупостей. А в начале самой прогулки держится уверенно и спокойно, коротко и четко отвечает на вопросы, не стремясь разглашать все подряд. Ровно до тех пор, пока ему не вручают банку с каким-то коньячным коктейлем. Тогда, после того, как уже пустая банка была отправлена в урну, разговорчивость парня вылезла из глубин. — Я попал однажды на празднование дня ВДВ, — рассказывает Валера, открывая вторую банку, и Антон, сидя рядом на самодельной лавочке, впитывает эти рассказы, как губка — Мне не понравилось. Арина тоже там была и пьяная чуть не утопила меня в фонтане. — Я извинилась! — со смехом оправдывается Арина, и Антон находит забавным то, как чуть пружинят густые рыжие волосы девушки, стриженные выше плеч — Ты сказал, что не злишься. — Я не злюсь, просто вспоминаю, — пожимает плечами Валера и делает глоток коктейля из жестяной банки — Я вообще редко злюсь. — Ты бросил в нас блюдце, — возмущается в шутку Алена, и Антон хмурит брови, когда она подмигивает сидящей рядом с ним Руслане — Это было то самое «редко»? Эффектно.       Антон не успевает никак отреагировать или хотя бы понять, что происходит, когда Руслана элегантным движением мягко нажимает аккуратными пальцами куда-то чуть выше уха, укладывая его голову на Валерино плечо. Антон почему-то фокусируется на Родионе, который смотрит на него с жалостливой поддержкой в карих глазах, чувствуя, что Руслана продолжает прижимать его голову к Валериному плечу двумя пальцами до того момента, пока Валера не оборачивается. Антон просто замирает, ожидая дальнейшей реакции Валеры, но никакого намека на недовольство не чувствует. Наоборот, парень лишь сползает на лавочке чуть ниже, чтобы Антон мог уложить голову чуть удобнее, и с абсолютно спокойным выражением лица слушает Алену, которая уже вовсю рассказывает о своем парне.       Антон ситуацией пользуется и гнездится на Валерином плече удобнее, не разрывая зрительного контакта с крайне довольной происходящим Аленой, не прерывающей своего рассказа. Греет в ладонях остатки собственного коктейля, чуть стуча короткими ногтями по жестяной банке в такт какой-то песне, негромко играющей из динамика мобильного Арины. Антон даже не замечает, в какой момент пригревается к теплому боку Валеры настолько, что глаза закрываются сами собой. Он не засыпал, прекрасно слышал, что происходило вокруг и даже улыбался в ответ на какие-то шутки, просто тепло чужого тела под боком и комфортная, спокойная атмосфера немного разморили и расслабили, смешавшись со сладким алкоголем. — Антон, — звучит над ухом голос Валеры, тихий и непривычно мягкий, и Антон лениво открывает глаза — Пошли домой. — Иди, Антош, а то уснешь сейчас прямо у Валеры на коленках, — улыбается Руслана, закидывая ногу на ногу — Да и мы сейчас уже расходимся. — Ждем тебя еще, Валер, — улыбается Алена и коротко обнимает вставшего на ноги Валеру за плечи в качестве прощания, а потом обнимает и Антона — Липов, если ты его упустишь, я прострелю тебе колено. Доверься нам и действуй, все получится.       Антон лишь отмахивается и, попрощавшись со всеми, уходит к ожидающему его чуть поодаль Валере. Он взрослый мальчик и может разобраться, что делать и когда начинать действовать. Он не знает, как ему действовать в отношении Валеры, скептически настроенного парня, который, как не сложно понять, к романтическим чувствам и отношениям не относится. Поэтому решает, что пустить все на самотек – наилучший вариант. Валера пропускает его в подъезд, заходя следом, и Антон быстро поднимется по порожкам, несколько раз подряд зажимая залипающую кнопку лифта. Валера смотрит на его наверняка покрасневшую после лежания на остром плече щеку и, на удивление, не хмурит брови. Выглядит абсолютно спокойно и лишь немного морщится, когда лифт открывает двери со скрипящим стуком. — Устал? — спрашивает Валера, нажимая кнопку родного пятого этажа — Ты чуть не уснул. — Да нормально, — отмахивается Антон и достает сигарету из пачки, ожидая, пока лифт откроется — А ты им понравился. Зря только переживал. — Не так уж я и переживал, — возражает Валера и Антон, усмехнувшись, выходит из лифта и направляется к лестничной клетке — Просто был немного не уверен.       Антон кивает и, сев прямо на порожки, опирается плечом о стену, подкуривая. Валера не брезгует присесть рядом и взять из прохладных пальцев сигарету. Антон чиркает зажигалкой и подносит небольшой огонек к кончику никотиновой палочки, зажатой у Валеры между зубов. Кнопка с каким-то тропическим миксом тихо щелкает в тишине, и Валера делает первую затяжку. Антон в это время, пустив пару колечек из дыма, поворачивает голову к парню, задумчиво рассматривая его профиль. Что имела ввиду Алена, когда уверяла его действовать, и почему она сама так уверена, что все получится? Что такого сделал, сказал или как посмотрел Валера, что все в компании, даже Родион, прямо уверовали в то, что все у них получится? Этот вопрос кажется Антону слишком сложным ровно до той минуты, пока Арина не присылает в беседу их компании фотографию.       На самом деле, после этой фотографии вопрос не становится легче, а просто отходит на второй план. Антон делает очередную затяжку, рассматривая немного смазанный снимок, сделанный будто исподтишка. На нем Антон, явно задремав, повернул голову и ткнулся в чужое плечо носом, а Валера еле заметно склонил собственную голову к Антону, совсем невесомо касаясь щекой растрепанных светлых волос, и, кажется, что-то говорил. Антон улыбается и сохраняет фотографию себе в галерею, делая вид, что этого сообщения еще не читал. — Сам хоть не жалеешь о потраченном времени? — усмехается Антон и подпирает подбородок ладонью, уперев локоть в колено — А то скажешь еще, что притащил тебя к каким-то подросткам и сидеть заставил. — Алена с Ариной и Русланой старше меня, чтобы я называл их подростками, а Родион младше всего на год, — душно рассуждает Валера, и Антон беззлобно закатывает глаза. С кем поведешься, как говорится — А вот ты уже больше похож на подростка. Ты в компании самый младший. — А Арина самая низкая, и что? — парирует Антон, делая глубокую затяжку — Тут хорошо.       Валера сначала вопросительно хмурит брови, не понимая, что и где вдруг стало хорошо, но потом до него будто доходит, и парень кивает головой. Свет на этаж давал лишь фонарь с улицы и лампочка этажом ниже, на пятом и шестом этажах лампы просто-напросто отсутствовали; через раскрытые окна между этажами по ногам и спине тянула легкая приятная прохлада, а тишина нарушалась лишь еле слышимым треском сигарет и редкими машинами во дворе. Сами парни говорили тихо, полушепотом, не желая ломать странную атмосферу. — Давай посидим еще пару минут? — просит Антон и, дождавшись очередного кивка, спускается на пару ступенек ниже — Не долго.       Антон бы, на самом деле, достал бы сейчас вторую сигарету, так сказать, контрольную перед сном, но пачку он давно убрал в карман комбинезона и курить ему пока не хочется. Он просто укладывает голову Валере на колено и смотрит в стену перед собой. И ему до ужаса спокойно, будто время останавливается и завтрашнего дня уже не будет, момент растягивается на сотни лет вперед. И Антон, вообще-то, не особо против такой перспективы. — Не против? — на всякий случай уточняет Антон, помня, что парень не большой фанат тактильных контактов или вообще чего-то подобного — Если что, я не обижусь.       Ответом ему становятся теплые пальцы, немного неуверенно касающиеся его волос, и Антон улыбается, прикрывая глаза. Валера действует осторожно, будто не знает, что можно сделать, а что нет, и Антон чуть отклоняет голову, подставляясь под прикосновения. Валера будто смелеет, уже не просто поглаживает верхние пряди кончиками пальцев, а закрывается ими в волосами, касается кожи головы подушечками и зачесывает лезущие в зеленые глаза волосы, выбившиеся из заколки. Пропускает пряди между пальцев, проводит по местечку за ухом, и Антон боится даже двинуться. Не дай Бог спугнуть момент, не дай Бог спугнуть такого открытого и мягкого сейчас Валеру. Да и теплые пальцы, которые, когда Валера задумывался, просто ложились поверх головы Антона, не позволяли задумываться о том, чтобы встать и просто уйти. — Когда мы познакомились в лифте, я подумал что ты милый, но слишком уж шумный, — мягким шепотом нарушает тишину Валера, продолжая накручивать на пальцы пряди светлых волос — Я вообще не понимал, как в тебя столько энергии умещается. — А я не понимал, почему в тебе ее нет, — посмеивается Антон и поворачивает голову, ложась на острое колено уже затылком — Я тогда поставил перед собой задачу: понять, умеешь ты улыбаться, или нет.       Валера убирает руку, смотря на Антона сверху-вниз, но парень быстро перехватывает его запястье и возвращает обратно к себе на макушку. И Валера, держа зрительный контакт, улыбается в ответ на слова Антона, как бы говоря, что задача выполнена. А Антон смотрит на эту улыбку, глазами бегает по лицу Валеры и все еще касается пальцами тыльной стороны его ладони. И если до этого время, казалось, замерло, то сейчас наоборот – побежало с бешеной скоростью мимо парней, не задевая их и оставляя где-то за границами этой суеты. Лишь сердце пытается угнаться за этим временем, все ускоряясь и ускоряясь с каждой секундой. — Пошли спать, пока я не уснул прямо в подъезде, — кивает Антон и встает на ноги, машинально пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы.       Они сидели так несколько дней подряд. Просто выходили ночью в подъезд и закуривали, Антон укладывал голову Валере на плечо, а тот зарывался пальцами в его волосы и они перекидывались от силы лишь парой фраз. И подобные минуты Антон копил и хранил в своей памяти. Ночь, когда они просидели так до самого рассвета, тихо переговариваясь о чем-то отвлеченном, стала для Антона своеобразной ступенькой собственных чувств с подписью «я не знаю, любовь это или влюбленность». И душа, спеша неизвестно куда, через эту ступеньку переступила, перейдя сразу на следующую с табличкой «кажется, все-таки любовь».       Слишком быстро, Антона это даже немного пугало, но успокаивал тот факт, что Алена с Иви начали встречаться спустя две-три недели после знакомства и сейчас находятся в счастливых отношениях уже третий год. Они же с Валерой знакомы куда дольше, да и девочки уверяют, что быстрое развитие чувств – абсолютно нормальный процесс.       Девочки, как, собственно, и Родион, приходят в шок, когда Антон просит их встретиться на час раньше обычного и вместо приветствия заявляет, что хочет признаться Валере. Алена едва не давится пряником из «Пятерочки», пока Арина глупо хлопает рыжими ресницами. И только Руслана с Родионом выглядят так, будто неожиданно для себя перевыполнили какой-то план. Антон всегда был решительным и спокойно принимал подобные довольно серьезные решения, отдавая себе отчет в том, что закончиться все может далеко не в его пользу. Но все равно делает по принципу «Не попробуешь – не попробуешь». И пусть лучше он немного пострадает из-за неудачи, чем будет опустит руки и плюнет на все. — Нам нужен план? — как-то растерянно спрашивает Арина, поворачиваясь к Алене — Он хочет, чтобы мы помогли ему признаться? — Он хочет, чтобы мы его поддержали, потому что он не уверен, что стоит это делать, — расшифровывает Родион, и Антон кивает, благодарно улыбаясь — Возможно, совет. Но не план. — Тогда, просто будь собой, — пожимает плечами Руслана, поправляя голубую юбку — Если ты ему нравишься, то ты нравишься ему таким, какой есть. Все мы знаем, какой ты. Поэтому просто наберись уверенности и скажи ему все, как есть. Мы будем на подстраховке, поэтому звони или пиши, если что пойдет не так. — Если пойдет, как надо, тоже пиши, — исправляет пришедшая в себя Алена с излишней воодушевленностью — Держи нас в курсе, Липов, иначе мы сойдем с ума. Ну, я и Арина точно.       Антон с этим соглашается и пишет Валере, чтобы тот выходил. Сегодня последняя ночь, которую Антон проводит в квартире Валеры, а это значит, что момента для признания лучше он не найдет. Сегодняшние их посиделки в подъезде должны стать почти роковыми, можно даже сказать, что судьбоносными. Но если Антон, решил, то назад он не повернет. По крайней мере, он был уверен в этом все несколько часов, пока все не начали расходиться. А, стоило ему зайти с Валерой в подъезд и как всегда несколько раз нажать кнопку лифта, как вся уверенность сразу куда-то исчезла, будто Антон потерял ее там же, где и ключи.       Валера, выйдя на нужном этаже и подойдя к лестнице, уже по привычке сел чуть выше той ступеньки, на которой сидел по обыкновению Антон. Парень тоже сел, как положено, но сигарету доставать не спешил, как не спешил и укладывать голову на острое колено.       С чего стоит начать, что стоит говорить, какие слова выбрать? Антон не то что не знал, он ни малейшего представления об этом не имеет. Импровизация – его конек, но мозг будто решил потеряться где-то вместе с уверенностью и ключами. Валера, кажется, мысли читает. Сидит и послушно ждет, видя внутренние метания Антона, который на деле просто сидит, сцепив пальцы в замок, будто кто-то поставил его на паузу. Вдох, выдох, и Антон, приоткрыв пересохшие вдруг губы, замирает лишь на секунду, чтобы сконцентрировать все мужество, смелость и уверенность в одном месте. — Ты мне нравишься, — выпаливает парень, будто признается в убийстве и, продолжая смотреть строго перед собой хмурит брови — Не как друг или человек. Нет, то есть, как друг или человек ты мне тоже нравишься, конечно. Но конкретно сейчас я говорю именно в романтическом плане. Ты меня понял, в общем.       Тишина кажется бесконечной, хотя проходит только минута, действительно необходимая Валере, чтобы прийти в себя после подобных заявлений. Антон ему эту минуту дает, и сам пытается как-то отдышаться, борясь с желанием взять и закурить раньше времени. Он даже не замечает, в какой момент Валера пересаживается чуть ниже, и вздрагивает, чувствуя, как тот задевает локтем его плечо во время посадки. Его лицо, как всегда, выражает холодное спокойствие, лишь темные глаза мечутся по грязному кафельному полу как-то нервно, почти лихорадочно. Антон весь подбирается как-то, ожидая ответа, как приговора, и поглядывает на Валеру украдкой, пытаясь найти хотя бы тень какого-то отторжения. Уж лучше бы послал уже куда подальше, честное слово. — Да, — кивает Валера, и Антон перестает понимать вообще хоть что-то — Ты мне тоже.       От того, чтобы позорно споткнуться на ровном месте, Антона спасает то, что он уже сидит. В голове несколько раз эхом отдаются эти слова до того, как до сознания доходит их смысл, и Антон даже вздрагивает. Резко оборачивается к Валере, рукой опираясь о ступеньку между ними, и смотрит прямо ему в глаза с каким-то испытующим, но радостным удивлением. Валера от такой неожиданной близости как-то тушуется весь, вопросительным взглядом мечется по светлому лицу Антона, по широко открытым зеленым глазам, высоко поднятым бровям и заалевшим щекам. Загипнотизировать его пытаются, что ли? — Ты серьезно? — прищуривается Антон, и Валера как-то потерянно кивает — Охуеть.       Антон со своими эмоциями, кажется, даже не пытается совладать. Он быстро подается вперед и, в абсолютно детском поцелуе ткнувшись губами в уголок Валериного рта, садится ровно и достает из кармана комбинезона почти пустую пачку сигарет. Вот теперь никотин ему действительно нужен, почти жизненно необходим. И, после первой затяжки, мозг генерирует разумный вопрос – что теперь? Они признались друг другу, после этого обычно следует предложение вступить в отношения. Но не всегда. Вот и вторая дилемма, которую решает Валера, говоря так, будто находится в какой-то прострации. — Начнем встречаться? — Да, — кивает Антон и за одну затяжку скуривает треть сигареты — Да, начнем. — Хорошо.       Антон не помнит, когда в последний раз чувствовал себя так неловко. Валера до появления Антона никогда не чувствовал себя неловко.

***

      Антон, слыша звонок собственного мобильного, резко вскакивает на диване и, путаясь в простыне, все-таки дотягивается до мобильного. На экране светится имя дяди Вани, а циферблат показывает одиннадцать часов утра, и Антон падает обратно на подушку, тяжело вздыхая. Так себе пробуждение, слишком неожиданное и суетливое, но, в принципе, могло быть и хуже. Антон лениво принимает вызов и улыбается вышедшему с кухни Валере. — Антон Петрович, друг мой, где вас черти носят?— начинает вместо приветствия дядя Ваня, и Антон лишь потягивается в ответ, хрустя затекшими суставами — У кого из своих друзей ты отсиживался эту неделю? — Девять дней, вообще-то, — усмехается Антон и кое-как принимает сидячее положение — У Валеры с пятого этажа. — Ты опять потерял ключи? — выдыхает устало мужчина, и Антон тянет интригующее «Возмо-о-ожно» — Может, останешься у Валеры жить? Я тебе даже вещи принесу. Он парень хороший. — Вот сам у него и спроси при встрече, согласен ли он добить остатки своих нервов, — смеется Антон и, дождавшись, пока непонимающий ничего Валера сядет на диван, бессовестно укладывает голову ему на колени — Я приду позже, не переживай. — Я не переживаю, я варю борщ. Можешь привести Валеру, нужно поблагодарить его за невиданную доброту.       Антон успевает лишь промычать что-то утвердительное до того, как вызов заканчивается, но это уже привычно. Он тянется к волосам Валеры, собранным на макушке когда-то его заколкой, и сонно улыбается, продолжая тянуть ноги, пока не слышит хруст в коленных суставах. Валера поправляет его задравшуюся футболку и выглядит так, будто за утро успел спасти Россию и к обеду намерен спасти весь мир. Бодрый и спокойный, опять на ногах с раннего утра. Антон его не понимает. — Дядь Ваня зовет тебя на тарелочку борща, — оповещает Антон, чувствуя, как снова начинает клонить в сон — Не очень романтично, но борщ у него вкусный. — А вечером Василиса Ярославна обещала испечь торт. — Значит, весь сегодняшний день мы питаемся за чужой счет, — делает вывод Антон, и Валера согласно кивает, подтверждая его слова— Да. Жизнь удалась.