***
Спустя час невнятных шебуршаний и глухих матюканий за стенкой в комнате Тэхёна Чонгук отложил свой рабочий блокнот, посмотрел на часы — в десять надо будет встречать Амэю, и, если по коридору всё ещё будут шляться его полуголые, не протрезвевшие друзья, отмачивая пошленькие комментарии к каждому их шагу, настроение испортится окончательно. Соседняя по коридору дверь оказалась чуть приоткрытой. Чон скрипнул зубами, мысленно зачитывая наизусть уголовный кодекс Соединённых штатов Америки постатейно, шагнул в комнату. На полутороспальной кровати ютилось два тела, сплетя конечности. Тэхён дрых в своих джинсах, уткнув нос в подушку и вытянувшись во весь немалый рост. Хёнджин раскинулся морской звездой, закинув худые ногу и руку на Тэхёна. Чонгук печально вздохнул — нет, облегчать ему жизнь они даже не пытались начинать. Каждый раз, буквально каждый без исключения, возвращаясь со своих загулов, Хёнджин забывал, что живёт он абсолютно в другом месте. Два собрата по разуму и взглядам на жизнь заваливались сюда - в дом, который Тэхён снимал с Чонгуком, - топтались ботинками на самолично вылизанном Чоном полу, разводили беспорядок на кухне и в душе, а потом, изрядно попинавшись между собой, падали спать на не предназначенную для двух шпалоподобных тел кровать. Это только первые пару часов они были вымотаны и спокойны, но по их истечении начинали драться за подушки и одеяло не просыпаясь, толкались, сталкивая друг друга с матраса. Как результат — просыпались под вечер, злее роты выдранных сатаной чертей. Бродили по дому аки два неупокоенных призрака, распугивая окружающих и распинывая предметы мебели и декора. Чтобы избежать подобного исхода, исключительно ради собственного спокойствия, Чонгук систематически раздевал буянов, раскладывал по разным спальным местам, ставил рядом с каждым на тумбочку или стол стакан воды и выкладывал блистеры с таблетками. «Это мой крест. Видимо в прошлой жизни я душил котят», — грустно констатировал Чон, подходя к кровати. Аккуратно подтащив к себе субтильную тушу Хёна, он поднял его на руки. Тот, не просыпаясь, обвился вокруг него лианой, стискивая в пальцах футболку. Чонгук переложил нетипичную коалу на диван, стоявший тут именно для таких случаев, устроил тяжёлую голову на подушке, набросил плед. Благо раздевать не пришлось — Хван красовался в своём ультрамодном и ультранеудобном — на взгляд Чонгука — белье. С Тэхёном всё было несколько сложнее: как он после душа ухитрился влезть обратно в узкие джинсы, при том, что вытирание считал делом недостойным своего внимания, Чон не представлял. Стягивал он их с большим трудом, пока хозяин ног чинил препятствия — привычно пинался, вертелся и ругался во сне. Про негигиеничность ношения брюк на голое тело тоже, видимо, ничего не слышал. На бёдрах, спине и груди цвели буйным цветом те же кровоподтёки, что и на шее. Чонгук только осуждающее покачал головой. Это когда-нибудь закончится? Он устроил беспокойное тело на кровати, укрыл одеялом, пригладил мокрые волосы. Если оно встанет с вороньим гнездом на голове, крик будет слышен в соседнем штате. Чон аккуратно сложил джинсы и повесил их на спинку стула, занавесил шторы, расставил всё по своим местам — с мебелью они что ли здесь дрались? — и посмотрел поочерёдно на друзей. Недовольные складки меж бровей разгладились, на губах расцвели благостные улыбки. Мама навела порядок, мама может быть свободна. Гук вышел в коридор, тихо притворяя за собой дверь. В принципе, Чонгук уже давно на свою жизнь не роптал, да и грех было жаловаться. История почти родства с Тэхёном начиналась из глубины веков, когда динозавры ещё толком не слышали про микроволновки и адронные коллайдеры. Они вместе выросли в Пусане, соседствуя домами. Семьи дружили между собой. Родители Тэхёна были значительно состоятельнее семьи Чона, но общению мальчишек, да и взрослых это никогда не мешало. Они посещали одну группу в детском саду, поступили в одну школу, так как Тэ категорически отказался от выбранного его родителями лицея, который были не способны оплатить родители Чонгука. Сидели за соседними партами и часто жили друг у друга, делая уроки, болтая и играя вместе. Когда настало время выбирать университет, Чонгук, упорно собиравший деньги на свою мечту подработками и поддержкой всей возможной родни, смог поступить на бюджетное место на юридический факультет в американский вуз. Тэхён, прохладно относившийся к любому виду ученической деятельности, просто последовал за ним. Естественно, баллов для прохождения ему не хватило, но на такой случай всегда оставался вариант коммерческого обучения, которым тот и воспользовался. Господин Ким и его жена отпустили сына за океан только при условии неусыпного контроля и присмотра за ним со стороны строгого, умного и педантичного Чонгука. Так парни оказались в городке Сан-Франциско, что в штате Калифорния, на юридическом факультете университета Голден Гейт. Родители Тэхёна, зная прекрасно своё чадо, как облупленное, настояли на том, чтобы дети отказались от общаги с её разгульной жизнью, и сняли для себя жильё вне кампуса. Ким радостно согласился, выбрал небольшой двухэтажный коттедж в спальном районе города, совсем недалеко от университета. Места им должно было хватить с лихвой и для учёбы, и для жизни, и… для всего остального. Две спальни на втором этаже, одна — для гостей — на первом; большая кухня и гостиная, две ванных комнаты, просторный холл и маленький бассейн в патио. Тэхён по-началу хотел шиковать на полную, выбирая чуть ли не дворец для своей царственной персоны, но Чонгук послал его в длительный пеший эротический тур, заявив, что на уборку таких хором у него не будет ни времени, ни сил. От горничных, поваров, массажистов правой пятки и чистильщиков третьей ступеньки снизу лестницы он решительно отказался — его и так ущемляла невозможность оплачивать подобную роскошь, а уж быть обязанным за зарплату персонала ещё и в следующей жизни вовсе не собирался. Тэхён не требовал с него ни цента, но роли это для принципиального Чона не играло никакой. На первом курсе к их странному дуэту добавился третий компаньон. Хван Хёнджин как-то сразу втёрся в доверие и занял достойное место в их сердце, повседневной жизни и временами в доме. Если с Тэхёном Чонгука связывали долговременные семейные связи, то в лице Хёнджина Ким нашёл кармического брата — они даже внешне были немного похожи. С лёгкой ревностью Чонгук подмечал общность их взглядов, стиля жизни и отношения ко всему на свете. Хёнджин так же был отпрыском богатой семьи, родился и жил в Штатах. Как примерный сын, исполнял адвокатскую мечту отца за его же деньги, в свободное от занятий время увлекаясь фотографией, прожиганием мажорской жизни и несбыточными мечтами. Как и Тэхён, которому было глубоко и сильно плевать на юридические науки. Обретя собрата по загульной жизни, Ким всё ж таки находил время на своё детское увлечение рисованием и даже временами посещал тренировки по смутным единоборствам, как их называл Чонгук. Сам Чон с упорством червячка грыз гранит науки, прокладывая километровые тоннели в учебниках. Он правильно питался, жил в строгом распорядке, ездил в университет на велосипеде и отвлекался лишь на факультатив по неоклассической хореографии, который обнаружил случайно в другом вузе. На нём же и познакомился со своей партнёршей с дивным именем Амэя. Девушка настояла на принятии в труппу талантливого парня. Молодые люди сошлись на серьёзном подходе к искусству и мелочам, закрутившись в высоких, платонических отношениях, над которыми с большим удовольствием стебались друзья Чонгука. Что же касается личной жизни Тэхёна и Хёнджина… там всё было настолько мутно и беспросветно, что Чон, в стремлении оградить свою детскую психику, всеми правдами и неправдами старался в это не вникать. Засранцы таскались по вечеринкам и клубам еженедельно, без перерывов на праздники и больничные. Кого только по утрам не приходилось выгонять Чонгуку из дома: мириады девушек и парней разного колера и пошива. Кто был там с кем, как и сколько раз даже знать не хотел. Что он знал наверняка — Тэхён предпочитал парней, Хёнджин — всех, кто может дышать и отражается в зеркале, имеет платиновую кредитку и умеет пользоваться услугами косметологов и визажистов. Ни их сокурсники, ни преподаватели, ни общие знакомые никак не могли взять в толк, что может связывать такого серьёзного и перспективного парня, как Чонгук, с оторвами Тэхёном и Хёнджином. Ровно, как и почему парочка смутьянов до сих пор не вылетела из университета, несмотря на свою финансовую подушку безопасности. Умница Чонгук ухитрялся тащить обоих с курса на курс, закрывая неимоверными усилиями их руками сессии. Два раза в год с ревизией и семейными чувствами к ним приезжали господин и госпожа Кимы. В эти светлые и примечательные дни Тэхён превращался в душку, маминопапиного сына, практически в святого. Чонгук всячески подыгрывал театрализации. Нет, он не был лицемером или сильно наивным простачком. Просто в глубине души, где-то очень глубоко продолжал верить, что когда-нибудь Тэхён остепенится, возьмётся за ум и свою жизнь, вот и делал для этого всё, что было в его силах. Тактично тренькнул дверной звонок, и Чонгук поспешил на первый этаж. По Амэйе можно было часы сверять, и за эту точность Чон ценил её ещё больше, а парни окрестили сраным будильником. Чонгук в спор не ввязывался — себе дороже. На любой его стальной аргумент чудо-парочка находила сотню скабрезных шуточек и подколов. Парень распахнул дверь. На пороге стояла его феминистическая версия — Амэя Ито. Девушка была родом из Японии, так же стремилась к своей американской мечте, была лучшей на курсе и имела великолепные перспективы. Её родители, переехавшие за дочерью в Штаты, души не чаяли в Чонгуке. С первых минут знакомства строили планы на их с Амэей совместное будущее, вплоть до количества детей и предполагаемой заработной платы. Мама девушки уже точно знала, какого будут цвета стены в гостиной детей, а ведь эти дети всерьёз ещё толком не целовались. Встречались два года, но не отклонялись от своего аскетичного стиля жизни ни на дюйм. Виной тому была застенчивость или загруженность, сказать было трудно. Но обоим хватало пока взглядов и подтекста в жестах. Глядя на своих друзей, Чонгук нарадоваться не мог на свою девушку. Лучше так, чем с ужасом вспоминать каждое утро, что за человек лежит рядом с тобой в кровати. — Доброе утро, Гукки, — мягко улыбнулась Амэя. Чонгук кивнул и сжал протянутые пальцы в своих. Сейчас бы два брата-акробата закатили глаза и фыркали, пока воздух в лёгких не закончится. Но Чонгук умел ценить любую малость, что давала ему судьба. — Проходи, — кивнул парень, сторонясь. — Я подготовил материал для твоего реферата по античной истории. Пойдём наверх или принести всё в гостиную? Девушка на секунду задумалась, оглядывая помещение. Она дёрнула очаровательным носиком и склонила голову набок. Волна густых, блестящих, чёрных волос картинно скользнула с плеча. Единственное, что мирило с ней Хёнджина, да и Тэхёна — объективная красота. Оба были остервенелыми эстетами, в то время, как Чонгук в разы больше ценил внутренние качества и…. да-да-да, душу. — Демоны дома? — настороженно спросила она. — А где же им ещё быть? — усмехнулся Чонгук, ведя за собой Амэю через холл в гостиную. — Ну, не знаю. В Преисподней, например, — пожала узкими плечиками красавица. — Их оттуда выдворили за особую жестокость и беспринципность, — хмыкнул Чон. — Я понял тебя, сейчас всё принесу, располагайся. Продуктивно и сосредоточенно поработать удалось от силы полтора часа, когда на втором этаже грохнула об стену открывшаяся дверь и злой, заспанный голос Тэхёна громогласно проорал: — Хён, блять, что с ебалом? Ты им петарду тушил? — Свалил, урод, — не остался в долгу тот, — на себя посмотри! Амэя закатила глаза и наклонилась к уху Чонгука. — Этому ведь не будет конца, да? — Возможно, когда мы закончим университет и будем жить вместе? — предположил Чонгук, закрывая и складывая материалы по истории. Больше им времени на учёбу не дадут. — У меня есть ощущение, что и это нас не спасёт, — округлила глаза девушка. — Эти гады будут преследовать нас всю жизнь. Знаешь, как вашу компанию прозвали в кампусе? — Нет, — улыбнулся Чон. На самом деле он слышал уже несколько сотен различных вариантов разной степени мерзкости. — Мотли Крю! — казалось, что шире открыть глаза она не может, но, как выяснилось, нет ничего невозможного. — Понимаешь? Пёстрая компашка! И это вовсе не в хорошем смысле. Это же практически организованная преступная группировка! Они портят твою репутацию! — Моя репутация складывается из оценок и мнения партнёров, которые уже берут меня на практику, — не согласился Чонгук. — А Тэ и Хён - мои друзья, я принимаю их такими, какие они есть. Тэхёна я знаю с раннего детства, мы всегда были вместе. — Но он же дьявол во плоти! — И при этом охуенно себя чувствую. Здорово, зубрилка. Оба обернулись. За спинкой дивана, уперев руки в жилистые бока, стоял Тэхён, хмуро взирая на парочку. Шёлковый халат, томно облегающий его фигуру, держался на скользком поясе и такой-то матери. Одно движение, и Амэя вскипит, как чайник, свистя крышечкой. Чонгук беззвучно пообещал разделать друга на шницель и поспешил проводить подругу. — Заходи ещё, мышиная принцесса! — донеслось ей в спину насмешливым тоном Кима. — Должна же ты когда-то увидеть настоящее мужское тело вживую, а не на страницах учебника по анатомии. — Он шутит, — кисло улыбнулся Чонгук уже на пороге. — Вовсе нет, — расстроенно покачала головой Амэя. — Я только боюсь, что когда-нибудь они утянут тебя на свою тёмную сторону… — Такого никогда не случится, — пообещал Чонгук. — Встретимся в среду? Завтра у меня последний экзамен, вечером приедет госпожа Ким. Она останется до вторника. — Хорошо, милый. Удачи тебе! — Амэя качнулась вперёд, будто решившись чмокнуть Чонгука в щёку, но в последний момент неловко уклонилась и опустила глаза, краснея. У парня самого заалели щёки. Молодые люди смущённо попрощались, и Чонгук закрыл дверь. — Ебаный девственник, ты задрал, — самодовольно хмыкнул Тэхён, ощутимо ткнув друга в плечо. — Отвали, — привычно огрызнулся Чон, умоляя кровь отлить от лица хоть куда-нибудь. Тщетно. Огнём горели даже кончики ушей. — Одевайтесь, моя смена в магазине в семь. До этого я душу из вас высосу! — Начни уже сосать что-нибудь другое, — осклабился Ким, подобно фокуснику вытягивая из ниоткуда сигарету. — Глядишь, и жизнь заиграет новыми красками. — Хёнджин! — игнорируя высказывание, гаркнул Чонгук. Делать вид, что его не задевают подобные комментарии, стало его профессией наравне с адвокатской. — Тащи сюда свою шкуру! — Моя шкура всегда в твоём распоряжении, малыш, — второй экземпляр местной кунсткамеры уже нарисовался на лестнице, облокотившись на перила и гипнотизируя Чона змеиным взглядом. — Придурки, — печально вздохнул Чонгук. Порой крест становился невыносимо тяжёлым, но он не сдастся. Никогда! — Идёмте уже. Продолжая отпускать скользкие шуточки, Хёнджин и Тэхён всё-таки поплелись за ним в комнату, дымя своими вонючими сигаретами. В горле привычно запершило. Теперь ещё проветривать придётся. Кондиционер был под запретом - простуда выбьет из привычного ритма на несколько дней, а такого Чонгук себе позволить не мог.***
Даже не пытаясь бороться с накрывающим шквалом гнилостного злорадства, Чон четыре часа от души и с добрым чувством полоскал иссушенные мозги своих непутёвых друзей, гоняя их по темам грядущего экзамена, не хуже кампусного дворника с метлой, охотящегося каждую осень за партизанскими бросками отмирающих листьев. Те, в свою очередь, почти честно вникали, трясли согласно лохматыми гривами, почти не зевали. Но стоило Чонгуку на каких-то пару минут отойти на кухню, как оба тут же вытягивали ноги на горизонтальных поверхностях, прикидываясь ветошью и переставая излучать тепловые сигнатуры. Пытка длилась до половины седьмого, когда Чон строго наказал зубрить последние темы. Он пробыл в своей комнате каких-то десять минут, собираясь на подработку, но, проходя мимо гостиной к выходу, нашёл там лишь жалкое подобие человеческих останков, изо всех сил спящих под раскрытыми на середине учебниками и листами распечатанных конспектов. Расталкивать друзей не было никакого смысла — оба погасли окончательно и бесповоротно, геройски продержавшись полтора суток без нормального сна. Сочувственно вздохнув, Чонгук перекинул через плечо сумку с формой и вышел. Вернулся домой он около двух часов ночи — гостиная пустовала, в доме царила мёртвая тишина. Неужели уехали пропивать остатки совести? Сил проверять уже не осталось. Он вполз по крутой лестнице на второй этаж, на автопилоте принял душ, упал на кровать и тут же выключился. А глаза распахнул аккурат за пять минут до будильника. Совершил все привычные ритуалы, облачился в строгий костюм и спустился вниз. Никого. Настороженно оглядевшись, позвал Тэхёна. Тишина. Сердце тревожно забилось. Нет, ну не могут же они его так подставить сегодня? Что он скажет госпоже Ким?.. Пока судорожно выбирал между звонком в полицию и самому Тэхёну — ещё не известно, что хуже — во входную дверь настойчиво постучали. Чонгук открыл и испуганно шарахнулся в холл. На пороге, благоухая дорогим одеколоном не хуже майской розы, стоял одетый с иголочки, причёсанный, гладко выбритый, с чистым и осмысленным взглядом, лукаво ухмыляющийся и щурящий раскосые глаза из-под длинной чёлки Хван Хёнджин. — Доброе утро, Чонгукки, — вкрадчиво поздоровался он, шагнув внутрь. Чонгук, кажется, перекрестился, вместо того, чтобы ответить. — О, мы не опаздываем, коллеги? Чонгук перевёл затравленный взгляд на лестницу, по которой бодро сбегал такой же щегольски наряженный Тэхён, застёгивающий на ходу браслет дорогих часов на запястье. Покрутив головой, Чон с трудом сдержался, чтобы не присвистнуть. Ни следа вчерашней деградации на лицах, ни одного лопнувшего капилляра в глазах, причёски уложены волосок к волоску, движения чёткие и уверенные, улыбки учтивые и скромные. Либо он ещё не проснулся, либо да. — Я не знаю, как вы это делаете, — протянул парень, оглядывая друзей, — но я преклоняюсь. — Ты же не хотел за нас краснеть? Мы постарались, — самодовольно ухмыльнулся Хёнджин. От сердца отлегло — секунда всего и на лице проступает знакомая лисья морда, никаких галлюцинаций. — А теперь постарайся и ты для своих лучших друзей, — многозначительно зыркнул Ким, подталкивая подвисшего Чонгука к выходу. — Я понимаю, что вчера ты сделал всё, что мог, и даже больше, — его сильные пальцы пробежались по спине Чона и крепко уцепились за пиджак парня, ложась на талию, — но ты тоже прекрасно понимаешь, что за шесть часов не реально охватить два семестра учёбы, познать всю глубину глубин, высоту вершин и дальность далей… — Поэтому, — встрял Хёнджин, приобнимая Чонгука с другой стороны. — Наша уверенность в тебе возросла стократно, и мы продолжаем молиться на твой светлый образ и дальше. — Ч-чего? — слабо пискнул Чон. — Твоё предназначение - быть нашим мессией - должно вселить в тебя всю нашу поддержку и уверенность и не дать оставить в беде лучших друзей, — туманно закончил Тэхён, распахивая перед парнем заднюю пассажирскую дверь чёрного спорткара Хёнджина. — Вы решили, что сможете списать у меня на экзамене? — не поверил ушам Чон, врастая корнями в асфальт и окидывая льстящих демонов подозрительным взглядом. Права была Амэя, святая девушка. — Именно, — кивнул Хван. — Мы за это даже подбросим тебя до универа. — Мы и так ездим вместе, — сощурился Чонгук, топя в скепсисе сомнительную взятку. — Не придирайся, — Тэхён чувствительно ущипнул парня за бок и тут же широко улыбнулся — читай, как осклабился. — Допустим, — фыркнул Чон. — Тогда я сажусь вперёд. — Не-не-не, не переигрывай, щегол, — погрозил пальцем Ким. Глядя на вытянувшееся лицо друга, тут же добавил: — Впереди ездит либо пассия водителя, либо охрана, а ты… — Тогда почему там всегда сидишь ты? — вздёрнул бровь Чонгук, скрещивая руки на груди. — На охранника ты не очень похож. Мне продолжить логическую цепочку? — Мы не встречаемся! — вскинулись друзья, округляя глаза. — Ну-ну, — буркнул Чон, забираясь на пассажирское кресло. — Поверь мне, дружок, — усаживаясь за руль, вкрадчиво поведал Хёнджин, — этому садисту я свою задницу не доверю, даже если он останется последним человеком на Земле. — Кто тебе сказал, что меня могут заинтересовать человекоподобные особи типа тебя? Ты не в моём вкусе. — Серьёзно? — усмехнулся Хёнджин, выворачивая руль и отчаливая от парковочного места. — Ничего не хочу об этом знать, — обречённо простонал Чонгук, зажимая ладонями уши. По правде говоря, он бы не удивился, узнав о чём-то подобном. Но парни, несмотря на свои тесные взаимоотношения и специфические предпочтения вкупе с образом жизни, пока границ не переходили. Либо агрессивно это скрывали, неясно зачем. И это были совсем не те мысли, которые должны были его волновать перед последним экзаменом, а всё ж таки выбросить их из головы не получалось.***
Вечер понедельника всё никак не заканчивался — хлопоты перед приездом госпожи Ким замедляли стрелки часов. Пока Тэхён пребывал в состоянии эмоциональной комы после успешно закрытой сессии и непрерывно курил, сидя на улице под окном гостиной прямо на влажном газоне, Чонгук суматошно порхал по дому, уничтожая малейшие следы, которые могли бы намекнуть матери Тэхёна на развлечения сына вдали от дома. Хёнджин, пребывая в похожем коматозе, уехал два часа назад домой, пообещав, что проведёт ночь в молитвах перед алтарём, сложенным в честь Чонгука. Парень и сам не очень понял, как их не спалили экзаменаторы, как ему удалось надиктовать друзьям ответы и как они сами, буквально ещё вчера не обладавшими разумом и вменяемостью, смогли собрать свои тезисы в нормальные ответы. Но итог был непоколебим — закрытая сессия у всех троих. Ужин для госпожи Ким был готов и главное блюдо отдыхало на тумбе в кухне. Ещё несколько штрихов - и перфекционизм Чонгука наконец удовлетворится. — Надеюсь, бычки ты там глотаешь вместе с пеплом, — ядовито подначил он, пробегая мимо открытого окна. — Подойди поближе и проверь, не пожалеешь, — потусторонне отозвался Тэхён. — То есть ты настолько выбит из колеи, что не понимаешь — она увидит тебя с дороги. Рассказывай потом, что по чупа-чупсам убиваешься, а дым идёт от твоих спёкшихся мозгов, — Чонгук перегнулся через подоконник, высматривая друга. Ким всё так же сидел на траве, вытянув ноги, и пускал колечки сигаретного дыма, запрокинув голову. — Отличная версия, — флегматично похвалил он, растягивая рот в подобии ухмылки. — Будем придерживаться её, даже если припрут к стенке. — Брюки испачкаешь травой. — Постираешь. — Не отстирываются такие пятна от этой ткани. — Выброшу, — безразлично пожал плечами Тэхён, продолжая своё нехитрое занятие. Бычков, кстати, видно не было. Наверное, и правда глотал их. — Иди домой, она будет с минуты на минуту, — фыркнул Чон и закрыл створку. Тэхён послушно вплыл в гостиную через пару минут, медленно осел на стул у накрытого стола и тупо уставился в стену. Тренькнул звонок, Чонгук побежал открывать. На пороге стояла миниатюрная женщина исключительно приятной наружности: элегантный брючный костюм с цветочной брошью на лацкане пиджака, строгая укладка, округлые очки на тонком носу вежливая улыбка на губах. В руках госпожа Ким держала маленькую квадратную сумочку, сбоку приткнулся огромный чемодан, чуть ли не в половину объёма хозяйки. — Здравствуй, мой дорогой, — мягко поздоровалась она, обнимая Чонгука. Секундой рядом уже нарисовался кротко улыбающийся Тэхён, забирая маму в свои объятия. Рядом со строгой, но очень нежной к сыну женщине, Ким превращался в удивительно приятного, коммуникабельного, учтивого и внимательного к окружающим человека. Чон отдыхал душой эти несколько дней в году, когда она приезжала проведать своего ребёнка. Госпожа Ким и к самому Чонгуку относилась, как к сыну, поэтому её визиты всегда ощущались как истинно семейные выходные. — Как же я по вам скучала, мои родные, — вздохнула она, украдкой утирая блестящую слезу в уголке глаза. Оба парня уверили её во взаимности, усаживая за стол. Ким, опомнившись от своей внезапной впечатлительности, накинулся на еду, набивая щёки. Чонгук хмыкнул себе под нос и отправился на кухню за горячим и специально выбранной по случаю бутылкой вина. Тэхён, подавившись куском на ровном месте, рванул следом, вызвавшись помощником. Бережно расправляя фольгу с противня и выуживая свиную рульку на разделочную доску, Чон косо глянул на суетящегося со штопором и бутылкой Кима: — Мама аплодирует, аплодирует, перестала аплодировать. — Заткнись, задрот, — фыркнул Тэхён, усмехнувшись. — Пользуйся, блин, пока есть возможность. — Прекрасно. Нож наточи. — Ха, а фигли ты тупыми ножами нам еду готовишь?! — Не мог отказать себе в удовольствии, хотел, чтобы это лично сделал император всея мира своими бесценными руками, — закатил глаза Чонгук. — И для этого полгода маму ждал? Религия не позволила раньше попросить? — Со вторника по четверг ты неработоспособен, — буднично пояснил Чонгук, скрестив руки на груди, облокотившись бедром на кухонную тумбу и внимательно следя за манипуляциями друга. — А остальное время? — А в остальные дни у тебя руки ходуном ходят. Опасно, знаешь ли. Смерив друг друга испепеляющими взглядами, парни вздёрнули носы и отвернулись друг от друга. Мясо было нарезано, вино открыто, овощи разложены в блюде. Госпожа Ким встречала их за столом с благостной улыбкой. — Мне так отрадно видеть, как вы помогаете друг другу, мальчики, — похвалила она, принимаясь за еду. — Часто родные братья не могут похвастаться подобным отношением. Я очень рада, что вы так хорошо ужились вместе. Как вам далась сессия? Спрашивала она преимущественно у Чонгука. Тэхён, мило улыбаясь матери, из-под чёлки стрельнул диким взглядом в друга. Чонгук прямо-таки слышал его истошный вопль — только хуйни не пиздани! — Не без сложностей, — осторожно начал Чон. Бешеный взгляд напротив посветлел. Чонгук улыбнулся и закончил: — но мы усердно готовились несколько недель и сдали хорошо. — Какие молодцы, — похвалила госпожа Ким. — На следующий год уже выходите на практику? — Да, уже получил приглашение, — кивнул Чонгук. Узкий нос чёрного ботинка под столом обрушился на белоснежный кроссовок. Чон задавленно кашлянул. — Нас пригласили, я имел в виду. — О, наверное, серьёзная контора? Вы же отлично успеваете в учёбе, — покивала женщина, пригубив вино. — Конечно, одна из лучших в городе, — отрапортовал Чонгук. Тэхён облегчённо выдохнул и махнул свой бокал залпом. — Дорогой, не увлекайся, — укорила мать. — Сегодня, конечно, можно — всё-таки мы отмечаем праздник. Но в будни — ни-ни. Чонгукки, следи за ним. — Неотрывно, госпожа Ким, — пообещал Чон. Глупо уточнять, что слежка любого пошиба в этом плане была изначально бесполезна. Тэхён обладал практически магической способностью просачиваться сквозь запертые двери и сложные замки, сбегая в поисках развлечений. А уж чуйка на алкоголь любой крепости в него был встроена на заводе производителя. Говорить об этом матери Кима он, конечно, не будет. — Вы успешно завершили учебный год, уже можете немного расслабиться. Планируете отмечать с друзьями? — с намёком улыбнулась госпожа Ким. — Ничего глобального, мам, — отмахнулся Тэхён. — Если только снимем поле в гольф-клубе на выходных. На пару часов. Чонгук остекленевшим взглядом гипнотизировал соусницу, сосредоточенно пережёвывая салат. Только молчать, в крайнем случае — всё так же молча улыбнуться. — Очень достойно, — похвалила госпожа Ким. — Как настоящие будущие адвокаты, — она немного помяла в пальцах салфетку, подбирая слова, и хитро посмотрела на парней. — Неужели у таких красивых мальчиков нет поклонниц? — Мам, у нас банально нет на них времени, — печально вздохнул Тэхён. Ну да, ну да… — Теперь-то время появится, — усмехнулась женщина. — Сначала нужно получить диплом, — не сдавался сын, отыгрывая оскорблённую невинность на минималках. Чонгук ему почти верил. — Папа был бы очень доволен таким ответом, — парировала она. — Но я же понимаю, что два молодых, умных, привлекательных молодых человека, студенты престижного ВУЗа, живущие в прекрасном доме, отдельно от шумного кампуса, наверняка проводят время не только за учебниками?.. — Мааам, — простонал Тэхён. — Это допрос? Не терпится стать молодой бабушкой? — А есть предпосылки? — встрепенулась госпожа Ким, отставляя бокал. — Нет, — отрезал Ким. Чонгук чуть не задохнулся от истерического всхлипа. Если предпосылки появятся, он лично оформит другу соц.выплату в два миллиона долларов, как первому родившему мужчине. О том, что любимый сын стопроцентный гей, ни один из родителей Кима даже не догадывался. Как Тэхён в будущем думал решать эту проблему, понятия не имел ни Чонгук, ни он сам. На этом любопытство и голод госпожи Ким синхронно удовлетворились, допрос благополучно закончился, чему оба парня были неимоверно счастливы. Тэхён бы мог врать ещё неделю не замолкая, а вот Чонгуку всегда тяжело давалась импровизация. Он предпочитал не врать, чтобы потом глупо не запутаться в своих же сочинениях и не вляпаться в сомнительную ситуацию. После ужина они провели для женщины экскурсию по дому, до позднего вечера пили какао на лужайке у дома под звёздами и с приятной болтовнёй. Утром женщина, загадочно улыбаясь, отбыла в неизвестном направлении. Вернулась она далеко после обеда, сияя, как начищенный медный таз, и теребя в пальцах бархатную коробочку. — Солнышко, мы с папой тебя очень любим, ты об этом знаешь. И вот подумали и решили, что твоё упорство и дисциплина должны достойно поощряться. Поэтому… твой подарок! Тэхён, сдерживая кривую ухмылку, принял из её рук коробочку. Весь его ювелирно-стратегический запас был своевременно запрятан подальше ещё до приезда матери. Иначе его бы снесло лавиной вопросов в духе «чьи это бусики? зачем столько серёжек? кто носит эту сотню браслетов? а в адвокатуре поощряют пирсинг?». Скорее всего, подарком были дорогие часы — и память, и статус. Коробка с двумя десятками брендовых браслетов так же надёжно покоилась на самой высокой и дальней полке в шкафу Чонгука. Не полезет же чужая мама на его полки?.. Но из бархатной коробочки Тэхён достал далеко не роллексы. На длинном пальце висели ключ и брелок с золотым быком. На то же кольцо можно было бы уже подцепить и два выпавших глазных яблока с карими радужками. — Мам… вы серьёзно?! Он порывисто обнял маленькую женщину и ломанулся слепым лосем сквозь горящий лес на выход. Чонгук и посмеивающаяся госпожа Ким двинулись следом. На подъездной дорожке, сверкая чёрными лоснящимися боками и неоновыми зелёными стрелами, фырчал мощный зверь. На капоте красовался тот же золотистый телец. — Ламборджини Урус! — вокруг машины прыгала длиннющая шпала, тараща глаза и выдёргивая лохматые космы. Чонгук в тачках не разбирался, вот от слова совсем. Права у него были, водил он сносно, но деньги на собственную машину, о которой мечтала Амэя, ещё только предстояло заработать. Когда парочка дебоширов после шумно проведённых выходных забивала на учёбу, до университета он без всякой ущемлённости добирался на велосипеде. Но название говорило само за себя. — 650 лошадок! Турбонаддув! Разгон до сотни меньше, чем за четыре секунды! — продолжал неистовствовать Ким, облизывая взглядом щегольской кожаный салон с зелёными неоновыми вставками на чехлах. — Мама! Я вас обожаю! — Я знаю, — улыбнулась госпожа Ким. — Ты должен мне клятвенно обещать, что не будешь на нём гонять! Иначе… я не знаю, что с тобой сделаю, — пригрозила она пальцем, притворно хмурясь. — Клянусь! — взвыл Тэхён, подхватывая маму и кружа её на руках. Поставив женщину на ноги, Ким кинулся за компанию обнимать Чонгука. Тот не сопротивлялся, искренне радуясь за друга. Правда, клятвы его делил на три. На три ноля.***
— Ты идёшь с нами. Точка. — Нет. — Страх потерял, что ли? Этот бестолковый диалог заходил уже на четвёртый круг. Стартовала тридцать первая минута как Чонгук, скрестив руки на груди и поджав губы, мрачно наблюдал за мечущимся по комнате Тэхёном. Лучший друг, пребывая в эйфорической нирване, вознамерился отблагодарить его за помощь с экзаменами. И всё бы ничего, если бы деньгами или значимым подарком (скорее всего Чон бы отказался, дороже внимание), но Ким всё делал поперёк здравого смысла: там, где должна быть благодарность, были сарказм и снисходительные подколы; там, где нужно попросить прощения — высокомерие и пофигизм; там, где требуются уговоры и тонкий подход — атака в лобовую и наезды; а благодарность превращалась в цирк с бешеными аллигаторами. Вот и сейчас он счёл, что лучшей благодарностью за усилия Чонгука будет агрессивное намерение вытащить его с собой в клуб. При том, что Чон не ходил по клубам, не употреблял алкоголь в принципе, предпочитая сомнительному времяпровождению тихий вечер дома в компании с книгой, или, на худой конец, прогулку с Амэей. В редкие моменты их жизни, когда Тэхён вновь внезапно загорался идеей втянуть лучшего друга в свои крышесносные развлечения, одного лишь скептического взгляда Чона хватало, чтобы огонь угас так же быстро, как и разгорелся. Но не сегодня. — Блин, Чонгук, чё ты, как не родной? — сокрушался Тэхён, в десятый раз пиная пуфик для ног, упрямо попадающийся на пути его метаний. — Мне это неинтересно, — занудно тянул Чон. — Мне юриспруденция неинтересна, но я же учусь ради тебя?! — взвился Ким. — Не хочешь навстречу другу детства пойти? — Ради меня? — удивлённо вскинул брови Чонгук. — Я тебя заставил поступить? Силком привёз сюда в чемодане? Забрал паспорт и не отпускаю домой? — Утрируешь, — фыркнул Тэхён. — Что бы ты тут без меня делал? — Мда, бомжевал по подворотням, — крякнул Чон, соскакивая со спинки дивана. Атмосферка в гостиной начинала накаляться, потянуло дымком. Ещё пара предложений, и Тэхён кинется на него с кулаками. Отблагодарит по-братски, так сказать. Пора было ретироваться в безопасное укрытие — собственную комнату. — Я растроган твоим вниманием, мне приятно и всё такое, но, пожалуй, сегодня без меня. Отметьте по полной. Обещаю утром не ругать. Тренькнул дверной звонок. Ким одарил друга взглядом из серии «сидеть, щегол, мы не закончили» и пошёл открывать. В проёме, подпирая косяк, скалился брат-близнец по несчастью — Хван Хёнджин. — Чё, по коням? Тэхён развёл руками. Он стоял к Чонгуку спиной, но тому было прекрасно слышно, как Ким глаза закатил. Судя по всему, Тэхён так долго не сдавался со своим навязчивым предложением потому, что дожидался подхода тяжёлой артиллерии в лице Хёна. Мнение Хвана, конечно, не было истиной в последней инстанции, но зато появлялась возможность капать на мозг с двойным усердием. — Гу, ну ты чё? — хмыкнул Хёнджин, затекая в коридор. К первой кобре компанией приползла вторая, и теперь серпентарий, раскрыв кожаные капюшоны и покачиваясь на хвостах, шевелил раздвоенными языками и шипел на Чонгука дуэтом. — Да с чего вдруг я вам сдался, а? — раздражённо всплеснул руками Чон. Две пары хищных глаз неотрывно следили за ним. — Раньше и без меня было неплохо! Я госпожу Ким в аэропорт проводил, перед этим тебя перед ней отмазал, мама довольна, у тебя есть теперь машина. Чего от меня ещё надо? Благословления? Даю. Идите уже. И вообще, я уже договорился на сегодня встретиться с… — Да ну нафиг, — в унисон простонали Тэхён и Хёнджин. — Друзей на бабу меняешь? — обиженно поджал губы Хван. — Вот какова цена нашему братству? — Нашему чему? — вытаращился Чонгук. — Чон, блять, Чонгук! Снизойди до нас, прошу! — молитвенно сложил руки Тэхён. — Первый и последний раз, ну неужели в падлу?! Давай обмоем подарок, отдохнём вместе… — Я не пью и я не устал, — уныло протянул Чон. — Чонгук! — гаркнул Тэхён. — Я клянусь, что нажрусь сегодня до зелёных чертей и поеду домой за рулём! Как тебе такое? Чон, уже дошедший до лестницы, медленно развернулся и строго посмотрел на друга. Шантаж. Господи, как предсказуемо. Но ведь работает! — Я уже назначил встречу… — попытался в последний раз Чонгук дрогнувшим голосом. Ким, расплываясь в коварной ухмылке от уха до уха, потряс перед собой ключами от новой машины. — Ой, да провалитесь вы оба, — обречённо вздохнул Чонгук.***
Чонгук распахнул створки шкафа, уныло разглядывая содержимое. Впервые в жизни его тяготил банальный для многих вопрос «Что надеть?». Вешалка с наглаженными рубашками, преимущественно белыми, и классическими брюками сразу исключалась. Был вариант соскочить с мероприятия надев спортивный костюм — охрана развернёт его уже на входе, да вот только за синие треники голову ему успеют откусить внизу два демона, ожидающих в холле. От непривычных размышлений начинала гудеть голова. Помаявшись ещё несколько минут, Чон вытащил джинсы и лёгкий бежевый джемпер, тщательно зашнуровал подаренные Тэхёном кроссовки — реверанс в сторону мучителя не помешает. Бросил придирчивый взгляд в большое зеркало, скептически цокнул. Конечно, статус белой вороны в компании колоритной парочки ему присвоят без очереди и проволочек, но никакого другого подходящего наряда он им предложить не сможет. Настрочив многословно-извиняющееся сообщение Амэе, сунув в задний карман телефон и пару долларовых бумажек, парень зачесал пятернёй тёмные волосы назад, выдохнул и спустился в гостиную. В него тут же впилось две пары глаз, искрящих рентгенами. — Чонгукки, — обманчиво мягко прошелестел Хёнджин, теребя манжету шёлковой пижонской рубашки. — Я вовсе не хочу тебя обидеть, ведь выглядишь ты прекрасно, но… — Что за пиздец? — грубо закончил его мысль недовольный Тэхён. — Или это, или я остаюсь дома, невзирая на возможные угрозы, — упрямо мотнул головой Чон. Друзья молчаливо переглянулись, обменялись ментальными матюками, смирились с неизбежностью и двинулись к выходу. Чонгук потопал следом, тихо посмеиваясь. За три года совместной жизни и учёбы этапы с уговорами и предложениями переодеть его в угоду неординарному вкусу они благополучно пережили, более к этому не возвращаясь. Если доводилось выбираться куда-то всей компанией, Тэхён каждый раз презрительно кривился и закатывал глаза; Хёнджин, более покладистый и настроенный на компромисс, мило улыбался, уверяя, что согласен даже на мешок из-под картошки, ибо Чонгукки его любимый младший названный братец, и ему идёт всё на свете. Тэхён торжественно уселся за руль своей невероятной ламбы, Хёнджин устроился рядом, Чонгук привычно забрался на заднее кресло. Потянулся за ремнём. — Обидеть хочешь? — недовольно проворчал Ким, поглядывая на него через зеркало заднего вида. — Выжить хочу, — фыркнул Чонгук, но руку опустил, вцепляясь в подлокотник. Двигатель утробно рыкнул, и машина сорвалась с места, словно в хищном прыжке. В ушах засвистел ветер и паническая истерика. Тэхёну только космические бриги пилотировать, желательно подальше от гравитационных полей, а не по цивилизованным автострадам рассекать. Чон не успел заметить, как пролетели секунды на бреющем полёте, а автомобиль резко затормозил и остановился. — Всё, валите, друзья мои, — «вежливо» попросил Тэхён. В плохо освещённом переулке, под маловпечатляющей вывеской толпилась небольшая группа пёстро выряженной молодёжи, которую сдерживали два горилоподобных охранника у металлической двери. Тэхён с Хёнджином решительно продефилировали мимо очереди, кивнули охране и дверь перед ними тут же гостеприимно распахнули. Чонгука, смущённо топающего за ними, тормознули. — Это наш плюс один, — пояснил Хёнджин, приобнимая парня за плечи. Доблестные стражи выкатили из орбит свои высокоинтеллектуальные очи, покрутили квадратными головами, не веря ушам, но расступились, пропуская. — Я говорил, что не подхожу для таких мест, — прогундел Чон на ухо Хёнджину, пробираясь по длинному тёмному коридору. — У тебя просто пока мало практики, — рассмеялся Хван. Его рука сместилась Чонгуку на пояс и продолжала настойчиво тянуть за собой. — Мне такая практика и не нужна, — уныло заметил Чонгук. Тэхён распахнул перед ними дверь, и последняя фраза Чона потонула в тяжёлых басах. Чонгука даже немного пошатнуло назад от звуковой волны. Спасибо цепкой руке Хёнджина, что удержала от падения. Они влились в танцующую толпу, заполнявшую большую круглую площадку. С непривычки, Чонгук на несколько минут ослеп и оглох — музыка придавливала к полу бетонной плитой, в глазах рябило от моргающего света и мечущихся лазерных лучей. Отпусти его сейчас Хёнджин, и он моментально потерялся бы. Но друзья целенаправленно тащили его куда-то через людское море. Дезориентированный Чон внезапно и больно воткнулся в барную стойку. — Ты отдавил мне ногу! — зашипел Тэхён, на котором и затормозил Чонгук. — Не ори, и так еле вытащили его сюда, — фыркнул Хёнджин, подзывая бармена. — Что будешь пить? — обратился он к Чону. — Я пить не буду, — открестился тот. Как ни странно, друзья спорить не стали. Сделали заказ, перебросились ещё парой фраз с барменом и вновь потащили Чонгука за собой через волнующуюся толпу. У противоположной от барной стойки стены, отделённые друг от друга замысловатыми ширмами, полукругом тянулась зона с диванами и столиками. Насколько мог заметить Чон, кроме одного, всё были оккупированы отдыхающими компаниями. — Ого, — присвистнул Чонгук, забираясь на диван. — Нам повезло, да? — Везёт только дуракам, — мрачно хмыкнул Тэхён. — Места здесь нужно забивать за две недели. — А как же тогда?.. — У нас абонемент, — широко улыбнулся Хёнджин, брякаясь рядом и закуривая. На блеснувший огонёк подтянулся и Ким, затягиваясь и выпуская струю дыма в лицо Чона. Балансируя нагруженным подносом, из толпы вынырнул официант, танцующей походкой приближаясь к их столу. Чонгук мысленно пересчитал бутылки и сделал вывод, что к ним присоединится ещё десяток собутыльников. А если нет, то придётся нести друзей до машины на руках… — Итак, тост! — торжественно провозгласил Тэхён, вручая Чону стакан сока и поднимая свой бокал с тем, что куда крепче. — За моего лучшего занудного друга, без которого нам с тобой, старина Хён, было бы очень туго. — За тебя, Чонгукки, — кивнул Хёнджин. Чон проглотил половину стакана апельсинового сока, друзья, не поморщившись, свой виски… или что они там себе назаказывали. От одного взгляда на их питейное мастерство желудок съёживался до размера напёрстка и с каждой минутой укреплялось осознание, что Чонгук и сам неотвратимо пьянеет. Уже и музыка не казалась такой уж громкой, не раздражал моргающий свет, навязчивые пальцы Хёнджина почти незаметно теребили тонкую ткань джемпера на плече, а из улыбки и шуток Тэхёна медленно, но верно, ускользали сарказм и чернуха. Это новостью не было — под действием алкогольных паров, друзья становились крайне расположенными ко всему, что дышало и не очень. Хёнджин превращался в тактильную пиявку, норовящую заползти к тебе на голову, обернуться тельцем вокруг черепа и присосаться к темечку. Он переставал балагурить, а только елозил масляным взглядом вокруг, то ли в поисках новой жертвы, то ли уже не осознавая себя. Тэхён держался лучше — его свалить с ног было куда сложнее, но, перепив свою норму, резко отрубался в любой ситуации и положении тела в пространстве. Правда, до этой нормы ещё надо было дойти. А пока он с упорством ослика преодолевал этот путь, становился очаровательной, мягко улыбающейся душкой, игривой и смешливой. Именно по этому изученному за годы дружбы сценарию они и проводили сегодня свой вечер. Хёнджин несколько раз пытался вытащить Чонгука на танцпол, приговаривая, что именно для таких моментов и стоит тратить свободное время на танцы. Чон ни в какую не соглашался, объективно понимая, что беспорядочное дёрганье под электронную музыку ничего общего с хореографическим искусством не имеет. — Жарко тут, — тяжко выдохнул Чонгук, когда Тэхён с Хёнджином рухнули рядом с ним на диван после очередного забега на танцпол. Хён тут же подтолкнул к нему обычный стакан с прозрачной жидкостью. — Водички выпей. Чон скосил на друга подозрительный взгляд, подтянул к себе лежащую на столике зажигалку и чиркнул кремнем над стаканом. Жидкость вспыхнула синим огнём. — Ммм, прикольно. А почему вода горит? — Так ты её поджёг, — ни разу не смутившись, пожал плечами Хван. — Слышу, как в гробу останки Менделеева переворачиваются, — хмыкнул Чонгук, отодвигая от себя стакан. — Попытка проёбана, — усмехнулся Тэхён, лукаво глядя на Хёнджина за спиной Чона. — Я хотя бы попытался, отвали. Находясь в уже изрядном подпитии, друзья махнули на него рукой и отправились изгонять из себя бесов без главного специалиста в этой области. Чонгук, допивая вторую цистерну сока, краем глаза посматривал за выделяющейся в толпе парочкой, уверяя себя, что это только для того, чтобы не потерять их тут окончательно. Несмотря на разношёрстную толпу, сделать это при всём желании было трудно — Тэхён с Хёнджином качественно выделялись и внешностью, и движениями, и поведением. Амэя, не дай Бог будь она здесь, оценила бы пластику по достоинству. Хотя тут и так хватало ценителей, то и дело тянущих руки то к одному, то к другому. Но как только трек менялся, друзья красиво делали ручкой всем желающим, возвращались к столику и мрачно встречающему их Чонгуку. На запястье пискнули часы, оповещая о наступлении нового дня. — Ты будильник завёл? — еле ворочая языком, пробуровил Чону в висок обмотавшийся вокруг него Хёнджин. — Да тут и без будильника ясно, что пора закругляться, — усмехнулся Чон, в очередной раз убирая упрямые пальцы от выреза джемпера. Хён шумно выдохнул ему в ухо и, кажется, уснул, удобно устроившись на его плече. Тэхён, внимательно следивший за ними последние десять минут, неопределённо хмыкнул и резко встал, за воротник рубахи отрывая Хвана от Чонгука и вздёргивая того на ноги. — Если Гукки сказал, что надо, значит надо. Топай к выходу. Звонким шлепком по заднице Ким придал другу начальное ускорение и подмигнул Чону, направляясь следом за Хёнджином, ровными зигзагами ползущим к выходу. Печально вздохнув, Чонгук встал на ноги. В тот момент, когда лучший друг начинал его нежно звать Гукки, сердечко предательски ёкало. Жаль, что Тэхёна разбирало на нежности только в таком состоянии. Пробравшись через дрыгающуюся толпу, они снова прошли по узкому тёмному коридору к выходу, периодически натыкаясь на спотыкающегося о воздух Хёнджина. С горем пополам загрузили Хвана на заднее сиденье, слегка попинались за право сесть за руль — Тэхён, хоть и выглядел вполне прилично, не прошёл бы проверки на трезвость даже слепоглухонемого копа, и, наконец, благополучно отбыли в сторону родных пенатов. — Мы тебя не сильно утомили? Чонгук подозрительно покосился на соседнее пассажирское кресло. Ким, поджав под себя длинные ноги, устроился боком на сиденье, обхватив колени руками, и печальным взором изучал профиль Чона. — Вроде нет, — осторожно отозвался он. — Ты хоть немножко отвлёкся от рутины? Отдохнул? — Угум, — сглотнув комок в горле, кивнул Чон. — Это хорошо, — благостно улыбнулся Тэхён, прикрывая глаза. «Жаль, конечно, что в тебя приходится вливать три литра вискаря, чтобы ты начал проявлять ко мне такую заботу» — про себя усмехнулся Чонгук. За стёклами окон пролетал засыпающий город. — Как тебе машина? — вдруг снова подал голос Ким. — Здорово… наверное… — уклончиво отозвался парень. Допустимую скорость он не превышал, а шикарный салон в темноте разглядеть не получалось. Атмосферу «дорого-богато-шибко пафосно» сильно сбивало забавное похрюкивание никакущего Хёнджина, сопящего с заднего сиденья. Ламба выигрывала у его старенького, побитого молью велосипеда, но вряд ли такая характеристика интересовала Кима. — Ты просто не гонял на ней в полную силу, — понимающе кивнул Тэхён. — Хочешь, завтра съездим куда-нибудь? — Эммм… — протянул Чонгук, ошарашенный внезапным предложением, — давай… — Ребяаааат… — донеслось задавленное со спины. — Остановите тачку… — Зачем? — без задней мысли уточнил Чон, не сбавляя скорость. — Чёт херово мне, — трагически констатировал Хёнджин. — Мы через пару минут будем дома, — глянув на часы, отозвался Чон, — может, потерпишь? На заднем кресле что-то глухо булькнуло и замычало. — Гук, тормози, блять! — вскинулся Тэхён. Взвизгнули шины, машина дёрнулась, останавливаясь. Ким чёрным ураганом вылетел из салона, щёлкнула задняя дверца и с тихим матом два тела — одно вяло отбрыкивалось, второе материлось и тянуло первое — выкатились на улицу. Чонгук покачал головой, посмотрел по зеркалам — никого видно не было, - вышел следом. Судя по звуку, проблема активно разрешалась, а спустя минуту к капоту, цепляясь за гладкую крышу, доплёлся зеленоватый Тэхён. — Ну, как? — участливо спросил Чон. — Помощь нужна? — Сам справляется, — зло улыбнулся Тэхён, облокачиваясь о тёплый металл ламбы. — А тебе? — Нормально, — отмахнулся Ким, закуривая. Чонгук слегка преувеличил, обещая двухминутное прибытие. Экстренное торможение пришлось на пустынный отрезок между активной инфраструктурой ночного города и их жилым районом. Машина стояла на пыльной обочине, по правую и левую руку стелилось ровное поле, разрезанное посередине дорожным полотном. Далеко позади и впереди светились огни, а высоко над головой мерцало звёздное небо. Прохладный ветер трепал волосы, остужая разгорячённую кожу. В темноте за машиной выворачивался наизнанку Хёнджин. Романтика бешеная. Чонгук вовсе не пожалел, что выбрал джемпер — длинные рукава скрывали гусиные пупырышки, бегущие по рукам. Он скрестил руки на груди и поёжился. В городе было гораздо теплее. Тэхён уселся на капот, вытянул ноги, упираясь одной рукой позади себя, неторопливо курил, закинув голову и рассматривая небо. Его ночная прохлада вовсе не смущала, несмотря на тонкие брюки и рубашку, верхние пуговицы которой были легкомысленно расстёгнуты, открывая заинтересованному взгляду выпирающие кости ключицы под гладкой, смуглой кожей. Чон-то не интересовался, он и так знал. — Не замёрз? — как бы между прочим уточнил он, садясь рядом с другом. Тэхён отрицательно мотнул головой, щелчком выбрасывая окурок и переключая своё внимание на парня. Вопросительно приподнятая бровь, вероятнее всего, означала встречный аналогичный вопрос. — Так, немного, — пожал плечами Чонгук, клацнув зубами. — Тебя согреть? — без малейшего намёка на двойной смысл, спросил он. Чонгук поперхнулся вдохом. — Да не надо, чего уж тут… Ким не стал настаивать, но внимательно рассматривать Чонгука не прекратил. Смотрел так, словно видит друга детства впервые в жизни. Чон слегка отпрянул, по инерции пытаясь спрятаться от пронзительного взгляда. — Ты чего? — непонятно чего смущаясь, спросил парень. — Да вот смотрю на тебя, — уголки рта Кима поползли в стороны, рождая странную, пугающую улыбку. — Получаю эстетический оргазм. — С чего вдруг? — буркнул Чонгук. Хотел добавить, что пить надо меньше, но не стал. — Красивый ты малый, Гукки, — усмехнулся Тэхён. — Обычный, — смущённо пискнул Чон. — С чего это ты вдруг заметил? — А я всегда замечал, — мотнул головой Ким, подсаживаясь чуть ближе. — просто тебе не говорил. Я всё замечаю. И доброту твою, и заботу, и внимательность, и ум. Чуткость. А Амэя твоя это замечает? — К-конечно, — не слишком уверенно кивнул Чонгук. В их жизни было очень многое, но такой разговор случился впервые. — Да? — насмешливо приподнял бровь Ким. — А она знает, что в твоих глазах появляется фиолетовая искра, когда в них отражается свет? — А? — вытаращился Чон. Он с места двинуться не мог, загипнотизированный бархатным тембром Тэхёна и его пристальным взглядом. — Она замечает твои чувственные пальцы? Сильные и выразительные? Она видит твой маленький шрам на скуле? Знает, что ты любишь мурлыкать себе под нос глупые песенки, когда на чём-то сосредоточен и уходишь в себя? — Когда это я мурлыкал? — сипло переспросил Чонгук. — Тэхён, ты чего? — Она видит твои красивые губы? У неё щемит сердце, когда ты улыбаешься? — Тэ, перестань, пожалуйста. Ты меня смущаешь. — Почему она не целует их? — упрямо продолжал задавать вопросы Ким, по миллиметру приближаясь каждую секунду. — Почему не гладит твои непослушные волосы? Не обнимает? — Тэхён, всё она дела… — Почему она отбирает все эти возможности у меня? Чонгук моргнул, впадая в ступор. Что он только что услышал? Тэхён сказал именно это или ему послышалось? Конечно, послышалось. С какой стати такому парню, как Ким Тэхён, говорить подобное своему лучшему другу?! А Тэхён, пока Чонгук сражался со своим слуховым восприятием, плавной волной качнулся, поднимаясь с капота, встал между раздвинутых коленей Чона, утвердил ладонь за спиной парня на пояснице. Вторая ладонь скользнула на затылок Чонгука, пальцы вплелись в волосы, поглаживая кожу. — Тэ, что ты?.. — пробормотал Гук, нервно промаргиваясь. — Я не могу спокойно дышать рядом с тобой, — медленно, тягуче прошептал Тэхён, склоняясь к его лицу. Ладонь надавила на затылок, его тёплые губы коснулись скулы, смуглый нос медленно втянул воздух, заставляя и Чонгука споткнуться на вдохе. — Тэ... перестань… — О, я обязательно перестану, — пообещал Ким и поцеловал. Ошеломлённый Чонгук застыл. Вдох лёгким, в принципе, больше не требовался. Он чувствовал терпкий привкус виски и сигаретного дыма на языке, одурманенная голова кружилась, губы, подчиняясь Тэхёну, шевелились в ответ. Тяжёлые веки опустились, слуха коснулся томительный выдох, обжёгший, казалось, его желудок. — Чонгукки, брат… я встать не могу… помоги, а? — донеслось мученическое из-за бампера. Тот, кого так жалостливо звали на помощь, даже ухом не повёл, полностью растворившись в своём непотребном занятии. Тэхён целовал так нежно и в то же время так уверенно и настойчиво, что казалось преступным его оттолкнуть или, например, прикусить наглый язык. Тем более он такие вещи этим самым языком вытворял. — Чонгуууук, — провыл Хёнджин. В этот раз оба вздрогнули, распахнули глаза и уставились друг на друга, всё ещё не размыкая губ. — Тэхён тот ещё гад, но ты-то когда таким стал? — причитал Хёнджин. Он, пыхтя и отдуваясь, вскарабкивался по багажнику вверх сам. Вот сейчас Чонгук наконец среагировал — диким прыжком выскочил из объятий Кима, суматошно обежал машину, почти насильно запихал Хёна на заднее сиденье, а сам сел за руль, огромными, не мигающими глазами уставившись в лобовое стекло. На пассажирское кресло медленно опустился Тэхён, снисходительно махнув рукой «Поехали». Гнал Чонгук, как ненормальный, а у подъездной дорожки машина пошла юзом потому, что этот самый ненормальный решил выдолбить из салона педаль тормоза. Чон вылетел из машины, буркнув себе под нос пожелания спокойной ночи, промчался по дорожке и скрылся за входной дверью. Пока Тэхён и Хёнджин курили на улице, ни одно окно на первом и втором этаже так и не засветилось. Когда они вошли в дом, там царила мёртвая тишина. — Что это с ним? — удивился Хван. Ким дёрнул плечом, поморщился и молча ушёл в свою спальню на втором этаже. Ни тебе дружеского подъёба на сон грядущий, ни самой крайней сигаретки, ничего такого, что бывало обычно. — А с тобой что не так? — крикнул в удаляющуюся по лестнице спину друга Хёнджин. Ответа не последовало.***
— Так, и кой чёрт тебя с утра принёс сюда? Хван Хёнджин, зевая и потягиваясь, лениво прошлёпал босыми ступнями на кухню, уселся на высокий стул, положил гудящую голову на сложенные на столе руки и пристально уставился на друга. Тэхён, не поворачиваясь от плиты, на которой что-то готовил, махнул рукой в знак приветствия. Часы бодро рапортовали о начале двенадцатого, но привычной хозяюшки Чонгука - в фартуке и с поварёшкой на перевес - видно не было. — Завтрак готовлю, — мрачно отозвался Тэхён. Испокон веков после знаковой попойки завтраком для них двоих служила микроскопическая чашка кофе и две сигареты. Уже потом прибегал Чонгук, раздавал ментальных лещей, нудел, ругался и читал лекцию про здоровое тело и здоровый дух, разогревал приготовленную ранним утром еду, кормил друзей и только потом убегал по своим многочисленным делам. На его памяти не было исключений в устоявшемся порядке. А вот поди ж ты, исключение подъехало. — А ты умеешь? — искренне удивился Хён. — Ну, так, немного, — неопределённо мотнул головой Ким. — Мама ещё в детстве научила готовить особенный омлет… — По омлетам ты специалист, это я в курсе, — расхохотался Хёнджин. Темноволосая голова повернулась, и из-под длинной чёлки сверкнули два злых, хищных глаза. С какого-то рожна сегодня пошленькие шутки в этом доме не котировались. Это тоже было в новинку. — Ладно-ладно, — замахал руками Хван, — страшно мне, отвернись. А с чего такие почести? Где главный повар, он же мать родная? Где малыш Чонгукки? — Спит. Челюсть Хёнджина с громким стуком грохнулась на стол. Спит? В одиннадцать утра? Скорее, умер. Именно эту мысль он и озвучил. — Нет, просто спит, — настаивал Ким. — Я мимо шёл и заглянул к нему. — Даже так? — усмехнулся Хёнджин. — Мимо проходил и проверил? — Угум. — Куда мимо-то проходил? В окно? Его комната последняя по коридору, дальше только со второго этажа на улицу. — Завались, бро, — уныло попросил Тэхён. Он закончил со своим кулинарным шедевром, накрыл глубокую сковородку крышкой и принялся мыть разделочную доску, ножи и глубокую миску. — ТэТэ, — осторожно позвал Хёнджин. — Стесняюсь спросить, но… тебя часом не белочка ли во сне куснула? — Ким замер на мгновение. — Кому ты тут полезный завтрак готовишь по маминому рецепту? Вон, чай заварил, фрукты настрогал. Посуду намывать взялся. Заболел? Тэхён протяжно выдохнул, свесил голову и с минуту простоял над бьющей в раковину струёй воды. Потом резко выключил кран, отшвырнул кухонное полотенце, висевшее на плече, кулем свалился на стул напротив друга, растёр ладонями лицо и запустил пальцы в волосы, стискивая кулаки. — Блять, — простонал Тэхён. — Да, именно на это и похоже, — кивнул Хван. — Что я вчера пропустил? — Ничего, — фыркнул Тэхён, пряча лицо в ладонях. — Ну-ну, оно и видно, — усмехнулся Хёнджин. — Может, ещё вещи пойдёшь постираешь и дом пропылесосишь? Или ещё кого... пропылесосишь? — Ой, иди на хуй, даже оправдываться не буду, — невпопад промычал Ким, не поднимая головы. — Так ты и не оправдывайся, — согласился друг. — Хоть расскажи, мне же интересно. — Я поцеловал Чонгука. Хён спал с лица, а оно — лицо — стекло под стол. Он несколько секунд немо шевелил губами, подбирая слова. Плюнул на эту глупую затею и смог только куце выдать: — О как. А он? — А он ответил. — Ты переспал с ним? — напряжённо уточнил Хёнджин. — Ты дебил? — мученически глянул на него Ким. — Нет, конечно. Просто поцелуй. — Если это ТВОЙ поцелуй, то просто не бывает. Зачем? — Блять, кто бы знал, бро? В кухне повисла тяжёлая пауза. Тэхён бешеными глазами пялился в глянцевую поверхность стола, Хёнджин — на его склонённую голову. На втором этаже аккуратно стукнула дверь. Оба дёрнулись. — Поговоришь с ним? — подсказал Хван. — Да… нет… не знаю… — протянул Ким, скукоживая мордочку в изюм. На лестнице уже были слышны торопливые шаги. — Тэхён, сука, иди! — зашипел Хёнджин. — Засунь своё распиздяйство в задницу и поговори с мелким! Ты мужик, блять, или где? Тэхён подорвался из-за стола, одарив друга страшным взглядом, и вылетел в холл. Мимо него, как раз к выходу, короткими перебежками через длинный коридор трусил Чон. Заметив высокого Кима, шарахнулся в сторону, прикладываясь о стену, и жалобно проскулил. — Чонгук, — имя тяжело стукнулось в виски, голова у Тэхёна пошла кругом. За свою недолгую жизнь он перецеловал, перещупал и переимел несчётное количество партнёров, и последствия предугадать всегда было трудно. Случались и скандалы, и выяснения отношений, и истерики. Правда, сам Тэхён всегда был спокоен, как слон, стоически пережидал эмоциональную бурю, отпускал едкий комментарий в сторону оппонента и «на коне» победоносно выезжал из ситуации. Никогда раньше его так не потряхивало и во рту не сохло, даже после эпичной попойки. — Привет, — с агрессивным дружелюбием гаркнул Чон. Странная мысль «а не проще застрелиться?» мелькнула в воспалённом мозгу Кима. — Привет, — криво улыбнулся он. — Поговорим? — Нн… не сейчас, — покачал головой Чонгук. Руки нервно ухватили ремень сумки, даже костяшки пальцев побелели. — Я ухожу уже… у меня встреча… опаздываю… — Встреча? Опаздываешь? — ни разу не въезжая в суть суматошных оправданий, переспросил Тэхён. — Д-да… меня Амэя ждёт, — выдавил из себя Чон, жалко улыбнувшись. В темечко прилетел нехилый такой ломик, и череп пошёл трещинами. Вот оно как оказывается. Его ждёт девушка, солнечный одуванчик. Тэхён сглотнул и отступил на шаг назад в гостиную. — А… ну да… беги… конечно. Чонгук долгую секунду пронзительно смотрел на друга, будто пытаясь что-то молча вкрикнуть в его заложенные ватой уши. Секунда кончилась, и парень опрометью вылетел из дома, шваркнув за собой дверью. Ким развернулся к выросшему в проходе Хёнджину. — Я слышал, — признался Хён и ободряюще улыбнулся. — Вроде всё норм? Проехали, да? Ким, стиснув зубы и кулаки, пинком опрокинул журнальный столик. Стеклянная столешница покрылась паутиной трещин и рассыпалась на светлый ковролин. Тэхён вдохнул, открыл рот, видимо для какой-то сногсшибательной тирады, но вдруг руки опустил, развернулся, взбежал по лестнице и скрылся за дверью своей комнаты. Улыбка Хёнджина, в состоянии дежавю провожавшего его спину взглядом, вытянулась в прямую линию, уголки рта опустились, в глазах сверкнул недобрый огонёк. «Не проехали».***
Чонгук промучался всю ночь, не сомкнув глаз. Лежал на кровати, будто с синдромом запертого человека — кричал внутри, не шевелил и ресницей снаружи. Ох, если бы не заунывное кряхтение Хёнджина на той обочине, неизвестно до чего бы дошли поцелуи Тэхёна, которым он физически не мог сопротивляться. Клял себя последними словами, но уже далеко за полночь, лёжа на своей подушке. Как такое вообще могло случиться в его идеально выверенной жизни?! Он учился на престижном факультете, закладывал железобетонный фундамент будущего, у него была восхитительная девушка с недалёкой перспективой семейной жизни. И тут на тебе, приехали. Чон не злился на Тэхёна, не ненавидел его, только спросить хотел — зачем ты это сделал со мной? Зачем позволил всему перевернуться с ног на голову? Зачем целовал так, что Чонгук и утром, разлепив глаза в начале одиннадцатого, чувствовал его губы на своих. Внутри всё томительно ныло и требовало добавки. Как он теперь будет смотреть в глаза лучшего друга, если живое трепещет только от одной мысли о нём? Для Тэхёна, скорее всего, это ничего не значило. Скорее всего, это была обычная пьяная блажь, коих случалось с Кимом много и часто. Подумаешь, с кем не бывает. А вот с Чонгуком такого никогда не было. Тэхёну он никогда не признается, но это был его первый поцелуй, который он бережно хранил для Амэи. И что теперь? Как теперь жить с проклятой памятью о невероятных минутах близости с человеком, которого он знал почти всю свою жизнь и с которым у него априори никогда и ничего не могло быть? Он не сможет забыть, это точно. Замученное сознание отрубилось на рассвете, вырвав несколько часов нездорового сна у организма. Проснувшись больным и разбитым, Чонгук сполз с кровати, прислушиваясь к каждому шороху, на цыпочках пробежал по коридору, в режиме флотской «тишины» принял душ, вернулся обратно в комнату, тщательно оделся. Написал сообщение Амэе, умоляя о встрече. Звонить не стал — в своём голосе он был совсем неуверен. Девушка, обиженная на вчерашний прогул, немного покапризничала, но всё же написала, что ждёт его на обычном месте в кампусовском сквере. Теперь оставалось незамеченным проскакать по коридорам и сбежать из дома. Пока собирал сумку трясущимися руками, три раза уронил ключи и телефон. Выходя из комнаты, молился всем известным богам, чтобы Тэхён благостно отсыпался у себя до обеда. Даже не заметил, как хлопнул дверью. Да и гулкие шаги по лестнице дурной головой не идентифицировались. Видя в конце коридора цель в виде входной двери, почти улыбнулся. Но тут периферийное зрение выхватило из общего благостно-пастельного фона тёмную фигуру. Жаль, что это была не смерть с косой в своём неизменном балахоне. — Чонгук. Голос такой хриплый и вибрирующий у него в печёнках, что хотелось то ли кричать, то ли на шею к нему кинуться, то ли под землю провалиться. Чонгук смотрел на друга так, как не смотрел никогда раньше. Нет, он объективно всегда был способен оценить его внешние данные и дурной характер, но теперь к этому всему примешивались дополнительные, ненужные абсолютно эмоции и переживания. Красивое лицо Кима было таким измученным, а взгляд таким виноватым, что хотелось плакать самому. Очевидно, Тэхён помнил вчерашнюю ночь и очень жалел обо всём содеянном — и сказанном, и сделанном. А теперь он стоит тут, держится пальцами за стенку и не знает, как попросить Чонгука забыть о произошедшем. Ну, сглупил, ну, напился, бывает. Если бы он начал всё это сейчас говорить вслух, Чон бы не нашёл и капли сил, чтобы сдвинуться с места, сдержаться и не разреветься, как маленькая девочка. Может, просто двинуть ему в челюсть и не дать произнести ни слова? — Привет, — выпалил Чонгук, стараясь не дребезжать голосом. Получилось, что гавкнул, а не поздоровался. У Тэхёна глаз дёрнулся. — Привет, — уголки губ привычно поползли в стороны для дежурной ухмылки. А глаза продолжали таращиться, словно перед ним был не его лучший друг, а чупакабра ростом с человека. — Поговорим? Поговорить? Нечем Чонгуку сейчас разговаривать. — Нн… не сейчас — «никогда вообще, умоляю тебя!» — я ухожу уже… у меня встреча… опаздываю… А Тэхён не верит. Потому что не опаздывает никогда Чонгук, не трясётся как осиновый лист, не теребит ремень сумки и не прячет глаза. Поэтому переспрашивает недоверчиво. — Меня Амэя ждёт, — выпалил первое, что пришло в голову, Чонгук — правду. И по тому, как вытянулось лицо Кима, как потемнели его светло-карие глаза, сжались губы, как его длинное тело качнулось назад, будто Тэхён не мог устоять на месте, понял, что лучше бы соврал. Да только не умел он. — А… — глухо протянул Ким. — Ну да… беги… конечно. Что за чертовщина? Разве такой ответ не должен бы был его обрадовать? Повеселились, натворили глупостей и всё замяли, разве нет? Ну, скажи, что всё именно так, Тэхён!!! Но Тэхён молчал, с каждой секундой бледнея всё больше. Желудок Чона сделал кульбит и рухнул в кишки. Он рванулся с места и выскочил за дверь, приложив её от всей души о косяк. Путь на велосипеде до университета прошёл как во сне. Возможно, он переехал пару пришельцев по дороге, только не способен был этого заметить и чуть не перелетел через руль, тормозя у лавочки в сквере. Амэя поднялась к нему навстречу, встревоженно рассматривая лицо Чонгука. — Милый, что-то случилось? — заботливо проворковала она, погладив по плечу. — Да, — гаркнул Чон, — нет… не знаю, — покачал головой Чон. — Это неважно. Я хочу… У меня есть просьба. — Я слушаю тебя, — кивнула девушка. — Амэя… я хочу тебя поцеловать, — твёрдо сказал Чонгук, прямо глядя ей в глаза. Девушка вспыхнула как спичка. Румянец на щеках стал нездоровым, глаза округлились. Она знала совсем другого юношу, не способного даже в щёку поцеловать без смущения. — Ааа… но… здесь?! — она в ужасе оглянулась по сторонам. Как назло, вокруг не было ни души. — Здесь. Сейчас. Прошу тебя, — взмолился Чонгук. Не так она себе это представляла — сквозь румянец смущения проступал холодный скепсис. А ещё вопрос — с чего вдруг такая спешка? И отчего глаза возлюбленного горят почти безумием. Всё же, поразмышляв, Амэя едва заметно кивнула. Сделав полшага к Чону, приподняла подбородок и закрыла глаза, предоставляя ему инициативу. Чонгук сглотнул, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Один Бог знает, как ему сейчас не хватало за спиной Амэи бампера ламборгини уруса, света полночных звёзд и прохладного ветерка. И Тэхёна, крепко сжимающего длинными пальцами его затылок… его настойчивых губ и языка… поплывшего, томного взгляда и горячих вздохов… Твою же мать! Чон выдохнул, беря себя в руки. Он сотрёт это из памяти! Прямо сейчас! Руки, как зачарованные, потянулись знакомым маршрутом — одна легла на тонкую талию девушки, вторая запуталась в длинных волосах на затылке. Отчего-то её пухлые, подкрашенные мерцающим на солнце блеском губы, чуть приоткрытые и готовые к поцелую, совсем не манили. Списав это удручающее обстоятельство на буйную временную помешанность, Чонгук склонился к подставленному лицу. Опыта, подаренного Тэхёном, должно хватить на пару лет вперёд. Чон коснулся мягких губ своими. Ничего… То есть совсем ничего. Только ощущение давления и раздражающей податливости, беспорядочное шевеление чужого языка, неприятная влажность. Всё. Амэя восторженно вздыхала, пока Чонгук настойчиво искал хотя бы намёк на испытанные ночью ощущения. Ничего. Поцелуй закончился так же спокойно, как начался. Будто программа сработала. Парень отстранился и затравленно посмотрел на улыбающуюся Амэю. Какая неискренняя радость на её лице… неужели так было всегда? — Гукки… это было… прекрасно, — похвалила она. У Чонгука даже выдох застрял в глотке, не то что слова. Нет. Не было в этом акте насилия над собой ничего прекрасного. Много раньше он представлял себе их первый поцелуй намного романтичнее и волнительнее. Что уж говорить, даже предыдущей ночью его завело с полоборота, голова закружилась, норовя открутиться от шеи и отлететь в придорожный кювет. А сейчас не было ничего. Катастрофа. Решение родилось само собой, даже не потратив времени на созревание и обдумывание. — Мы расстаёмся, — холодно проговорил Чонгук. Прелестное личико Амэи застыло, глаза заблестели от слёз. А у него — зачерствевшего идиота — даже капля совести не трепыхнулось. С головой накрыла усталость и тоска. — К-как?.. — одними губами прошептала девушка. — Почему? — Я ничего не почувствовал, — честно признался Чонгук, поднимая с асфальта велосипед. — Но… это же глупости! — топнула ножкой Амэя. — Как ты можешь так говорить?! Мы встречаемся два года! И после одного поцелуя ты бросаешь меня? — Да, — кивнул Чон. Ни одно нервное окончание не среагировало на крики уже бывшей возлюбленной. Неужели такое бывает?.. — Ты дурак, Чон Чонгук! — маленькие кулачки забарабанили по спине Чона. — Жестокий и злой! — Да, наверное, — не стал спорить парень. Больше всего ему хотелось вернуться сейчас домой, запереться у себя в комнате, взять блокнот с заточенным карандашом и обстоятельно расписать, как он сумел докатиться до такой жизни, что делать сейчас и как быть дальше. Чёткий план. Именно так. — Прости. — Ты такой же, как твои сумасшедшие друзья! — кричала ему вслед Амэя. — Это они тебя испортили! Я ведь говорила, что так и будет! Ты лжец, Чонгук! Я ненавижу тебя!!! — И это правильно, — тихо буркнул себе под нос Чон, накручивая педали. Зачем спорить с очевидным? Главное, теперь вновь не столкнуться дома с Тэхёном. Сейчас он был абсолютно не готов к беседам по душам. Сначала продуманный план, потом всё остальное. Но в гостиной ему встретился только Хван Хёнджин.***
Хёнджин, раскрылетившись на корточках рядом с диваном, внимательно рассматривал ковролин, временами протягивал руку, что-то поднимал и скидывал в миску, стоящую рядом. Чонгук неслышно подкрался со спины и осторожно поинтересовался, какой метеорит внезапно шваркнулся об землю, что господин Хван снизошёл до уборки, ещё и не в своём жилище. — Ну, во-первых, — скосив на него взгляд, отозвался друг, продолжая своё увлекательное занятие, — это уже почти и мой дом тоже, если учесть сколько времени я здесь провожу. Во-вторых, метеориты меня сегодня не беспокоили, а беспредел учинил наш обожаемый Тёни. В-третьих, не всё же тебе тут батрачить, могу я помочь хоть изредка? — Тёни учинил? Что он разбил? — проворчал Чонгук, присоединяясь к поиску мелких осколков. — Как же, не заметил? — удивился Хёнджин. — Столешницу стеклянную расху… расфигачил, — глянув на Чона, поправился Хван. Чонгук нашёл глазами покалеченный стол, хмыкнув. И правда, не заметил… не заметил перевёрнутый чёрный столик на светлом ковролине. Всегда замечал даже малейшее передвижение стульев за обеденным столом, а сейчас… — И как это случилось? — Да как обычно, — отмахнулся Хёнджин. — Шёл мимо, споткнулся, обматерил всё и всех и смотался. А мне убирать, — пожалился плаксиво он. — Это тоже интересно. Раньше ты что-то не шибко переживал за беспорядок. — Люди меняются, — широко улыбнулся Хван, распрямляясь на своих длиннющих ногах и потягиваясь. — А ты чего такой смурной? Бросив последний видимый осколок в миску и поставив её на тумбу, Чонгук молча утопал за пылесосом, надеясь, что пока он будет наводить окончательный порядок, Хёнджин переключит своё внимание на что-нибудь иное. Но тот терпеливо дождался завершения уборки и настойчиво похлопал ладонью рядом с собой на диване, приглашая Чонгука присесть. Мученически выдохнув, Чон плюхнулся на мягкие подушки. — Ну и? Что с настроением? — пытливо уставился на парня Хван. — Ничего, — буркнул Чонгук, пряча глаза. — Это из-за Тэхёна? — прищурился Хёнджин. — Нет! — вскинулся Чонгук. — С чего ты взял?! — Просто предположение, — развёл руками Хван, ухмыльнувшись. Чонгук с минуту ещё помучался, решая стоит ли делиться своими проблемами. В конечном итоге, больше рассказать ему было некому. Не к Тэхёну же идти?! — С девушкой расстался, — наконец выдавил из себя Чон. — Оооо, — сочувствующе протянул Хван, подсаживаясь ближе к другу и кладя ладонь тому на плечо. — Бывает, бро. Сколько было до тебя и сколько ещё будет после. Только… с чего это вы? Всё же было так… прекрасно? — Было, — угрюмо кивнул Чон. — Я… не знаю, но что-то вдруг изменилось. Понимаешь, я перестал что-либо чувствовать. В один момент. Я её даже целовал сегодня утром. Первый поцелуй, самый настоящий, понимаешь? Хёнджин, не сводящий с него странного взгляда, согласно кивнул. — И ничего не ощутил. Нет, конечно, влажно, мягко, но как-то… неприятно, что ли… — Потому что она девушка? Внезапный вопрос поставил Чонгука в ступор. — П-почему ты так решил? — заикнулся парень, во все глаза таращась на Хвана. — Просто предположение, — вновь повторил друг. — Амэя, хоть и жуткая зануда, внешне очень даже привлекательная девчуля, фигурка просто огонь. Тебе ли не знать — ты же её лапаешь, не переставая, на ваших танцульках. Да и мордашка очаровательная, — усмехнулся Хёнджин. — И такое взаимопонимание между вами искрило, что мы с Тэ на днях ожидали предложения руки, сердца и печёнки. А тут вон оно как, расстались они. Странно. Не тот ты человек, что принимает подобные решения спонтанно. Мы с Тэ — другое дело. Но не ты. Ещё вопрос — почему именно сейчас? Ещё в выходные вы краснели и балдели друг от друга, а сегодня всё так резко изменилось. Не припомню, чтобы ты когда-то на первый план выводил эмоции и ощущения, заядлый воздерженец. Ответить на такое было решительно нечего. Въедливое любопытство Хёнджина тоже слегка задевало, не давая сосредоточиться и как следует обдумать свои слова. То, что друг не осуждал, радовало, но то, что он разбирал ситуацию, как пытливый натуралист рассматривает под микроскопом муравья, раздражало. — Может, это она не выдержала вашего целибата? — Нет, — процедил Чон. — Я же тебе сказал — мы поцеловались сегодня. — Да, большое дело, сразу все два года списались, — рассмеялся Хван. Его улыбка слегка смазалась, когда лицо Чонгука медленно, но верно потемнело и в глазах заискрили разряды молний. — Ладно, всякое бывает. Не расстраивайся так. Хочешь, торт тебе куплю и заедим твой стресс с малиновым чаем? Ещё одна новинка этого дня — когда это Хёнджин стал сладкоежкой? А когда так яро проникся проблемами друга, что даже готов сменить ненавистный Чонгуку кофе на чай, который упорно звал ослиной мочой? И время у него откуда на такие приземлённые бытовые занятия появилось? — А где Тэхён? — подозрительно сощурился Чонгук. — Вы тоже поругались? — Почему тоже? — парировал Хёнджин. — Мы не ругались. Он уехал куда-то, а куда не сказал. Учёба закончилась, времени навалом, так что же я не могу потратить его на лучшего друга, оказавшегося в беде? Хорошего же ты обо мне мнения, — фыркнул он, вставая с дивана. — Поднимайся, Гукки, пошли искать торт. Буду тебя развлекать по мере возможности. Предложения приветствуются! Кстати, хочешь покажу, что наснимал в последнее время? На удивление, но торт обнаружился в холодильнике. Чонгук такого никогда не держал там, а вот поди ж ты. Быстро вскипятили воду, заварили сладко пахнущий малиновый настой, разлили по большим чашкам, уселись за столом, поставив блюдо со сладким по центру и ложками отковыривали пропитанный бисквит, запивая чаем, не удосужившись достать тарелки. К чёрту церемонии. Хёнджин сбегал за фотоаппаратом и с интересом стал делиться с другом снимками. Об этом хобби, так неловко сочетающимся с личностью Хёнджина, Чон знал давно, но фотографий никогда не видел. Легко было представить Хвана в качестве модели — яркая внешность и харизма могли бы обеспечить ему прекрасное будущее в этой сфере, но Хёнджин предпочёл место по другую сторону объектива. Рассматривая снимки, Чонгук удивлённо констатировал, что талантом тот был не обделён: ловил невероятные ракурсы и свет, творил магию на пустом месте, даже не прибегая к обработке. Хёнджин много снимал город и людей, причём места Чон не узнавал. Встречались фотографии первозданной природы, закатов и рассветов. Да и самого Чонгука. — Не замечал никогда, что ты меня фотографируешь, — пробормотал Чон, с интересом разглядывая себя на экране фотоаппарата. — В том и смысл, — улыбнулся Хван. — Иначе бы ты начал позировать и всё испортил. — Скорее, вообще бы отказался. — Вот видишь, — Хёнджин бросил на друга выразительный взгляд. — А такую красоту нельзя не запечатлеть. Чонгук смущённо закашлялся, прячась за чашкой чая. Прямолинейностью Хёнджина можно было дорожную разметку чертить. Комплимент от него получить было очень почётно и приятно, но в то же время жутко неудобно. Его собственных фотографий было много: чаще за книгами и конспектами, сосредоточенный и серьёзный. Несколько снимков в танцевальном зале. — А это когда? — вспыхнув, зарделся Чон. — Мимо проходил, — хитро усмехнулся Хёнджин, перещёлкивая кадры. Нашлось даже одно фото Тэхёна. Чонгук внимательно всмотрелся. Такого Кима он редко видел: ни кривой ухмылки, ни дерзкого взгляда. На губах мягкая улыбка, заинтересованный взгляд устремлён куда-то далеко за кадр, волосы лёгкой волной обрамляют расслабленное лицо, длинные, красивые пальцы сплетены в замок под подбородком. Этакий романтический мечтатель. — Куда он смотрит? — кивнул на фото Чон. Хёнджин подтянул к себе камеру и задумался, вспоминая. — Не помню уже, давно было, — отмахнулся Хван, выключая питание фотоаппарата. Не так уж и давно, если судить по отросшим волосам Тэхёна. — Охуенно вы тут устроились. Оба подскочили, оборачиваясь. На пороге высилась худая фигура Тэхёна. Помяни чёрта. Чонгук внутренне сжался. Ким сканировал их хищным, жаждущим крови взглядом. Почему-то страшно захотелось оправдаться. — Тортик будешь? — первым подал голос Хёнджин. — С чаем. — Не люблю сладкое, — фыркнул Тэхён. — Как там Джимми? — лучезарно улыбнулся Хван. — Или Билли? Или кто там сегодня? — Пиздец как распрекрасно, — желчно отозвался Ким, разворачиваясь на выход. — Приятного аппетита, особенно тем, кто живёт на сельдерее, — бросил он через плечо. Аппетит у Чонгука мигом пропал. Очень интересно, теперь он по своим еба… мальчикам и днём будет ездить? Ну, хотя логично — родители подарили шикарную машину, снимать всяких Билли-Гарри-Томми стало в разы проще. Чон скрежетнул зубами, залпом допил свой чай и решительно повернулся к Хёнджину. — Прогуляться не желаешь? Тот вопросительно моргнул. — Камеру возьмём, поснимаешь что-нибудь. Ну, как? — Эммм… — заколебался Хван. — Я, конечно, не любитель праздных шатаний… Но что ни сделаешь ради друга на грани погружения в депрессию на фоне болезненного расставания, да? Поехали. — На твоей машине? — Нет, бл… блин, на твоём велосипеде! — рассмеялся Хёнджин.***
— Хватит… пожалуйста, хватит… Тэ, я больше не могу… Парень обессиленно рухнул на смятые простыни, тяжело дыша. Бледная кожа, расцвеченная багровыми пятнами укусов и засосов, блестела от капель пота в слабом свете ночников. Тэхён сел на край кровати, спустив ноги на пол, щёлкнул зажигалкой, прикуривая, и жадно затянулся. Ебаная жизнь. Измождённый двухчасовым сексуальным марафоном, рядом валялся его любовник, слабо шевеля конечностями, а самого Кима продолжала трепать внутренняя напряжённость. Когда не отпустило после первого оргазма, он ещё не начал переживать, но, когда то же самое не произошло после третьего, червячок сомнения начал прогрызать многоуровневые лабиринты в воспалённом мозгу. Истерзанные губы Джимми или Билли — Тэхён неприязненно усмехнулся, кольнувшись о воспоминание, — не откликались в нём даже отзвуком задуманных эмоций. Не возбуждали от слова «совсем». Бедный Джимми или Билли — его не трахали, а словно гвозди забивали из строительного пистолета. К чести Тэхёна, несмотря на яростность и даже в каких-то моментах жестокость, парень тоже кончил пару раз и вроде улыбался, хоть и вымучено. А Ким и рад был бы, да не улыбалось. В нём медленно закипала флегматичная злость. Флегматичная она была оттого, что неясна была её этимология. Вот с чего вдруг секс, составлявший значимую и очень важную часть его жизни, в один момент перестал приносить разрядку и удовлетворение? Хотя бы на троечку, а? За что?! Единственное, что сейчас никак нельзя было вымести из памяти — мягкие, сладкие губы Чонгука, его удивлённый вдох, его неуверенные руки, обнимающие плечи. Ебаная жизнь… Так и оставив несчастного Билли или Джимми распростёртым на простынях, Тэхён докурил, оделся и вышел из мотеля. Если не помогает секс, значит остаётся единственное не убиваемое средство от ненужных мыслей — напиться. План прост до безобразия: приехать домой, собраться, прихватить Хёнджина и укатить в клуб до утра. Там думать будет некогда и нечем. Первые два пункта исполнились без сучка и задоринки, а вот третий забуксовал — Хван, засранец от природы, не отвечал на звонки. Ни на первые три, ни на последующие двадцать семь. Скрежетнув зубами, Тэхён отшвырнул телефон в тёмный угол комнаты, взял ключи и чёрной тучей уплыл на первый этаж. Рука уже легла на рычаг дверной ручки, как входная дверь распахнулась. Он чуть не полетел носом вперёд, не ожидавший такой подставы. — Ой… привет, — идиотски хихикнул Хёнджин, отступая на шаг. За его спиной расправил плечи и вздёрнул подбородок Чонгук, с вызовом смотря на Кима. — Так… — осторожно протянул Тэхён, сдерживая демонический порыв запрыгнуть Хвану на голову и клювом раздолбить нахрен черепную коробку. — Я тебе звонил сотню раз. С какого рожна ты меня игнорируешь? — Аааа… а я вовсе не… — проблеял Хван. Хитрющая улыбка аннигилировала любой намёк на замешательство или смущение. — Телефон оставил в комнате Чонгука. Ты хотел чего? — Н-ничего, — заикнувшись, рыкнул Тэхён. Шагнул в проём, задев плечом кого-то из друзей, деревянно прошагал по дорожке, запрыгнул в машину, шваркнув дверью, что аж стёкла задрожали. Зачем ему эта информация, а? Срать он хотел, где Хван оставляет свой телефон. Да хоть в прямой кишке гориллы! Но нет, тот уточнил, что в комнате Чонгука. Какой молодец. Взревел двигатель, Тэхён ударил по педали газа, и автомобиль прыжком вылетел на дорогу, с визгом входя в поворот и скрываясь на перпендикулярной улице. — Не проспался, что ли? — буркнул Чон, входя в дом. — Да ладно, — махнул рукой Хёнджин, заваливаясь на диван и вытягивая ноги на подлокотник. — Будто ты его не знаешь! Укусила какая-нибудь вша, вот и бесится.***
Кусачая вша, оказалось, переехала в их жилище на постоянной основе, периодически покусывая его обитателей с разной степенью интенсивности. Тэхёна грызла двадцать четыре на семь — он бродил тенью отца Гамлета по дому, в короткие периоды своего там пребывания, мрачнее ноябрьских сумерек; огрызался на любое обращение, сатанел от малейшего взаимодействия; аура его искрила ненавистью и злобой. Такая эмоциональность невольно заражала и двух других обитателей: Хёнджин всё реже улыбался, Чонгук начинал тихо, с запинкой, но изобретательно ругаться, наталкиваясь на местного полтергейста. Если Ким не шатался по коридорам с шипением и поплёвывая ядом, то пропадал где-то и с кем-то, возвращаясь в ещё более чёрном расположении духа. Чонгук почему-то такое поведение друга воспринимал как личное оскорбление. Всё началось после их странного поцелуя, и, соответственно, парень принимал все изменения на свой счёт. Неужели он настолько плох? Неужели даже если поцелуй не понравился, нужно вести себя таким образом, чтобы Чон чувствовал себя распоследнейшим отбросом? Изо дня в день в нём зрело и крепло стремление доказать Киму обратное. И если для лучшего друга хороший пример никогда примером и не являлся, то Чонгук логически пришёл к диаметрально противоположному мнению. Но как это провернуть, когда Тэхёна и дома-то теперь редко застанешь? Проще простого — искать его там, где тот проводит большую часть своего времени. А кто может в этом помочь? Правильно. — Хёнджин. Хван поднял голову от экрана смартфона, смаргивая дремоту. Он заимел неудобную привычку просыпаться ранним утром и приезжать к Чонгуку, чтобы вместе позавтракать. Даже почти от кофе отказался, давясь полезной едой. А потом целый день сонно втыкал в экран телефона, если Чон таки не вытаскивал его на пешие прогулки. — Я хочу пойти с тобой в клуб, — твёрдо заявил Чонгук, подсаживаясь к другу. — При том, что сам я уже неделю там не был? — уточнил тот. Чон решительно кивнул. — И что делать будем? Молочные коктейли, чтоб ты знал, там не подают. — Будем пить, танцевать и… что ещё там делают? — Трахаются по углам, — хмыкнул Хёнджин. — А зачем тебе? — Хочется, — пожал плечами Чон. — Чего ты на меня так смотришь? — Знаешь, если бы ангел спустился на землю и попросил вызвать ему проститутку, я бы и того меньше удивился, — признался Хван. Он минуту размышлял, а потом понимающе улыбнулся. — Решил себе девчонку на замену присмотреть? — Допустим, — уклончиво отозвался Гук. — Без проблем, голубь мой. Если нужна качественная рыбка, то я прекрасно знаю места с отменным клёвом. Одна проблема. — Какая? — В том озере рыбы не клюют на ботанские джинсы и футболочки, — усмехнулся Хёнджин. — И это мой второй вопрос, — кивнул Чон. — Хочу стать… как ты. Хёнджин вытаращился на друга бешеными глазами. — Нет-нет, ты не понял, — затараторил Чонгук. На щеках разливался предательский румянец. — Я не имел в виду, что и по девочкам, и по… мальчикам. Я про то, как ты выглядишь… ну, ты… очень здорово выглядишь, — окончательно смутившись, закончил он. — Это и ежу ясно, — крякнул Хван, отмирая после своей внезапной комы. Он внимательно осмотрел Чонгука с ног до головы и обратно, поцокал языком, поприщуривал то один, то другой глаз и, наконец, выдал: — Ладно, допустим в твоём случае ещё не всё потеряно. Сгоняю домой и привезу тебе что-нибудь своё. С причёской поколдуем, или я не фотограф, что ли? Время? — он глянул на дисплей телефона. — Ага, у нас, по-хорошему, часа четыре… Успеем. Тогда я полетел. Окна не закрывай — скоро вернусь! Чонгук проводил друга взглядом, улыбнулся тому на прощанье и помахал рукой. Входная дверь хлопнула, закрываясь. Улыбка сползла с лица. Вот так. Всё правильно. Он отличный ученик, а Хёнджин поможет окунуться в эту клоаку с головой. Он ещё покажет Тэхёну, что зря тот так рано списал его со счетов!***
В начале одиннадцатого вечера, садясь на переднее пассажирское сиденье ауди Хёнджина, уверенность в своём решении Чонгука несколько пошатнулась. Немалой кровью далось ему преображение. Они почти поругались, когда Хван примеривал на него гору шмоток, которые притащил из дома. Большая часть с первого взгляда была забракована — в таком стыдно спать ложиться, не то что из дома выходить! Кое-как сошлись на более или менее удобоваримом варианте: широких чёрных брюках (хотя Чон и ворчал, что в темноте это нечто легко спутать с юбкой в пол), чёрной лайкровой майке, тесно обтягивающей торс, и рубашке. Последнюю, в качестве скидки для себя, вытребовал Хёнджин — рыболовная сеть несла в себе в разы больше смысловой нагрузки и профицита, чем то, что напялил на Чонгука друг. А вот когда этот самый друг подкрался к нему с карандашом для глаз (-Каял, деревенщина дремучая! Это каял! — Плевать! Отойди от меня!), Чон почти втащил ему. Хёнджин дулся и упрашивал, но на такое Чонгук никогда в жизни не согласится. Тем не менее, как бы по отдельности вещи ему и не претили, в целом образ вышел… неплох. Рядом с Хёнджином он смотрелся вполне органично, не хуже Тэхёна. И проходя мимо длинной очереди у дверей клуба, минуя охрану, никто не одаривал его недоумённым взглядом, как в прошлый раз. На первый взгляд, музыка была та же — миксовала табуретка; тот же свет — мало чем отличающийся от кромешной тьмы, а разноцветные вспышки и линии лазера только тригерили эпилепсию у склонных к ней. Хёнджин повёл его к бару, усаживая на высокий стул. Видимо, в отсутствие главного заводилы, стол им не полагался. — Что пьём? — Хён вперил в Чонгука заинтересованный взгляд. Рядом тут же вырос бармен, готовый слушать, принимать и наливать. — Понятия не имею, — растерялся Гук. Опять же, в прошлый раз его об этом никто не спрашивал. — Хммм… А какие цели преследуем? — Какие? — вовсе смутился Чон, пытаясь незаметно завернуться в набор ниток и стразов, по ошибке названных рубашечным изделием. — Мы ищем тебе рыбу мечты, — загибал длинные пальцы друг, — или весело проводим время, полагаясь на хмельную удачу, или закрываем глаза на цыпочек и накидываемся в хлам, потому что имеем право, в конце концов. Выбирай. — Второй вариант? — неуверенно пискнул Чонгук. Он вообще не имел ни малейшего понятия, что тут и как делать. Хёнджин задорно подмигнул и наклонился через стойку к бармену, вкрикивая тому в ухо заказ. Пару секунд спустя перед ними стояло два разноцветных бокала. «Это для разминки» — пояснил друг. Пожав плечами, Чонгук хлебнул отравы. На удивление, вкус был приятным, в меру сладким, жидкость скользнула в желудок, как по маслу. Бокалы быстро опустели. Следом перед ними на стойке выстроились два ряда маленьких пустых рюмочек. Чон потянулся к первой. — Не-не-не, — шлёпнул его по руке Хван. — Сначала инструкция — пьём по две, потом выгоняем дурь на танцполе за один-два трека, потом добиваем оставшиеся. Ясно? — Чонгук с сомнением посмотрел на друга — подвох был очевиден, только где? И потом, танцевать ему пока совсем не хотелось. — Блин, только нудить не начинай. Мы пришли развлекаться, так? Значит делай, как я говорю. Всё будет зае… отлично, — споткнувшись на слове, закончил Хван, ткнув Чона кулаком в плечо. Выдохнув, тот опрокинул в себя первый шот. Горячее, горькое нечто скользнуло по горлу, дух перехватило. — Сразу вторую, — сдавленно скомандовал Хёнджин. Вторая стопка зашла чуть легче, картинка перед глазами поплыла. Не тратя времени на сантименты, Хён ухватил Чонгука за рукав и потащил в толпу в центре зала. Смущение растворилось за десять шагов, которые они сделали от бара. Ноги казались лёгкими, голова — светлой, душа просила развернуть её и не сворачивать, в лёгких открылся золотой резерв. Да и музыка стала не такой отупляющей, вполне себе занятная мелодика, и люди вокруг приятные. Улыбка разъехалась до ушей очень даже по-тэхёновски. Хёнджин одобрительно кивнул. Значит, всё зае... отлично. Тело двигалось само по себе, ловя ритм. Друг, как умел, подбадривал, настроение уверенно поднималось в небеса. Он и сам не заметил, когда Хёнджин внезапно потянул его обратно к стойке. — Что, уже? — удивился Чонгук. Язык сделал две мёртвые петли во рту, прежде чем удалось произнести два коротких слова. — Двадцать минут дрыгаемся, чтоб ты понимал, — рассмеялся Хван. А Чонгук и не понимал, послушно топая следом. У самого бара в спину между лопатками будто иглу раскалённую воткнули, Чон поёжился, обернувшись. Ни одного знакомого лица, ни одного очевидно пристального взгляда. Парни заняли свои стулья, а ощущение никуда не пропало. Словно кто-то пристально за ними наблюдал. — Ты чего? — обеспокоился дёрганьем друга Хван. — Не знаю, — фыркнул Чонгук. — Такое ощущение, что кто-то дыру во мне прожигает. Неприятно. — Ха! — отмахнулся Хёнджин, поднимая свой шот. — Я из тебя такую конфету сделал, что и сам бы залипал без продыху. Эстетикой тащит, что поделаешь. — Но ты же не таращишься, — последовав примеру Хёнджина, Чонгук взял стопку. — А ты бы хотел? — дёрнув бровями, Хён обольстительно улыбнулся и склонился ближе к лицу Чонгука. — Фу, прекрати, — отмахнулся Гук. Стукнул свой стаканчик о стеклянный бок стопки Хвана и выпил. Третья не зашла, а залетела. За ней последовали четвёртая и пятая…***
Чонгуку казалось, что он стоптал ноги до колен, а жидкость в организме уже поднялась до уровня глаз и нежно плескалась за зрачком. Разговаривать с Хваном они перестали после третьего стопочного подхода — проще было изъясняться жестами, языки уже не слушались. Батарейка внутри моргнула тревожно красным, и Чон, оглянувшись по сторонам и не найдя глазами Хёнджина, медленно, но упорно выполз с танцпола. С удивлением обнаружил, что бар куда-то перенесли вместе с выходом. Перед глазами очутилась из ниоткуда подсвеченная неоном лестница вверх. Чон задумался. Вверх — это же к небесам? Значит, нестрашно, можно топать. Вдруг там ближе к раю и туалет найдётся. Карабкался он по ступеням долго, но взобравшись наверх нашёл длинный коридор с множеством дверей с одной стороны и высокими перилами с другой. С этой точки хорошо просматривался весь нижний ярус. Странно, а он на это место ни разу даже внимания не обратил. Встряхнув внутреннюю логику, пришёл к выводу, что, если уж не найдёт уборную, так запасной выход точно выведет его на улицу. Оттуда можно будет и Хёнджину позвонить, или, на крайний случай, вызвать такси и уехать домой. Хотя… можно же и попробовать вычислить друга сверху. Глаз у него не орлиный, но точка обзора прекрасная. Как он до него докричится отсюда через оглушительную музыку — вопрос десятый, проблемы надо решать по мере их поступления. Чонгук вцепился неверными пальцами в перила, облокотился на них и напряг расплывающееся зрение, рассматривая пёстрое человеческое море внизу. В глазах зарябило, голова пошла кругом, в желудке всколыхнулась волна возмущения. Его немного качнуло вперёд, он бы так и нырнул носом в тёмную пучину бешенных танцев, если бы не крепкая рука, сжавшая за пояс. В нос пролез знакомый аромат. Чужая рука вернула ему равновесие и по-хозяйски устроилась на талии. — Отличная ночь, чтобы прыгнуть, да? — прогудел над ухом мягкий голос. Чон вздрогнул и повернул голову к спасителю. Рядом стоял Тэхён, с любопытством рассматривающий его с ног до головы. Оценивающе рассматривал, почти как Хёнджин вечером. Но только почти. — Как ты тут?.. — пролепетал Чонгук, позабыв, что вообще-то он на друга смертельно обижен и вовсе не желает с ним общаться. — Скорее, я у тебя должен это спросить, — усмехнулся Ким. — Я-то здесь на своём месте. Хотя… Ты тоже очень неплохо смотришься. — Неужели? — с вызовом дёрнул подбородком Чон, приосанившись. Хотел продолжить как-нибудь замысловато и обидно, но на ум ничего не приходило. Брякнул, как смог: — И с чего это? — Наблюдал, — зыркнул своими глазищами Ким и плотоядно облизнулся. — Ммм, — высокоинтелектуально промычал Чонгук. — А чего ты один тут? — Кто тебе сказал, что я тут один? — рассмеялся Ким, и от его гогота по спине мурашки побежали. Ничего такого Чонгук не имел ввиду, о чём сразу подумал этот извращенец. Если бы был в состоянии адекватно излагать свои мысли, то суть не ускользнула бы, а вопрос прозвучал иначе — почему ты бродишь тут и не подошёл к нам с Хёнджином, раз давно заметил. Но вышло то, что вышло. Вечер сразу потерял развлеченческую изюминку, на языке стало кисло и противно, до спазма в животе захотелось домой, подальше от этого кретина. Чон сбросил его руку, оттолкнулся от перил и шагнул в сторону лестницы — поищет выход на том месте, где он был раньше, а когда завтра проспится, приедет сюда ещё раз и накатает жалобу на персонал, который в разгар вечера перестраивает помещения по своему усмотрению. Вот кто так делает?! — Далеко собрался? — насмешливо окликнул Тэхён. — От тебя подальше, — буркнул Чонгук. — В последнее время твоя компания стала очень неприятной. — Серьёзно? — снова хохотнул Ким, дёргая парня за плечо назад и разворачивая к себе лицом. Чонгук, проспавший весь элемент перемещения, открыл глаза, столкнувшись нос к носу с заклятым другом. — Абсолютно, — по слогам выдал Чонгук, воинственно смотря в смеющиеся карие глаза. — Не я же в этом виноват, — лукаво улыбнулся Тэхён, склоняя голову к плечу. Они с Хёнджином делали это движение совершенно одинаково, только Хён при этом выглядел хитрой лисой, а Тэхён — голодной анакондой. — А кто? — обиженно вскинулся Чонгук. Почему-то сейчас этот вопрос внезапно стал самым важным за эту ночь. — Возможно, наше… кхм… не очень дружеское сближение вызвало в тебе неприязнь, — предположил Тэхён. Чон подвис, следя за тем, как шевелятся его губы, медленно проговаривающие эту фразу. — Ты ясно дал понять, что тебе не понравилось… — Может, и понравилось! — упрямо мотнул головой Чонгук. А кто ему дал право такие выводы делать? Где документы и личные подписи? Что за противозаконные умозаключения?! — Ммммм, — мурлыкнул Ким, широко улыбнувшись и приблизив своё лицо. Несмотря на отупевшее обоняние, Чон явно ощутил напитанное градусами дыхание. Вот откуда такая разговорчивость — Тэхёни-хён тоже под хорошей такой жирненькой мухой. — Как интересно. А если повторим? Вопрос прозвучал настолько утвердительно, что ответ и не подразумевался. Да Чонгук эту мысль уже неделю из головы выбросить не может, зачем спрашивать? Надо просто окончательно убедиться, что целоваться с Тэхёном совсем даже не приятно, и вовсе он не сногсшибательный, и улыбка у него не сексуальная, вот ни капельки. И пальцы, которые опять заползли в волосы на затылке, не способны удержать его на месте. И губы… губы… какие же… Тэхён набросился со своим поцелуем, как в решающую контратаку на последнем издыхании — пан или пропал. Его вторая рука дёрнула и прижала Чонгука к себе. А это его «мфм» и горячий выдох раздули крылья за спиной Чона. Ноги по-прежнему стояли на полу второго этажа, а сам он летел вниз головой на минус сто пятидесятый этаж этого, непонятно кем построенного, здания. Боясь пробить черепушкой бетонные перекрытия, Чонгук вскинул руки и обхватил шею Кима. Так стало куда удобнее. Но, кажется, качнулся сам Тэхён. Он так самозабвенно целовал, что даже если они сейчас действительно свалятся с этого балкона, будет вовсе не обидно. — Что ты делаешь, глупый? — шептал в микроскопических перерывах для вдоха Тэхён, всё так же прижимая Чонгука к своему телу — жар от него шёл такой, что чувствовался сквозь два с половиной слоя одежды. — Зачем так?.. С ума сошёл?.. Невозможный дурак… Чонгук же мычал, соглашаясь, и разочарованно вздыхал, когда настойчивые губы отстранялись. А с чем тут спорить? Всё чётко и по фактам, а факт — штука неоспоримая. Если бы ещё и этот проворный язык так зловредно не ускользал, то он бы даже кивнул пару раз — дурак, глупый, ну, что теперь сделаешь, такая жизнь… — Остановись, — взвыл Тэхён, отстраняя Чонгука от себя на вытянутых руках. Губы складывались в отрицание, а масляный взгляд отпускать никуда не собирался. Чон разочарованно хныкнул. Ему было мало. — Чем сейчас я заплачу за этот аттракцион неслыханной щедрости? Месяц не будешь со мной разговаривать? Чонгук замотал спутанной гривой, пытаясь сбросить удерживающие пальцы. О чём вообще говорит этот странный человек? Как он может не разговаривать с ним месяц, когда сейчас и секунды не в состоянии прожить на расстоянии в полметра?! — Гукки. Сердце бедного Чона провалилось мимо рёбер в низ живота, отчаянно трепыхнувшись. Он в паспорте имя поменяет, только бы Тэхён называл его теперь именно так. — Я, конечно, пьян, но ты просто никакой. Как мне быть, когда ты начнёшь обо всём этом сожалеть? — Я не буду жалеть, — заверил Чонгук, рванувшись обратно в объятия Кима. Он всерьёз сомневался в наличии у лучшего друга совести, а тут она внезапно родилась и вымахала до планетарных размеров. Совсем не к месту, между прочим. Он прижался к высокому, худому телу и уткнулся носом в надключичную впадину, судорожно вдыхая дурманящий аромат. — Я клянусь тебе… не смей сейчас уходить, Тэ. Сильные руки мягко обняли его плечи, острый подбородок упёрся в макушку. — Чего же ты хочешь тогда? — прогудел его мягкий голос над ухом. Чонгук задумался. То есть попытался, ибо мыслительный процесс сейчас давался ему как никогда сложно. Если он начнёт сейчас просить друга о чём-то словами, которые и так-то слабо получается собирать из букв, Тэхён закинет его на плечо, решив, что Чонгук упился вусмерть и вообще ничего не соображает, отнесёт на улицу, вызовет такси и домой отправит, а сам… пойдёт кутить дальше? Нет! Такого он больше не допустит! Ким пытается дать заднюю, прислушиваясь к своей дурацкой сознательности, но вот тело-то его очевидно желает абсолютно другого. Значит, надо договариваться с тем, что точно навстречу пойдёт. Чон высунул язык и провёл влажным кончиком по сладкой коже, прикусил её совсем чуть и оставил извиняющийся поцелуй на потревоженном месте. Тэхён задушено охнул, пальцы на плечах стиснули тонкую прозрачную ткань. Воспрянув духом, Чонгук продолжил целовать напряжённую шею, поднимаясь к острой линии подбородка, лизнул уголок рта, поцеловал дрогнувшую нижнюю губу и выдохнул в приоткрывшийся рот: — Целуй меня сейчас же, — приказал Чон. — Долго целуй, грязно, так, как только ты умеешь. Тэхёна немножко тряхануло. Борьба разумного и животного отчётливо транслировалась в его диком взгляде. Разумное позорно проигрывало. Он потянул Чонгука за собой от перил. — Куда? — возмущённо пискнул Чон. — Нас увидят, — простонал Тэхён. — За себя боишься? — насупился Чонгук. Понятно всё, боится, что его мальчики засекут с новой пассией и потом… — За тебя, придурок, — горько усмехнулся Тэхён, прижимая норовящее залезть ему на шею тело к стене. — С моей репутацией давно всё кончено. А у тебя ещё есть шанс. Он вклинил своё колено между ног Гука, зажал оба запястья у него над головой и впился губами в подставленную шею. Чонгук всхлипнул от накативших эмоций. Он дёргал руками и бёдрами, пытаясь высвободиться, пока его кусали, облизывали, грызли и высасывали душу через поры кожи. Тэхён делал это всё только своим ртом, а что же будет если он подключит руки… и не только… В широких брюках стало невозможно тесно, а коснуться себя не давали неумолимые длинные пальцы, что сжимали его запястья. — Тэхён, — протянул Чонгук. Секундное замешательство и на него уставились два огромных сумасшедших глаза. Сглотнув ком токсичного стыда и смущения, Чон облизал губы и прошептал: — подрочи мне. Завтра утром, если, конечно, вспомнит всё это безумие, он непременно вздёрнется на собственном носке. А сейчас даже жалеть не будет о сказанном. К чёрту. Сумасшедшие глаза сделали кульбит в глазницах, а из груди Кима вырвался животный рык. — Уверен? — голос показался совсем незнакомым. Чонгук толкнулся бёдрами навстречу руке, отпустившей его и скользнувшей по груди к паху. Он ни хрена не уверен, но член это волнует мало. Пальцы Кима сжались на ширинке, и Чонгук почти сознание потерял. — Блять, Гукки… Тэхён обхватил свободной рукой его шею и потянул куда-то в сторону. Как выстрел, щёлкнул замок открывающейся двери, они ввалились в тёмную комнату и дверь захлопнулась, отсекая громкую музыку. Ким снова прижал его к стенке, вернул своё колено на место между ног Чонгука, а пальцы заскользили по гладкой ткани на ширинке. Чонгук запрокинул голову и длинно со стоном выдохнул, подаваясь навстречу прикосновениям. Тэхён просто гладил его, даже не расстёгивая брюк, а он уже с трудом балансировал на грани реальности и забытия. — Нет, подожди, — прорычал Тэхён. Он резко отшатнулся. Чон распахнул возмущённые глаза. Тэхён метался по небольшой комнате в поисках чего-то. — Что ты делаешь? — Телефон ищу, — выплюнул тот сквозь зубы, — надо позвонить администратору, чтобы комнату за мной забили. Ты же не хочешь, чтобы сюда кто-нибудь начал ломиться?! Чонгуку сейчас было плевать: да хоть всем танцполом, лишь бы руки Тэ вернулись к нему. Но Ким продолжал свои остервенелые поиски, переворачивая разбросанные кем-то подушки. Чонгук пожевал припухшую губу и осмотрелся: комната в чёрно-малиновых тонах с рассеянным освещением; зеркальный потолок над огромной разворошённой кроватью; разбросанные подушки, думки и пуфики по всем горизонтальным поверхностям; в углу на невысоком подиуме поблёскивающий металлом пилон. Тэхён воздел руки к потолку с победным «Ага!», сжимая в пальцах радио-трубку. Пока он приглушённо ругался с администратором, отчитывая его за неубранный номер, на который агрессивно претендовал, Чон медленно подошёл к шесту. Провёл пальцами по прохладному металлу, прикусывая губу. От количества неприличных мыслей в голове, его праведную натуру должно было бы уже разорвать в клочья. Но на лице только всё шире расплывалась ухмылка. — Ленивые твари, — прорычал Тэхён, отшвыривая пискнувший аппарат. Он повернул голову к Чонгуку и замер с открытым ртом, завороженно глядя, как скромный лучший друг водит ладонями по шесту, лукаво поглядывая в его сторону. — Я ни пизды не понимаю, но продолжай, — попросил Ким. Попятился спиной к двери, чтобы не пропустить даже мгновения представления, которое перед ним разворачивалось, повернул флажок защёлки. Чонгук удовлетворённо хмыкнул. Что ж, в глубине души, где-то очень глубоко, ему всегда хотелось попробовать. А сейчас представляется такая невероятная возможность… Он потянулся вверх, обхватил шест руками и крутанулся, возвращаясь на место. Перед глазами слегка поплыло от резкого движения и у двери глухо стукнуло — Тэхён приложился головой о дерево дверного полотна. — Неплохо? — улыбнулся он Киму. Тот неопределённо всплеснул руками, видимо, ему всё нравилось. Чон обхватил пилон одной рукой, повернулся к нему спиной и сделал ещё один оборот, прогибаясь в спине. Судя по шуршанию сползшего на пол тела, и этот получился сносно. Мешала только тонкая ткань рубашки, натягивающаяся и натирающая на швах. Чонгук потянулся к пуговице на груди. — Только медленно, — попросили из густых сумерек у двери. Чонгук удивленно посмотрел туда, где должен был быть Тэхён, соображал долгую минуту и, наконец, понятливо кивнул. Из скрытых динамиком, перекрывая глухой гул из основного зала, зазвучала тягучая мелодия. Подчиняясь новому ритму, Чонгук медленно расстёгивал мелкие пуговицы, совершая огромное количество лишних поглаживаний и скольжений вокруг прорезей. Собственная похабная смелость застилала уши и глаза, он почти не видел Тэхёна, сливавшегося с темнотой своим чёрным же одеянием, да и смуглая кожа не ловила скудные световые блики. Поэтому, когда пальцы, разделавшись с бестолковой рубашкой, отбросили её длинным жестом в сторону и легли на пояс брюк, а совсем рядом прошептали сипло «не торопись», Чонгук вздрогнул. — Я окончательно допился до синих чертей и мне всё это снится? — завороженно пробормотал Ким, глазами ощупывая фигуру Чона. Он протянул руку и ладонью прошёлся по обтянутой чёрной лайкрой майки груди. — Какая ебаная мразь нарядила тебя так? — Хёнджин, — прошелестел Чонгук, провожая взглядом хозяйничающую на его теле широкую ладонь. — Тебе не нравится? — Я в восторге. Спасибо потом надо будет сказать этому ублюдку. Твоя просьба ещё в силе? — О да, — выдохнул Чон. Он положил свои руки на бёдра Тэхёна, подтянул его, деревянно качнувшегося, к себе, провёл ладонями по бокам вверх к груди, погладил скулы и поднял руки обратно на пилон, вцепляясь в шест. Пальцы Кима снова легли на ширинку. Он ловко расстегнул пуговицу и дёрнул собачку молнии вниз. Чонгук шумно вдохнул. Тэхён выдернул скользкую ткань майки, оголяя кожу на животе, прижал ладонь к твёрдому прессу, напрягшемуся ещё сильнее под прикосновением. Чон нетерпеливо толкнулся вперёд. Ну же! Пальцы забрались под широкую резинку трусов, поглаживая тонкую, чувствительную кожу, и, наконец, сомкнулись на упругом члене. Его рука медленно двинула вверх-вниз. Чонгук стиснул зубы. Господи, ничего общего с обыденным самоудовлетворением. — Ещё… — промычал он, закидывая голову назад. Единственная во вселенной опора начинала скользить в увлажнившихся ладонях. Тэхён послушно передёрнул ещё раз. Его вторая рука легла на шею Чона, пальцы ощутимо сжались. Воздуха стало не хватать, а сильная ладонь продолжала сильно и неторопливо двигаться на члене, растягивая кожу. Чонгук медленно задыхался, умирая от наслаждения. Грёбаная жизнь, сколько же он уже упустил таких возможностей… — Я уже… уже почти… — стенал Чонгук, дёргая бедрами в ритме движений Тэхёна. — Ещё совсем чуточку… пожалуйста… Но руки Кима отпустили его. Чон поднял голову. Тэхён перед ним больше напоминал бодрящегося зомби, чем охеревшего мажора, ежедневного трахающего всё, что дышало и двигалось. Стеклянный взгляд прожигал его насквозь. Внезапная мысль ошпарила щёки. — Тэ… а ты можешь?.. — Всё могу, — решительно кивнул Тэхён, будто только этого намёка и ждал. Он грубо засосал губы Чонгука, стискивая пальцы в его встрёпанных волосах, дождался болезненного стона и легко опустился на колени. Широкие брюки скользнули к щиколоткам, боксеры одним движением стянули до колен. Ким ладонью прижал стоящий колом член Чонгука к его животу, высунул свой длинный, возмутительно мокрый язык и шершаво лизнул солоноватую кожу мошонки, втянул яички в горячий рот. Колени Чонгука дрогнули, подгибаясь, ладони заскользили по металлу. Ким глухо усмехнулся, поднимаясь выше, прихватывая губами кожу, обильно смачивая её слюной, поглаживая языком надувшиеся на стволе вены. Чон боролся с собой из последних сил, чтобы жалкий скулёж так и остался задавленным в груди. Он бы закрыл глаза, чтобы не умереть от смущения, но только чуть прикрыл веки, сквозь ресницы следя за действиями Тэхёна — в таком себе отказать он был не способен. Тэхён добрался до налившейся кровью головки, обвел её языком по кругу и обхватил губами. Предательский длинный стон рванулся наружу. Ким медленно насадился на всю длину. Жаркий плен его рта сомкнулся, сдавливая со всех сторон. Он двигал головой вверх-вниз, ухитряясь там внутри ещё и сжимать член языком. Чонгук зажмурился. Тэхён продолжал заглатывать так уверенно, словно делал это с ним ежедневно. Чон уронил руки на темные волосы друга, сжал пальцами, толкаясь тому в глотку, потеряв всякую осмысленность происходящего. Он был почти уверен, что болезненно пульсирующую головку сжимают уже стенки гортани. От яростных толчков его всё ещё сдерживал страх, что Тэхён попросту задохнётся, но тот усердно отсасывал, причмокивая и постанывая. Чонгук в очередной раз запрокинул голову, мечась у своего шеста, упёрся взглядом в зеркальный потолок. Он забыл дышать, смотря как голова Тэхёна движется внизу, как его губы скользят по тёмной коже члена, как поблёскивает слюна, тянущаяся от его языка к головке, когда он выпускал ствол изо рта. Это стало последней каплей. Чон вцепился в тёмные волосы друга, кажется вырывая клок, проталкиваясь в его раскрытый рот на всю длину и втыкаясь в заднюю стенку горла. Его пробрала крупная дрожь, прокатившаяся от пяток до макушки и выплеснувшаяся струёй спермы в любезно подставленный рот. Возможно, он кричал, содрогаясь оргазмическими судорогами, только не слышал ни черта. А когда его немного отпустило, опустил глаза, наткнувшись на самое неприличное, что когда-либо видел: Тэхён с энтузиазмом слизывал белёсые капли со своих губ и с его обмякающего члена. Начисто. На пятёрку. Чонгук бессильно осел на пол рядом с ним. — Я в… — пробормотал Чон не слушающимися губами. — В ахуе? — подсказал Тэхён, ткнувшись носом в его щёку. — В трихуе, — выдохнул Чонгук. — Высший комплимент от тебя, — рассмеялся Ким. Подтянул парня к себе за подбородок и поцеловал. Чонгук отчаянно ответил, переплетаясь языками, втягивая смешанный вкус виски и свой собственный. Ким лизнул его губы напоследок и снова улыбнулся. — Думал, что не станешь целовать. — Почему? — вяло спросил Гук, вытягивая ноги. — Я только что сделал тебе минет и проглотил сперму, — хмыкнул Тэхён, — а учитывая твою бытовую брезгливость, подумал, что будешь против. Кто же знал, что люди могут ТАК меняться. Чонгук уставился на него круглыми глазами, побледнев. К нему наконец пришло осознание произошедшего. Сделал минет и проглотил сперму. Его сперму. Мать твою… — Я… мне… — судорожно прошептал Чон, — надо идти… — Только не начинай, — закатил глаза Тэхён, усмехнувшись. Но Чонгук продолжал оцепенело на него таращиться, подтягивая бельё и брюки обратно на бёдра. Тэхён нахмурился, будто солнышко зашло, между бровей залегла злая складка. — Ты серьёзно? Чонгук слабо кивнул, на слабых же ногах и опираясь на пилон поднялся; увидел, на что опирался, и отдёрнул руки, словно тот был раскалён добела. Заметно шатаясь, доковылял до отброшенной рубашки, натянул её на плечи и неверными пальцами застегнул все пуговицы. Тэхён продолжал сидеть у подиума, широко расставив ноги и исподлобья смотря за ним. — Прости… — прошептал Гук, цепляясь за ручку двери, как за спасательный круг. Она не поддавалась. Тогда он вспомнил про заблокированный замок, повернул флажок, дёрнул на себя створку и вылетел в коридор. В уши ворвался электронный бит, и в том, что ему в спину полетело усталое «катись нахер», он был до конца не уверен. Четыре неуверенных шага по открытой площадке второго этажа к перилам. Чон уцепился за них, облокотился на локти и вздохнул, свесив голову. Колени ещё немного подрагивали, в низу живота ныла и выкручивалась истома. А он позорно сбежал. Сбежал после того, как отымел лучшего друга в рот… Неужели можно так скатиться по жизни всего за несколько часов в один-единственный вечер?.. Самому Тэхёну, наверное, понадобилось гораздо больше времени на это. Господи… о чём он вообще думает?! Внизу у бара промелькнула знакомая фигура. Это Хёнджин, скорее всего, ищет его. А он не знает куда бежать дальше. И надо ли бежать вообще? Второй раз на те же грабли ведь. Чонгук растёр ладонями горящее лицо, скрипнул зубами, оттолкнулся от перил и прошагал обратно к двери, занёс руку для стука и замер. Надо постучать, правильно? Тэ же там один, мало ли чем занимается, не вежливо же… Да мать её так! У них пять минут назад был самый настоящий почти секс! Какая вежливость! Чонгук откашлялся и позвал через запертую дверь: — Тэхёни! Это я. Можно? Как тот его услышал — непонятно, но ответил тут же: — Отвали, Чонгук. В принципе, мало походит на приглашение, но ведь Тэхён всегда такой. Чон надавил на рычаг и скользнул в образовавшуюся щель, закрывая дверь за собой. Тэхён так и сидел у пилона, вытянув ноги и облокотившись спиной на шест. В пальцах тлела сигарета, а он пускал аккуратные колечки дыма в потолок, запрокинув голову. — Уйди, а? — вяло попросил Ким, прищуривая глаза на Чонгука. — Я не хотел, — потупился Чон, — прости. — Чего не хотел? — усмехнулся Тэхён. — Ставить тебя… в такое положение…кхм… — Чон окончательно смутился, осознавая двусмысленность сказанного. Улыбка на губах Кима стала мрачной. — Я так безобразно напился, что до сих пор плохо соображаю. Но ведь и ты… — Что я? — перебил Ким, садясь ровнее и впиваясь в Чона тёмным взглядом. Он несколько секунд шевелил губами, подбирая слова, а потом сдался и отмахнулся. — Ой, да хуй с тобой, даже оправдываться не стану. Я сделал, что хотел. Что дальше? Лекцию мне прочтёшь о харассменте? Иск в суд подашь за лишение тебя гетеросексуальности? Так я ещё не лишал. — А можешь? — тихо уточнил Чонгук. — Я всё могу… — начал Ким и, осознав-таки вопрос, вытаращился на друга. — Так. Чон Чонгук! Ты издеваешься надо мной? — Даже не думал, — заверил Чонгук, микро-шажками сокращая между ними дистанцию. Тэхён оценивающе и очень внимательно следил за ним, склонив голову к плечу. Под таким взглядом неловкость начинала потрескивать в воздухе. Чон сделал последний шаг, останавливаясь между широко разведённых ног Тэхёна, опустился на корточки, положил руки на плечи Кима, переступил и уселся на его бёдра, устраиваясь поудобнее. — Ты позволишь? — Позволю ли я? — с сарказмом переспросил Тэхён. — Скажи мне, дружок, чем тебя накачал наш Хёнджин? Таблетки? Порошок? Кислота? — Такого я не употреблял, — покачал головой Чонгук, невзначай перемещая одну ладонь на затылок Кима. Тот не сопротивлялся. — Может, просто не знаешь, — хмыкнул Тэхён. — Зачем вернулся? Понравилось? — Очень, — не стал ёрничать Гук. — Ты классно целуешься. — Только целуюсь? — вздёрнул бровь Ким, дотягивая окурок до фильтра. — Может и не только, просто всего я не знаю ещё, — Чонгук шептал это ему в губы, водя кончиком носа по впалой щеке и скуле. — А хочешь узнать? — прошелестел Тэхён, отбрасывая потушенный окурок за спину и подтягивая Чона за талию ближе. — Обещай, — взмолился Тэхён, — что мне не придётся сожалеть об этом уже завтра утром! — Обещаю, — улыбнулся Чонгук, целуя подставленные губы. Уже знакомо закружилась голова, возбуждение накатило с новой силой, глаза заволокло розовой дымкой, тело зудело от желания творить и вытворять, и как можно больше глупостей. Сейчас он бы даже не вспомнил определения слова смущение, не говоря уж о самом ощущении. Томные вздохи Тэхёна только подстёгивали эту дьявольскую свистопляску, а руки, скользящие по спине и сжимающие ягодицы, вообще доводили до космической экзальтации. Что бы сказала Амэя, поцелуй он её когда-нибудь именно так? Чонгук рассмеялся от такой мысли. — Что? — настороженно спросил Ким. Его подозрительность легко было понять, вот только не нужна она была больше, пора было от неё избавляться. — В тебе слишком много напряжения, — укорил Чон, зачёсывая пальцами чёлку Тэхёна назад. — Ты сидишь на мне целую вечность и только заметил? — изогнул бровь в вежливом удивлении он, поёрзав под весом Чонгука. — Помочь тебе немного расслабиться? Тэхён моргнул несколько раз, переваривая услышанное. Определённо, знакомый образ друга не вязался у него в воображении с тем чертёнком, что сейчас порочно улыбался и срывал дразнящие поцелуи. Он криво ухмыльнулся, раскрыл руки в приглашающем жесте — делай, что хочешь. Но у Чонгука план был несколько иным. Парень качнулся, оттолкнулся руками от пола и встал, протягивая ладонь Киму. — Вставай. Состроив кислую гримасу, Тэхён встал. Выбившаяся из-за пояса рубашка с возмутительным количеством застёгнутых пуговиц длинными полами скрывала всё, что должно было быть сейчас зримо, дико раздражала, но это всё временные трудности. Чонгук чуть подтолкнул Тэхёна в грудь, заставляя отступить ещё на пару шагов. Проигнорировав обиженный хмык, Чон шагнул к подиуму, разворачиваясь к шесту спиной. — Повторим? — подмигнул он застопорившемуся Киму. Тот соображал целых нихрена секунд: погрозил пальцем, метнулся к тумбочке у кровати, выудил из ящика пульт и что-то ещё, что ловко сунул в карман брюк. Глянул из-под растрёпанной чёлки, нажал несколько кнопок, меняя треки. — Оно, — остановил его Гук. Тэхён плотоядно облизнулся, и пульт отлетел на кровать. Длинные руки повисли плетьми, а горящие огнём глаза уставились на Чонгука. Останься он неподвижным, и эти глаза сами бы его раздели, растворив ткань силой мысли их хищного хозяина. Но ждать Чонгук и сам уже не мог — вибрирующий бас пускал по мышцам электрические разряды, заставляя сокращаться. Он никогда в жизни не танцевал танец с раздеванием, но жадный взгляд из полумрака диктовал свою волю. Чон помнил, что Тэхёну нравится медленно — очевидно любит разглядывать детали. Поэтому он и не спешил, расстёгивая пуговицы, избавляясь от прозрачной ткани рубашки, стягивая майку, не забывая поворачиваться и скользить пальцами по оголяющейся коже. Тэхён подозрительно затих; бросая на него короткие взгляды, Чонгук даже не видел, как вздымается грудь. Перед тем, как перейти к брюкам, сознание подвисло над неразрешимой проблемой — а как красиво снять обувь? Вряд ли в этом будет хотя бы капля сексуальности. Если ещё запутаться в широких брючинах и грохнуться на задницу, эротическая игра закончится приступом гомерического хохота с катанием по полу. Такое себе. Пока он размышлял над этим, покручиваясь на пилоне, на очередном обороте его поймали горячие руки, останавливая: — Я не железный, — предупредил очень серьёзно Тэхён, подхватил правую ногу Чонгука ладонью и закинул себе на бедро, ловко избавляя от обуви и носка. То же проделал и с другой ногой, знакомым волшебством расстегнул пуговицу на брюках. — На что ещё способен мой золотой мальчик? Чонгук чудовищным усилием воли не дал вырваться фразе «я ни хера не умею, но очень постараюсь». Не хватало ещё, чтобы Тэхён относился к нему, как к наивной девственнице, хотя и был бы почти прав. Перед глазами маячил тот самый раздражающий ряд застёгнутых пуговиц на рубашке Кима. Потакая желанию прикасаться и чувствовать как можно больше горячей кожи, Чонгук коснулся губами вздутой вены на шее Тэхёна, прочертил языком влажную линию к впадине между ключицами, расстегнул первую пуговицу. Спускался всё ниже, целуя каждый новый обнажающийся участок. Когда последняя была расстёгнута, Тэхён попытался сдёрнуть её с плеч — Чонгук не позволил. Так выглядело… крышесносно. Совсем немного замешкался на пряжке ремня, а Тэхён подцепил его подбородок и заглянул в глаза: — Не делай, если не хочешь, — тихо и очень чётко проговорил он. — Я пока ещё тебя не заставляю. От этого шелестящего «пока ещё» мурашки побежали по загривку. Отчаянно захотелось чтобы он заставил. Чонгук, не отпуская тёмного взгляда, опустился на колени, трясущимися руками поборол в неравной схватке пуговицу на брюках, — до умений Кима ему ещё плыть и плыть, как через Ла-плату в медном тазу — дёрнул молнию вниз, оттянул резинку белья… «Господи, Чонгук! Успокойся! Ты свой член видишь каждый день! Что в этом такого?!». Ничего, кроме того, что перед ним был не он сам, а Ким Тэхён во всём своём возбуждённом великолепии. Он видел друга голым сотни раз, но не так же. Во рту пересохло до пустынных трещин. «Возьми себя в руки, идиот! — орало сознание глубоко внутри — Ты этого сам хотел!». Правда он вовсе не ждал, что его так стопорнёт. Тэхён наверху горестно выдохнул, больно ухватил Чонгука пальцами за подбородок, наклонился и поцеловал — нетерпеливо и мокро. От его настойчивости язык свело и перед глазами поплыло, но страх отступил. Чонгук, напившись дармовой храбрости, оттолкнул его лицо, утвердил руки на его бёдрах и обхватил губами налитую кровью головку, скользнул по ней языком. Тэхён дёрнулся, ухватываясь за волосы Чона. Его руки весом давили, направляя. Чонгук послушно старался брать в рот глубже, усердно насаживаясь, но так легко, как хотелось, не получалось. В глазах проступили слёзы, влажные от пота пряди налипли на лицо, горло начинало саднить. — Не расстраивайся, — странно ломким голосом успокоил Тэхён. — Дело опыта и практики. Больное эго накололось на шип дикобраза, Чонгук чуть зубами не клацнул от злости — фаталити было бы эпичным. Он в последний раз втянул головку в рот на сколько смог, выпустил, поднялся на ноги, провёл языком по собственной ладони и обхватил дрогнувший ствол рукой, сжимая, двинул рукой вверх, погладив подушечкой большого пальца. Ким коротко охнул и покачнулся. Уж руками то Чонгук работать умел, а сильные пальцы таким опытом обладали в полной мере. Смотреть на тяжело дышащего Кима, сжимающего руки на его плечах до боли, мотающего головой и низко постанывающего, было верхом удовольствия. Выплеснувшуюся белёсую струю Чонгук с победной ухмылкой размазал по смуглому животу, пока дрожащий Тэхён приходил в себя. — Засранец мелкий, — усмехнулся Тэхён, дёрнул Чона за плечо, разворачивая его к себе спиной, прижался, водя ладонями по груди. — Ты же не рассчитывал, что на этом всё? — Надеялся, что нет, — проблеял Чон. Ни на что он не рассчитывал, честно говоря, но ладонь Кима, погладившая ткань расстёгнутой ширинки выбора не оставила. Его пальцы забрались за пояс брюк и ткань боксеров, настойчиво потянули вниз. Мгновение и брюки с бельём свалились в кучу к остальной одежде. — Боишься? — змеиное шипение прошелестело за ухом, горячий язык облизал ушную раковину, прошёлся по шее к загривку. — Н… нн… да, — сдался Чонгук, зажмуриваясь. Ким никак это не прокомментировал, на секунду его руки исчезли, потом одна — холодная и скользкая — прошлась по поджавшемся животу и обхватила член у основания. — Я постараюсь… для тебя… но ты заранее прости… Такой же холодный и скользкий палец прочертил линию вдоль позвоночника, погладил ягодицу и скользнул к сжатому анусу. Чонгука забыли предупредить о механике действа. Когда палец толкнулся внутрь, от шока он распахнул невидящие глаза и раскрыл рот в немом крике. Ким подтолкнул его вперёд, впечатывая разгорячённой грудью в холодный металл шеста. — Расставь ноги шире, — командовал змеиный шёпот. И Чонгук повиновался, запертый между холодом металла и адовым пламенем смуглой кожи. Неприятные ощущения усилились — к первому пальцу добавился второй, круговыми движениями проталкиваясь внутрь. Чонгук стиснул зубы, свешивая голову. «Господи, нет… я так не хотел…» — заныло внутри. Он почти сказал это в слух, но вторая рука, сжимавшая его спереди, двинулась — медленно, тягуче, чуть скручиваясь к головке. Восприятие нехотя переключилось, но противоречивость ощущения рвала на части. В шею сзади впились жадные губы, засасывая кожу. Чон охнул, проседая под напором. Тэхён гладил и сжимал его член, а рот творил что-то невозможное с его шеей и спиной, длинные пальцы настойчиво растягивали и пробирались глубже. Пытка наслаждением и муками длилась бесконечно, Чонгук потерялся во времени и ощущениях, а нашёлся через сотню лет почти на грани оргазма. — Божжже, — проскрипел Ким на ухо, — не стони так сладко… А разве он стонал? Чон хотел уточнить, да не смог — два, а может и все десять — пальцев выскользнули наружу, по пояснице вниз потекло что-то обжигающе холодное, пальцы раздвинули ягодичные мышцы и в растянутое отверстие ткнулась крупная головка. Чонгук помнил и её вкус, и её размер. В глаза неотвратимо потемнело, колени затряслись. Он сможет… у него получится… Тэхён вставлял мучительно медленно, заполняя собой до краёв и дальше. Его рука продолжала скользить на подрагивающем члене, словно на автопилоте. Хотелось орать от ужаса, боли и невозможности кончить. Вдруг всякое движение замерло. Ему давали привыкнуть. Но разве такое возможно?! — Прости, Гукки, прости, — зашептал Ким, опаляя дыханием ушную раковину, пальцы снова сжались у основания эрекции (и откуда у организма сил на это ещё хватало?), другая рука забралась на шею, обхватывая и перекрывая значительную часть возможности сделать полноценный вдох. Тэхён мягко качнулся назад и снова вошёл. Чонгук надрывно вскрикнул, но больше его не слушали. Ким двигался медленно, но настойчиво; пальцы сжимали горло, впиваясь в кожу ногтями; другая рука надрачивала с ослиным упорством, а Чон почти терял сознание. Чужие бёдра тяжело толкали его вперёд, заставляя биться о чёртов пилон. И теперь он точно слышал свои протяжные стоны — с выдохом, на одной ноте, непрерывные. Наверное, если бы он так не напился, то умер бы на месте от болевого шока. Но ведь так быть не должно?! — Подожди-подожди-подожди, — заполошно забормотал Чон, тщетно облизывая сухие губы сухим же языком. Тэхён замер, тяжело дыша. Может, если… Чонгук отцепил судорожно сведённые пальцы от пилона и медленно наклонился, держась за шест для равновесия и шире расставляя ноги. Боль заметно утихла. Он нетерпеливо качнулся бёдрами назад — ну же, чего ждёшь? И снова это распирающее чувство, но не так одуряюще больно — угол решал многое. За спиной раздался глухой стон и Тэхён толкнулся внутрь. Скользнул, не встречая сопротивления. Небольшая разница в росте, оказывается играла роль в таких делах. Вот теперь Чонгук ощущал, что его разнузданно трахают, а не мучают резиновым дилдо размером с дом. Стоны переросли в бесконечные стенания в полный голос, шлепки влажной кожи о кожу слышались, казалось, даже на танцполе, мокрые волосы хлестали по лицу. Изредка он слышал втору Тэхёна — низкую, с рычанием. Темп ускорился, выбивая остатки функционирующего сознания — пару раз он ощутимо приложился головой о пилон. Пришло внезапное понимание, что ещё секунда и его разнесёт на мелкие ошмётки по всей комнате. Чонгук, преодолевая притяжение Вселенной, плавной дугой выпрямился, обхватил скользкую от пота шею Кима и, зажмуриваясь, насадился по самую глотку, как ему показалось. Изнутри плеснуло лавой. Руки Тэхёна намертво сдавили его поперёк груди. Под сомкнутыми веками вспыхивали разноцветные пятна, ноги дрожали, чуть касаясь пола и отстукивая пальцами чечёточную дробь. Он перестал существовать, как личность. Почти не понял, что из него медленно вытащили, развернули, усадили на подиум, прислонив спиной к шесту. Тэхён мягко поцеловал обкусанные губы, шею, рвано вздымающуюся грудь, живот. Даже тот самый сногсшибательный минет откликался в нём, как через толстый слой воды. И лишь вспышка оргазма слегка привела в чувства. Потом Тэхён откуда-то достал большую пачку влажных салфеток, тщательно вытер их обоих, дал глотнуть холодной воды из бутылки из мини-бара, осторожно поднял Чона на руки и бережно расположил у себя на коленях, обнимая. Он слегка баюкал парня на руках, дуя ему на висок и целуя за ухом. Постепенно миру вернулись цвета и звуки, Чонгук заразительно зевнул. — Ты как? — встревоженно спросил Ким, прижимая Гука к себе. Такого Тэхёна он ещё не слышал. — Устал, — честно признался Чон. — На этой кровати мы спать не будем, — покосившись на смятые простыни, категорично заявил Ким. — Поехали домой? Чонгук согласно кивнул. Его поставили на ноги, помогли одеться, придерживая за талию, вывели в коридор. — Мне нужно оплатить номер, — медленно бредя в сторону лестницы, сказал Тэхён. — Я не хочу тебя отпускать, но… — Всё станет очевидно, если я буду на тебе висеть, — догадливо закончил Чонгук. Он осторожно выпрямился и постарался расправить плечи. — Всё в порядке. Иди. — Подождёшь меня на улице? — с мольбой заглянул в его глаза Ким. — Я отвезу тебя. Чонгук махнул гривой и улыбнулся. Тэхён прикусил губу, сканируя на вид его состояние, коротко выдохнул, взял в ладони лицо Чона и долго, нежно целовал. Со стоном отпрянул и быстро ушёл вниз по лестнице.***
Он даже не отругал администратора, как собирался — внутри разливалось такое блаженное тепло, что на негативные вибрации не хватало никаких сил. Оплатил комнату, выслушал тонкие подколы знакомого бармена о том, что кому-то сегодня знатно повезло с любовником, вежливо пожелал всем им скопом идти на хер, и выскочил на улицу. Ни у входа, ни у своей машины, ни в кварталах по правую и левую руку Чонгук не обнаружился. Ким прошерстил все подворотни и опросил всех, кто ещё был способен разговаривать. Его парня никто не видел. Телефон Чона не отвечал. Нырнув за руль, Тэхён на первой космической домчал до дома поперёк всех правил и знаков. Влетел в холл, прислушался сквозь бешено стучащую кровь в висках. Тихо. Взбежал по лестнице на второй этаж. Дверь в комнату Чонгука была чуть приоткрыта, в щель пробивались свет ночника и тихий шёпот. Он медленно, стараясь не создавать даже малейшего шороха, подошёл. В неясном свете торшера, сгущающего тьму больше, чем дающего свет, на кровати разглядел вытянувшуюся фигуру Чонгука. Над ним склонился ещё кто-то. Тэхён всмотрелся. Хёнджин. Живое воображение тут же подкинуло дивную мысль о природе их занятий. На глаза упала красная пелена. Кроша зубную эмаль, Ким разжал окостеневшие кулаки, сделал два шага назад, отступая в темноту коридора, развернулся. Проплыл на дьявольской тяге до своей комнаты, неслышно прикрыл за собой дверь и упал лицом на подушку, вытягиваясь во весь рост. Ебаная жизнь. Гореть им всем в Аду.***
Утром Тэхёну казалось, что он лишь минуту назад закрыл глаза, а вот уж и новый день. Тело ломило сладкой истомой после хорошего секса, в глаза насыпали песка, во рту поселился дрянной металлический привкус — губы он что ли всю ночь жевал до крови? Ким стёк с кровати, потянулся, понял, что напрасно. В страшных муках донёс тушу до ванной, ополоснулся, глянул мельком и замер: на груди, на боках, на спине — там, куда доставал взгляд, — ярко проступали кровоподтёки и царапины. Ах, Чонгук… мальчик-одуванчик… и когда успел только? От неосторожной мысли внизу живота очнулись от забытья стая диких росомах, выпустив когти, Тэхёна почти сложило пополам. Кое-как смахнув водяные капли полотенцем, он выскочил из ванны, зарекаясь смотреть в зеркало ближайшую неделю. Ему нужен был крепкий, чёрный, горький, как вся его жизнь, кофе. Срочно. Влетая в кухню, мечтал лишь о том, чтобы не встретить Чона, смущённо мостящегося на краешке табурета, прячущего глаза и тихого, аки морской штиль спозаранку — такого формата Чонгук трогал марианские глубины его души. Но встретил он совсем другого. — О, нарисовался — хуй сотрёшь, — мрачно хмыкнул Тэхён, закидывая капсулу в кофемашину. — Какими судьбами? Хёнджин широко улыбнулся, поднимая хитрые глаза на друга. — Доброе утро, мой скользкий брат. Выспался? Ким повернулся к нему спиной, переключая всё внимание на тихо гудящий аппарат. Кофе. Он хочет кофе. И сигарету. Две. Может и три. И тишины. А иначе он стиснет тонкую шею Хвана пальцами, приподнимет субтильное тело над полом и будет трясти, пока у того башка не оторвётся. Сука. — Тоже знатно погулял вчера? — понимающе вздохнул Хёнджин. — Тоже? — мрачно уточнил Ким, еле заметно подрагивающими пальцами подцепляя наполненную чашку. — Ооооо, мы с Чонгуком отлично провели время, — разулыбался Хван. У Тэхёна дёрнулась щека. — Домой приползли около трёх. Прикинь, первый раз видел, чтобы он так упорно накидывался. Ха! Больше тебе скажу — наш малыш Чонгукки, святой мученик и праведник, кого-то выцепил на ночь! Ким опустился на стул рядом с другом, отхлебнул из чашки, напрочь сжёг слизистую, проглотил вопль боли, выбил сигарету из пачки, прикурил и длинно затянулся, выдыхая струю дыма в потолок. Внутренности сделали сальто-мортале, но голос уже звучал вполне флегматично: — Да ты что… — Я сам ахирел, — признался Хёнджин, откладывая в сторону телефон и поворачиваясь всем корпусом к Киму. — Бухали вместе, танцевали вместе, а потом он как растворился. Час я блуждал по клубу в его поисках — да хрен там плавал. Потом объявился, — Тэхён дотянул затяжкой до фильтра и прикурил вторую сигарнету. — Лицо божественно мерцает, глаза масляные, ноги еле волочит, а сексом от него за километр тащит. И, что характерно, сдаётся мне, что не с тёлкой он кувыркался… — Так. — Что так? Отвёз его домой, уложил спать. До сих пор дрыхнет, — развёл руками Хёнджин. «Спать, значит, уложил. В придачу облапал и засосал на сон грядущий. Может ещё и минетиком побаловал? Сука» — злобно заклокотало сознание Тэхёна, пока морда лица продолжала строить флегму. — А как же его невеста-девственница? — протянул Ким. — Или пубертат взыграл? — А они расстались, — отмахнулся Хван, утыкаясь в свой смартфон. Стоп. Что? — Давно? — Неделю уже, — хмыкнул друг, пожимая плечами. — Не знаешь разве? А, точно, тебя же сифозная блоха шваркнула — рвал и метал, не до нас тебе было. — А хули ты зачастил, Хёни? — зло сощурился Тэхён. — Дома своего нет? — Мне ваш нравится, — осклабился тот. — Кровати мягкие, люди приятные, кормят, поят. — Кровати мягкие? — просипел Ким, распрямляясь на стуле. — Ещё что здесь мягкое? — А всё остальное твёрдое, — заверил Хёнджин, продолжая давить лучезарную мину, только глаза в этом благородном деле принимать участие перестали. — Доброе утро. Оба прикусили языки и повернули головы к входной арке. Сам того не ведая, Чонгук предотвратил кровавую баню, готовую разразиться в любую секунду — между парнями уже искрили молнии. К слову, выглядел Чон плохо: серо-зелёный, с огромными мешками под еле открытыми глазами, ссутулившийся, растрёпанный. Он вцепился побелевшими пальцами в высокую тумбу на входе и мерно покачивался былинкой на ветру. — Привет, — мурлыкнул Хван. — Ты как? Ничего не болит? Есть хочешь? А пить? — Ничего не болит, — чуть шевельнув губами, прошептал Чонгук, сверля обоих тяжёлым взглядом. — Ничего не хочу. — Помочь чем? — Ничем, — отрезал Гук. — Вот и поговорили, — надул губы Хван. — Ну, раз так, поеду-ка я домой, отмечусь. Вечером заскочу, наверное. Не скучайте. Хёнджин махнул пёстрым павлиньим хвостом, проходя мимо, легонько щёлкнул Чонгука по носу и скрылся в холле. Спустя несколько секунд хлопнула входная дверь. В кухне повисла муторная пауза. Тэхён ёрзал на стуле, не зная, как начать разговор. Судя по ответам Хвану, помощь, которая ему явно была нужна, Чонгук не приемлил. По крайней мере в данную минуту. — Ты всё ему рассказал. Ким подпрыгнул на стуле, когда холодная, произнесённая убитым голосом фраза, расколола неуютную тишину. — Что? — вытаращился на парня он. — Вы резко замолчали, когда я вошёл, а потом свернули разговор. Значит, обсуждали меня. А у тебя на уме одни только темы. Ты всё ему рассказал. — Да нет, конечно… — Мне выбрать надо? Да или нет? — болезненно поморщившись, Чонгук потоптался на месте, не зная, как приладить тело к пространству. — Я не это имел в виду, — пробормотал Ким. Вдруг спохватился: — Может, присядешь?.. — и осёкся, глядя на перекосившееся лицо Чона. — Прости… — Я, блять, в шоке, если честно, — выплюнул Чонгук, и теперь перекосило уже Тэхёна. Золотой мальчик никогда не ругается, никогда… — Я напился, сам виноват, признаю. Но. Ты вытрахал меня до инсульта мозга, воспользовавшись моим состоянием, и, чуть проспавшись, ринулся обсуждать это с нашим лучшим другом! В подробностях, я полагаю! Сверяли показания по количеству родинок? — Что? По каким родинкам? Гукки, что ты несёшь?.. — Не так, скажешь?! — голос Чона дрогнул, срываясь на крик. Золотой мальчик не кричит. Когда всё успело измениться?.. — Да у тебя всё на роже твоей наглой написано! Как ты мог?! — Да ничего я не мог! — взревел Ким. «Всё могу» — эхом напомнила вчерашняя ночь. Тэхён судорожно сглотнул, стараясь взять себя в руки. Нутро закипало гневом из-за несправедливости обвинений. — А даже если и обсудил, что такого? Или тебе не понравилось?! Стонал ты громко, странно, что Хёнджин не слышал! — Заткнись! — заорал Чонгук, серея окончательно. — Кто ты такой, чтобы указывать мне, с кем обсуждать свою личную жизнь, а с кем нет?! Может, я похвалиться хотел?! Знаешь, было чем! Да ты и сам, как показала практика, не против согрешить с кем попало, а потом поныть о саднящей заднице Хёнджину! — Ах так? — Чонгука трясло от злости крупной дрожью. — Я лишний раз убедился, что ты мерзкий ублюдок, Ким Тэхён! Грёбаный сплетник! Кто попало, как сам ты тонко подметил. Ненавижу тебя! Я съеду, как только появится возможность! Не хочу больше видеть твою зазнавшуюся морду! — Да?! Ну и катись! Я тебе ещё вчера об этом говорил! Чонгук сжал губы, видимо, чтобы не уподобиться другу-кретину, не скатиться до бесконечных взаимных оскорблений, сдержаться и сойти за умного. Медленно развернулся, гордо, стараясь не прихрамывать и держать спину прямо, удалился. Наверху грохнула об косяк дверь его комнаты. Тэхёна подвели подкосившиеся колени — он рухнул обратно на стул, прижимая ладони к лицу. Какой же идиот… Что он только что нёс?! Почему бы было просто не заткнуться, как ему советовали, не подойти к этому упрямому ослу и не поцеловать его? Ведь так хотелось… — Я разрушаю всё, что люблю… Какой же долбоёб… Кофемашина и пачка сигарет предсказуемо не ответили. Но и их молчание лишь подтверждало данный факт.***
Если предыдущую неделю Тэхён считал самой тяжёлой в своей жизни, то следующая доказала, как он сильно заблуждался. Дом превратился в минное поле с такой частотой расположения снарядов, что чихнуть было нельзя, не оторвав себе конечность. Стоило ему мельком встретиться в коридоре с Чонгуком, и над парнем раздувался кожаный капюшон гигантской кобры, зубы вырастали в смертоносные клыки с каплями яда на остриях и изо рта высовывался раздвоенный язык. Он шипел, рычал, клацал клыками-саблями, норовил пнуть или болезненно задеть Кима любой частью тела, чтобы уже он корчился и шипел от боли. Ни о каком диалоге речи не шло — Чонгук набрасывался на него каждый раз, как только Тэхён делал вдох для объяснений. Ким даже опустился до того, чтобы нацарапать несколько записок с извинениями и подсунуть их Чону под закрытую дверь комнаты. Естественно, никакого результата это не принесло. Вишенкой на торте бытового беспредела стал Хёнджин. Вроде как он не ввязывался в конфликт, ни разу не пытался уточнить подробности и разобраться в ситуации, но его многозначительно-всезнающая мина бесила до зубного скрежета. Как только Ким пытался через него навести мосты с упрямым Гуком, Хёнджин укоризненно поджимал тонкие губы, хмурил брови и грозил пальцем: — Не цепляйся к парню, он тяжело переживает разрыв с девушкой. А ты в этой теме, как слон в посудной лавке. Отойдёт и всё наладится. Объяснение прекрасное, но налаживалось всё только между самим Хёнджином и Чонгуком: сладкая парочка уматывала на пешие прогулки, запиралась в комнате по вечерам, завтракала вместе и обедала, шушукалась по углам. Тэхён выл раненым зверем в своём логове, царапая когтями стены и разгрызая губы в кровь. В голове и под сердцем поселилась, проросла и вымахала до размеров Эльбруса простая мысль — Чонгуку нравится Хёнджин, он проводит с ним всё время, он выбрал его вместо Тэхёна. Бросил свою девочку, попрактиковался с добродушным Тэхёни-хёном, понял, каково это — быть с парнем. Раскушал, так сказать. И переметнулся к хитрому лучшему другу, а тот и рад. Но злиться на Чонгука он физически не мог, ведь сам всё испортил. А как оно могло быть прекрасно… Чонгук был совсем неопытен в сексе, но имел удивительные природные навыки — чувствовал, как надо, подсознательно понимал, что хочет. А это дорогого стоит. Такой потенциал… От подобных мыслей в дрожь бросало. Тэхён злился на Хёнджина, и каждый кошмарный сон перегрызал ему горло, ломал руки и ноги, крошил кости. Бодрствуя же, сжимал пальцы в кулаки и заталкивал их поглубже в карманы, напрягая руки до судорожных сокращений, чтобы не звездануть лучшему другу промеж глаз, проходя мимо. Апофеозом недели стал вечер пятницы, когда раздался нежданный звонок в дверь. Тэхён, никогда не отличавшийся гостеприимством и с накрученным за неделю на паяльник хвостом, открыл. На пороге стоял, сжимая ручку дипломата, его горячо почитаемый отец. Тэхён стёк лицом к его ногам. Господи, как невовремя. — Добрый вечер, сын! — Здравствуйте, господин Ким. Тэхён поёжился, оборачиваясь. По лестнице, высокомерно вздёрнув подбородок, спускался Чонгук. Непривычно зализанные назад волосы открывали высокий лоб, за прошедшие семь дней он потерял в весе — скулы заострились, щёки потеряли очаровательную припухлость. Пронзительный взгляд прожигал насквозь. На фоне тёмной одежды кожа казалось болезненно бледной. Но энергетика его сшибала с ног. — Добрый вечер, Чонгук. Как поживаешь? — Прекрасно, — мрачно улыбнулся Чон. — Вы к нам надолго? — Я… — господин Ким даже смешался от такой резкости. — Подумал, что мы сможем поужинать вместе. Я здесь проездом по работе… — Проездом на другом континенте? — хмыкнул Чон. Тэхён с трудом успел поймать челюсть у самого пола, таращясь на охреневшего др… бывшего друга. — Я не вовремя? — посмотрев на сына, сухо спросил мужчина. — Нет-нет, что Вы, — рассмеялся Чонгук, не давая вставить Тэхёну и звука. — У нас тут вечный балаган, друзья и приятели Тэхёна навещают нас без выходных и праздников в любое время суток. Добро пожаловать. Ужин как раз готов. Проходя мимо сына, господин Ким одарил его озадаченным взглядом. А Тэхёну нечего было ответить. За сервированный стол сели втроём. Странно, что на запах домашней еды не прискакал шакал-Хёнджин. Его здесь только не хватало. Чонгук учтиво разлил по бокалам вино, оттоптав под столом ногу Тэхёну, поухаживал за господином Кимом, выкладывая на тарелку салат и запечённую сёмгу, уселся во главе стола. Пока муки совести и синяк размером с дом на стопе мучили Тэхёна своим зудением, между двумя другими соседями по светскому ужину завязалась непринуждённая беседа, а он жевал, не ощущая вкуса, боясь лишний раз поднять глаза на Чона. — Кстати, Тэхёни, — воодушевлённый отец семейства Ким, кажется, позабыл про недавнюю напряжённость. — Как тебе машина? — Прекрасно, — буркнул Тэхён, запихивая в рот кусок побольше. — Отличный автомобиль, — влез Чонгук, доверительно улыбаясь мужчине. — Даже при снижении концентрации и рассеянном внимании, управляется одним касанием мизинца. К примеру, если выпить бокальчик вина, да, хён? Тэхён подавился салатом, господин Ким застыл с недонесённой до рта вилкой. — Что это значит, сын? Ты пьёшь за рулём? — холодом в голосе можно было замораживать воду в кубики льда экспресс-методом. — Нет, конечно нет, пап. Чонгук имел в виду… — Отменную отзывчивость электроники, — усмехнулся Чон, посылая Тэхёну колкий взгляд через стол. Будь у него в руках нож — метнул бы не раздумавая. Тему удалось свернуть, сменив течение беседы в русло экономических сводок, которыми, в силу работы, болел господин Ким. Но и тут Чонгук ухитрился ввернуть двусмысленный комментарий насчет умственных способностей Тэхёна, с досадой посетовав, что сын не сможет продолжить бизнес отца. Господин Ким ловко перевёл всё в шутку, но осадочек остался. Под конец неуклюжего ужина Чонгук принялся собирать со стола тарелки. Собрав небольшую пирамиду, Чон выпрямился и неловко покачнулся, глухо охнув. Пирамида шатнулась, и пара верхних тарелок прилетела в подставленные руки Тэхёна. — Чонгукки, ты в порядке? — обеспокоенно спросил господин Ким. — Ты выглядишь очень уставшим. Тяжело далась сессия? — Нет, вовсе нет, — отмахнулся Чон, зло зыркнув на пытающегося помочь младшего Кима. — Не рассчитал физическую нагрузку. — Твои танцевальные занятия продолжаются на каникулах? — Нет, ничего общего с ними моё недомогание не имеет, — странно улыбнулся Чонгук. Подумал секунду и добил: — Мы перезанимались вместе с Тэхёном. Увлеклись. — О, Тэхёни, не ожидал от тебя! — похвалил отец мертвеющего на глазах сына. — Чем занимаетесь? Атлетика? Баскетбол? Веса тягаете? Я и сам в молодости любил… — Скорее, нетрадиционный стиль единоборств, — желчно ухмыльнулся Гук, перебивая мужчину. Его кривая ухмылка на злом лице смотрелась очень жутко. — Что-то новое? В чём смысл? — не унимался тот. — Смысл в том, чтобы убрать посуду. Извини, пап, — рявкнул Тэхён, подхватил из рук Чона поднос и вытолкал парня на кухню, врубил помощнее струю воды, дёрнул Чонгука за кофту на груди, оттащил в дальний угол и зашипел в непроницаемое лицо: — Блять, Чонгук! У тебя уплыла кукуха, ну и земля ей пухом?! Спускай свою злость на меня, но отец-то тут при чём?! Ты ёбу дался такое нести?! Чонгук брезгливо повёл плечами, стиснул пальцы на запястьях Кима и сжал губы в тонкую полоску, окатывая бывшего друга стометровой волной ненависти из прищуренных глаз. — В чём дело, Ким? — процедил он сквозь зубы. — Кто ты такой, чтобы указывать мне, с кем обсуждать свою личную жизнь, а с кем нет?! Может, я хочу похвалиться. — Ты… ты… — заикаясь на вдохе, повторял Тэхён, почти растеряв остатки самообладания и способность выдавать членораздельный текст. Он в принципе не знал, что конкретно хочет донести до Чона: ты не прав? ты перегибаешь? ты настолько меня возненавидел, что потерял разум? Только сейчас он осознал, в какой идиотский бред превратились их отношения. Никогда раньше Чонгук не посмел бы в таком тоне разговаривать со старшими, да ещё и вставлять колкости и двусмысленные намёки. Дело не в том, как на подобное отреагирует отец — а он отреагирует непременно, размазав сына по стенке! Абсурдность ситуации переросла из статуса неудачной шутки в неуправляемую катастрофу. И что теперь с ней делать было непонятно. — Прошу прощения, молодые люди. Парни синхронно посмотрели на арочный вход в кухню. Господин Ким спокойно шагнул в помещение, поставил блюдо с фруктами на тумбу, поправил галстук и с каменным выражением на лице повернулся к заклятым друзьям: — Не хочу более отвлекать вас друг от друга. Сожалею, что мой визит оказался так некстати. — Пап, подожди! Ты не… — Я дам лишь один совет, — с нажимом закончил старший Ким. — Несмотря на буйный нрав молодости, прошу вас обоих впредь не выносить свои конфликты на публику, ставя окружающих в неловкое положение. Поправляйся, Чонгук. Тэхён, — строгий взгляд на сына, — нам предстоит серьёзный разговор в скором будущем. Всего доброго. Он развернулся и вышел. Пока Ким переваривал услышанное, хлопнула входная дверь, а Чонгук отбросил его ослабшие пальцы, толкнул плечом и, вскинув голову, степенно удалился, оставив Тэхёна наедине с льющейся водой, грязной посудой и тяжёлыми мыслями.***
Шагнув с верхней ступеньки лестницы в коридор второго этажа, Чонгук прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней на корточки, длинно выдохнув и свесив на грудь гудящую голову. Ему было невероятно стыдно перед господином Кимом за своё поведение, и в то же время страшно хотелось растоптать Тэхёна в пыль. Его начинало трясти от одной мысли о нём. Глухая душевная боль, обида на предательство и ярость переполняли его неискушённое сознание. Глупо было фантазировать, что их… мимолётная интрижка, перевернувшая одномоментно жизнь Чонгука, могла что-то изменить во взглядах Кима. Он этими интрижками задницу подтирал, часто даже имён не запоминая — ни к чему напрягать мозг бесполезной информацией. Чон сам был виноват, что по глупости променял крепкую дружбу на одноразовый секс, похеривший всё то хорошее, что между ними двоими всегда было. Обиднее всего, что теперь по этой сумасшедшей ночи он будет мерить свою дальнейшую личную жизнь. И сейчас казалось, что сравнение всегда будет в пользу проклятого Кима, плюнувшего ему в раскрытую душу. С кухни донеслось опасное позвякивание. Господин Ким-младший взялся за уборку? Завтра дождь из лягушек пойдёт. Чонгук, кряхтя, поднялся на ноги, сделал несколько шагов и притормозил у приоткрытой двери в комнату Кима. Размышлял одну долгую секунду — мстительное разрушительное чувство, поселившееся внутри, требовало разнести в Тэхёне хоть что-нибудь в ответ. Чонгук воровато обернулся и нырнул в приоткрытую щель, прикрывая за собой створку. Взгляд метнулся по застеленной постели, пустому письменному столу, идеально выстроенным на полках стеллажа книгам — когда это раньше тут царил такой порядок? Чон с трудом подавил буйное желание всё здесь изничтожить к хренам собачьим. Вместо этого пересёк комнату, уселся в кресло и ещё раз осмотрелся. Глазу не за что было зацепиться. Будто в комнате и не жил никто. Раньше в углу стоял мольберт, к которому его высочество прибегало, когда внезапно нахлынет вдохновение. С самого детства Тэхён очень здорово рисовал, даже художественную школу посещал. Но, подчинясь своей бунтарской ветреной натуре, бросил её в старших классах. Чонгук искренне считал, что у друга есть талант, и он мог бы в будущем много добиться, но Ким только отмахивался, фыркая. Ему доставляло куда больше удовольствия надоедать Чонгуку и балду пинать, сидя рядом в библиотеке, пока тот штудировал учебную литературу. Когда отчаявшись вникнуть в учёбу, Чонгук давал другу подзатыльник и со всей строгостью выговаривал ему своё праведное фи, тот брал в руки альбом и рисовал посетителей в зале. Иногда даже показывал, что получалось, но редко. Переехав в Штаты и хлебнув вольной жизни, Тэхён вовсе забросил свои художественные экзерсисы. Тогда Чон, не желая мириться с действительностью, подарил на один из праздников другу мольберт и набор карандашей, выкатив за них кругленькую сумму. Тэхён очень удивился, но подарок принял, а рисовал ли — никогда не отчитывался. Видимо, окончательно разочаровавшись в Чонгуке, Тэхён выбросил его подарок. Чон невесело хмыкнул. Обидно. Он посмотрел на один из выдвижных ящиков стола, — потянул, открывая - по линейке разложенные тетради, папки и канцелярские мелочи. Или у Кима прогрессировало расстройство психики, или ему было критически нечем заняться. Возмутительный порядок был и во втором ящике. С третьим пришлось повозиться, открыть его с первого раза не вышло. Изрядно подёргав ручку, Чонгук даже с кресла слез — вскрыть чужое имущество стало делом чести. Он подналёг на стол и дёрнул со всей силы. Ящик вылетел с направляющих, грохнувшись об пол и катапультируя из себя содержимое. По ковролину разлетелись разрисованные карандашами листы. Чон замер на мгновение, прислушиваясь. Шагов на лестнице не последовало. Он суматошно стал собирать рассыпавшиеся листы, складывая их в неаккуратную стопку. На пятнадцатом он наконец обратил внимание на сами рисунки. Это была узнаваемая рука Тэхёна, его витиеватый автограф в правом нижнем углу и дата. А на рисунках был он сам: крупный план, в полный рост, отдельно глаза или руки, жесты… Тщательно прорисованные линии, проработанные тени и блики. Будто его внимательно изучали, зарисовывая каждый вдох и мановение ресниц. Последний рисунок датировался вчерашним числом. С тяжёлым чувством непонимания Чонгук заправил листы в папку, кое-как впихнул ящик обратно в пазы, пинком его закрыл и сбежал к себе, решив, что просто больше никогда об этом думать не будет.***
Тэхён второй час шлёпал промокшими насквозь туфлями по лужам, нахаживая километры в приличной удалённости от дома. Он нашёл пока единственно верное решение — находиться под одной крышей с Чонгуком только при условии острой необходимости. Мог бы, конечно, съехать в гостиницу или к какому-нибудь знакомому, да только от таких перспектив кишки выворачивало. Как и от мысли попросить Чонгука куда-нибудь перебраться хотя бы на время. Велика вероятность, что он действительно соберёт вещи и увидятся они только в начале учебного года, если Гукки по своей дурацкой гордости не решит сменить университет, а с него станется. За эти несколько дней Ким наизусть выучил географию своего района, цвета заборов соседей и количество брешущих на него домашних животных; прокурил лёгкие до дыр, а пожилой сосед стал звать его сухоходным пароходом, передвигающимся на дымовой тяге. Всё было прекрасно и удивительно ровно до этого самого дня, когда небо заволокло свинцовыми тучами и на город обрушилась стихия: дождь то усиливался, то утихал, а по не справляющимся ливнёвкам неслись разливные реки. Последняя пачка сигарет промокла из солидарности с ботинками, зажигалка сдохла, зонт пару раз выворачивало наизнанку — от него мало что осталось вменяемого для защиты от воды. Но Тэхён упорно мерил шагами лужи, засунув свободную руку в карман брюк и ссутулив плечи. От тёплого летнего дождя ему хуже не станет, а вот от огрызающегося дитёныша пумы может. Можно было бы сесть в машину и беспечно жечь бензин в тёплом и сухом салоне, но на ходу думалось лучше. После поспешного отъезда отца Тэхён так и не решился позвонить ни ему, ни матери. Перспектива серьёзного разговора вовсе не пугала. Напрягало лишь общее угнетённое состояние и с большим трудом соображающий мозг. Что он в таком виде сможет объяснить? Сделает только хуже. Оказалось, что это его основная трудность по жизни — уметь разговаривать с людьми. Не подъёбывать, не сарказмировать, не унижать и насмехаться, а именно просто и понятно общаться. Такая вроде мелочь, а сколько проблем из-за неё. Именно она, не считая кретинского гонора, помешала объясниться с Чонгуком изначально. А ведь ему всегда было, что сказать. Тэхён никому и никогда не рассказывал, как на самом деле нежно и трепетно относился к Чону; как с самого детства любил его и защищал даже от мнимых угроз; как задыхался от восторга и предвкушения, когда родители дали добро на переезд на другой континент ради учёбы вместе с Чонгуком; как радовался за его успехи и ревновал, давясь чёрной завистью, когда у того появилась красавица Амэя; как втайне надеялся, что они скоро разбегутся и Чонгук придёт к нему со своим разбитым сердцем, а Тэхён станет его утешать, бережно обнимать за плечи и уговаривать, что Чон обязательно найдёт себе кого-то несравненно лучше и достойнее. А всё потому, что Чонгук был умным, красивым, трудолюбивым натуралом. Его золотым мальчиком. Он долгие годы не смел даже мыслью крамольной его коснуться, не то что предъявить какие-то права. А в итоге: дал слабину один-единственный раз, поцеловав лучшего друга при дурацких обстоятельствах, и запустил идиотскую цепочку разрушительных последствий. Мог ли он раньше представить, что Чонгук ответит ему даже на невинный поцелуй? Конечно, нет. О большем и речи не шло (за похабные сны он отказывался брать на себя какую-либо ответственность. Не докажете!). Незаметно для себя он дошёл до родной уже улицы. Сверни за угол мимо раскидистого кустарника и окажешься у ступеней крыльца. Ким нехотя выглянул из-под зонта на пасмурное небо, на наручные часы, печально констатировал смерть пары туфель и неоспоримый факт — домой придётся возвращаться, хотя бы чтобы спешно закинуть что-нибудь в урчащий желудок и мышью прошмыгнуть наверх в свою комнату. Он ещё не успел обогнуть мокрый куст, когда услышал знакомые голоса. Осторожно сложив зонт — благо с неба уже не лило, а только моросило, — Ким качнулся назад, перелез через невысокую живую изгородь, скользнул к стене их коттеджа, крадучись добрался до угла и выглянул. На порожках, укрытые от непогоды широким навесом, сидели бок о бок Чонгук и Хёнджин, негромко переговариваясь. Тэхён навострил прижатые уши. — Ты не прав, Гукки, — припечатал Хван. — Возможно, — флегматично отозвался Чонгук. — Немотивированная агрессия разрушает и психику других, и психику самого агрессора, — подняв палец и передразнивая самого Чона, продекламировал Хён. — А кто говорил, что она немотивированная? Он заслужил. Навострённые уши Кима покраснели — говорили, конечно, о его скромной персоне. — Чем, если не секрет? — несмешливо улыбнулся Хёнджин. — Н… не важно. На слово поверь. — О, тебе — сколько угодно. Но, мне кажется, я гораздо больше осведомлён, чем ты думаешь. Чонгук настороженно покосился на друга. — Я видел вас, Гукки. Можешь не краснеть. — Видел? — осипшим голосом переспросил Чон. — Угу. Да и потом сам Тэхён мне рассказал, — кивнул Хван, внимательно разглядывая частокол забора на противоположной стороне улицы. — Всё рассказал? — снова переспросил Чонгук, уже только одними губами. — Конечно, он всегда со мной делится такими вещами. Раньше, по крайней мере, было именно так. — Ии… — И я не вижу проблемы в одном дурацком поцелуе, — подмигнул Хван. Тэхён практически синхронно с Чонгуком облегчённо выдохнул. — Если только, — загадочно продолжил Хёнджин, — этот самый поцелуй не значил для тебя куда больше, чем должен был. — Совсем ничего не значил, — поджал губы Чон. На этот раз усмехнулся Ким — врать Чонгук совсем не умел. — Ну-да, ну-да, — покивал Хван. Тоже не поверил. — Только после этого совсем ничего незначащего поцелуя ты утром кинулся бросать свою девушку, с которой встречался два года и души в ней не чаял. Странно, правда? А потом начал с лучшим другом грызться. Не говори, что Тэхён виноват — он ничуть не изменился, а вот ты - да. Я же не слепой. Ты не сам по себе стал другим, ты активно этого добивался. Зачем, Гукки? Почему тебе вдруг стала так интересна жизнь, которой привык жить наш прожжённый кутила Тэхёни? Чонгук смущённо жевал губы, пряча глаза от проницательно взгляда Хёнджина. — Ты не бойся, у меня мало желания лезть в ваши отношения. Шкура дороже. Я просто наблюдаю со стороны. — У нас нет отношений, — буркнул Гук. — Самообман ещё никогда не звучал так убедительно, — рассмеялся Хёнджин. — Но я же сказал — мне это неинтересно. Есть куда более любопытный вопрос. Разрешишь задать? Чон промолчал. — Складывая мои наблюдения с подтверждёнными фактами, я сделал нехитрый вывод, что тебе вполне могут нравятся и девушки, и парни. Что? Я же не открываю тебе Америку заново, сейчас и здесь нет в этом ничего особенного. — Для кого как, — пробормотал Чонгук. — Как для тебя, Гукки? — Хван лукаво глянул на парня, склонив голову к плечу. — А вот и мой вопрос: если уж так сложилось, что круг твоих взглядов значительно расширился, почему бы тебе этот свой взгляд не обратить на меня? — Что?! — вскинулся Чон, округляя глаза. Тэхён тоже заорал во всю мощь лёгких, только про себя. — А что такого? — пожал плечами Хёнджин. — Неужели я настолько проигрываю Тэхёну? Ты не считаешь меня привлекательным? — Я… я не… — Я могу быть значительно мягче Тэ, как ты уже успел заметить. У нас с тобой много общих интересов. Так почему нет? — голос Хёнджина разливался патокой, мягко окутывая Чонгука. Он проговаривал слова медленно, заглядывая в глаза Чона. — Скажи, я же нравлюсь тебе? — Хён, я даже не думал про тебя в… таком смысле! Я вообще ни об одном парне так не думал! — Так подумай, — заискивающе посоветовал Хван. — А я могу чуточку помочь… Тэхён, пребывая в состоянии лёгкого шока и медленно закипающего гнева, смотрел из-за своего укрытия, как Хёнджин кладёт свою ладонь на щёку застывшего в недоумении Чонгука, склоняется к его лицу и целует, прикрывая веки. Они оба, да и сам Ким, будто замерли в моменте, даже летящие с неба капли замедлили своё падение. Сцена достойная дурацкого романтического фильма для тинейджеров. В кинотеатре на этом моменте визжала бы вся женская половина зала. У Тэхёна внутри что-то лопнуло с пронзительным звоном. Он сорвался с места пушечным ядром, подскочил к милующейся парочке, сгрёб за шиворот лучшего друга, вздёрнул его на ноги, занося кулак для удара. — Иуда, сука! — взревел Ким и со всей немалой дури заехал Хёнджину по скуле. Тот, растерявшийся на мгновение, от замаха увернуться не смог и кубарем полетел на мокрую траву газона перед домом, по инерции увлекая за собой Кима. Тэхён с высоты своего роста грохнулся на спину, от удара из лёгких вышибло воздух, и пока пытался сделать новый вдох, рядом пришёл в себя соперник. В виски глухо стукнула кровь и побежала по артериям с бешенной скоростью. Оба вцепились друг в друга мёртвой хваткой, катаясь по мокрой траве и нанося беспорядочные, но увесистые удары — кто чем и куда попадал. Тэхён старался уворачиваться от прямых ударов по лицу, но Хван несколько раз задел скользящим по скуле, рот тут же наполнился солёной, вязкой слюной. Чонгук не сразу понял, что произошло. В поцелуе он и губ не успел разомкнуть, да и не собирался, когда так внезапно налетел ревущий вихрь. Он хотел окрикнуть безумцев, рвущих друг друга в клочья на ещё совсем недавно приличной лужайке интеллигентного жилища, но голос отказывался подчинятся. На подъездную дорожку напротив из соседнего дома выбежала молодая девушка, и, пронзительно взвизгнув, метнулась обратно. Не иначе как вызывать полицию. Чонгук очнулся и ринулся разнимать друзей, пытаясь вычленить из месива рук и ног целого человека, хоть какого-нибудь. По спине уже барабанил не дождь, а расходящийся ливень. — Прекратите! — заорал Чон. Если бы его ещё кто слушал. Он вцепился в плечи — кажется, Тэхёна, — увернулся от летящего в лицо ботинка и оттащил брыкающееся тело назад. Зажал в сгибе локтя его шею, второй рукой перехватив поперёк груди. Ким отбивался, по-звериному рыча. — Хватит! Хватит! Хватит!!! Тэхён в его руках обмяк, перестав дёргать ногами. В двух шагах от них Хёнджин перекатился со спины на четвереньки и, пошатываясь, встал. Он отплёвывался кровью с разбитых губ, на переносице сочилась глубокая ссадина, на потрёпанном лице расцветал внушительный бланш. — Ты его защищаешь? — сорванным голосом воскликнул он, обвинительно тыча в Кима пальцем. — Я вас защищаю от вас же самих! — крикнул в ответ Чонгук, сжимая зажатую в захвате шею. Тэхён закашлялся, вцепляясь в руку пальцами с рассаженными костяшками. — Это таков твой выбор?! — орал Хёнджин, перекрикивая шум льющейся с неба воды. — Я никого не выбираю! Вы с ума что ли посходили?! — А ты что молчишь, кретин ебанутый?! — переключился на Кима Хван, стискивая челюсти. — Катись на хер, урод, — сипло выплюнул Тэхён, дёрнув головой. Чонгук, спохватившись, разжал руки на свой страх и риск. Тэхён, скрипнув костями и тихо охнув, поднялся на ноги, сжимая кулаки. Хёнджин покачал головой, не найдя больше слов, жутко рассмеялся, запрокинув голову, а потом развернулся и, прихрамывая на левую ногу, пошёл к своей припаркованной машине. Сел за руль, больше не посмотрев в сторону друзей, завёл двигатель, ударил по педали газа и умчался в сгущающуюся от дождя пелену сумерек. Тэхён, проводив его взглядом, повернулся к Чонгуку. По его лицу с мокрых волос бежали красноватые ручейки. Чон с трудом сдержал всхлип, шагнув к Киму, стёр одну такую кровавую дорожку со щеки, с болью заглядывая в глаза Тэхёна. — Ты живой? — Как видишь, — сдавленно усмехнулся Ким. — Вижу, что не очень-то. Пойдём внутрь, надо обработать ссадины. На удивление, тот спорить не стал и побрёл за Чонгуком в дом. Даже сел, как примерный, на краешек дивана, чтобы не намочить всю обивку. Тихо шипел и морщился, пока Чон прикладывал тампоны с дезинфицирующим средством и накладывал мазь. — Ты сам виноват, — ворчливо бормотал Гук, распределяя остатки мази ватной палочкой. — Нечего было драку начинать. — Он целовал тебя, — возразил Тэхён. — Что-то не припомню, чтобы ты в таких случаях кидался с кулаками на Амэю, — хмыкнул Чон. — Это другое, — мотнул головой Ким. — Нет, Тэхён. Это всё одно и то же. Нельзя бить людей только потому, что они ведут себя не так, как тебе бы хотелось. Как будущий адвокат, ты это должен очень чётко осознавать. Чонгук сложил в коробку медицинские препараты, закрыл её крышкой, сел напротив хмурого друга, скрестил руки на груди и строго на него посмотрел. — С этим надо что-то делать. Так продолжаться не может. — Предлагаешь грохнуть Хёна? — криво ухмыльнулся Тэхён, болезненно поморщившись. — Ты дурак? — устало поинтересовался Чонгук, качая головой. — Хёнджин вообще ни при чём. — Да неужели? — Это ты на него кинулся! Что на тебя нашло? С ума сходишь… — Да! — вскинулся Тэхён, вскакивая с дивана. — Да! С ума схожу, это ты верно подметил! А кто виноват? — Ну-ка, удиви меня. — Ты! Ты со мной, как с надоевшей игрушкой — поиграл и зашвырнул в пыльный угол! А мне теперь как жить?! Я, по-твоему, вообще никаких чувств не способен испытывать?! Со мной можно, как с шавкой бездомной?! Неужели я заслужил? — губы Тэхёна тряслись, глаза горели безумием, голос срывался на хрип. Чонгук невольно заразился его истерикой, подскакивая со своего места. — А не ты ли ведешь себя со мной, как с пустышкой бесполезной?! Не ты ли сначала за каким-то чёртом поцеловал меня? Я разве просил тебя об этом? Не ты ли переспал со мной, а потом глумился над этим на пару с Хёнджином?! О, мне было очень приятно! Спасибо! — Да я даже и не думал глумиться, придурок!!! — взревел Тэхён. — Я ничего ему не рассказал! Я был самым счастливом человеком в мире в ту ночь! Я получил то, о чём даже мечтать не смел! Я никогда не хотел тащить тебя с собой на дно! Я берёг тебя! Я умирал от ревности, когда видел тебя с твоей Амэей. Но я знал, что ты счастлив. Я радовался за тебя, как мог! Да я до утра заснуть не мог после того, как ты мне ответил на тот чёртов поцелуй! Ты меня наизнанку вывернул! — Я вывернул? — не веря, прошептал Чонгук. — Прикинь?! — нервный смешок сорвался с губ Кима. Он обессиленно опустился на диван, пряча горящее лицо в ладонях. — Ёбаный свет, как же я затрахался… Чонгук смотрел на Тэхёна, будто впервые видел. Никогда ещё друг не вызывал у него такого острого чувства жалости, никогда раньше Ким не выглядел таким потерянным, несчастным и истрёпанным. Он ни за что бы не поверил тому Тэхёну, которого знал с детства, если бы ещё утром тот выдал ему подобную тираду. Но сейчас не верить было невозможно. Чон сделал два осторожных шага и присел рядом с Кимом. Рука потянулась, чтобы обнять, но нерешительно опустилась. Тэхён был разбит и морально раздавлен, но все же оставался тем самым Ким Тэхёном, который, говоря его же языком, и ёбнуть может. — Тэ… Прости меня. Тэхён сжался ещё сильнее, отнял ладони от лица и затравленно глянул на Чона. — Да ты-то за что извиняешься? Всё из-за меня. Повезло тебе сойтись с конченным мудаком. — Самокритика у тебя, конечно, восхитительная, — крякнул Гук. — Со своей стороны я действительно… перегнул. Не знаю, как теперь буду смотреть в глаза господину и госпоже Ким. — После того, как отец намотает мои кишки на люстру, думаю, тебе уже ничего не перепадёт, — горько усмехнулся Тэхён и отмахнулся, — ладно, сам виноват, прорвёмся. А мы-то что с тобой будем делать? Как же Чонгук боялся этого вопроса. Холодный разум однозначно требовал забыть произошедшее, как страшный сон, списав всё на алкогольную интоксикацию, гормональный всплеск и неудачное расположение астероидного пояса в системе Дагоба. Но с некоторых пор им руководил не только он. Тэхён вскрыл ящик Пандоры, высвободив наружу чувства, эмоции, страсть, желание. Разум говорил, что такая привязанность неконструктивная и неестественная, а сердце посылало разумное зерно в длительный пеший эротический тур, помахивая радужным платочком на прощание. Чонгук нервно хмыкнул — у него образ мышления стал подстраиваться под Кима. Обречённо выдохнув, парень смущённо пробормотал. — Не хочу ничего обещать… но, если ты тоже не против, мы могли бы попробовать… начать сначала… Ким замер на секунду, раскрыв рот. Его глаза почти выскочили из орбит, спасибо, что вращаться не начали. Чон одёрнул вредную мысль, которая посмела пискнуть, что сама идея Тэхёну претит и кажется смехотворной. Хватит делать выводы на основе своих недалёких умозаключений, до добра такое не доводит. — Я должен быть не против?! — просвистел Тэхён срывающимся фальцетом, а потом сгрёб Чонгука в объятия и стиснул до треска рёбер. — Да я сейчас от радости сдохну, Гукки! Более неловко они оба друг друга ещё никогда не чувствовали. Тэхён разжал хватку, дерзко улыбнулся тенью себя прежнего и хитро прищурился. — А что скажут все твои знакомые, хороший ты мой? Например, Амэя? Я спрашиваю не потому, что это важно для меня, — поспешно уточнил он. — Ты знаешь — мне плевать. Но мнение окружающих много значит для тебя. — Я не обязан отчитываться, — легкомысленно пожал плечами Чонгук. — А Амэя… она найдёт себе кого-то более достойного. — Нет, Гукки, — покачал головой Ким. — Она в жизни не встретит никого лучше, чем ты. Но тебя я уже никому не отдам. Ясно? Чонгук зарделся. Кажется, даже уши вспыхнули огнём. Сегодняшний день и предыдущие несколько недель заставили его посмотреть на свою жизнь под иным углом. Стоя под дождём и смотря на то, как двое его друзей дерутся за него, за его внимание, Чонгук испытывал противоречивое чувство иррационального восторга. Раньше ему не приходилось чувствовать себя настолько желанным. А когда сейчас Тэхён так серьёзно и твёрдо заявил, что никому его не отдаст, захотелось разреветься от нахлынувших эмоций. — Ясно, собственник хренов, — смущённо буркнул Чон. — А как же Хёнджин?.. — Чонгук не успел свою мысль договорить, как лицо Кима разочарованно вытянулось. — Нет, я не в том смысле. Надо же ему позвонить, спросить всё ли у него в порядке… — Отойдёт — объявится, — мрачно усмехнулся Тэхён. — Он понятливый. Но я тебя делить ни с кем не собираюсь, тем более с ним! — Какой же ты всё-таки… — Какой?! — Злой, — хмыкнул Чон. — Пойдём, тебе бы полежать немного, а лучше к врачу. Но ты же не пойдёшь… — Именно, — улыбнулся Ким и саркастично вздёрнул бровь. — Я правильно понял, что ты пытался мне на что-то намекнуть? — Нет! — воскликнул Чонгук. — Озабоченный! — С тобой будешь озабоченным… Уже мозги текут… — Ким Тэхён! Вали в свою комнату! — гаркнул Чонгук. Тэхён изобразил страдальческую моську и понуро пополз к лестнице. Чон печально вздохнул и негромко добавил: — Так и быть, я посижу с тобой рядом. И нечего ржать, Тэхён! Я сказал, что просто посижу! Извращенец!***
Спустя три недели
— Шевелите булками, господа хорошие! — зычно крикнул Хёнджин, повисая длинными руками на распахнутой водительской двери сверкающей на солнце ламборгини Кима. — Морюшко уже стонет от невозможности обнять моё бренное тельце! — Сейчас тебе пошевелю, чертила! — в ответ гаркнул Тэхён, появляясь на крыльце коттеджа. — Я твои баулы тащу, между прочим. Он забросил за спину два рюкзака, ещё пару сумок взял в руки и медленно двинулся к автомобилю. За его спиной маячил улыбающийся Чонгук. — Ничего не знаю, — осклабился Хван, надвигая на нос солнечные очки. — У меня в ребре трещина и тяжести носить нельзя. Ножками, господин Ким, ножками! — Не заткнёшься, я твоё ребро доломаю! — ощетинился Ким, убирая поклажу в багажник. — Нахер мне такой водила, у которого рот не затыкается? — Ну, например, чтобы мацать всю дорогу своего парня на заднем сиденье? — фыркнул Хёнджин. — Кто, кроме меня, такое терпеть станет? — мстительно добавил Хван, забираясь на водительское кресло. — Чонгукки, солнце моё, как ты его теперь терпишь? Затрахает же нытьём! — И не только нытьём, — усмехнулся Чонгук, загружаясь на пассажирский диван за его спиной. — О, я не уверен, что хочу знать подробности, — закатил глаза Хёнджин, заводя двигатель. — Ну-ну, — фыркнул Ким, захлопывая заднюю дверь и устраиваясь рядом с Чонгуком. — А в комнату Гукки ты переехал, чтобы наслаждаться тишиной и одиночеством каждую ночь. — У Гукки красивый голос, имею право наслаждаться, — хохотнул Хван. — Блять, закройте рот оба, — прорычал Чонгук, пытаясь вывернуться из цепких рук Тэхёна, уже забравшихся ему под футболку. — С закрытым ртом многие вещи станут мне недоступны, — поиграл бровями Тэхён, кусая мочку его уха. — Слышь, Ким! — окликнул Хёнджин, поглядывая на парней в зеркало заднего вида. — Имей в виду: стоит тебе только чутка накосячить, и я твоего парня уведу. Зуб даю. — Пошёл ты, Хван, — зло рассмеялся Тэхён. — Не дождёшься! Автомобиль взвизгнул шинами и стремительно умчался по пустынной улице к медленно закатывающемуся за горизонт красноватому светилу.